Текст книги "Как предать Героя"

2. Нам просто интересно, на чьей он стороне

От потрясения Иккинг задохнулся, словно кто-то ударил его в живот. Сморкала приходился ему двоюродным братом, и они враждовали с самого рождения Иккинга.

Последний раз они видели Сморкалу на поле боя в Янтарных Рабовладениях. Тогда Сморкала пытался решить, на чьей он стороне – их или Элвина с ведьмой. Так кого же он выбрал?

Похоже, Камикадза и Рыбьеног считали, что уже знают ответ на этот вопрос.

– Возвращаемся в укрытие, – с отвращением прошептала Камикадза.

Рыбьеног вздохнул:

– Боюсь, я согласен.

– Погодите секунду! – шепотом воскликнул Иккинг. – Мы не можем просто ОТПРАВИТЬСЯ ДОМОЙ и оставить Сморкалу здесь!

Рыбьеног смотрел на друга запавшими глазами человека, который слишком долго скрывался от Драконьего восстания:

– Иккинг, я не думаю, что Сморкала выбрал Драконью Печать. Он лживый, двуличный, вероломный разбойник. Он предавал тебя столько раз, что я со счету сбился, и он почти наверняка работает на Элвина.

– Люди меняются! – возразил Иккинг, глаза его вспыхнули воодушевлением. – Надо верить в людей, и тогда они, может быть, сумеют измениться!

Рыбьеног стал загибать пальцы:

– Давай посмотрим. Он пытался убить тебя на уроке Боя На Мечах В Море. Он пытался убить тебя, когда мы застряли на Истерии. Он бросил камень, открыв всем твое Клеймо в школе «Гром и молния»… Он только и делал, что предавал тебя, снова и снова.

– На сей раз будет по-другому, – прошептал Иккинг с верой в лучшее. – Теперь-то он изменился… Я совершенно уверен.

– Пытаясь по доброте душевной спасти Сморкалу, – предостерег Одинклык, сгорая от беспокойства, – ты поставишь под угрозу нас всех, подвергнешь опасности жизнь тех, кто верен тебе, кто никогда тебя не предавал. Порой доброта оборачивается жестокостью. Это одно из тех трудных решений, которые приходится принимать вождю.

Вот спасибо тебе, Одинклык. Очень кстати. Большинству из нас повезло – мы не короли и не герои, и нам не приходится делать выбор, который выпадает на их долю. Или я уже говорил это, да? Ну, не грех и повторить…

Ледяной плот затрещал, когда один из волкозубов едва не перевернул его. Показалось Иккингу или драконы, полулежавшие в воде вдоль берегов, тоже шевельнулись, когда раздался треск?

В этот миг Иккинг заметил очень маленького и очень уродливого дракончика-нюхача. Дракончик невинно дрых рядом со Сморкалой и его драконом, Ураганом, и больше всего походил на невинную маленькую свинку. Он был из породы мухрюнделей, самых глупых и добродушных драконов в мире.

Девять пар глаз, драконьих и человеческих, с тревогой глядели на Иккинга. Иккинг любил своих друзей. Он понимал, что не должен подвергать их опасности. Но он не мог обречь на ужасную гибель в когтях Мятежных драконов собрата-человека, даже если он на другой стороне, не говоря уже о бедном, покрытом шрамами верховом драконе и умильном глупом маленьком мухрюнделе.

– Давайте спасем его, – прошептал Иккинг. – Давайте его спасем!

– Ох, братец, – простонал Рыбьеног. – Я понимаю, что ты прав, но ох, братец…

– Попробуем спасти его с воздуха, – сказал Иккинг. – Я проведу Смертеня прямо над льдиной, а Камикадза сбросит Сморкале веревку.

– Позволь только заметить, что я АБСОЛЮТНО не согласна с твоим решением, – яростно прошипела Камикадза. – Это БЕЗУМИЕ! Это ИДИОТИЗМ! Ты витаешь в облаках и не понимаешь, что происходит, Иккинг, Хулиганский ты полудурок… – Тут, как бывало часто, ее настроение мгновенно переменилось, и девчонка азартно выхватила меч. – Лучше я спущусь сама!

И прежде чем кто-то успел ее остановить, Камикадза привязала веревку к седлу Смертеня и полезла вниз, пока не зависла над ледяным островком, словно черный паучок.

– Это тоже часть плана? – спросил Рыбьеног.

– Унылые устрицы, нет… Камикадза! – прошипел Иккинг. – Давай обратно!

Но Бой-бабы обладают чудесной способностью временами начисто терять слух.

– Спроси его, на чьей он стороне! – подсказал Рыбьеног шепотом сверху.

Камикадза повисла на веревке ровно у Сморкалы над головой. Держась одной рукой за веревку и натянув лук другой, она подстрелила волкозуба (чтобы похвастаться одним из самых выпендрежных своих умений).

– Привет, – бодро окликнула она Сморкалу. – Иккинг думает, что мы должны тебе помочь, а вот Рыбьеног хочет знать, на чьей ты стороне. Потому что, если ты из людей Элвина, я просто оставлю тебя здесь…

Сморкала был занят, отбивался от волкозубов, но, услышав голос из ниоткуда, резко обернулся и негромко вскрикнул от изумления.

Камикадза успокаивающе помахала Сморкале и наградила его самой лучшей и широкой своей улыбкой. Тот вылупился на девчонку, которая будто висела в воздухе, и решил, что ему мерещится. Потом он все-таки спохватился и, ткнув трясущимся пальцем в спящих по берегам драконов, с невыразимым облегчением прошептал одними губами:

– ПОМОГИТЕ… только тихо…

Камикадза, не обратив внимания на его попытки тихариться, отозвалась совершенно обычным голосом, беззаботно раскачиваясь в воздухе:

– Да, занятно, что ты об этом попросил. Мы как раз прикидывали, помогать тебе или нет.

– Ради Тора, ты, Бой-баба психованная… это же Мятежные драконы… ты видела, что они сотворили со здешним лесом? А если они проснутся, то позовут Ярогнева…

Камикадза отпустила веревку и по-кошачьи приземлилась на льдину рядом со Сморкалой.

– Ты не ответил на вопрос. На чьей ты стороне?

Сморкала неразборчиво, но разочарованно хрюкнул, отпихивая лапу ухмыляющегося волкозуба, которому почти удалось выбраться на льдину.

– Ладно, – прохрипел он. – На ВАШЕЙ я стороне! Точно на ВАШЕЙ! Зуб дам, на ВАШЕЙ! Я искал вас, чтобы отвести вас в лагерь ведьмы – там остальные Утраченные Сокровища…

– Говорит, он на НАШЕЙ стороне! – крикнула Камикадза наверх. – Но я бы не стала доверять ему дальше, чем на полет стрелы.

– Я же говорил! – прошептал Иккинг сверху. – Но пожалуйста, чуть потише, Камикадза…

– Ты точно уверен, что нам надо его спасать? – еще раз спросила Камикадза, не скрывая разочарования. – Он правда не очень-то хороший парень.

– Нельзя потише, ты, жуткая мелкая Бой-баба… – прошипел Сморкала. – Оп-па…

– Оп-па… – отозвался Иккинг.

– Оп-па? – простонал Рыбьеног, закрыв ладонями лицо от ужаса. – Что ты хочешь сказать этим «оп-па»? ОП-ПА – это всегда плохо. Пожалуйста, возьми назад это «оп-па» и дай мне вместо него искреннее, облегченное «ура». Стесняюсь спросить, а что не так-то?

– Мухрюндель, – пояснил Иккинг. – По-моему, мухрюндель просыпается…

– Ну и что такого? – прошептал в ответ Рыбьеног. – Мухрюндели неопасны.

Слишком поздно.

Проснувшись, мухрюндель первым делом трижды громко и со смаком чихнул, забрызгав все вокруг. Отскочил от живота спящего Урагана, резко расправил крылышки и повис в воздухе, жужжа, как толстый розовый шмель. Его завитой хвостик отчаянно вилял, пока хозяин поглядывал налево-направо.

– Гав! Гав! ГАВ! – пролаял веселый дракончик.

Он был такой глупый, что считал себя собакой.

Уж не напряглись ли Мятежные драконы вдоль берегов при этом последнем жизнерадостном «гав»?

– Эй! Как тебя? Мухрюндель! – прошептал Иккинг сверху вниз.

– Йу-ху-у! – отозвался дракончик, радостно помахав розовой ножкой. – Я тебя ви-и-ижу! Привет, бабушка! Где зубная щетка?

Он запорхал с жужжанием туда-сюда, обнюхивая воздух.

На сей раз Мятежные драконы вдоль берега определенно зашевелились. Конечности их подрагивали, глаза готовы были вот-вот открыться.

– О-О-О-О-О! – пропел Мухрюндель. Рыльце у него задрожало от возбуждения, когда он узнал запах Иккинга. – Я ЗНАЮ ЭТОТ ЗАПАХ! Я ИСКАЛ ТЕБЯ! Я ВЫСЛЕЖИВАЛ ТЕБЯ!

Для встревоженного слуха Иккинга этот вопль был такой же тихий и мирный, как трубный глас его старого учителя, Плеваки Крикливого, когда тот судил бейбольный матч, или любовная песнь гигантского болотного моржа, призывающего другого влюбленного болотного моржа через милю-другую ледяных полей.

– Мы с Носатым играли в такую игру: я искал тебя, выслеживал тебя всю дорогу вверх по реке! Смотри, Носатый! – победно пропел Мухрюндель Сморкале, указывая на Иккинга всеми четырьмя ножками. – Я НАШЕЛ ЕГО! Я УЗНАЮ ЭТОТ ЗАПАХ ГДЕ УГОДНО!

– Ты не можешь заткнуть эту тварь? – прошипел Сморкала с круглыми от ужаса глазами.

– Мухрюндель! – прошептал Иккинг со спины Смертеня. – Ты молодец, хорошо поработал, но теперь мы играем в ДРУГУЮ игру… совсем ДРУГУЮ игру… Эта новая игра называется «Как-Можно-Тише»… она очень-очень интересная. Играешь с нами?

– О-о, играю! – пропищал Мухрюндель. – Возьмите МЕНЯ в игру! Посмотрите, как я играю!

– Как можно тише… как можно тише… – напомнил Иккинг, прижимая палец к губам. – Чшшш…

Мухрюндель изо всех сил сосредоточился, плотно сжал крохотные челюсти и задержал дыхание. Он постепенно багровел и раздулся раза в три, а затем внезапно сдулся с громким ЧПОК!

И удивленно открыл глаза.

– Извиняюсь… У тебя день рождения? Я ВЫИГРАЛ! – пропищал Мухрюндель.

– Да-да-да… – прошептал Иккинг, нервно поглядывая на берег. – Но помни, как можно тише… как можно тише…

– Как можно тише… – добродушно повторил Мухрюндель. – Хи-хи-хи… какая смешная игра.

Он снова изо всех сил сосредоточился, задержал дыхание, завис в воздухе и раздулся в два, в три раза. Иккинг свесился со спины Смертеня и попытался его поймать, благо дракончик парил на расстоянии вытянутой руки, но как раз когда он его почти схватил…

ЧПОК!

Мухрюндель снова сдулся, отлетел от вытянутой руки Иккинга и принялся кувыркаться в воздухе, заливаясь смехом:

– ИЗВИНИТЕ! Как поживает ваш папенька? Я ВЫИГРАЛ! Я ВЫИГРАЛ! Я ВЫИГРАЛ!

Жуткие Мятежные драконы беспокойно ворочались во сне.

Мухрюндель с невинным видом порхнул к одной кошмарной куче: вертокруту с вываленным волосатым языком, мозгоеду с жалом, вонзенным в голову несчастного мертвого барсука, и бритвокрылу, который свернулся зловещим кольцом на мелководье, словно затаившийся велоцераптор. Тело его было наполовину в воде, но острые крылья касались берега.

Мухрюндель, весело хихикая, носился вокруг, игнорируя придушенные вопли Иккинга:

– Мухрюндель! Вернись, Мухрюндель!

– О-о! – в восторженном смущении верещал дракончик. – Вы все такие красивые! Как мне выбрать, кто из вас будет моим другом?

Он уселся на зловещий изгиб носа бритвокрылу.

– Где мое печеньице? Вы замужем? Будь моей подружкой…

– Не могу это видеть… – простонал Рыбьеног.

И правда, это было все равно что смотреть, как кролик с энтузиазмом пытается подружиться с тяжеловооруженной кроликоядной коброй.

Бритвокрыл не открывал глаз.

Но медленно, медленно, медленно его челюсти приоткрылись на крохотную-крохотную щелку.

И из зазубренного изгиба его пасти, словно из живота чревовещателя, донесся жуткий, скрипучий, хриплый голосок, который очень-очень тихо пропел:

– Ой, какая славная песенка, – произнес Мухрюндель исключительно потому, что от природы был вежливым дракончиком.

Он вдруг несколько занервничал и смутился. Песнь АлаЯрости славной никак не назовешь.

И вокруг по берегам из пастей других Мятежных драконов, не открывавших глаз, понеслись те же хриплые голоса и присоединились к отвратительному механическому хору.

– Ох, братцы… ох, братцы… – шептал Рыбьеног. – Вот и приехали… плохо это кончится…

Драконы снова запели, на сей раз громче.

И…

ЩЕЛК!

Веки бритвокрыла резко распахнулись, глаз бритвокрыла зафиксировался на Мухрюнделе с задумчивостью столь же ласковой и разумной, как взгляд большой белой акулы.

Вертокрут открыл глаза одновременно с бритвокрылом и потянулся длинным, отвратительно толстым и волосатым языком к отчаянно трепыхающимся крылышкам Мухрюнделя в надежде оторвать хоть одно. Извините, но это правда.

Медленно-медленно бездонная пасть бритвокрыла распахнулась до предела. В глубине его глотки, в огненных железах, словно мелкие злые шершни, таились два маленьких ядовитых дротика. И теперь они были готовы вылететь из жуткой пасти…

На сей раз, когда песня дошла до строчки «испепелите людей огнем», бедный глупый Мухрюндель наконец-то сообразил, что дело плохо. Эти драконы оказались вовсе не дружелюбными и не милыми. На самом деле все совсем наоборот.

Выражение добродушного изумления резко превратилось в бредовую панику. Веселый хвостик развернулся и жалобно повис, а Мухрюндель заскулил, пятясь:

– Извините, дядюшка… Где выход? Кто-то чихнул? Не падай духом! Покинуть корабль!

Невидимо спикировав вниз на спине Смертеня, Иккинг выхватил Мухрюнделя из воздуха, сунул в заплечный мешок и тут же взмыл вверх снова.

И успел он в самый распоследний момент, потому что – ДЫНЦ! ДЫНЦ! – прожужжали у них над головами маленькие электрически-желтые и чернильно-черные дротики, когда бритвокрыл опорожнил огненные железы.

Одно хорошо – волкозубы прекратили атаковать льдину. При первых признаках пробуждения Восстания они удрали прочь и растворились во тьме искалеченного леса. Те, что были в реке и пытались забраться на льдину, погрузились обратно в воду и по-лягушачьи бросились врассыпную. Они-то безошибочно распознали опасность.

Сморкала никакой благодарности за исчезновение волкозубов не испытывал. Благодарность – это было вообще не по его части.

– Что вы делаете, вы, медузоголовые ИДИОТЫ! Это так вы людей спасаете? Вы ж перебудили всех Мятежных драконов! – шипел он в недоверчивом ужасе. – А они позовут Ярогнева!

Ситуация стремительно выходила из-под контроля.

Драконы по краям реки резко перешли от застывшей сонной неподвижности к дикой лихорадочной жизни. Жуткая песнь Драконьего восстания гремела вокруг юных викингов, а льдина, удерживавшая на плаву Сморкалу, Камикадзу и спящего Урагана, неслась вниз по течению. Боевой гимн звучал так пронзительно и громко, что сам по себе наносил вред людям. Драконы визжали, как гарпии, и так оглушительно, что ушам было больно.

– Пороги… – в ужасе выдохнул Иккинг, глядя вниз на бурлящую, пенную воду.

Впереди по курсу льдины из воды, словно чертовы зубы, торчали острые, зловещего вида скалы.

И что еще хуже, вдали раздавался гулкий рев, явственно различимый в неподвижном ночном воздухе. Что это за шум, рокот надвигающейся грозы?

Ох, ради Тора.

Иккинг внезапно вспомнил, что при впадении в океан вот эта самая река падает со скалы гигантским водопадом, самым большим в Варварском архипелаге.

– Водопад! – заорал Иккинг. Таиться уже не было никакого смысла. – БРОСАЙТЕ ЛЬДИНУ, А ТО УГОДИТЕ В ВОДОПАД!

3. План идет наперекосяк

Мятежные драконы атаковали в полную силу. Пение их достигло оглушительной громкости. Они пикировали, ныряли, визжали, метали отравленные дротики, жуткий огонь и взрывающиеся молнии.

Камикадза со Сморкалой поливали проносящиеся на бреющем кошмары стрелами и отчаянно цеплялись за кренящуюся льдину, бешено несущуюся вскачь по реке, словно неуправляемые санки. А Ураган, верховой дракон Сморкалы, как ни странно, продолжал крепко спать.

Рев водопада ниже по течению становился все громче, превращаясь в великий водяной гул. Даже в ночной тьме можно было различить клубящееся облако брызг, вспухающее над лесом впереди, словно тучи над курящимся вулканом.

Водопад был уже совсем близко. Еще один поворот, и они полетят в пропасть.

Иккинг с Рыбьеногом сеяли хаос и неразбериху, стреляя по атакующим драконам со спины практически невидимого Смертеня. Но драконы нападали в таких кошмарных количествах, что захват льдины был делом нескольких минут.

– ИЙЙА-АОУ!

Еще один бритвокрыл сиганул со скалистого берега и со злобной ухмылкой стервятника приземлился на край льдины. Острые крылья проскрежетали по краям маленького островка. Льдина отчаянно закачалась и едва не ушла под воду.

– Этот план точно пошел наперекосяк… – прошептала Камикадза, когда бритвокрыл приготовился броситься и располосовать их и…

БАМС!

Брыкающийся, гарцующий ледяной островок врезался в утес и рассыпался вдребезги… катапультировав Камикадзу, Сморкалу и бритвокрыла с Ураганом в ледяную реку.

Окунувшись в холодную воду, Ураган наконец проснулся. С тревожным воплем бедное животное попыталось плыть, силясь распутать мокрые крылья в хаосе ревущих порогов.

Сморкалу, по-прежнему прикованного к Урагану длинной цепью, потащило следом, непрестанно колошматя о камни.

Словно неряшливое пугало, Рыбьеног бешено спрыгнул со Смертеня на спину Ветрогону, в надежде успеть перехватить Камикадзу. Иккинг гнал Смертеня вперед, а Рыбьеног направил Ветрогона вниз, сквозь дождь бритвокрыльих дротиков, к подпрыгивающей на волнах белобрысой голове.

– ВНИЗ, ТЕНЬ! ВНИЗ! – орал Иккинг.

Трехглавый Смертень спикировал…

…и промахнулся. Гигантская волна рывком унесла Камикадзу из-под протянутых драконьих когтей.

РРРРРРРРРРРРР!

Грохот тысяч и тысяч тонн стремительно несущейся и падающей со скалы речной воды был совершенно ужасен. Они оказались как раз над кромкой.

Река неслась через край неудержимым разрушительным хаосом.

Еще секунда, и ее бы смыло, но Камикадза уцепилась обезьяньей лапкой за веревку, свисавшую со Смертеня, и ее выдернуло из бездны.

А вот Ураган рухнул-таки со скалы, и они со Сморкалой разбились бы насмерть о камни внизу, не успей дракон в последний момент расправить крылья и полететь. Он с воплем устремился вверх, волоча хозяина за собой.

Рыбьеног подвел Ветрогона так, чтобы тот оказался под болтающейся Камикадзой, и она рухнула дракону на спину. Тогда он направил Ветрогона вдогонку Урагану, драконы поравнялись, и Камикадза перескочила на Урагана, чтобы подтянуть Сморкалу за цепь в седло.

Затем три дракона развернулись, и Смертень рванул обратно вверх по реке к укрытию в горах. По пятам за ним неслись Ветрогон и испуганно храпящий Ураган. А за ними гналась разъяренная стая завывающих Мятежных драконов, обезумевших от стрел и предвкушения трапезы впереди.

Времени, чтобы добраться до Норы, оставалось в обрез.

И тут Иккинг услышал звук, от которого кровь у него в жилах застыла.

Это было гораздо хуже, чем водопад. Это был отдаленный визгливый, лающий рев, неизбежный результат жуткой песни АлаЯрости.

Рев Ярогнева.

Должно быть, один из Мятежных драконов полетел прямиком в крепость на севере и разбудил его. Даже с такого расстояния Иккинг различал слова:

– ОН НИ ЗА ЧТО НЕ ДОЛЖЕН СТАТЬ ВЗРОСЛЫМ! Я ЕГО НАСТИГНУ! Я ОБРУШУСЬ С НЕБЕС И УНИЧТОЖУ ЕГО!

Ярогнев кричал об Иккинге.

Далеко-далеко на севере изо льда и огня, из булькающих вулканических озер вздымался темный силуэт. Невообразимо огромный, он заслонял собой луну. Каждым взмахом громадных темных крыльев дракон преодолевал огромное расстояние с немыслимой быстротой. Тень направлялась на юг, прямо к беглецам в Душегубских горах. Глаза ее сочились пламенем, а огромная пасть изрыгала смерть, муки и невыразимые ужасы.

– Срочно в укрытие! – истерически завопил Иккинг.

Мятежных драконов было столько, что они казались массой грозовых облаков или тучей саранчи. Тысячи, и тысячи, и тысячи.

Они летели таким плотным строем, что бритвокрылы то и дело случайно отсекали головы соседям, и чешуйчатые головы сыпались в ущелье, не переставая вопить и изрыгать пламя, молнии или отравленные стрелы.

Иккинг доверил Смертеню выбирать дорогу, а сам лег на живот лицом против движения, словно кормовой стрелок, и стал выпускать в преследователей стрелу за стрелой. А ведь ему еще приходилось целиться с умом, чтобы не попасть случайно в Рыбьенога верхом на Ветрогоне или Сморкалу с Камикадзой на Урагане.

Условия для полета были исключительно сложные: ползучий туман, лавирование, извилистое ущелье, острые скальные образования, внезапно вырастающие из тумана. Это было все равно что преодолевать пороги, только в воздухе.

К счастью, Ветрогон, Смертень и Ураган были одними из самых быстрых верховых драконов в мире – только серебряный призрак летает быстрее, – поэтому они неслись впереди вопящего, плюющегося, завывающего ужаса Драконьего восстания. Иккинг старался не слушать более низкую и мрачную угрозу, громадную крылатую тень Ярогнева, чей разъяренный вопль гремел громче АлаЯрости. Ярогнев неумолимо надвигался, словно громадная сова, пикирующая в ночи на крохотных мышей, на мгновение неосторожно покинувших норку.

– Я ПОРВУ МИР НА КЛОЧКИ В ПОГОНЕ ЗА НИМ! Я УБЬЮ ЕГО САМ!

Ветрогон и Смертень преодолели крутой поворот ущелья, и Иккинг с чудовищным облегчением увидел проступивший перед ними из тумана гигантский острый утес.

Высоко на остроконечной вершине, откуда открывался захватывающий вид на весь окружающий ландшафт, рискованно, едва не падая, балансировало дерево. А под спутанными корнями этого дерева помещался подземный тайный лагерь. Такой тайный, так хорошо спрятанный, что едва ли с полдюжины живых существ в мире знало о его существовании.

Элвин Вероломный отдал бы свой лучший крюк, чтобы узнать, где находится это укрытие. Ярогнев тоже, ведь его драконы охотились за ним на земле и в небе, день и ночь.

Некогда подземелье служило убежищем матери Рыбьенога, Фурии. Она устроила его давным-давно, когда маленькой девочкой росла в Душегубских горах. Иккингу с друзьями его показал Смертень, который раньше был драконом Фурии, и беглецы прятались там в ожидании встречи с другими Воинами Драконьей Печати в Канун Солнцеворота.

Иккинг никогда еще так не радовался виду убежища.

Он натянул поводья и принудил Смертеня внезапно резко остановиться в воздухе.

– Веди остальных в подземный дом, а я отвлеку Мятежных драконов! – прокричал Иккинг Рыбьеногу, проносящемуся мимо на спине Ветрогона.

Одному богу Тору известно, много ли расслышал Рыбьеног на такой скорости.

Ураган пронесся следом за Ветрогоном обезумевшим потоком ужаса. Иккинг взял себя в руки, приготовил шесть стрел и дрожащими пальцами наложил одну на тетиву. У него имелось преимущество – невидимость Смертеня, так что Мятежные драконы даже не поняли бы, откуда летят эти стрелы.

Главное – правильно выбрать время.

Вот показались первые преследователи, и Иккинг выпустил одну, вторую, третью, четвертую, пятую, шестую стрелы.

С потрясенным воплем первый дракон, бритвокрыл, кувырком полетел назад, врезавшись в стаю за спиной, а затем рухнул в ущелье. На короткое время воцарилось замешательство. Но этого хватило. К тому времени, когда стая выстроилась снова и сосредоточилась, добыча исчезла.

Ветрогон, Ураган и их всадники нырнули в подземный дом, а Мятежные драконы в бессильном бешенстве исходили пеной – видеть Иккинга, зависшего всего в двадцати футах от них верхом на Смертене, они не могли, трехглавый дракон встал на дыбы, заслоняя всадника. Бритвокрылы пометались, облаивая друг друга, и полетели прочь вниз по ущелью, куда, как они полагали, улизнула жертва.

Иккинг снова начал дышать.

И тут случилось это.