Текст книги "Юная леди Гот и грозовые псы"

Крис Ридделл
Юная леди Гот и грозовые псы

Chris Riddell

GOTH GIRL AND THE WUTHERING FRIGHT

Печатается с разрешения издательства Macmillan Publishers International Limited

Иллюстрации автора

Copyright © Chris Riddell 2015

© М. Визель, перевод на русский язык, 2016

© ООО «Издательство АСТ», 2016

Глава первая

Забравшись в одно из крылатых кресел библиотеки Грянул-Гром-Холла, Ада Гот читала новую книгу своего отца. Переворачивая страницы, она всякий раз улыбалась. Корешки фолиантов в кожаных переплетах теснились на уходящих под потолок резных полках стенных шкафов красного дерева, и у каждого шкафа стояла передвижная лестница на медных колесиках, позволяющая добраться до самого верха. Свысока на посетителей библиотеки взирали бюсты римских императоров с фантазийными стрижками; неверный отблеск свечей играл на их кудрях и локонах. Но Ада ничего не замечала. Она была поглощена чтением.

Ада была единственным ребенком лорда Гота, самого известного разъезжающего поэта Великобритании.

В настоящий момент он отсутствовал, поскольку отбыл в Лондон, чтобы переговорить с кем надо и привести в порядок шевелюру в литературно-парикмахерском салоне «Задор & Вихор», но намеревался прибыть к Рождеству.

Рождество в Грянул-Гром-Холле отмечалось без особого размаха. На звон местной церкви Св. Хильды сходились окрестные пастухи, чтобы совершить древний обряд накрывания елки (сопровождаемый старинной обрядовой песней «В лесу накрылась елочка», смысла которой уже никто не понимал), в то время как жители соседней деревушки Громнет обменивались традиционными чулками с запиханным внутрь апельсином и куском угля.

Ада хотела закончить книгу до приезда отца. Это был восхитительный роман в стихах, озаглавленный «Паломничество Чайльд-Козёльда». Речь в нем шла о странствиях юного парнокопытного. Ада как раз добралась до волнующего места, в котором описывалось, как Гарольд карабкается по альпийским скалам, чтобы отведать горного мха, и вдруг услышала скрип маленького медного колесика. Оторвавшись от страницы, она увидела, что лестница проезжает мимо Кудрявого Адриана в сторону Большеухого Августа.

Маленькая обезьянка в еще меньшей феске на голове пробиралась вдоль книжных полок, стоя на верхушке лестницы. При этом она держалась за лестницу одной рукой, подтягиваясь другой. На глазах у Ады обезьянка затормозила и осторожно вытащила книгу с самой верхней полки. Затем подкатила лестницу к торцу книжного шкафа, слезла по перекладинам и выскочила за дверь.

«Странно», – подумала Ада. Девочка совсем было собралась снова вернуться к «Чайльд-Козёльду», как вдруг заметила краешком глаза какое-то еще движение. Тогда она полностью повернулась и посмотрела за спинку своего крылатого кресла. Вторая обезьянка толкала еще одну лестницу вдоль книжного шкафа прямо перед ее носом. Под взглядом Ады она дотолкала лестницу до нужного места и осторожно, один за другим, поставила на полку три тяжеленных тома «Атласа Ирландии». Потом соскользнула вниз по лестнице и выскочила из библиотеки.

«Все страньше и страньше!» – подумала Ада и вернулась наконец к книге. На следующем развороте оказалась иллюстрация, изображающая, как Гарольд ведет учтивую беседу с горным бараном весьма свирепого вида, с круто завитыми рогами. Завидев картинку, Ада улыбнулась. «Это другое дело, – подумала она. – Какой толк в книгах без картинок и разговоров?». Эту мысль ей подала одна из ее гувернанток. Только Ада не могла вспомнить, какая[1]1
  Джейн Клейр, третья Адина гувернантка. Это были слова Чарли Доджсона, одного из ее бывших воспитанников. Он сказал это, когда гувернантка увидела, что мальчик изрисовал комиксами поля учебника математики – и она с тех пор повторяла их как свои собственные.


[Закрыть].

Адой занимались семь гувернанток…

Ада перевернула страницу и углубилась в чтение.

И в этот самый момент мимо Адиного кресла прошествовала третья обезьянка с книгой почти такого же размера, как и она сама. «Перечень нарушений общественного порядка», – гласила тисненная золотом надпись на корешке.

И ниже такими же буквами был указан автор: Чарльз Брюквидж. Поймав Адин взгляд, обезьянка остановилась и на секунду замешкалась. Затем запустила руку в жилетку, которая была на ней надета, извлекла из внутреннего кармана маленькую жестяную кружку и протянула ее в сторону Ады, слегка встряхнув.

– Мне очень жаль, – вежливо сказала Ада, – но мне нечего вам дать.

Обезьянка пожала плечами, спрятала кружку и пошла своим путем, поправив предварительно шапочку на макушке и с удивительной ловкостью удерживая книгу на голове. Добравшись до выхода из библиотеки, обезьянка проскользнула в дверь и была такова.

– …и страньше! – воскликнула Ада, захлопывая книгу и спрыгивая с кресла. Она тоже пересекла всю библиотеку и совсем уж собралась проследовать за обезьянкой наружу. Но посмотрела в высокое окно и обомлела.

Большие белые хлопья снега танцевали и кружились, четко выделяясь на фоне серого неба. Падая, они покрывали белым пушистым ковром сам Грянул-Гром-Холл и все окрестности. Видневшиеся вдалеке изящные античные очертания павильона «Печальные руины» казались смягчены и размазаны этой белой пеленой, а пруд позолоченных карпов, напротив, застыл неподвижно, скованный льдом. Олений парк был полностью засыпан, а венецианская терраса и переукрашенный фонтан словно бы исчезли. Ада прижалась носом к стеклу и зачарованно смотрела, как могущая зима ведет наступление на ее дом. Зрелище было просто волшебное, и Ада готова была любоваться им до ночи… если бы через несколько минут одна из обезьянок не возвратилась. Завидев Аду, она вежливо сдернула с головы свою турецкую шапочку-феску. Затем вскарабкалась по лестнице, выбрала книгу о шифровании и была такова. На сей раз Ада последовала за ней. Они миновали несколько гостиных…

Ада подобрала журнал, который обезьянка случайно смахнула с кофейного столика.

– Так вы уже видели объявление, барышня? – продребезжал голосок, сухой и пыльный, как мел в классной комнате. Ада повернулась и увидела Мальзельо, возвышавшегося в противоположном дверном проеме. Рядом с ним с поводков рвались два огромных белых пуделя – черный и белый.

– Ваш батюшка соблаговолил объявить о проведении литературно-собачьей выставки после того, как я рассказал ему, сколь далеко Бель и Себастиан продвинулись в своей натаске…

Комнатный егерь (он же – садовый дворецкий) улыбнулся, его длинное серое лицо рассыпалось тысячью морщинок, а губы раздвинулись, обнажая целую россыпь похожих на могильные плиты зубов чайного цвета. Он пригладил пышнейшие помпоны на голове каждого из пуделей. Ада сильно недолюбливала Мальзельо. Его привычка подкрадываться незаметно, подслушивать сквозь двери и подсматривать в замочные скважины заставляла ее содрогаться при каждой встрече. Но с тех пор как лорд Гот передал ему на попечение пуделей, Мальзельо полностью изменился. Он по-прежнему выглядел довольно странно, но теперь он часто улыбался и даже порой насвистывал какую-то простенькую мелодию, обходя дом с собачками.

Ада пробежала взглядом колонку объявлений на первой полосе.

– Литературно-собачья выставка?!

– Восхитительно, не правда ли?

Мальзельо даже взвизгнул от восторга. Потом дернул за поводки.

– Вперед, мои хорошие! Еще куча дел.

Комнатный егерь (он же – садовый дворецкий) проследовал в сторону входа в Безвинные погреба Грянул-Гром-Холла, где для пуделей поставили конурки.

Ада подбежала к той двери, через которую прошмыгнула обезьянка (это была дверь в китайскую гостиную), и постучалась в нее.

– Войдите, – раздался недовольный голос.

Глава вторая

Чаарльз Брюквидж сидел за огромным столом посреди китайской гостиной. На столешнице громоздились книги из библиотеки, а пол был усыпан листами с какими-то формулами, выведенными зелеными чернилами. У дальней стены комнаты, занимая ее всю целиком, возвышалась чрезвычайно сложная на вид машина, из которой торчало множество шестеренок, звездочек и рукояток. Это и была вычислительная машина Чарльза Брюквиджа, которую тот мастерил для лорда Гота. Изобретатель называл ее «Звездчатым разумом» – и работал над ней уже так долго, что, как подозревала Ада, ее отец забыл уже и о само́й машине, и о ее создателе. Грянул-Гром-Холл был чрезвычайно вместителен, и в него постоянно прибывали гости, приглашенные по тому или иному поводу: расписать потолок, разбить сады или встроить новейшую кухонную технику. Обычно они оставались на несколько дней или, самое большее, на одну-две недели.

Но Чарльз Брюквидж пребывал в Грянул-Гром-Холле намного, намного дольше. Не то чтобы Аду это как-то беспокоило. Совсем наоборот: чем дольше он оставался, тем дольше Ада могла общаться с его дочерью Эмили, своей любимой подругой и к тому же – чрезвычайно одаренным акварелистом. Сейчас Эмили и ее брат Уильям отсутствовали, потому что их отослали в школу, но Ада ждала их на каникулы.

– А-а-а, мисс Гот, как я рад вас видеть, – провозгласил доктор Брюквидж, не отрывая взгляда от листка бумаги, на котором лихорадочно писал. Потом отъехал к другому концу стола, и Ада увидела, что колесики его кресла заводятся, как часы на пружине. Резко затормозив, он потянулся и снял верхнюю книгу с опасно накренившейся стопки.

– Известно ли вам, сколько разбитых окон на фабриках Манчестера? – спросил он, перелистывая страницы.

– Боюсь, что нет, – ответила девочка.

– Очень много! – провозгласил доктор Брюквидж, захлопывая книгу.

С этими словами он откатился на кресле обратно, смахнув по пути на пол листы бумаги.

– А что касается мальчишек, катающих обручи по улицам, – прошипел он, – знайте, что это нарушение общественного порядка самого злостного свойства!

– Вот как? – ответила Ада, озираясь по сторонам в поисках обезьянок.

За исключением письменного стола и полуразобранной машины, никакой другой мебели в китайской гостиной не было. Запретный столик, диваны с ивовым рисунком и великий китайский трельяж (буфет для красивой посуды) перенесли на хранение в заброшенное крыло. Так называлась задняя часть Грянул-Гром-Холла, которую Ада очень любила. В многочисленные комнаты заброшенного крыла стаскивали самые разнообразные вещи… и забывали о них.

– Катание обручей в общественных местах подлежит строжайшему запрету! – Доктор Брюквидж вскочил с кресла и принялся шарить под столом. – Я предлагаю исключительно простое решение.

Он вынырнул из-под стола с металлическим обручем в руках. Затем продел в него голову и плечи и принялся исполнять странный вращательный танец, накручивая и накручивая обруч вокруг своей обширной талии.

– Вместо того, чтобы гонять обруч по улице, раздражая прохожих, мальчишки могут веселиться часами, крутя обруч вокруг себя. И не сходя при этом с места!

– Похоже, это и вправду весело, – заметила Ада.

– Я назвал этот обруч хуликруг, – внушительно добавил доктор Брюквидж. – В честь хулиганистых мальчишек, которые мне попадались, пока я инспектировал пустующие фабрики. Если бы они не хулиганили, а крутили этот обруч, они бы многого добились![2]2
  Два мальчика – братья Ноэл и Лиам – пообещали не бить больше фабричные окна, а выучиться вместо этого играть на музыкальных инструментах.


[Закрыть]

В этот момент три обезьянки высунули головы из-под стола и принялись радостно хлопать в ладоши.

– Вот вы где! – воскликнула Ада.

Доктор Брюквидж позволил наконец обручу упасть на пол, переступил через него, уселся в заводное кресло и начал что-то быстро писать.

Обезьянки окружили Аду и принялись помахивать перед ней своими маленькими жестяными кру́жками.

– Уильям! Хис! – строго сказал доктор Брюквидж, не отрываясь, впрочем, от листка. – И ты, Робинсон. Уберите кружки!

Обезьянки повиновались.

– А теперь принесите первые три книги с восьмой полки девятого шкафа!

Уильям, Хис и Робинсон бросились вон из китайской гостиной.

– А о чем эти книги? – поинтересовалась Ада, впечатленная выучкой обезьянок.

– Понятия не имею, – отозвался доктор Брюквидж, шаря по столу в поисках чистого листа бумаги. – Но они наверняка восхитительны. Здесь все книги такие. И мои библиотечные обезьянки просто счастливы, притаскивая и оттаскивая их. Это куда более осмысленное занятие, чем их предыдущая работа.

– И чем же они раньше занимались?

– Они были… они были обезьянками шарманщика! – сказал доктор Брюквидж, не скрывая отвращения. – Шарманка – самое ужасное нарушение общественного порядка, какое возможно! Я и мои друзья из Клуба Извлекателей прикладываем много сил, дабы пресечь деятельность шарманщиков путем убеждения их обезьянок заняться чем-то более полезным.

– И как же вам удается убедить их?

– Бананы творят чудеса. Клуб Извлекателей вчера прислал мне Уильяма, Хиса и Робинсона из Лондона, и похоже, деревенская жизнь им пришлась по вкусу. Есть только одна проблема.

Доктор Брюквидж закрыл книгу, которую он принялся было читать, поправил очки и впервые взглянул на Аду.

– Не знаю, обратили ли вы внимание, мисс Гот, – сказал он, кивая в сторону захлопнутых ставней китайской гостиной, – но погода сделалась чрезвычайно холодной. А у обезьянок нет никакой теплой одежды.

– Посмотрим, что можно сделать, – ответила Ада.

– Чуть не забыл! – воскликнул доктор Брюквидж, когда девочка уже собралась выходить. – У меня письмо для вас от моей дочери. Как приятно, что мои идеи касательно почтовой службы нашли в ней понимание.

Доктор Брюквидж протянул Аде письмо с зеленой маркой и немедленно повернулся к столу, заваленному еще больше, чем раньше.

Ада открыла письмо…

Глава третья

Ада взбиралась по парадной лестнице, вдоль которой были развешаны портреты ее предков, предыдущих лордов Готов. Письмо Эмили ее немного расстроило. Ей бы тоже очень хотелось ходить в школу вместе со своей лучшей подругой, – но в этом случае Люси Борджии пришлось бы покинуть Грянул-Гром-Холл. А вот этого Аде совершенно не хотелось.

Добравшись до площадки верхнего этажа, Ада заозиралась по сторонам, проверяя, не пожаловало ли уже какое-нибудь из ранних привидений. Такое старое и большое поместье, как Грянул-Гром-Холл, не могло, разумеется, обойтись без собственных призраков – и все они очень тщательно следили за тем, чтобы появляться не одновременно. Бежевый Викарий любил съезжать по перилам парадной лестницы во время вечернего чая, в то время как Леди под дырявой вуалью с нежными стонами пересекала венецианскую террасу лунными ночами в десять минут двенадцатого. Ада вычитала о ней в одной из старинных книг библиотеки[3]3
  Этельберта Большеногая – англосаксонская принцесса-туристка, которая переохладилась до смерти, пробираясь вброд через озеро, бывшее некогда на месте венецианской террасы. Ада прочитала об этом в «Жалостливой истории народа англов» – знаменитом историческом труде Бе́ды Слезоточивого.


[Закрыть].

Приближалось шесть часов – а значит, была пора двум призрачным Аннам играть в королевский тюдоровский крокет. Обычно они делали это прямо здесь, на лестничной площадке верхнего этажа. Но на сей раз от обеих Анн не было ни следа. Ада прошла по длинной галерее и через коридор добралась до своей комнаты.

Адина спальня была огромной; с одного края в ней возвышалась величественная кровать под балдахином о восьми ножках, с другого – прорублен нарядный камин. К несчастью, сейчас комната пребывала в полном беспорядке. Туфли, платья, шляпки и шляпные коробки валялись там и сям на турецком ковре, вперемешку с нарядными веерами и разнообразными зонтиками: закрытыми, открытыми, от дождя и от солнца. Ада начала прибираться. Она сложила платья, спрятала шляпки в коробки, разобрала туфли по парам и выстроила их вместе с зонтиками вдоль стенки. Затем понесла стопки одежды в соседнюю гардеробную комнату… и обнаружила там свою новую камеристку лежащей с книгой на пестром далматинском диване.

Предыдущую Адину камеристку звали Мэрилебон. Это была небольшая очковая медведица, родом из Боливии. Она уехала из Грянул-Гром-Холла, чтобы выйти замуж, и теперь жила в полном довольстве в чудесном домике в Андах со своим мужем, генералом Симоном Болилапом, и их новорожденным медвежонком Люси. Мэрилебон была отличной камеристкой. Она каждое утро выкладывала для Ады новую одежду на пятнистый диван и содержала спальню и гардеробную в идеальном порядке. Про камеристку, пришедшую ей на замену, этого никак нельзя было сказать. Но Ада не переживала.

Фэнсидэй Эмбридж жила в маленьком домике в Громнете и пела вместе со своими сестрами в местном ансамбле «Задорные девчата». Она была чрезвычайно рассеянна и довольно неряшлива, но зато добра и приветлива – и Ада полюбила ее с первой встречи. Это была музыкальная и творческая натура, а кроме того, она тоже носила очки, как Мэрилебон. Каждое утро она приезжала

в Грянул-Гром-Холл на ослике, запряженном в двуколку, и весь день с одинаковым рвением следила за Адиной одеждой и за событиями в романах, которые она читала.

– Как, неужели уже шесть часов?! – воскликнула она. – Ах, мисс Ада, я совсем потеряла счет времени из-за этой книги.

Она вскочила с пятнистого дивана и театральным жестом поднесла ко лбу тыльную сторону ладони.

– «Все знают, что талантливый певец, располагающий хорошим голосом, должен подыскивать себе партию», – продекламировала она первую фразу читаемой книги, прежде чем захлопнуть и бросить на пятнистый диван. – Ее героиня – Элизабет Берет, простая деревенская девушка с песнью в сердце, которая встречает удалого танцмейстера, мистера Руди Дарси.

Фэнсидэй закружила по гардеробной в вальсе, прижимая к себе одно из Адиных платьиц как воображаемого партнера. Дотанцевав до дверей, она ойкнула и выронила платье на пол.

– Я совсем забыла, – воскликнула она. – Сегодня же репетиция у «Задорных девчат»! До завтра, мисс Ада!

Фэнсидэй провальсировала через гардеробную и через спальню, едва не столкнувшись в дверях с Руби-буфетчицей, вносившей Адин ужин на подносе. Вид у нее был испуганный.

– Если ты не возражаешь, Ада, – сказала она, – я поставлю поднос к огню и вернусь поскорее в буфетную. Пока эти две призрачные дамы не появились.

– Тюдоровские Анны? Я слышала, они умерли, повздорив на крикете. Одна из них заехала другой по голове молотком, а затем поскользнулась на мяче и сверзилась с лестницы. Не помню точно, которая из них что сделала, но я попробую это выяснить.

– Если получится – расскажешь нам на следующем заседании Чердачного клуба, – скороговоркой выпалила Руби, примостила поднос на не-только-журнальный столик и выскочила из комнаты.

Через мгновение Ада услышала приглушенный вскрик, поспешный перестук башмаков Руби вниз по лестнице и призрачный шепот двух тюдоровских Анн: «Вне игры!»

Секретный Чердачный клуб собирался раз в неделю на чердаке Грянул-Гром-Холла, чтобы обменяться открытиями и наблюдениями. Его основали Эмили и Уильям Брюквиджи. Кроме Ады и Руби в него входили также беговельный механик Артур Халфорд и трубочист Кингсли. Свои находки они записывали в журнал Чердачного клуба, носивший название «Каминная труба».

Призраки Грянул-Гром-Холла пугали застенчивую Руби. Но она была храброй по-своему. Иначе бы просто не смогла работать на кухне, под началом кухарки миссис У’Бью, которая без конца вопила на своих помощниц, часто доводя их до слез. Ада прибралась за своей камеристкой и уселась перед камином поужинать. Ростбифы и грянуллский пудинг выходили у миссис У’Бью грандиозно. А взбитые сливки со всплывающими ягодками были выше всяких похвал. Снег за окном все падал, и Аде оставалось лишь надеяться, что его не нападало слишком много для ослика Фэнсидэй и ее двуколки.

Эти нагрянувшие в Грянул-Гром-Холл холода тоже нарушают чей-то распорядок, подумала она. Но благодаря им поместье стало еще прекраснее. И, в конце концов, ведь скоро Рождество.

Вспомнив об этом, Ада приободрилась. Завтра приедет Эмили и расскажет все-все о школе.

Покончив с ужином, Ада прошла в гардеробную, открыла стенной шкаф, порылась в нем и извлекла наружу мешок шерсти, оставленный ее французской гувернанткой Марианной Делакруа, а также пару вязальных спиц.

Остаток вечера и бо́льшую часть следующего дня Ада провела за вязанием, в спальне перед камином. Все, что она слышала, – это потрескивание дров и быстрое перещелкивание французских вязальных спиц. Поздним утром прибежал мальчишка из деревни и сообщил, что ослик Фэнсидэй отказался покидать стойло, так что на работе она сегодня не появится. «Оно и к лучшему, – подумала Ада. – У меня сегодня слишком много дел, чтобы еще и убирать за ней». Когда дедушкины часы пробили три, девочка спустилась вниз и направилась в китайскую гостиную.

Там ее уже поджидал доктор Брюквидж со своими тремя обезьянками.

– А вот и вы, мисс Гот! – воскликнул он.

Голос его звучал несколько натужно, потому что он безостановочно крутил свой обруч-хуликруг. Уильям, Хис и Робинсон тоже обзавелись маленькими обручами и усердно их крутили.

– Это им чтобы согреться, – объяснил Брюквидж.

– Надеюсь, вот это согреет их еще лучше, – ответила Ада, протягивая три свитера, которые она связала. – Еще я успела сшить им по готическому галстуху, как у моего отца.

Обезьянки были просто счастливы. Несмотря даже на то, что, когда они примерили свитера, те оказались им немного великоваты. Ада помогла им повязать готические галстухи и отошла на шаг полюбоваться работой…

– Великолепно! – провозгласил доктор Брюквидж. – А теперь вам нужно самой хорошенько укутаться, мисс Гот.

– Мне? – удивилась Ада.

– Конечно, – улыбнулся доктор Брюквидж. – Если вы собираетесь пойти с нами встречать грянуллскую почтовую карету. В ней возвращаются домой Эмили и Уильям и, кроме того, прибывают участники литературно-собачьей выставки!