Текст книги "Excelsis Dei. Файл №211"

Крис Картер
Excelsis Dei. Файл №211

Солнце село за рекой, за приемный за покой.

Отпустите, санитары, посмотрите, я какой!…

ПРОЛОГ

Больница «Exctlsis dei convalestion»

Уорчестер, штат Массачуссетс

Фонарь у ворот опять не горел, и Мишель чертыхнулась про себя. Интересно, на чем экономит миссис Симпсон – на лампах или на дворнике? Скорее всего, последнее. Старый Мэтт Джонсон как пить дать снова в глубоком запое, а нанять другого, кто способен совмещать обязанности дворника, сторожа и сантехника, не позволяет скудный бюджет больницы.

Хотя больница – это красиво сказано. Конечно, приятно на вопрос о твоей профессии отвечать: «Медицинский работник», однако при этом лучше не уточнять, что работаешь медсестрой в доме для престарелых. А если еще точнее, – в приюте для умственно отсталых стариков. В нищей богадельне, где нет денег даже на привратника.

Справедливости ради, стоит признать, что больница знавала и лучшие Дни. По крайней мере, фасад трехэтажного здания в стиле «ампир» говорил о больших претензиях его строителей – высокое крыльцо с вазонами, портик с колоннами и витая чугунная решетка с латинской надписью над входом. Но в окнах третьего этажа свет не зажигался уже многие годы, а старый неухоженный парк разросся и окончательно затянул все аллеи, кроме той, что ведет от ворот до главного входа.

Мишель поднялась по ступенькам, толкнула тяжелую дубовую дверь с солидным бронзовым кольцом в львиной пасти и оказалась в главном холле. Здесь царил полумрак, зеленоватый от цифр на электронных часах, глядевшихся чужеродной деталью среди ампирных колонн и тяжелой лепнины на высоком потолке. Часы показывали двадцать один сорок пять – до начала дежурства оставалось еще пятнадцать минут. Из приоткрытой двери комнаты ночного медперсонала на мраморный пол падала узкая полоска света и доносился резкий шум телевизора. Мишель прислушалась. Господи, опять спортивная программа! Куда катится этот мир, если у старых пердунов на уме женщины, а у молодых ослов – лишь мускулистые чемпионы по бейсболу?

Впрочем, дело обстояло гораздо хуже, – по ящику показывали не бейсбольный матч, а боксерский поединок. Два лоснящихся мулата под дружные вопли с трибун и заливистые трели судьи механически долбили друг друга по головам. Лесли и Харт, два дежурных санитара, прильнув к голубому экрану, взволнованно сопереживали происходящему. Но Лесли хотя бы сопереживал молча, в то время как Харт всерьез вообразил, будто сам находится на ринге. Издав боевой клич: «Ну дай, дай же ему, вот так!», он несколько раз врезал по плечу напарника, ухитрившись при этом не оторвать взгляд от экрана телевизора. Лесли попытался отмахнуться ладонью, но Харт не отставал:

– Лесли, давай сами поспаррингуем!

– Отстань, пожалуйста, дай досмотреть!

– Нет, давай лучше подеремся! – очевидно, эта новая идея вышибла из головы Харта даже желание посмотреть матч до конца. Он прицелился и нанес приятелю новую серию ударов, – правда, на последнем все же промахнулся и вместо плеча попал по уху. Лесли, оседлавший стул и балансировавший на двух его ножках, не удержал равновесия и кубарем покатился по полу. Когда он поднялся, выражение его лица ясно говорило, что Харт все же добился своего – матч состоится прямо сейчас…

– Это что у вас здесь такое творится? Вы бы еще в пейнтбол здесь поиграть вздумали!

Мишель постаралась, чтобы в ее громовом голосе звучало как можно больше льда и презрения. Похоже, это ей удалось, – во всяком случае, перекричать телевизор она сумела. Застигнутые врасплох санитары вытянулись едва ли не по струнке. Впрочем, поняв, что перед ними не самое высокое начальство, они без команды перешли в стойку «вольно». Более того, нахал и разгильдяй Харт еще имел наглость ухмыляться:

– А, вот и доктор Чартере появились! А у нас сегодня печальная новость. Как вы думаете, какая?

Титул «доктор» звучал в его устах откровенно издевательски, но Мишель осталась невозмутимой, выдерживая точно рассчитанную паузу. Она повесила сумочку, скинула плащ и лишь затем повернулась к Харту:

– Очевидно, миссис Ричардсон?…

– Вы абсолютно правы, доктор Чартере. Этот божий одуванчик отдал концы три часа назад. Старушка захлебнулась манной кашей во время ужина…

– Надеюсь, вы не вздумали прибирать ее комнату самостоятельно? – голос мисс Чартере был также холоден и невозмутим.

– Ни в коем случае, – Харт широко ухмыльнулся, показав ровные белые, будто фарфоровые зубы, – мы предоставили эту честь вам.

– Отлично! А теперь выключить телевизор – и за работу! Кстати, кто из санитаров дежурил сегодня днем?

– Этот азиат… постоянно забываю его имя.

– Данг?

– Да, он самый. Кстати, по-моему, он еще не ушел. Все еще где-то возится. Старый скунс любит с чем-нибудь возиться – то в парке, то в подвале. Чего ему дома не сидится – ума не приложу.

– Было бы что прикладывать – пробормотала Мишель и скрылась за дверью женской комнаты, хлопнув ею при этом чуть сильнее, чем следовало бы.

Через семь с половиной минут она уже шла по освещенному коридору второго этажа – с подколотыми волосами, в халате и белых хлопчатобумажных брюках, с пачкой простыней на руке. Прежде чем прибираться в комнате покойной миссис Робертсон, нужно было проверить, как чувствуют себя два старика-разбойника – Хэл Адаме и Стэн Филипс. Мишель Чартере очень не хотелось заходить к ним вообще, но она придерживалась строгого правила – никогда не откладывать самые неприятные дела на потом.

Вот и сейчас она убедилась в том, что поступила абсолютно правильно. Телевизор в комнате у дедунцов был врублен на полную катушку, и оба пациента напряженно следили за перипетиями того самого боксерского поединка, от которого четверть часа назад мисс Чартере столь бесцеремонно оторвала обоих санитаров.

– Все, джентльмены! Вечеринка окончена – Мишель сделала три шага от двери, взяла лежавший на тумбочке пульт и нажала на зеленую кнопку. Экран мигнул и погас.

– Это еще зачем? – слабо возмутился Адаме. Он пытался перехватить руку медсестры, но не дотянулся и вновь упал на подушки. – До конца раунда осталось совсем немного!

– Правила есть правила, сэр, – улыбнулась Мишель. – Мистер Грейвз у нас главврач, а я исполняю здесь роль главной стервы. Можете считать меня королевой сук, но будьте добры выполнять мои распоряжения. А иначе в следующий раз я вообще распоряжусь вынести из вашей комнаты телевизор.

– Но Данг сказал, что мы можем досмотреть до конца! – подал голос Филипс.

– А я что, очень похожа на Данга? – парировала медсестра, одновременно машинальным движением проверив матрас под Адамсом – не сырой ли? Рука Адамса тотчас же метнулась под одеяло, сделав слабую попытку ухватить Мишель за запястье.

– Нет, вы выглядите гораздо лучше, мисс Чартере! А как насчет помыть нас? По-моему, я уже грязный…

Будь старику лет на тридцать меньше, его улыбку можно было бы назвать похотливой. Впрочем, она все равно выглядела омерзительно, и медсестра наконец вскипела – впервые за сегодняшний вечер:

– Убери свои руки, а не то я засуну их тебе куда-нибудь, откуда ты их не сразу вытащишь!

Она наклонилась над кроватью, нашарила ремни фиксаторов и двумя ловкими движениями застегнула «липучки» на обоих запястьях старика, так что Адаме даже дернуться не успел. Пусть теперь до самого утра полежит распяленным, как жук на булавках!

Лицо деда пошло фиолетовыми пятнами.

– Скажите, вам так нравится пристегивать меня на ночь? – хрипло спросил он.

Уже выпрямившись, мисс Чартере постаралась одарить его самой сексуальной из всех своих улыбок:

– О, да! Я кончаю при одной мысли об этом!

С этими словами она развернулась и направилась к двери, постаравшись на ходу даже слегка покачать бедрами. Дверь захлопнулась, в палате осталась гореть только дежурная ночная лампа. Пристегнутый Адаме повернул голову в сторону своего соседа, пытаясь найти в нем сочувствие. В ответ Филипс только безмолвно кивнул и успокаивающе улыбнулся.

Малаец-санитар действительно еще не ушел, – Мишель застала его везущим по коридору на тряской каталке груду каких-то коробок.

– Эй, Данг!

Санитар остановился и повернул к медсестре свое плоское, внимательно-непронинаем-мое лицо:

– Да, мисс Чартере.

– Никаких телевизоров для больных после девяти вечера! Тебе ясно?

– Простите, мисс Чартере, но доктор Грейвз сказал, что им становится лучше. Я думал…

– Предоставь это делать другим. Становится лучше, как же! Грейвз считает это только потому, что они не гадят под себя в его присутствии и не хватают его за руки всякий раз, когда он входит в комнату…

Мишель резко оборвала себя. Нашла, перед кем изливать раздражение на мир – перед узкоглазым санитаром! Она развернулась, давая понять, что разговор окончен, и двинулась дальше по слабо освещенному коридору. Старушка была единственной, кто обитал на этом конце, и вряд ли новые постояльцы появятся здесь слишком скоро…

Палата умершей миссис Ричардсон почти ничем не отличалась от палаты Адамса и Филипса. В тускло освещенной дежурным светильником комнате некоторую видимость уюта создавали только шторы в зеленый цветочек да пара детских рисуночков, приколотых к стенам. Кое-что санитары все же успели сделать – они сгребли всю бабулькину одежду и сложили ее в картонную коробку из-под какой-то электроники. Коробка стояла на самом проходе. Мисс Чартере с усилием отодвинула ее ногой и шагнула к стенке с выключателем. Но большая люминесцентная лампа под потолком отказалась зажигаться. Проклятие, почему все лампы здесь вздумали перегореть одновременно?

Звать санитаров и менять лампу не было никакого смысла – все равно вряд ли эта комната кому-то понадобится в течение ближайшего месяца. Поэтому медсестра включила ночник в изголовье кровати, распахнула дверь, чтобы из коридора падало как можно больше света, и принялась за работу. Первым делом она обшарила все уголки комнаты, проверяя, не завалялось ли здесь еще что-нибудь из вещей прежней постоялицы. Но в шкафу и в ящиках стола не оказалось ничего, кроме разбитых очков, гребенки и пожелтевшего от времени блокнота, первые страницы которого были исчерканы карандашными каракулями. Мишель Чартере аккуратно сложила все это в коробку поверх одежды и не без труда выволокла ее в коридор. Теперь оставалось только перестелить постель – и дела на втором этаже были закончены.

Однако в тот момент, когда с кровати были сняты и сброшены в угол простыня и одеяло, не до конца распахнутая дверь вдруг противно заскрипела и стала медленно закрываться. Женщина машинально шагнула к двери, но тут же остановилась – зачем, ведь много света ей все равно уже не нужно? И в этот миг будто легкий порыв сквозняка тронул застоявшийся воздух. Дверь с резким стуком захлопнулась, щелкнув замком. Мишель чертыхнулась. Внезапно ей стало очень неуютно, даже страшно – будто в комнате явственно почувствовалось присутствие кого-то постороннего, невидимого, но, тем не менее, весьма ощутимого. Внезапный страх парализовал тело, заставив Мишель Чартере замереть на месте и даже задержать дыхание. И в этот момент кровать задрожала. Она тряслась все сильней, начав медленно передвигаться в сторону двери. Объятая безотчетным ужасом женщина пыталась ухватить ее за раму. Но тут колеса, с помощью которых облегчалось передвижение этой весьма тяжелой конструкции, внезапно развернулись, и кровать, как от сильного толчка, откатилась к выходу и громко стукнулась о дверь. Мишель оказалась в ловушке!

Дикой кошкой она метнулась к кровати и попыталась оттащить ее от двери. Но безуспешно – колеса вновь развернулись в какое-то странное и неудобное положение и, похоже, намертво заклинились в нем. Тащить же волоком металлическое сооружение весом не менее ста килограммов у женщины не хватило бы никаких сил. В отчаянии она закричала – прекрасно зная, что коридор второго этажа пуст и на помощь прийти никто не сможет.

Тем временем ночник на стене и синеватая дежурная лампа над входом начали медленно гаснуть, погружая палату во мрак. Мишель дернулась, отчаянным усилием пытаясь хоть немного сдвинуть кровать с места, и, больно ударившись коленом, повалилась животом на матрас. За что-то зацепилась нога, – или кто-то толкнул ее в спину? Мишель поджала ноги, мгновенно сгруппировалась (сказались уроки в клубе айкидо!) и, перевернувшись на спину, приготовилась отбиваться. Но в полумраке комнаты никого видно не было. Хотя… справа, из-за шкафа, появилась смутная тень!

Сдвинувшись чуть правее, женщина перенесла тяжесть тела на правое колено и левую руку, освобождая правую руку для удара. Пусть только попробует приблизиться, вот сейчас. Что за черт, левое запястье будто схватили чьи-то холодные пальцы! Она попыталась развернуться, но больно ударилась коленной чашечкой о торчащий сбоку металлический рычаг и, потеряв равновесие, ткнулась носом в подушку. Б этот момент что-то тяжелое навалилось на нее сверху и подмяло под себя, не давая возможности шевельнуть ни рукой, ни ногой…

Штаб-квартира ФБР Вашингтон, округ Колумбия пять дней спустя

В кабинете царил вечный и неизменный бардак – пачки бумаг, фотокопий и даже рентгеновских снимков громоздились на полках и стульях. Стол был завален россыпью дискет, посреди которых возвышалась недопитая бутылка спрайта – словно зеленый фаллический символ. Скалли сидела во вращающемся кресле и, поигрывая дистанционным пультом, напряженно всматривалась в экран видеомагнитофона.

– Доброе утро! – Молдер снял шляпу и плащ, аккуратно повесил их на вешалку, отодвинув лабораторный халат. – Учти, что бы ты там ни нашла, это будет не моя кассета!

– А это и так не твоя кассета. – При появлении напарника Скалли даже не удосужилась поднять на него взгляд. Молдер обогнул захламленный стол и сам посмотрел на экран. То, что он увидел, можно было принять за злую пародию на стриптиз. Женщина лет тридцати демонстрировала легкие телесные повреждения – синяки, ссадины и царапины. Дама была худая и некрасивая, а скорбно поджатые губы, сизый синяк вокруг глаза и фиолетовые ссадины на бедрах отнюдь не делали ее привлекательнее.

– Да, кассета определенно не моя. Девочка абсолютно не в моем вкусе.

– Хотела бы я видеть того, в чьем она вкусе. – скривилась Скалли. – Это Мишель Чартере, старшая медсестра в доме для умственно отсталых престарелых, в Уорчестере, штат Мас-сачуссетс.

– И что с ней случилось?

– Мисс Чартере утверждает, что ее изнасиловали.

– Не иначе, опять какой-нибудь маньяк. Не могу представить себе, чтобы в здравом уме и твердой памяти на такое кто-нибудь польстился…

– Молдер, ты сегодня встал не с той ноги? Дослушай хотя бы до конца. Царапины и синяки в целом вполне соответствуют стандартной картине изнасилования. Вот заключение медицинской экспертизы. При наличии подобных телесных повреждений действительно можно говорить о сексуальном преступлении. Но и только. Других доказательств у пострадавшей нет.

– А кто снимал все это на пленку? Судя по неудачному кадрированию и отсутствию трансфокации, это был непрофессионал.

– Да, видеозапись делала она сама.

– Вот как!

– Дело в том, что мисс Чартере никто не поверил. Ни проводивший обследование травматолог, ни сотрудники ее больницы, ни местная полиция.

– Интересно. И почему же?

– А ты бы на их месте поверил, когда женщина всерьез заявляет тебе, что ее изнасиловал призрак? Бесплотное невидимое существо, дух.

– Ну, положим, было оно не таким уж бесплотным. – Молдер усмехнулся. – Судя по отметинам. Кроме того, история криминалистики знает подобные прецеденты. Взять хотя бы тот нашумевший случай с женой плотника Иосифа.. Ну, а если серьезно, – тебе это не напоминает ряд дел из нашей практики?

– Увы, нет. Я сижу здесь с шести часов и успела перерыть весь наш архив. Подобной картины – непосредственное физическое воздействие с видимыми телесными повреждениями – нам еще не встречалось. Ни один из других похожих случаев, зафиксированных в секретных документах ФБР, тоже не получил подтверждения.

– Ну, а мы-то здесь при чем? Я не понимаю, какое отношение все это имеет к нашей конторе?

– Все очень просто. Дело в том, что эта ду… дама не нашла ничего лучшего, как подать в суд на правительство. При этом, насколько нам стало известно, несколько паранормально-уфологических газет решили поддержать ее иск и готовятся развернуть вокруг этого случая большую шумиху. Так что нам рекомендовано поскорее разобраться в этом призрачном деле и как можно быстрее сплавить его в архив.

– Неркели эта мисс Чартере так прямо и обвинила в изнасиловании нашего бедного президента?

– Молдер, ты перестаешь быть остроумным. Нет, пострадавшая назвала другое, вполне определенное имя…

Гостиница «Кленовый лист»

Уорчестер, штат Массачуссетс два дня спустя

– Мистер Адаме, Хэл Адаме. – А вы хорошо знаете его?

– Знала. Он является пациентом больницы, где я работаю, в течение последних пяти лет…

Сейчас Мишель Чартере вовсе не выглядела такой дурнушкой. За неделю синяк на ее лице успел пожелтеть и стал почти незаметным, царапины на щеке тоже затянулись. Большие темные глаза и черные волосы оттеняли бледное лицо человека, который мало времени проводит на открытом воздухе. Синие джинсы и длинный свитер шли ей гораздо лучше, чем платье. Забравшись с ногами в мягкое гостиничное кресло, пострадавшая устроилась там, как в гнезде. И ничуть не смущалась, отвечая на вопросы приезжих следователей. Выглядела она слегка взволнованно, но вполне естественно.

– Мисс Чартере, вы понимаете, что все ваши утверждения противоречат показаниям остальных служащих, находившихся в больнице в ту ночь? – Скалли постаралась, чтобы ее вопрос звучал как можно доброжелательнее.

– Правильно, – по лицу женщины промелькнула кривая усмешка. – Они все меня не слишком любят. Да и кто из них способен поверить в нападение призрака?

– Хорошо, а вы-то почему так уверены, что на вас напал именно мистер Адаме?

– Во-первых, он давно делал мне всякие авансы… Ну, там всякие скабрезности говорил, подхихикивал мерзко. Как только я появлялась у них в палате или мы пересекались еще где-то в больнице, буквально-таки пожирал глазами, причем очень демонстративно… Ведь это само по себе уже можно квалифицировать как сексуальное домогательство?

Молдер глубоко вздохнул. Опять этот хар-расмент! Господь Всевышний, да когда же идиоты в этой стране окончательно перестанут размножаться и вымрут как вид?

– Мисс Чартере, – вступил он в разговор. – Вы ведь тоже знаете, что привлечь Адамса к уголовной ответственности на основании обвинения в одних только сексуальных притязаниях невозможно. Конечно, если вообще кому-то придет в голову открыть судебное дело против человека с ограниченной дееспособностью…

– Правильно! Именно поэтому я подала в суд на правительство. Если государство берет на себя заботу о старых маразматиках, то почему бы властям не нести ответственность за последствия их действий? А на вопрос, откуда у меня такая уверенность в том, что это был именно Адаме, могу ответить очень просто – я узнала его по запаху.

– Какому запаху? – удивилась Скалли.

– Самому обычному! – мисс Чартере победно улыбнулась, отчего ее лицо вновь стало некрасивым. – Если вы в течение нескольких лет раз в неделю купаете старика, то, поверьте мне, вы узнаете о нем гораздо больше, чем нужно. И вы очень хорошо запомните его запах. Настолько хорошо, что потом узнаете его из тысячи других.

Женщина перевела дыхание. Было видно, что она неожиданно очень сильно разволновалась.

– Этот старик омерзительно пахнет, а я была вынуждена каждое дежурство не только терпеть его шуточки, но и перестилать за ним постель! Поверьте, это свыше человеческих сил. Когда я поступала на эту работу, то никак не думала, что здесь будет так тяжело. Тяжело не в смысле, что в любой момент могут уволить или что я останусь без пособия. Нет, тяжело именно ухаживать за маразматиками, купать их, убирать за ними, дышать их запахом, да еще в придачу ловить на себе их гнусные взгляды L Скалли незаметно сделала Молдеру предостерегающий знак рукой.

– Успокойтесь, мисс Чартере. Я хорошо понимаю ваше состояние и очень сочувствую той беде, которая с вами произошла. Но вы поймите и нас. Мы представители ФБР, приехали сюда специально по вашему делу. Но мы же не можем продолжать расследование, не имея абсолютно никаких улик, кроме ваших показаний. Если бы у нас было хоть что-нибудь еще: волос на вашей одежде, отпечаток пальца или хотя бы результат медицинского анализа…

Скалли осеклась, осознав, что последнее сказала совершенно зря. Но Мишель Чартере правильно поняла недоговоренные слова и бледное лицо ее вспыхнуло краской до самых корней волос.

– Я ничего не выдумываю! – она резко выпрямилась в кресле, спустив ноги на пол. – Ничего не выдумываю, понятно вам? На меня действительно напали! Я не какая-нибудь там пациентка психотерапевта, у которой пробудились подавленные воспоминания детства. Я могу совершенно точно опознать этого человека – даже по запаху. Но для этого вы должны пошевелиться и начать хоть что-то делать. Если хотите, можете устроить следственный эксперимент, или как там у вас это называется…

– Странное название для больницы, – сказал Молдер после того, как медсестра Чартере вышла из их номера. – А тем более для дома престарелых. «Эксельсис дей конвалес-шен», или как это надо правильно произносить? Я плохо знаю латынь…

– «Деи конвалестион», – поправила его Скалли. – «Господь Всевышний исцеляющий». Очевидно, подразумевается, что местных стариков способен исцелить только Господь. Впрочем, в провинции любят звучные наименования…

Больница «Exctlsis dei convalestion»

Уорчестер, штат Массачуссетс следующий день

– Что я думаю о ее претензиях? О, я весьма польщен!

Мистер Хэй Адаме вовсе не выглядел умственно отсталым – обычный желчный и сморщенный старикашка, но вполне в своем уме. Он сам вылез из ванной, спустил ноги на рифленый резиновый пол и подождал, пока низкорослый санитар с азиатским липом не накинет на него длинную махровую простыню.

– Меня стоит занести в книгу рекордов Гиннеса, – продолжал-разглагольствовать старик, очевидно довольный тем, что два прибывших из Вашингтона официальных лица столь внимательно его слушают. – Мне восемьдесят четыре года, и мои трубопроводы старее, чем в этом здании, да и работают точно так же. Можете убедиться сами!

С этими словами мистер Адаме откинул край простыни и продемонстрировал агентам ФБР свои гениталии, при этом искоса наблюдая за реакцией. Молдер слегка поморщился, лицо Скалли осталось непроницаемым.

– Спасибо, что поделились с нами этой информацией. – сухо произнесла она. – Вам известно, что ваше имя фигурирует в деле против федерального правительства?

– Неужели? – На этот раз было видно, что старик удивился всерьез.

– Да, именно так. Вы когда-нибудь угрожали мисс Чартере?

– Что? Как это понять – «угрожал»? Ну да, я иногда выкидывал всякие безобидные вещи, но неужели с того момента, когда было выиграно первое дело о сексуальном домогательстве, можно любую шутку объявить преступлением?

– И все же скажите, вы когда-нибудь пытались заигрывать с мисс Чартере?

– Что значит заигрывать? Вот, к примеру, если я хочу сказать вам, что вы красивая женщина и мне очень нравитесь, неужели вы обиделись бы на меня?

Картина была достаточно комичной, – голый сморщенный старик выдает Скалли комплименты. Молдер не выдержал и хихикнул. Адаме тотчас перевел взгляд на него:

– Простите, сэр, я не хотел наступать вам на пятки, – серьезно произнес он

– Нет-нет, все в порядке! – Молдер с трудом пытался сдержать смех. – Но вот медсестра почему-то посчитала иначе.

– Знаете, что я вам скажу? Может быть, у меня одна нога и в могиле, но до ангела мне далеко. Во всяком случае, летать невидимым по коридорам больницы, словно какой-нибудь голожопый амурчик, я пока не в состоянии. Впрочем, если все это будет продолжаться, я действительно возблагодарю Господа, когда он заберет меня к себе!

С этими словами Адаме молитвенно задрал подбородок к потолку, в это же время нашаривая ногой поданные ему санитаром тапки без задников. Дверь за его спиной распахнулась, и другой санитар – молодой парень с брезгливым лицом – ввел в ванную комнату другого старика, придерживая его за плечо двумя пальцами. Адаме обернулся и, прежде чем молчаливый азиат взял его за локоть и медленно вывел из ванной комнаты, успел поймать недовольный взгляд, брошенный из-под седых клочковатых бровей.

Когда они вслед за стариком и санитаром вышли из ванной комнаты в коридор, Скалли повернулась к Молдеру:

– Ну, и что ты на это скажешь?

– По поводу трубопроводов старика?

– Нет, по поводу всей этой истории. Молдер неопределенно пожал плечами:

– У меня есть ощущение, что нам придется потратить немало времени, прежде чем мы сможем положить это дело на дальнюю полку и забыть о нем.

– Значит, ты считаешь, что преступление действительно имело место?

– Да. Правда, хорошо бы еще выяснить, в чем оно заключалось…

* * *

– Десять лет назад «Эксельсио» была ведущей больницей для престарелых слабоумных в нашем штате. Но после того, как правительство штата урезало финансирование, а федеральные власти не проявили никакого интереса к нашей деятельности, проект пришлось свернуть…

Несмотря на эти слова, миссис Джудит Симпсон, директор больницы «Exelsis Dei», отнюдь не походила на руководителя разваливающегося предприятия. Нет, молодящаяся сорокапятилетняя дама выглядела солидно и самоуверенно. Даже ее тон был вполне деловым. Чувствовалось, что все больничные дела она держит в своих руках крепко, а приезд представителей федеральных властей не прочь использовать в качестве средства для того, чтобы еще раз попытаться обратить внимание столичных властей на вверенное ей учреждение.

– Из трех этажей главного корпуса сейчас заняты только два, да и то не полностью. Правый флигель не используется совсем, а физиотерапевтический корпус находится на консервации. Словом, больница может вместить в четыре-пять раз больше пациентов, чем находится в ней сейчас, при этом обеспечив их гораздо более полным и глубоким лечением. И не только лечением. Обратите внимание, какое прекрасное здесь место!

Миссис Симпсон широким жестом обвела вокруг себя, Молдер и Скалли согласно и почти синхронно кивнули. Место и впрямь было замечательное. Главное здание больницы располагалось на невысоком холме, с противоположной от главного входа стороны начинался живописный спуск к реке. Окружающий больницу старый парк, хоть и выглядел изрядно запущенным, все же смог сохранить былое величие. Сейчас, в начале «индейского лета», он смотрелся особенно эффектно. Черные пики елей, шеренгой вытянувшихся по обе стороны подъездной аллеи, резко контрастировали с оранжево-красными кленами перед фасадом, пологий холм напротив нежилого правого флигеля почти до подножия зарос бересклетом. Правда, было хорошо заметно, что кусты вдоль дорожек не подстригали уже многие годы, а из скамеек сохранились целыми только те, что стояли в прямой видимости от главного входа. Но зато таким образом создавался не передаваемый более ничем колорит запущенного дворянского гнезда где-нибудь в Центральной Англии. Облетающая осенним багрянцем роскошь давно ушедшей эпохи…

– Тем не менее, мы поддерживаем достаточно высокие стандарты обслуживания. Мы ведем постоянный и очень внимательный контроль за нашими пациентами, изучаем их состояние, лечим их…

– А как вы их лечите? – слегка бесцеремонно перебил даму Молдер. Но, похоже, миссис Симпсон даже не заметила бестактности.

– Наша больница специализируется на старческом маразме, болезнях Паркинсона и Альцгеймера. Медикаментозные и водные процедуры, лечебная гимнастика, ряд физиотерапевтических методов… Особое значение мы отводим трудотерапии. Все, кто находится здесь, занимаются каким-нибудь делом – рисуют, вышивают, вяжут или возятся в земле. Последнее, естественно, летом. Ну и, несомненно, огромную роль играют простое человеческое внимание и участие. У нас взято за правило – относиться к пациентам не как к больным, и тем более в чем-то неполноценным, а как к обычным пожилым людям. В каком-то смысле, как к нашим жильцам…

– Жильцам с синдромом Альцгеймера? – не выдержала этого потока слов Скалли.

– Да, конечно. Жильцам, которые больны болезнью Альцгеймера, но от этого не перестали быть людьми. В конце концов, все они довольно неплохо соображают, общаются друг с другом и очень хорошо ощущают, как к ним относятся…

– А что вы могли бы сказать о мистере Хэле Адамсе? – вновь встряла Скалли.

– Адамсе? Это тот, которого обвиняют в изнасиловании медсестры?

– Да. Вы хорошо знаете его? Миссис Симпсон слегка замялась.

– Если я не ошибаюсь, мистер Адаме находится здесь уже почти восемь лет. Он проходил обычный курс лечения и ничем особым не выделялся из остальных наших… жильцов. Извините, но об этом вам лучше всего поговорить с нашим главным врачом, мистером Грей-взом. Я, конечно, знаю Адамса и держала в руках его историю болезни, но все же мои функции здесь скорее административные, чем медицинские. Поэтому относительно медсестры Мишель Чартере я вам могу рассказать гораздо больше…

– Я так понимаю, что вы слабо верите в эту историю об изнасиловании? – осведомилась Скалли.

Миссис Симпсон остановилась и повернулась к ней лицом. Взгляд ее серых глаз оказался неожиданно внимательным и твердым.

– Я не верю в эту историю ни на грош, – резко произнесла она. – А теперь, если хотите, я могла бы вам кое-что показать…

* * *

Стэн Филипс оторвался от окна, опустил занавеску и грозно взглянул на Адамса:

– Что ты сказал этим ищейкам?

– Ничего, Стэн! – Адаме испуганно взмахнул рукой.

– А. почему тогда они все еще бродят здесь и продолжают вынюхивать?

– Я не знаю, Стэн. Я ничего не знаю!

– Хэл, тебе надо быть осторожнее, гораздо осторожнее.

– Я и так осторожен…

– Если ты будешь болтать лишнее, ты испортишь всю эту затею для нас для всех. Понял? – для пущей убедительности Филипс взмахнул перед носом у Адамса сухоньким кулачком.

– Нет-нет, Стэн, клянусь тебе, я им ничего не говорил!…

– И вообще, я не собираюсь прозябать до конца жизни в этой вонючей, забытой богом дыре, ты понял! – на лице Филипса появилось мечтательное выражение. – Нам ведь осталось еще совсем немного…

– Слушай, Стэн, я действительно ничего не знаю, и, пожалуйста, отвянь от меня! – внезапно обозлился Адаме. Но Филипс уже утратил к нему интерес. Он прошаркал в свой угол, открыл верхний ящик тумбочки и нашарил что-то рукой в его дальнем углу.

– А что у тебя там такое в карманцах? – гаркнул над его ухом незаметно подкравшийся Адаме. Филипс торопливо сунул в рот то, что он держал в руке, проглотил и запил остатком воды из стоящего на тумбочке стакана.