Текст книги "Цена наслаждения"

Грант нехотя пояснил Тори: – Ласситер с Дереком давно не ладят.

– Да они просто не переносят друг друга, – вмешалась Николь, – и только делают вид, что один лишь слегка недолюбливает другого.

Дерек недоверчиво кашлянул, и Николь посмотрела на него притворно строгим взглядом, а затем обратила свое внимание к Тори:

– Как долго вы сможете пробыть здесь? Скажите, вы останетесь на Новый год?

Тори посмотрела на Гранта.

– Нам нужно поскорее доставить ее в Белмонт, – сухо ответил он. – Граф и так ждал достаточно долго.

– Дороги в Корт коварны. К тому же сейчас их так замело... – Дерек неуверенно повернулся к Тори, словно решая, какими словами выразить свою озабоченность. – К тому же их никто не убирает. Всем лучше подождать, пока снег хоть немного растает.

– И как долго придется ждать? – спросил Грант.

– Думаю, неделю или около того.

– Неделю! Нет, это невозможно!

Тори с недовольным видом посмотрела на Гранта.

– Между прочим, это будет ваше поместье, – прошептала она и, распрямив спину, зашагала из комнаты, услышав на ходу, как Николь сказала:

– Грант! Она подумает, что ты так торопишься потому, что не хочешь с ней оставаться.

– И будет права.

Войдя в свою комнату, Тори закрыла лицо руками, и из глаз ее полились слезы.

Глава 22

– Чем тебя так нервирует ее присутствие, Грант? Что в ней тебя тревожит? Ее мужество и сила? Ее красота? – Николь огорченно всплеснула руками: – Может, скажешь, наконец?

Но Грант молчал. Тогда она посмотрела на Дерека, потом снова на Гранта и, сверкнув напоследок глазами, последовала за Викторией.

Дерек недоуменно поднял брови.

– Конечно, я буду держать язык за зубами, но в самом деле, отчего бы тебе не побыть с ней? Почему ты не хочешь?

– Я надеюсь, что моя жизнь вернется в нормальное русло, когда она уедет. Я снова смогу спать по ночам и не буду... – Грант с трудом заставил себя остановиться. Он что, в самом деле не будет думать о ней каждый день и каждый час? – Виктория слишком соблазнительна, чтобы я мог находиться рядом с ней, – закончил он.

Дерек презрительно хмыкнул.

– Ты и борьба с искусом – вещи несовместимые.

Грант потер ладонью затылок.

– И все же мужчина обязан бороться с этим.

– А я и не предполагал, что тебя это может беспокоить, думал, такие вещи сваливаются только на наши головы, простых смертных! Но почему с этим нужно бороться?

– По тысяче причин. – Грант явно хотел положить конец неприятной для него беседе.

– Например?

– Например, мы с ней не подходим друг другу. Я боюсь, что это закончится так же, как у тебя с Лидией.

– Ну, это вряд ли, – возразил Дерек, – если только она не воплощение вселенского зла. – Не обращая внимания на хмурый взгляд брата, он продолжил: – Николь попала в точку: девушка – само очарование, и ты не можешь оторвать от нее глаз.

Грант нехотя кивнул:

– Да, это правда. Но она отнюдь не та женщина, на которой я хотел бы жениться. Мне нужна добропорядочная английская невеста, менее... – Он сделал паузу, подбирая определение. Менее что? Общительная? Но ему это в ней скорее нравилось. Менее откровенная? Он все больше к этому привыкал и не стал бы этого менять. Не такая самонадеянная? Нет, ему это тоже нравилось. – Просто мне нужен кто-то более постоянный и скромный, – сказал он, наконец. – И помимо всего прочего – более предсказуемый.

– И на чем же основано такое превратное представление о женщинах?

Грант вскочил на ноги.

– На примере моих братьев! Ваша жизнь пострадала из-за женщины, а для Уильяма она закончилась.

– Уильям сам ее закончил, потому что пил слишком много, да к тому же дрался на дуэли, когда был пьян.

– Он дрался из-за женщины.

Дерек покачал головой.

– Виной тому его гордыня и неуемность. Он должен был окоротить себя. Что касается меня, мне тоже следовало вести себя по-другому.

– То и другое было бы надругательством над самолюбием. – Грант приложил палец к подбородку. – Ты спрашиваешь о Виктории и о том, что меня в ней так беспокоит? Видишь ли, ей только кажется, что она меня хочет, потому что я первый мужчина, увидев которого она почувствовала себя женщиной. Что, если позже она встретит другого и захочет его больше, чем меня?

– Это может случиться с любым браком, – настаивал Дерек. – Я ведь вижу – она не сводит с тебя глаз. И я уверен, что это больше, чем просто влюбленность. Кстати, разве она не была несколько месяцев рядом с Йеном? Некоторые женщины по каким-то причинам не могут устоять перед ним. Виктория устояла. Так что твоя теория дает трещину.

– Они с Йеном в течение всего плавания были вместе, но вели себя как два проказника-подростка, как брат с сестрой. Их отношения не были романтическими.

– Ну вот видишь...

– Это ничего не меняет. Виктория, по сути, была лишена детства. Она потеряла родителей. У нее не было возможности встречаться с молодыми людьми, которые бы за ней ухаживали. Неужели теперь я буду ее обкрадывать? Кроме того, она ясно сказала мне, что хочет проверить себя... с другими мужчинами. Пойми, если я женюсь на ней, я уже никогда не разведусь. Но я не хочу просыпаться каждое утро, зная, что эта женитьба – ужасная ошибка и что я по-прежнему в ловушке. – Грант посмотрел на огонь в камине и упрямо повторил: – Мне нужна обыкновенная английская невеста.

– Но есть нечто, что может воспрепятствовать твоей женитьбе на воображаемом эталоне, – не сдавался Дерек.

Грант вопросительно поднял брови.

– Ты любишь Викторию!

Тори села перед туалетным столиком и, бросая мрачные взгляды в зеркало, стала расчесывать волосы. Когда она налегла на щетку, продергивая ее сквозь волосы, послышался легкий стук в дверь.

– Вы не спите? – спросила Николь.

Тори заколебалась, но в конце концов все же отозвалась:

– Я не сплю, входите.

Едва Николь вошла в комнату, как тут же непринужденно, как будто они были давними подругами, попросила у Тори позволения уложить ей волосы. Захватывая пряди, она расчесывала их, произнося при этом какие-то успокаивающие слова. Затем она внезапно спросила:

– И как давно вы любите Гранта?

Тори недоуменно посмотрела на Николь. Но стоило ли так уж удивляться вопросу? Ее любовь к Гранту так сильна, что прямо рвется наружу – так почему другие не могут это почувствовать? Она пожала плечами, как будто ее спрашивали о чем-то незначительном, и сказала уклончиво:

– Дело совсем не в этом, а в том, что Грант не отвечает на мои чувства.

– Я думаю, он ответил. – Николь быстрее заработала щеткой.

– В любом случае это мало что меняет. Грант находит меня физически привлекательной, но ему не нравится, как я себя веду.

– Почему вы так думаете?

– Потому что я слышала, как он это говорил.

Николь состроила гримасу и пробормотала:

– Ну и дурень этот Грант! – Она подвинулась ближе и взяла Тори за руку. – Я никогда не видела, чтобы он так смотрел на кого-нибудь. Определенно Грант любит вас.

Тори покачала головой:

– Если б только вы были правы...

– Вот увидите, дайте только ему время. А сейчас поспите немного. – Николь похлопала ее по руке и встала.

Когда она ушла, Тори устало плюхнулась на свою новую постель и тупо уставилась в узорчатый потолок. Вопреки пожеланиям Николь сон не шел. Тело ее будто протестовало против мягкого ложа. Или причиной тому были ее неугомонные мысли о том, как много изменилось в ее жизни за последние несколько месяцев? В конце концов она все-таки задремала в своей чудесной комнате, но и во сне ее не оставляли размышления о Гранте. Где он сейчас и спится ли ему лучше, чем ей?

Свой первый полный день в Уайтстоуне они с Кэмми провели в праздности. Выйдя к завтраку, Тори принесла извинения Дереку и Николь за то, что Кэмми все еще не встала.

Поглощая закуски, Тори незаметно наблюдала за супругами. Она заметила, как Дерек бросает на своею жену долгие взгляды, заставляя ее краснеть и кусать губу. Невольно Тори пришла к заключению, что они были влюбленной парой. Она вспомнила своих родителей: они держались за руки, радовались и обменивались тайными улыбками, считая, что другие этого не замечают. Ей всегда хотелось знать, были ли у кого-нибудь еще такие же отношения, как у ее родителей. Она разделила страсть с Грантом, но между ними никогда не было ни улыбок, ни шуток.

Грант спустился позже. Он отказался от еды, взяв себе только кофе. Тори недоумевала, как он может равнодушно проходить мимо буфета, нагруженного сосисками, яичницей, сливками, хлебом и джемами, и лишь позже до нее дошло, что его тревожит. Он хотел скорее избавиться от нее. Из-за их молчания обстановка стала заметно напряженней.

Поскольку Дерек с Николь при всяком удобном случае выказывали свое расположение, ей не хотелось, чтобы у них портилось настроение из-за их с Грантом разлада, поэтому, следуя ранее принятому решению, она вежливо поинтересовалась:

– Скажи, ты хорошо спал?

Как учтиво! Грант прищурил глаза и посмотрел на нее с таким выражением, как будто ей и так все известно.

– Не совсем. А ты?

Не желая огорчать хозяев, Тори изобразила на лице улыбку.

– Я спала очень хорошо.

Непонятно, стали причиной именно эти ее слова или довольный вздох, который их сопровождал, но ее ответ вызвал у Гранта сильное раздражение. Он поднялся так резко, что ножки кресла заскрежетали по полу, повернулся и зашагал прочь.

Николь сочувственно улыбнулась ей, тогда как Дерек уставился на дверь, будто не узнавая того, кто только что вышел.

Позже, когда мужчины уехали инспектировать свои владения, Николь провела Викторию по дому. Главной достопримечательностью ей показалась просторная библиотека. Тори в изумлении поворачивалась кругом, глядя на полки, тянущиеся от пола до потолка. Прекрасные книги. И как много! Она пробежала пальцами по корешкам, восхищаясь тиснением и причудливыми узорами.

Оглядывая полки, Тори невольно воскликнула:

– Столько книг за всю жизнь не прочесть.

– Это правда. Поэтому я покажу вам мои любимые, чтобы позже вы могли ими насладиться. Особенно мне нравятся интригующие, щекочущие нервы, – добавила Николь, хихикнув.

Отобрав стопку книг, они попили чаю, полистали журналы мод и съели сочные апельсины из оранжереи Уайтстоуна, а потом поиграли с Джеффом – самым обворожительным ребенком, какого Тори только знала. Она испытала разочарование, когда за ним пришла няня. Ангелоподобная пожилая шотландка увела малыша на послеобеденный сон. Ее здесь все называли Нэнни[2]2
  Nanny – няня (англ.).


[Закрыть] за то, что она заботливо ухаживала за детьми, вынянчив за многие годы не одно поколение младенцев. Нэнни явно обожала и оберегала мальчика. В самом деле, когда леди Стенхоп хотела забрать малыша, она решительно сказала:

– Сейчас не ваша очередь, миледи.

Когда Кэмми просыпалась перед каждым из трех ее ленчей, Тори с Николь присоединялись к ней. В этот день Кэмми встала к обеду в праздничном настроении. Хотя волосы ее, как всегда, напоминали буйную гриву, кожа казалась прозрачной, особенно по контрасту с ее серым шелковым платьем. Но по крайней мере сейчас у нее не было голодного взгляда, как раньше, когда она, казалось, была готова в любой момент схватить пищу со стола. Тем не менее Кэмми ела много – заметно больше, чем Николь и леди Стенхоп, вместе взятые.

Наступил вечер, но Грант все не появлялся. Несколько раз Тори ловила себя на том, что высматривает его, и ненавидела себя за это. Но еще больше она была недовольна собой, потому что за этим занятием ее застала мать Гранта, которая своими орлиными глазами видела все.

На следующее утро Тори пошла прямо в комнату Кэмми, которая в это время как раз заканчивала завтрак. Рядом с ней стоял поднос, загроможденный пустыми тарелками.

– Доброе утро, Тори.

– Доброе утро.

Нельзя сказать, что Кэмми выглядела лучше, чем вчера, но и не хуже, и это уже было хорошим знаком. Кэмми заметила, как Тори обозревает поднос, и покраснела.

– Просто все такое вкусное, – извиняющимся тоном сказала она. – Мне кажется, что я никогда не ела с таким аппетитом, как сейчас. Качество просто изумительное, все продукты такие свежие.

– Дорогая, я горжусь тобой! – воскликнула Тори. – Давай поставим перед собой задачу все съестные припасы Уайтстоуна, – добавила она со смехом. – Ты не хочешь пройтись?

– Да, я полагаю, мне это не повредит.

– Хорошо, тогда мы можем походить по дому – он такой же большой, как и... – Тори умолкла и сдвинула брови. – Словом, он большой.

– Я думала, мы выйдем на воздух, – сказала Кэмми. При этой мысли Тори внезапно заволновалась. Она подошла к окну и раздвинула тяжелые портьеры.

– Но там снег...

– Раньше я любила снег, – призналась Кэмми. – Мне недостает его необычного, абсолютного спокойствия.

– Все же я не знаю, хорошая ли это затея... Кэмми внезапно оживилась.

– Тори, это или вылечит меня, или убьет, и я, честно говоря, готова ввериться судьбе!

Через полчаса Николь, удостоверившись, что гости в достаточной мере закутаны в теплые плащи, шарфы и перчатки, с добрыми напутствиями проводила их на прогулку. Тори с Кэмми хотели, чтобы она присоединилась к ним, и даже настаивали на этом, но Николь выглядела очень возбужденной и собиралась остаться дома. Это было несколько удивительно, потому что Джеффри сейчас находился с леди Стенхоп в ее апартаментах, Грант исчез еще раньше, а молодые дамы были отпущены на все утро. Тори была готова держать пари, что сразу же после их ухода Николь разыщет своего мужа.

Первым делом они с Кэмми направились в парк. Показывая на деревья и на птиц, которые были незнакомы Тори, Кэмми призналась, что большинство из них и сама забыла.

Наконец они пришли к небольшому холму. Небольшому для Тори, но соизмеримому с горой для Кэмми.

– Я думаю, что все же мне удастся его одолеть, – неуверенно протянула она.

– Но ведь ты можешь...

– Вот тогда все и выяснится. – Кэмми решительно двинулась вперед.

«Окончание этой истории я знаю», – подумала Тори, сердито моргая глазами, но все же ей не оставалось ничего другого, как только следовать за своей спутницей и слушать ее натужное дыхание. Тем не менее Кэмми показывала беспримерную решимость. С последним медленным шагом к вершине на щеках выступил яркий румянец. Теперь Кэмми выглядела... торжествующей.

– О, посмотри-ка, там Грант, – сказала она, преодолевая одышку.

Повернув голову, Тори действительно заметила Гранта вдали на огромной лошади, только что показавшегося из заснеженного сада. Направив лошадь к берегу реки, он ослабил поводья.

– А теперь взгляни на тот фруктовый сад, – указала вперед Кэмми. – Было бы приятно иметь такой на острове, правда?

Но Тори весьма смутно слышала ее слова – она вся была поглощена наблюдением за Грантом.

– Вот видишь, Тори, твои чувства ничуть не угасли. Это совершенно очевидно.

– Гм?.. – Она отвела взгляд от Гранта. – Ты что-то сказала?

– О твоих чувствах к Гранту. Они так же сильны, как прежде, не правда ли?

– К сожалению, даже еще сильнее, – вздохнула Тори. – Это как неизжитая боль.

Кэмми покачала головой.

– Вот и он любит тебя. Любой, у кого есть глаза, это увидит.

Тори невесело улыбнулась.

– Грант выразил свои чувства более чем ясно.

– Когда Йен приедет к нам с визитом, ты сможешь у него спросить, – предложила Кэмми.

– Я спрошу, но, думаю, в любом случае реальность именно такова, как она выглядит. – С грустью произнеся эти слова, Тори повернулась и стала спускаться с холма.

На обратном пути к дому они натолкнулись на детей главного садовника. Дети кувыркались в снегу, а вокруг них прыгала белая собака. В зимнем воздухе звучали веселый смех и шутки.

Тори почувствовала, как у нее быстро меняется настроение. Вскоре она уже кувыркалась вместе с детьми в снегу и училась лепить снеговиков. Кэмми захлопала в ладоши, когда к ним присоединился пес, внося собственную лепту в общее веселье.

Кэмми уже начинала мерзнуть, и Тори повела ее назад. Сама она вопреки ожиданиям не то чтобы не чувствовала холода, однако находила его бодрящим. Ей нравилось смотреть, как выдыхаемый ею воздух курится на морозе, и она могла бы с удовольствием бегать с детьми еще какое-то время.

У парадного подъезда они встретили Гранта. При ее появлении его брови удивленно взметнулись вверх. Только тут Тори заметила, что ее шляпа съехала набекрень и из-под нее торчат выбившиеся волосы. Ее плащ промок на спине, опушка со свалявшимся белым мехом прилипла к темной юбке, а рукава были вымазаны чем-то, подозрительно похожим на собачью слюну. Но Грант не стал это комментировать. Вместо этого он вежливо спросил:

– Как вам понравилась прогулка?

Кэмми посмотрела на подругу.

– Очень понравилась, – ответила Тори любезным тоном. Вежливость давала ей определенные преимущества, в то время как тоска становилась проблемой. – А ты как прокатился?

– Довольно неплохо, – сказал он просто.

Тори снова вспомнила, что Йен говорил о Гранте, о его ответственности. Неужели ему мало своих забот, чтобы опекать так много людей? Но сейчас, глядя в его глаза – такие ясные и чистые, она подумала, что Йен прав. Она поняла, почему Грант так хотел завладеть Кортом: не как местом для себя, а чтобы...

Ее мысли прервал топот копыт, и затем на гравиевую дорожку вкатился внушительного вида экипаж. Вскоре появились Николь и Аманда, торопившийся встретить неожиданных посетителей. Ну вот, сейчас Сазерленды будут принимать гостей, она вынуждена стоять здесь, потрепанная и обслюнявленная сумасшедшим псом!

– О, это Лавиния, – с явным недоумением воскликнула леди Стенхоп. – И леди Стейнбридж с ней. Последние одиннадцать месяцев мне удавалось оберегаться от этих старых сплетниц, и вот теперь, когда я выбралась к своим родным всего на несколько недель, они тут как тут...

Когда экипаж остановился, Грант помог сойти двум экстравагантно одетым женщинам. Тори и Кэмми немедленно были представлены им как «дальние родственницы».

Обе вновь прибывшие гостьи изумленно посмотрели на Тори. Но даже оправившись от удивления, дамы продолжали смотреть на нее. Тори едва не покраснела от растерянности, потом прищурила глаза и стала изучать их, как они изучали ее. И тут она открыла для себя то, во что трудно было поверить:

Ей завидовали!

Они смотрели на нее так же, как женщины в Англии обычно смотрели на ее мать. Ну, может, не совсем так... Большинство из них заискивали перед ее матерью, как перед будущей графиней, но под этим всегда скрывалась зависть к ее невероятно свободной жизни. Как же – Анна скоро отправится в очередное путешествие, странствовать по свету и заниматься исследованиями!

Чтобы нарушить молчание, Тори вежливо сказала:

– Мы только что восхитительно провели время! Я научилась лепить снеговиков, и мы поупражнялись в игре в снежки. Замечательно, не правда ли, Кэмми?

Кэмми, все это время хранившая на лице вымученную улыбку, наконец расслабилась и ответила с неподдельной искренностью:

– Я и не припомню, когда мне в последний раз было так весело!

Николь посмотрела на них сияющими глазами, и даже леди Стенхоп широко улыбнулась.

– А теперь, если вы извините нас, мы пойдем и немного поедим. – Тори просунула руку Кэмми под локоть. – Мы столько смеялись, что нагуляли волчий аппетит. Очень приятно было с вами познакомиться!

В доме они с Кэмми сняли свою многослойную амуницию и, не переставая хихикать над чопорностью пожилых дам, договорились позже встретиться в комнате Кэмми за поздним ленчем. Когда они сели за стол, где их ждали дымящаяся нежная говядина и горячий хлеб с маслом, Кэмми заметила:

– Там, во дворе, ты напомнила мне твою маму.

Комплимент заставил Тори сделать небольшой перерыв.

– Я как раз думала о ней, – призналась она с грустью, потом жестом показала Кэмми, чтобы она продолжала есть.

– Ну, вот я совсем изголодалась после этой прогулки, – принялась усердно жевать Кэмми. – Мне кажется, в меня влезет на три миски больше, чем прежде. Разве это не ужасно?

– Это чудесно! – Тори поднесла к губам свой бокал. – Я давно не видела, чтобы ты так хорошо ела.

– У меня такое ощущение, словно мое тело растет, и это вызывает еще больший аппетит. Мой разум тоже растет. Все это проливает свет на то, какой голод я буду чувствовать в дальнейшем – и физический, и духовный.

Тори не могла выразить словами свое облегчение и подумала, как хорошо, что она никогда не начнет этого разговора. Разве могла она сказать Кэмми, как боится за ее будущее?

– Погоди, к Пасхе мы сделаем тебя толстушкой!

Когда они покончили с едой, Кэмми довольно похлопала себя по животу, зевнула и прилегла, собираясь поспать несколько часов, в то время как Тори снова отправилась на воздух. Однако ей не удалось встретить никого из ее новых друзей, и она уселась одна на скамейку под раскидистым дубом около дома. Некоторое время спустя Николь застала ее там за изучением птиц, слетевшихся к ее ногам в надежде получить корм.

– О, дорогая, вы опять предаетесь размышлениям, – улыбнулась Николь.

Тори улыбнулась в ответ.

– Я пришла объявить, что сплетницы «отбыли», – насмешливо сказала Николь, прежде чем сесть рядом. – И посмотрите, что я принесла. – Она показала на пакет в одной руке и кулек поменьше в другой. – Корм для птиц и корм для леди.

– Так я окончательно перейду на сладости, – засмеялась Тори. – Я купила их целую сумку в Кейптауне и все съела за один день, а потом чуть не заболела.

Николь хихикнула и протянула ей пакет с птичьим кормом.

– Между прочим, вы идеально управились с ними, – весело сказала она. – Я имею в виду тех леди.

– Я рада, что вы меня одобряете, – честно призналась Тори.

– Ну и не считая чванливых женщин, как вам нравится возвращение в Англию?

Тори почесала за ухом.

– Это не совсем то, о чем я мечтала.

– Очень дипломатичный ответ. Но я все пойму. Вы можете сказать мне правду.

Тори нахмурилась.

– Город временами смущает меня, а иногда даже пугает, тем более что я так отвыкла от людей и шума... – Она покопалась в пакете и насыпала зерен для внезапно оживившейся стайки птиц. – А вот Уайтстоун похож на сказочную страну, о которой я когда-то читала в книгах. Я так счастлива, что мне довелось его увидеть. Скажите, вам самой нравится здесь?

– Да, я люблю это место, – просто ответила Николь. – Когда Дерек первый раз привез меня сюда, я сразу почувствовала себя так, будто вернулась к себе домой.

– Вероятно, здесь вам не хватает моря?

– Мне не хватает приливов и отливов.

Тори повернулась к Николь с нескрываемым изумлением.

– Подумать только – мне тоже! Я не думала, что кто-нибудь это поймет. Мне не хватает их постоянства. Я прожила с ними много лет – и вот теперь все это ушло в прошлое.

Николь дружески похлопала ее по руке.

– Я чувствую то же самое. Но знаете, что помогает? Я гляжу вдаль, через поля. Чередующиеся холмы и долины подобны волнам. А весной, когда оживает трава и распускаются листья, просто хочется плакать – так ослепительна эта красота. Все становится так же зелено, как воды вокруг вашего острова.

– В самом деле?

Николь кивнула.

– Мы как-нибудь возьмем вас летом на побережье. Я получаю от моря все, что мне нужно, и потом возвращаюсь сюда, полная впечатлений. – Она мечтательно улыбнулась.

– Я с удовольствием поеду с вами. Это звучит так замечательно!

– Аманда обычно возила мальчиков к морю, когда они были маленькими. – Николь покопалась в кульке и кинула в рот несколько леденцов, но они прилипли к ее варежкам, и ей пришлось откусывать их зубами.

– Грант, должно быть, унаследовал свою серьезность от отца, – высказала Тори неожиданно пришедшую ей в голову мысль, – ведь леди Стенхоп такая добродушная и веселая.

Николь засмеялась:

– Раньше она была совсем не...

Тори слегка угадала опущенное слово. Если леди Стенхоп могла измениться, возможно, Грант тоже может?

И как раз в этот момент Николь перешла на серьезный тон:

– Так вы поговорили с Грантом?

Тори покачала головой.

– Он совсем не показывается.

– Боюсь, что он сперва должен осмыслить все это сам. Мужчине, относящемуся к своим обязательствам так, как Грант, нужно время для такого прыжка. Зато если он решится, то уж навсегда.

– А что, если это не будет навсегда? – с сомнением произнесла Тори.

Николь вскинула брови.

– Я имею в виду, – продолжала Тори, – что, если мы даже не сможем быть вместе? Мы ведь такие разные. Грант хочет, чтобы я изменилась, а я решительно против этого. Я не только не могу измениться – я не хочу изменяться! – Она свирепо сверкнула глазами. – Я против условностей. Туфли не являются обязательной принадлежностью. Если мне придется играть с детьми, что, я надеюсь, будет часто, я всегда буду возвращаться такой же перепачканной, как они. Я никогда не смогу ходить на прогулки, как степенные английские леди. В день мне обязательно нужно пробегать хоть несколько миль...

Одна из птиц, приблизившись к Тори, стала клевать зерна вблизи ее ботинка, и она высыпала на нее остаток зерна в награду за храбрость.

– Ну а Грант... Вы знаете, я никогда не слышала, чтобы он смеялся. Никогда! Я думаю, с ним нужно что-то делать. Просто не представляю, чтобы я могла выйти замуж за такого мрачного человека, как он! – Тори хотела сказать, что Грант просто обязан стать менее угрюмым, но сдержалась. Неужели она становится мудрее? Или это от сознания, что ее любви, оказывается, недостаточно для двоих и вряд ли может быть достаточно? – Видите ли, я просто не представляю жизни без смеха. – Она вздохнула. – Сегодня я смотрела на Гранта и думала, что его лицо словно застыло. И все же мне не хватает его. Не странно ли?

– Ничуть не странно, потому что вы любите его, – уверенно произнесла Николь. – И скоро вы с удивлением откроете, что любовь сглаживает все шероховатости в отношениях.

– Но разве это не должно исходить от обеих сторон?

– Уже исходит, даже если вы пока этого не осознаете. Возьмите, к примеру, моего отца. После смерти моей матери у него ушли годы на то, чтобы понять: он снова может полюбить. Вот тогда-то он и догадался, что любит Марию. Теперь они муж и жена.

– И как долго она его ждала?

– Около шестнадцати лет.

Лицо Виктории вытянулось.

– Но я не хочу ждать и неделю! Если за это время он не подойдет ко мне, я просто отодвину его в прошлое, и как только я это сделаю, он исчезнет из моего сознания навсегда.