Текст книги "Живи, вкалывай, сдохни. Репортаж с темной стороны Кремниевой долины"

Кто на самом деле стоял за всем этим? Кто оплачивал мою выпивку? Я хотел разобраться.

К счастью, у меня было несколько друзей в городе, которые рубили фишку. Один мой старый кореш имел хорошую офисную работу, пристойную квартиру, рецепт на медицинскую марихуану и впечатляющую коллекцию вейпов. Я попросил его прогуляться со мной по так называемому Району миллиардеров в Пасифик-Хайтс. Мы поднимались по бескрайним холмам в лучах солнца, всю дорогу вейпя. Большинство особняков выглядели мертвецки пустыми – с затемненными окнами и пустыми подъездными путями. Улицы тоже были подозрительно тихими, за исключением нескольких живописных дорог с интенсивным движением.

Мы встали на верху лестницы на Лион-стрит, откуда мой друг показал красный кирпичный особняк сенатора Дайэнн Файнстайн, который она купила в 2006 году со своим третьим мужем, крупным инвестором Ричардом Ч. «Диком» Блумом. Всего за несколько лет до этого компания Блума Newbridge Capital приобрела контрольный пакет акций большого банка в Шэньчжэне, мировом центре электронной промышленности, как раз вовремя, чтобы навариться на технологическом буме.

Закат отсюда излучал поразительную смесь золота, зелени и лазури. Райончик выглядел неплохим, хоть и тоскливым. Быть может, какой-нибудь любезный миллиардер приютит меня здесь, а я в ответ спляшу и спою.

По мере отдаления от Бродвея особняки становились все больше и вычурнее. Один дом был украшен гигантским роботом с механическим болтом впечатляющих размеров. Серебристый член был устремлен в направлении стоявшего напротив особняка основателя Oracle Ларри Эллисона. Было ли это декоративным намеком на репутацию Эллисона как старого хрена? Хозяин робота оказался мужем дочери покойного сооснователя Oracle Боба Майнера, а арт-инсталляция, ходили слухи, олицетворяла потомственную вражду, хоть владельцы и отрицали это в репортаже Vanity Fair. Как-то под Рождество робот по имени Голиаф был жестоко избит. Согласно San Francisco Chronicle, полиция обнаружила «разбросанные детали робота – включая колпак Санта-Клауса, – которые вели через улицу к дому основателя Oracle Ларри Эллисона»:

Судя по всему, Меган, дочь Эллисона студенческого возраста, в ночь нападения устроила вечеринку. Нетрудно догадаться, что нападавшими могла быть парочка гуляк.

К счастью, член Голиафа остался цел и невредим.

Неподалеку от дома Эллисона на Бродвее за восемь миллионов долларов сдавали помещение с семью спальнями. Дом, говорилось в новостях, был «средоточием стартапов», которое населяли рослые молодые дельцы типа меня и Хакеров из Хаты. Я мог бы неплохо там вписаться, если бы не длинный список кандидатов из «предпринимателей, энтузиастов робототехники и венчурных капиталистов».

Мы с товарищем остановились повейпить напротив угловатого белого фасада самого дорогого дома в Сан-Франциско, принадлежавшего телекоммуникационному магнату, наследнику казино и заслуженному дэдхеду[14]14
  Поклонник группы Grateful Dead.


[Закрыть] Майклу Клейну и его жене Роксане, повару-сыроеду. Хозяйство Клейнов оценивалось в 39 миллионов долларов. Как я прочел, его интерьеры украшены белыми потолочными балками, мраморными каминами и затейливыми светильниками (которые даже на кухне напоминают мини-канделябры). Почти все комнаты многократно повторяются – семь спален, семь ванных комнат, четыре туалета, две кухни, две гостиные, два кабинета и три террасы на крыше. Однако баскетбольная площадка всего одна.

По словам архитектора, который проектировал на заказ роскошные особняки, мелькавшие на страницах журналов вроде Architectural Digest, в этих домах никто не живет. «У их владельцев, – сказал он, – еще пять таких».

У некоторых техмиллиардеров эти пять домов стояли в одном месте. Ниже в Пало-Альто Марк Цукерберг приобрел четыре участка, прилегавших к его пятикомнатной квартире стоимостью семь миллионов долларов, за 39 миллионов – в десять раз дороже их рыночной стоимости. Земельный захват призван был сохранить обособленность заднего двора и главной спальни Цукерберга. Примерно тогда власти Пало-Альто приняли закон, ограничивающий доступ к публичным реестрам, чтобы защитить частную жизнь некоторых «местных жителей высокого положения из техбизнеса».

Частная жизнь не умерла, как утверждали апологеты больших данных. Частную жизнь вы могли позволить себе, купив ее по премиальным расценкам.

Что касается меня, мой бюджет не был рассчитан на пять домов. Он был рассчитан на комнату с пятью парнями. Примечательно, как быстро жизнь в тесноте расшатала мои нервы. Я не мог заснуть ночью из-за храпа соседей. Не мог в уединении поговорить с женой по скайпу. Будто я подвергся жестокому психологическому эксперименту, в рамках которого ежедневно побирался на улице, а ночью возвращался в клетку, только чтобы узнать, что все мои вещи переместили, пока меня не было дома. Через несколько дней полного отсутствия частной жизни я стал заводиться с пол-оборота.

Вернувшись в Хакерскую Хату, я обнаружил на диване нового постояльца. Высокого, светловолосого и полностью погруженного в свой ноутбук. Я поздоровался и спросил, откуда он. «Я норвежец. Сейчас занят разговором по скайпу», – сказал он. «О, прости», – ответил я. И сразу же забыл его имя. Радж пояснил, что Новый Норвежский Чувак был первым из предстоящей волны гостей. Въедут еще семеро норвежцев – целая команда стартаперов. Мы подсчитали, что скоро в Хате Хакеров будет на три жильца больше, чем имелось спальных мест.

Но были и хорошие новости: несколько человек съезжали, включая меня. Радж двигал за город или на побережье – он еще не решил. Диего готовился к восьминедельному роуд-трипу, врубая на полную ABBA со своего ноутбука и пуская кольца пара собственноручно сделанным вейпом промышленных мощностей. Юрий выцепил комнату в особняке в Пало-Альто с бассейном и джакузи.

Судя по всему, пока я рыскал в поисках пропитания, произошел какой-то мятеж из-за перенаселенности квартиры, а также нехватки ключей от дома, кухонных принадлежностей и тому подобного – что объясняло, почему столько людей торопились съехать. Наш хозяин Броуди позвал безмятежного новозеландца Лиама выпить пива, чтобы разрядить обстановку. «У нас тут тоже вроде как стартап», – сказал Броуди в свое оправдание.

II. Трущобы как услуга[15]15
  Отсылка к наименованиям моделей обслуживания для облачных вычислений: базы данных как услуга, платформа как услуга, функция как услуга, etc.


[Закрыть]

Чтобы найти квартиру в Сан-Франциско, двух недель мало. По крайней мере, с моим бюджетом. Арендная плата здесь выше, чем в Нью-Йорке или Лондоне. Однокомнатная квартира стоила около 3000$ в месяц; студия – 2500; общага – 1500; нелегальная дерьмовая общага – 1000. Такие цены были по всему Заливу: в Окленде и Беркли на востоке, в Редвуд-Сити, Пало-Альто и Маунтин-Вью к югу от Кремниевой долины. Экономия на аренде в пригороде нивелировалась транспортными расходами и временем в дороге.

Участники безумной схватки за крышу над головой прибегали к человеческим жертвоприношениям, публичному забиванию камнями, взвинчиванию цен и другим варварским обычаям. Я встретил скромного коммивояжера, у которого из-под носа увели квартиру «техчуваки» на понтах, еще до дня открытого показа пославшие владельцу свои кредитные рейтинги и вызвавшиеся заплатить на 30 % больше назначенной суммы. И после этого технари удивляются, почему же нас все так ненавидят?

Приятель-вейпер любезно переслал мне объявление, которое нашел на Craigslist[16]16
  Старейшая и крупнейшая доска электронных объявлений. Хотя ее интерфейс практически не менялся с 1995 года, она до сих пор остается одним из самых популярных сайтов в США.


[Закрыть]. Оно сулило «легальные, хотя кое в чем уникальные» условия проживания, включавшие мужскую проституцию. «Только не пугайтесь», – начиналось объявление. Уже поздно, увы. Кое-что указывало, что все это было шуткой, особенно жалкие 500 долларов в месяц за комнату в долине Ноэ, которая в то время только стала «местом силы» для подающих надежды технарей. От географии зависел ваш статус, демонстрация которого была крайне важна, несмотря на показную меритократию стартаперской тусовки. Как растолковал мне один предприниматель, «Мишен: круто. Марина: отстой».

Однако попадались и другие странные предложения, в достоверности которых сомневаться не приходилось, например эта объява на Airbnb:

«СТУДИЯ / БЕЗ ОКОН ЛУЧШАЯ ЦЕНА!!! $39 ЗА НОЧЬ Мои дети называют наш дом „Сафари“! Как мама, я отвечаю за рождение детей… Я называю себя „Тварью из леса“… это должно сказать вам ВСЕ обо мне!

Запрещена обувь, готовка и замки… У нас нет замков НИ В ОДНОЙ комнате… Душ ТОЛЬКО один раз в день и не больше пяти минут, ПОЖАЛУЙСТА!»

Огромное спасибо, но нет. Причина, по которой я был уверен, что объявление настоящее: длинный список отзывов от шокированных гостей.

Варианты получше можно было найти через знакомых, но как новоприбывшему мне это было недоступно. Однако мои блуждания раскрывали и другие возможности. В хипстерском баре я встретил девушку, которая предложила мне комнату через десять минут после знакомства. Звали ее Магдалена[17]17
  Имя изменено. – Прим. авт.


[Закрыть], родом из Владивостока. Худая, с песочного цвета волосами и рукой в гипсе. С ней был угрожающего вида «друг», толстяк из Алабамы по имени Бо. Его тойтерьер носил черную курточку, на которой стразами было выгравировано МИМИ. «Мими неведомо зло», – задумчиво произнес Бо.

«У меня есть норка! Хочу сдать ее, потому что живу вот с этим, – Магдалена показала на Бо. – Я хотела бы быть с кем-то хорошим вроде тебя. Вижу, ты хороший». Я спросил, сколько она хочет за аренду. Она ответила: 3200 долларов. «Это слишком много? – спросила она. – Сколько ты потянешь?»

Домовладельцы никогда не задавали мне такого вопроса. «Не хочу платить больше 1200», – сказал я, остолбенев. Магдалена и Бо посовещались вполголоса. Затем она радостно повернулась ко мне. «Пойдет!» – сказала она. Это были мои самые успешные переговоры в жизни. Надо было сказать 800 долларов. К сожалению, дальше выяснилось, что речь шла о цене Магдалены за ночь, а не ее гостевой комнаты за месяц.

Не обладая финансовой стабильностью, необходимой для аренды, а тем более ипотеки, больше всего я надеялся после выезда из Хакерской Хаты отыскать еще один «хакерский дом», который был результатом подрывных инноваций в городской недвижимости. Некогда город был застроен многоэтажками с крошечными квартирами и частными домами на одну семью, в которых на протяжении десятилетий ютились вышедшие на пенсию чернорабочие и их незадачливые дети. Но в полной мере инвестиционные свойства так называемых семейных домов реализовал техбум. Нерентабельные жилые зоны теперь изобиловали цифровыми работными домами[18]18
  Работные дома – функционировавшие в XVII–XIX веках благотворительные учреждения, где бездомные и нищие занимались принудительным трудом в обмен на еду и кров.


[Закрыть], переполненными предпринимательским энтузиазмом и охваченными техлихорадкой золотоискателями. В отличие от молодежного хостела или ночлежки, в хакерский дом нельзя было заселиться меньше чем на месяц. Некоторые хакерские дома были прикреплены к стартап-инкубаторам или коворкингам. Иные ограничивались шаткими койками в комнате без окон. Те из инвесторов в недвижимость, что были в тренде, купили или арендовали десятки жилых объектов по всему Заливу, чтобы сдавать их таким образом.

Я положил глаз на одно местечко в Мишен-дистрикт. Оно называлось 20Mission и было «лучшим хакерским хостелом» 2014 года в Сан-Франциско по версии местной газеты SF Weekly. В газете утверждалось, что 20Mission был 41-комнатным комплексом, основанным биткойн-трейдером и предпринимателем Джередом Кенной, который собрал международный коллектив основателей стартапов и художников. Курятник, общая кухня, восхитительный вид на центр города – здесь царит атмосфера студенческого общежития, где жильцы юны, вечеринки шумны, а идеализм встроен в саму архитектуру. И еще один бонус: [владелец] принимает оплату в биткойнах.

Звучало идеально. Биткойнов у меня не водилось, но разжиться ими было не сложнее, чем обычными деньгами.

Как я выяснил, 20Mission был настолько важен для криптовалютной тусовки Сан-Франциско, что блог Bitcoin Trade (авторитетный источник по таким вопросам) прозвал его Биткойновым Хогвартсом. Стремясь произвести хорошее впечатление, я навел справки о владельце, Джереде Кенне.

Уроженец небольшого городка в Орегоне и ветеран морской пехоты, устроившийся в нефтяную компанию Halliburton, Кенна признавался, что наемническая служба в Афганистане оставила его с «ощутимым отвращением к неэтичному и мошенническому ведению бизнеса». Он переехал в Чили и открыл онлайн-магазин техники Apple и носков из шерсти альпаки. Счастливый случай привел Кенну к тому, что его действительно занимало, – криптографии, «альтернативному финансированию», либертарианской политике и экономическим кризисам. Кенна накопил немного биткойнов, когда они практически ничего не стоили. В 2011 году он запустил биткойн-биржу Tradehill с офисом на чилийском пляже. Соучредителями выступили банкиры из Нью-Йорка и бывший старший инженер SpaceX Илона Маска. К 2013 году, когда биткойновая лихорадка захватила сторонников возвращения к золотому стандарту, отмывателей денег и спекулянтов с Уолл-стрит, Кенна стал одним из первых членов «клуба биткойновых миллионеров», и его отвращение к «неэтичному» бизнесу получило дальнейшее развитие. Теперь он утверждал, что продвижение финансовых пирамид должно быть разрешено, пока условия четко определены. Забавы ради, как с друзьями в покер перекинуться. Ясен пень, биткойн сам был финансовой пирамидой. Как многие другие биткойн-компании до нее, Tradehill погрязла в трясине судебных разбирательств. Кенна «рвал на себе волосы… лишившись сна», и снова остался ни с чем. «Я полностью прогорел и искал жилье в Сан-Франциско, это было ужасно, – вспоминал Кенна в интервью. – Друг мне говорит: „Ну знаю я один наркопритон, который тебе дешево обойдется, но убогий“. А я ему: „Окей, звучит идеально“». Кенна оформил на себя договор аренды и убедил друзей снять комнаты за 800 долларов в месяц. Так и возник 20Mission. Через пару лет Кенна поехал к своей девушке в Колумбию, где открыл еще один хакерский хостел и пивоварню. Мир он не завоевал, но и в тюрьму не угодил. Не так уж и плохо для биткойн-трейдера.

В промовидео 20Mission для потенциальных арендаторов и инвесторов владелец описывал, как здание, подобно фениксу, превратилось из «старого отеля для торчков и бомжей» в «жилое пространство для техлюдей» и в конечном счете в независимый очаг революционных инноваций благодаря неналогооблагаемым цифровым наркодолларам и духу laissez-faire[19]19
  Фр. «позвольте-делать» – принцип невмешательства государства в экономику.


[Закрыть].

На сайте 20Mission было множество привлекательных фотографий. Залитая солнцем терраса с искусственным газоном и большим грилем-барбекю; опрятная просторная гостиная с роскошным кожаным диваном, так и зовущим присесть; скачущие под высоченными потолками тусовщики; сеанс йоги на крыше и чистенькая, меблированная спальня с двухместным футоном и гамаком. «Благодаря тому что среди наших постояльцев есть инженеры, графические дизайнеры, фотографы, видеооператоры, бренд-консультанты и предприниматели из Кремниевой долины с хорошими связями, – говорилось на сайте, – у вас под рукой будет все необходимое». Оно и видно! Я сочинил приукрашенное приветственное письмо, сообщив, что хочу присоединиться к сообществу 20Mission. Вскоре менеджер Стивен Ломбарди пригласил меня «зайти и пообщаться». Будто речь идет о собеседовании. Я написал ему и договорился о времени. Одновременно я вникал в историю лучшего хакерского дома в городе. Соседи, похоже, были не в восторге от появления столь выдающихся новаторов. В ночь перед Хэллоуином, совпавшую с победой «Сан-Франциско Джайентс» в Мировой серии, город захлестнули беспорядки. В Мишен-дистрикте в престижной новостройке устроили пожар и выбили окна. На автобусной остановке поверх рекламы iPhone 6 распылили баллончиком «ТЕХНАРИ, ИДИТЕ В ЖОПУ!» Автобус Google забросали камнями. 20Mission осадила разъяренная толпа, закидав здание мусором и бутылками под крики «Технари! Технари!» Технари же казались невозмутимыми. «Мы архитекторы будущего!» – заявил репортеру один из жильцов 20Mission.

Когда настал день встречи с менеджером Стивеном, я увидел, что окна у архитектуры будущего в мыльных разводах, а двери наглухо заперты. Как выяснилось, муниципальные власти закрыли хваленый коворкинг 20Mission из-за отсутствия необходимых разрешений. За углом нашелся другой вход. Я позвонил в звонок, через несколько секунд в динамике раздался женский голос. Замок щелкнул, и я вошел, оказавшись перед темной тесной лестницей, способной спровоцировать приступ клаустрофобии. К потолку рядами крепились велостойки, поэтому, поднимаясь, приходилось жаться к дальней стене, чтобы не схлопотать по лицу велосипедным рулем или колесом. На верхней лестничной площадке раздвижные стеклянные двери вели к террасе. Она была меньше, чем на рекламных фото, – и задрипаннее. То, что я принял за искусственный газон, оказалось просто грязным сморщенным зеленым ковром. К стенам были прислонены палеты, а скамейки были накрыты брезентом. Кругом громоздились деревянная мебель и керамические горшки. Пройдя дальше, я обнаружил крошечную общую кухню. Над головой висело столько кастрюль, сковородок и лопаток, что случись землетрясение, того, кто намазывал бы себе тост в этот момент, точно раздавила бы падающая утварь. Раковина тоже была грязной. Среди этого раздрая стояла робкая рыжая девушка в ярко-красной рубашке и сочетающихся очках в красной оправе. Я вспомнил ее по новостному репортажу о хакерском доме, в котором она рассказывала о своей философии «радикальной персональной транспарентности» (некогда она была вебкам-моделью, иными словами, вела эротические онлайн-трансляции), а также повседневном существовании, сводившемся к выискиванию «ничейных» продуктов на кухне и последней мелочи для уплаты аренды. Когда я зашел, она знакомилась с новым соседом – тихим тощим парнем. «Ты здесь надолго?» – спросила она его. «В городе – да», – пробормотал он. На кухне не было места, поэтому я встал в дверном проеме и спросил, где найти Стивена. «Прямо по коридору до самого конца», – ответила рыжая.

Несмотря на темноту в коридоре, я разглядел, что стены и двери покрыты плакатами и наклейками, как в студенческой общаге. Отовсюду торчали велосипеды. Запахом травки – то выдохшимся, то еще свежим – был пропитан каждый угол. Стены были достаточно тонкими, чтобы у каждой двери получать аудиотур по частной жизни внутри – чуток электронной музыки в одной комнате, чуток оргазменных стонов в другой. В конце длинного коридора я нашел комнату № 4 – Стивена. На двери был нарисован череп. В ответ на мой стук раздался приглушенный голос женщины. Решив, что она говорит «заходи», я начал открывать дверь. Но я ослышался. «Нет его!» – кричала она. Закрываю дверь. Вернувшись на террасу, я стал ждать. Стивен нарисовался минут через пятнадцать. Коренастый, неотесанный, голова кочаном, Стивен страдал хроническими головными болями администратора, последнюю из которых вызывали настенные велостойки, загородившие лестницу. Представитель строительной инспекции требовал их убрать. «К этому все и идет, – сказал Стивен. – Лишь бы не вертелся тут и не крутил мне яйца».

Мне устроили беглый показ. На весь дом, то есть на сорок один номер, было две ванные комнаты. Мы заглянули в темный и замусоренный холл, где парочка накуренных постояльцев, не отрываясь от видеоигры, едва удостоили нас вниманием. Вот и весь осмотр – Стивен перешел к ценам. Маленькие комнаты – совсем маленькие – стоили 1400 долларов в месяц, средние – 1600, большие – 1800. «Все как в „Макдональдсе“», – завершил он. Мое выражение лица, должно быть, выдало, что я действительно думаю по поводу таких расценок за привилегию спать в чулане внутри перекрашенного наркопритона, деля туалет еще с двадцатью людьми минимум. Это меня и подвело. Стивен почувствовал мою настороженность. Он заявил, что передо мной в очереди двенадцать или тринадцать желающих, готовых заключить долгосрочный договор и выложить наличные (или биткойны), чтобы заселиться в тот же час. «Я предпочитаю, когда остаются хотя бы на шесть месяцев. Так мне удобнее. Ничего личного», – сказал Стивен, тут же заметив, что должен идти. Это означало, что мне тоже пора восвояси. Я отговаривал его от рукопожатия, ссылаясь на свою простуду. «Эка невидаль, – сказал он, все равно пожимая мне руку. – Не помру. И так полжизни жал руки грязным аборигенам». Как и его начальник Кенна, Стивен был ветераном. После этого он исчез – вместе с моими надеждами поселиться в лучших биткойновых яслях города.

Хоть я завидовал им в своей мрачной и убогой берлоге, жизненная ситуация старожилов Сан-Франциско, обитавших в съемных квартирах, была практически столь же прекарной[20]20
  От лат. precarium – временный, преходящий. Термин ввел социолог Ульрих Бек для обозначения нестабильной экономической занятости. К классу прекариата относят условно занятых работников, с которыми могут быть в любой момент расторгнуты трудовые отношения.


[Закрыть], как и моя, но определенно вызывала больше сочувствия. Я познакомился с юной богемной лесбиянкой, которая давала концерты на улице и в клубах, а также проводила серию дворовых мероприятий под названием «Садовые сейшены». Ее звали Джули Инделикато, она снимала за 600 долларов квартиру в Мишен-дистрикте. Когда мы впервые встретились, Джули боялась, что домовладелец выселит ее и продаст здание, после чего комнаты там начнут сдавать в шесть раз дороже белым технарям-колонизаторам вроде меня. Она даже думала съехать первой, чтобы избежать страданий выселения. Год спустя Джули, к собственному удивлению, жила все там же. «Но если я получу завтра уведомление о выселении, то не просто из города уеду, а вообще с Залива. Это значило бы для меня начало конца неудачных отношений, которые и так слишком затянулись», – сказала мне Джули. Она говорила о городе так, будто это был человек. «Раньше Сан-Фран был круче. Ему нравились те же вещи, что и мне, его не интересовало, с кем я встречаюсь, что за одежду ношу или сколько у меня денег, – говорила она. – Бог его знает, как так вышло». Великое Сан-Францисское джентрификационное землетрясение[21]21
  Отсылка к Великому землетрясению в Сан-Франциско 1906 года.


[Закрыть] сотрясало все Западное побережье. Когда мы познакомились, Джули расспрашивала меня о Портленде, где, как она слышала, можно снять приличную комнату за 300 долларов в месяц. Бывший портлендец, я знал, что это было не так уже больше десяти лет – отчасти из-за калифорнийцев, ринувшихся на север в поисках квартир подешевле. Позднее я пересказал заблуждение Джули бармену, который переехал сюда из Портленда работать. Он ответил, что действительно видал комнату за три сотни – только в Сан-Франциско. В такой жила его бывшая. Это была кладовая – в буквальном смысле слова. Разраставшийся поджанр мазохистских блогов о недвижимости показывал, как склады превращались в незаконные трущобы. Люди платили втридорога, чтобы жить в бетонных гаражах без туалета. В садовых сараях. В палатках. И в офисах. Сотрудница инфраструктурного отдела Yahoo рассказывала мне, как работники, бывало, на протяжении многих дней ночевали в конференц-залах компании, пока искали себе жилье. Подкупить ее, чтобы она пустила меня пожить в одном из конференц-холлов, не удалось.

Когда арендодатели почуяли запах наживы, количество официальных выселений выросло на 55 % за пять лет. Однако чаще хозяева так запугивают жильцов, что те сами дают деру. «Арендаторов могут выселить за хранение посуды в шкафу для посуды. Хозяева просто назовут это беспорядком. Им вообще все равно, что говорить. В конце концов жильцы просто сдаются», – рассказал мне адвокат, защищающий права арендаторов. Он работал в компании Eviction Defense Collaborative[22]22
  Общество защиты от выселений.


[Закрыть], которую выселил из офиса арендодатель, чтобы сдать помещение техстартапу.

Однажды я случайно забрел на митинг против выселений прямо в городской ратуше. Человек пятьсот толпились перед гигантской лестницей в вестибюле, скандируя лозунги и размахивая плакатами со слоганами вроде «НЕТ КЛАССОВОЙ ВОЙНЕ». Толпа повторяла кричалку за одним из демонстрантов: «Наш дом продают. Стервятники уже кружат». Прежде чем подняться наверх и подать петицию, протестующие развернули большой транспарант «МОНСТРУ НЕ МЕСТО В МИШЕНЕ».

Монстром прозвали проект премиального жилого комплекса на 350 квартир, аренда которых стоила от 5000 долларов в месяц. Для таких протестующих, как латиноамериканка Бьянка, мать-одиночка с двумя детьми, «девелопмент» означал принудительное изгнание. «Мой дом выставлен на продажу, меня вот-вот выселят», – сказала она. Уроженец Сан-Франциско по имени Кенни в одиночестве задержался на ступеньках. Чернокожий средних лет, Кенни недавно пополнил ряды бездомных. Благодаря вэлферу он получил жилищный ваучер, толку от которого немного, поскольку требовалось разыскать жилье с арендой меньше 2000 долларов в месяц. «Это уже чересчур. Им нечего тебе предложить – если только ты не богач», – сказал Кенни. Снаружи я познакомился с Фатимой – чернокожей матерью троих детей, которая размахивала баннером перед проезжающими мимо автомобилями. Она считала, что для низших классов экономический бум оборачивался зачисткой. «Пятнадцать тысяч долларов в месяц – да кто может себе позволить столько платить? Только всякие гуглы, яху да уберы, – сказала Фатима. – Эти крупные корпорации занимают все больше и больше жилья, все больше и больше рабочих мест – все больше и больше вообще всего». Она не преувеличивала: тут и там по городу сдавали двух– и трехкомнатные люкс-апартаменты за 15 тысяч долларов в месяц и больше.

Я прогулялся на запад до района Хайес-Вэлли – новомодной мекки яппи, где нашел кабак, справлявший собственные поминки. Бармен, ирландский иммигрант, рассказал, что их заведение через несколько дней закрывается. Я поинтересовался, что откроется взамен. «Другой бар, – сказал он, – только с коктейлями по пятнадцать баксов». Когда я представился писателем, он затих. После того как один из работников дал комментарий прессе, владелец подписал с арендодателем соглашение о конфиденциальности. По мере того как техкомпании распространяли свое господство над городом, жизнь все больше напоминала пользовательское соглашение какого-то веб-сервиса – несправедливое, невыполнимое, с расплывчатыми угрозами и фальсифицированное от и до. Даже бездомным попрошайкам создавали приложения для сбора биткойнов, но еще популярнее было приложение, позволявшее имущим классам жаловаться на непрошеных нищих по городской горячей линии.

Когда стемнело, я увидел, как мужчина в костюме подает на улице несколько мятых купюр сгорбившейся нищенке. Его спутнице это пришлось не по нраву. «Боже, ты идиот», – проворчала она.

Все кирпичи, стекла и плитки городского пейзажа свидетельствовали о росте классового неравенства. Проводившие джентрификацию корпорации завесили всю линию горизонта огромными билбордами, рекламирующими техверсию семейного счастья, нечто среднее между домохозяйствами Джорджа Джетсона и Эбенезера Скруджа[23]23
  Персонажи научно-фантастического мультсериала «Джетсоны» и повести «Рождественская песнь» Чарльза Диккенса соответственно.


[Закрыть]. «Уволить своего робота-лакея – это окей. Он приземлится на оба колеса», – говорилось в рекламе приложения Wink для «умного дома», пользователям которого так лень открывать гараж нажатием кнопки, что они настраивают дверь автоматически подниматься перед ними.

Единственным, что противостояло оглушающему потоку шаблонного уличного маркетинга, были, как обычно, граффити. Как бы ни вредил техбум тысячам старожилов Сан-Франциско, которых выдавливала с насиженных мест высокая рента, он вдохновлял по крайней мере местных граффитчиков. Обычно стерильные аванпосты яппи стали холстами для замысловатых росписей в стиле Чикано[24]24
  Латиноамериканское арт-направление, возникшее в 1960-х под влиянием движения за гражданские права мексиканского населения США.


[Закрыть], показывающих зачистку городского рабочего класса. Хотя росписи были давней чертой окрестностей, они регулярно обновлялись, поэтому тоже стали изображать новейшие лики человечества – автобусы-шаттлы техработяг и высотки, окруженные праведным людом. Каждый опостылевший маркетинговый слоган бригады с черными маркерами подвергли дерзкой ревизии. Вывеску якобы благотворительной «корпорации экономического развития» в районе Мишен, скупавшей кругом жилые площади для офисной реновации, довели до ума несколькими штрихами:

Коренные жители Мишена роботам-лакеям не симпатизировали. Они получали нищенскую зарплату, доставляя еду, разливая напитки и прибирая мусор за цифровыми колонизаторами. А что взамен? Мизерные чаевые и уведомление о выселении.

Удачливые новички не могли не посыпать соль на рану. Airbnb, который из всех компаний внес, вероятно, наибольший вклад в вытеснение жильцов Сан-Франциско, выведя около шести тысяч жилых помещений с рынка долгосрочной аренды, отвечает критикам с нескрываемым презрением. На промежуточных всеобщих выборах в ноябре 2015 года местные активисты провели муниципальный референдум, чтобы обязать стартапы, поддерживаемые венчурным капиталом, конкурировать на равных с существующими гостиницами и арендными домами. Законопроект также гарантировал, что хозяева с Airbnb будут платить налоги, подчиняться закону и отчитываться о доходах. Сдавать жилье в краткосрочную аренду разрешалось лишь постоянным резидентам города. В ответ Airbnb переместил свои лоббистские уловки из ратуши на улицы. Перед выборами компания разместила язвительные рекламные щиты, показывавшие, сколько денег она помогла привлечь в городскую экономику:

Уважаемый сборщик налогов СФ,

Ты в курсе 12 миллионов налогов с отелей?

И ни в чем себе не отказывай.

С любовью, Airbnb

Понятное дело, Airbnb уплатил эти налоги только после долгих препирательств. Второй билборд беззастенчиво продолжал:

Но… если ты действительно решил шиковать на все,

мы советуем буррито.

С любовью, Airbnb

Инициатива против Airbnb не прошла, однако явка значительно уступала прошлогодней – победившую сторону представляли всего 18 % избирателей. Так выглядела местная демократия в Сан-Франциско. «Если бедным это не нравится, пусть они выкупят свой город», – выразил маркером свое мнение на стене в Мишен-дистрикте какой-то вандал.

Пусть у меня и не было ни копейки за душой, я по-прежнему оставался придатком техиндустрии, отчасти переняв презрение, с которым местные относились к новоприбывшим. Для тех, кто с трудом считывал пассивно-агрессивные социальные сигналы Западного побережья, некто услужливо развесил такие листовки:

НЕДАВНО В ГОРОДЕ? ВКАЛЫВАЕШЬ В ТЕХЕ?

БУДЬ ПРОКЛЯТ

И МЕСТНЫЕ

НЕНАВИДЯТ ТЕБЯ, СУКА

ВАЛИ ОТСЮДА

С 20Mission я пролетел, а оставаться в Хате Хакеров мне было не по карману, но я сумел найти другой долгосрочный Airbnb, который был значительно дешевле и не претендовал на статус совместного рабочего пространства для техпредпринимателей, которых, впрочем, все равно сюда манило. Местечко находилось в районе Эксельсиор, что на латыни означало «все выше (и выше)», хотя на самом деле это зависело от направления вашего движения. В моем случае каждый склон вел вниз.

У меня были основания подозревать, что переехать в Эксельсиор означало променять свое душевное равновесие на доступное жилье. Взять хотя бы дико бесившее въедливое «руководство по дому», которое среди прочего запрещало «зависать» на кухне во время приемов пищи. И дальше в том же духе, без конца и края: