Текст книги "Юная леди Гот и призрак мышонка"

Крис Ридделл
Юная леди Гот и призрак мышонка

© Chris Riddell, 2012

© М. Визель, перевод на русский язык, 2014

© ООО «Издательство АСТ», 2014

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Посвящается Морвенне

Глава первая

Ада Гот села в своей кровати под балдахином на восьми столбиках и уставилась в чернильную темноту.

Опять!

Она схватила подсвечник и соскочила с кровати.

– Кто здесь? – шепнула она.

Ада была единственным ребёнком лорда Гота из Грянул-Гром-Холла, знаменитого разъезжающего поэта, и Парфенопы, прелестной канатоходки из Фессалоник. Лорд Гот повстречал её во время одного из своих путешествий и женился на ней. К несчастью, Ада лишилась матери ещё в младенчестве: Парфенопа погибла, упражняясь в своём ремесле на крыше Грянул-Гром-Холла во время грозы.

Лорд Гот никогда не распространялся о событиях той ужасной ночи. Вместо этого он осел в своём просторном доме и, запершись в кабинете, сочинял чрезвычайно пространные поэмы. А когда не занимался сочинительством, разъезжал на Пегасе (так он называл свой двухколёсный беговел), совершенствуясь в стрельбе из мушкета по парковым украшениям. Неудивительно, что в скором времени он снискал репутацию отъявленного сумасброда и опаснейшего врага садовых гномов.

С того несчастного происшествия лорд Гот вбил себе в голову, что детей должно быть хорошо слышно, но не видно. И поэтому настаивал, чтобы Ада надевала огромные громыхающие башмаки всякий раз, когда ей случалось отправляться в путь по проходам и переходам Грянул-Гром-Холла. Таким образом лорд Гот заблаговременно узнавал о её приближении и мог ускользнуть в свой кабинет, где его никто не смел побеспокоить.

Немудрено, что встречались они не часто. Порою девочке делалось от этого грустно, но она понимала его чувства. Раз в неделю они пили чай в большой галерее, и Ада замечала, что стоило им встретиться глазами, её отец менялся в лице. Вне всякого сомнения, она напоминала ему о жене, прекрасной канатоходке Парфенопе, и её ужасном конце. И неудивительно: зеленоглазая и чернокудрая Ада выглядела точь-в-точь как она (Ада знала об этом благодаря медальону с миниатюрой Парфенопы, доставшемуся ей по наследству).

– Кто здесь? – снова шепнула Ада, теперь уже погромче.

– Всего лишь я, – пропищал голосок из темноты.

Ада нашарила в темноте у кровати чёрные кожаные тапочки. В этих тапочках её мать ходила по канату. Они были ей немного великоваты, но чрезвычайно удобны, а главное – бесшумны. Ада надевала их, отправляясь исследовать Грянул-Гром-Холл. Она обожала такие вылазки, особенно по ночам, когда все спали. Потому что, хотя Ада и прожила здесь всю жизнь, Грянул-Гром-Холл был столь велик, что внутри главного здания и служебных флигелей оставалось ещё много неизведанного.

Ада ступила на вытертый турецкий ковёр, сжимая в руках свечу. Прямо перед ней, на вытертой заплате в центре ковра, виднелась маленькая бёлесая фигурка, прозрачная и переливающаяся.

Адины глаза широко распахнулись.

– Ты что, мышка? – воскликнула она.

Мышка немного померцала и испустила ещё один горестный вздох, завершившийся писком.

– Был когда-то мышкой, – ответила она, покачивая головой. – А теперь я призрак. Призрак мышки.

Такое старое и большое поместье, как Грянул-Гром-Холл, не могло, разумеется, обойтись без пары-тройки призраков. В большой галерее лунными ночами изредка являлась Белая монашка, в малой галерее порою проплывал Чёрный монах, а по перилам парадной лестницы в первый вторник каждого месяца съезжал Бежевый викарий. Все они что-то бормотали, стонали или, в случае викария, испускали высочайшие вопли, – но никто ничего толком не говорил. В отличие от этой мышки.

Ада уселась на турецкий ковёр по-турецки, поставив подсвечник рядом с собой.

– И давно ты стал призраком? – спросила она.

– Не думаю, – ответил призрак мышки. – Последнее, что я помню – как я крался по коридору в пыльной, заросшей паутиной части дома, где я раньше никогда не бывал.

В свете канделябра мышка переливалась.

– Я навещал землеройку в саду, а на обратном пути заблудился. У меня такая чудесная норка за плинтусом в кабинете твоего отца. Ну, то есть была норка…

Призрак остановился и ещё раз вздохнул. Потом сменил тему.

– Ты же его дочь, правильно? – сказал он, глядя снизу вверх на Аду. – Маленькая леди Гот. Та самая, что громыхает повсюду в огромных башмаках.

– Совершенно верно, – вежливо ответила Ада. – Меня зовут Ада. А вас как зовут?

– Зови меня Измаил. Так вот, я бежал по незнакомой части дома и вдруг учуял впереди прекраснейший аромат, струящийся по коридору. Я не мог устоять… я доверился моему трепещущему носу, и он привёл меня к этому сыру – жёлтому, с голубыми прожилками, и запахом… ах, этот запах носков конюха!

Измаил прикрыл глаза, вытянулся всем своим тельцем и затрепетал.

– Похоже, это был «Голубой громмер»[1]1
  «Голубой громмер» – один из наименее известных английских сыров. Наряду с «Сомерсетским вонючим», «Заплесневелым епископским» и «Невеликолепным чеддером» он также считается одним из самых пахучих сыров.
  На мой вкус – пахнет просто изумительно.


[Закрыть], – заметила Ада.

Насколько Ада помнила, в кухонной кладовке действительно хранилось несколько головок этого сыра. Впрочем она не часто туда заглядывала. На кухне хозяйничала миссис У‘Бью – очень толстая, очень шумная и очень опасная – опаснее любого призрака. Всё своё время она тратила на изобретение новых рецептов и сохранение их в огромной поваренной книге, доводя при этом до слёз кухарок. Готовить эти блюда было чрезвычайно сложно – и есть зачастую тоже. Для завтрака и обеда требовалось по меньшей мере двадцать три разных ножа, вилок, ложек, а порой и больше. Но зато её желе из носорожьих ножек и запечённая морская выдра были, на радость посудомойке, любимыми блюдами лорда Гота. Ада же, признаться, предпочитала яйцо всмятку с тостами.

– «Голубой громмер»?.. Не знаю. Но пахло божественно. Я потянулся, чтобы ухватить, и тут… КЛАЦ!!! Всё вокруг потемнело.

Измаил всхлипнул.

– Следующее, что я помню – я белый, прозрачный, парю в воздухе и смотрю на себя самого, зажатого в страшной мышеловке.

– Какой ужас! – ахнула Ада.

– Вот-вот. Я не мог вынести этого зрелища, – мрачно сказал Измаил. – Так что я выплыл оттуда и отправился в твою комнату. Даже не знаю, почему. Почему-то меня сюда потянуло.

– Потому что я тебе помогу! – заявила Ада.

Правда, она пока не очень понимала, чем именно может помочь бедному Измаилу.

– Чем? – пожал плечами тот. – Разве только…

– Что?!

– Разве только ты сходишь со мной и заберёшь мышеловку. – Усы призрака затрепетали. – Чтобы какая-нибудь другая невинная мышка не попалась…

– Отлично!

Шагая на цыпочках в своих канатоходных тапочках, Ада отправилась за Измаилом. Они вышли из спальни, прошли коридор и по главной галерее двинулись в сторону парадной лестницы. Лунный свет сквозь высокие окна освещал развешанные по стенам портреты. От Белой монашки не было ни слуху ни духу, но Аде показалось, что портреты с интересом следят, как она крадётся мимо них.

Они прошли мимо первого лорда Гота, стриженного под горшок и с кружевным жабо. Мимо третьего лорда Гота с нарисованной мушкой. Мимо пятого лорда Гота в завитом напудренном парике и с объёмистым животом. Казалось, он был чем-то недоволен.

– Сюда, – сказал Измаил, соскальзывая вдоль лестницы.

Ада огляделась. Бежевого викария вроде нигде не было видно, и тогда она уселась на перила и съехала вниз с лихим «вжик!».

Измаил ждал её у подножья лестницы.

– Коридор был где-то там, – сказал он, указывая в темноту.

Ада почувствовала, как в желудке у неё что-то затрепетало.

– Заброшенное крыло! – прошептала она.

Дом Готов был огромен. В нём имелись восточное крыло, центральный зал, накрытый величественным куполом, западное крыло и, позади дома, старейшая часть Грянул-Гром-Холла – заброшенное крыло.

Оно носило такое название, потому что и впрямь нуждалось в ремонте. Но поскольку оно было не на виду и к тому же представляло собой такое хитросплетение запертых спален, заброшенных ванных комнат и остающихся в небрежении проходов, что каждый новый лорд Гот предпочитал просто махнуть на него рукой и заняться новыми пристройками на видном месте.

Четвёртый лорд Гот возвёл купол и свыше четырёх сотен изукрашенных печных труб. Пятый лорд Гот пристроил спереди величественный портик и новые кухни к восточному крылу. Отец Ады был шестым лордом Готом, и он сосредоточил свои усилия на западном крыле. Он добавил к нему гостиные, библиотеки и целый гараж для своих беговелов. Он нанял самого модного ландшафтного архитектора, Метафорического Смита, чтобы разбить перед Грянул-Гром-Холлом великолепные сады со множеством маленьких хитростей, таких как искусственная скала с тысячью маленьких гномов, Переукрашенный фонтан и очаровательная беговая дорожка для беговелов.

Ада и Измаил пересекли просторный центральный зал, накрытый величественным куполом, и нырнули в малозаметный проход, наполовину занавешенный ковром. Перед ними открылся длинный тёмный коридор, заросший паутиной. В него выходили дюжины дверей. Большинство комнат с отошедшими обоями и обвалившейся штукатуркой стояли пустыми, но несколько, наоборот, были забиты разными старыми позабытыми вещами – как раз тем, что Ада любила больше всего.

В одной комнате вошедших встречал портрет неизвестной с такой улыбкой, что увидишь – не забудешь; другая была битком набита китайскими вазами с драконами, а третья служила пристанищем для статуи прекрасной (правда, безрукой) богини.

Вдруг Измаил резко остановился и указал на двойные двери с бронзовыми кольцами вместо ручек.

– Здесь!

Ада взглянула. Перед дверьми стояла мышеловка с кусочком «Голубого громмера». Ада осторожно дотронулась до неё носком тапочка.

ЩЁЛК!

Мышеловка защёлкнулась. Ада нагнулась и подхватила её. И лишь после этого услышала с той стороны двери знакомый и довольно недружелюбный голос. «Ещё одна!» – взвизгнул он.

Двери со скрипом начали открываться. Ада повернулась и помчалась прочь.

Глава вторая

Ада сама не понимала, как долго бежала. Но ей казалось – ужасно долго.

Когда она наконец остановилась перевести дух и оглядеться, Измаила нигде не было. Девочка стояла в узком проходе, ведущем во внутренний двор поместья, залитый лунный светом.

Приглядевшись, она поняла, что оказалась позади дома. Сад вокруг казался диким и неухоженным. Там и сям торчали перепутавшиеся, непомерно разросшиеся кусты ежевики и шиповника. Маленькая деревянная табличка гласила: «Тылы внешнего сада (бескрайние)».

Ада давно собиралась хорошенько изучить этот сад, но ей всё никак это не удавалось из-за проблемы гувернанток.

Нет, у Ады не было проблем с гувернантками; как правило, они ей нравились, и она старалась себя хорошо вести и прилежно заниматься.

Проблемой были сами гувернантки.

Их поставляло «Телепатическое Агентство Гувернанток Клеркенвелла», и они все появлялись через минуту-другую после того, как лорд Гот изрекал что-нибудь о том, что Аде нужно хорошее образование.

Первую из них звали Мораг Макбее. Она была родом из Шотландии, во рту у неё торчал один зуб, на кончике носа – длинная бородавка, чем она, похоже, весьма гордилась.

Обнаружив, что Ада ничуть не трудный ребёнок и перевоспитывать её не требуется, Мораг Макбее была так разочарована, что немедленно вся покрылась сыпью и была вынуждена уехать в родные края – лечиться.

Вместо неё появилась Хэби Поппинс. Она ходила вперевалочку, как пингвин, и всегда что-то напевала. Обнаружив, что Ада (которой она очень понравилась) ничуть не робка и вполне счастлива, она заскучала и убежала с трубочистом.

Третья гувернантка, по имени Джейн Клейр, разочаровала ещё больше. Ада быстро смекнула, что вообще-то эта особа прибыла в поместье вовсе не для того, чтобы быть гувернанткой. Она только и делала, что гоняла чаи и стучалась в кабинет лорда Гота. Тому ничего не оставалось, как отослать её – после того как мисс Клейр чуть не спалила западное крыло.

После всего этого настал черёд Бабушки Дарлинг. (Вообще-то это была овчарка, воображавшая себя человеком.) Она без конца облаивала Аду, потому что была убеждена, что девочка собирается улететь в некое место под названием Данетландия. Лорд Гот дал ей баранью кость, и она от них отстала.

С Беки Торч дело оказалось намного хуже. В её прошлом явно имелись тёмные пятна, и когда она попыталась стянуть столовое серебро, миссис У'Бью просто вышвырнула её из Грянул-Гром-Холла, наподдав ей напоследок половником.

И наконец, Марианна Делакруа. Она прибыла одной грозовой ночью прямо из Парижа и называла себя революционеркой.

Ада многому у неё научилась: петь боевые песни, вязать чулки, возводить баррикады. Но как раз когда они вместе трудились над интереснейшим проектом – деревянной конструкцией, позволяющей одним движением отсекать головы куклам, Марианна, увлёкшись, надела слишком откровенную блузку, подхватила ужасную революционную лихорадку и была вынуждена уехать.

После этого лорд Гот, казалось, позабыл о необходимости образования для дочери – которого, впрочем, за то время, пока с ней были гувернантки, набралось порядочно.

Полная луна светила на Тылы внешнего сада (бескрайние), и Ада сделала себе мысленную зарубку – вернуться сюда при свете дня и как следует всё изучить. Потом повернулась и совсем уж собралась пуститься в путь вдоль стены западного крыла до хорошо ей известного стрельчатого византийского окна венецианской террасы – её обычной точки входа и выхода, когда до её ушей донёсся клёкот.

Ада подняла голову.

С чёрного неба планировала огромная белая птица с изогнутым жёлтым клювом и лейкопластырем, прилепленным крест-накрест на животе. Она скользнула над Адиной головой и приземлилась на крышу полуразрушенного каменного сооружения, наполовину ушедшего в землю. Потом, прямо на Адиных глазах, юркнула в дыру в черепице.

– Ух ты, никогда ещё… – пискнул голосок от земли.

Ада перевела взгляд и увидела Измаила, появившегося у её ног, маленького и серебряного в лунном свете.

– Если я только не сильно-сильно ошибаюсь, это не кто иной, как океанский альбатрос, – заявил он. – Уж я-то знаю! Ведь я мышь – морской волк!

– Вот как? – удивилась Ада.

– Я описал свои бесчисленные приключения в мемуарах. И как раз их закончил, перед тем… – он уставился на мышеловку в руках Ады, – перед тем, как это произошло.

Ада размахнулась и забросила мышеловку как можно дальше в глубь Тылов внешнего сада (бескрайних).

– Благодарю тебя, – сказал Измаил. – А теперь давай узнаем, что альбатрос делает в старом леднике.

– Так это старый ледник? – удивилась Ада.

Новый ледник стоял в «кухонном» саду, сбоку от восточного крыла. Лорд Гот возвёл его для превосходного льда, доставляемого ему с пруда Уолден[2]2
  Пруд Уолден – вообщето это большое озеро в Северной Америке, сплошь покрытое хижинами и летними домиками поэтов, философов и мыслителей, жаждущих уединения.


[Закрыть] в Новой Англии. Миссис У'Бью использовала этот лёд в приготовлении своего знаменитого пизанского падающего мороженого и сорбета «Пингвиньи язычки».

– Ну да. Моя подруга выдра жила здесь по соседству в водяной яме. И наслаждалась тишиной и покоем.

Ада, стараясь не шуметь, прокралась по высокой траве и сорнякам к старому леднику и обнаружила, что дверь его прикрыта неплотно. Измаил проскользнул внутрь, и Ада последовала за ним.

Ей понадобилось какое-то время, чтобы привыкнуть к полумраку.

Когда же это произошло, она убедилась, что старый ледник представлял собой одну огромную комнату с утопленным каменным полом, всю доверху заставленную ледяными глыбами, каждая размером с большой упаковочный ящик. В верхнем ряду прямо на ледяных глыбах примостилась громоздкая фигура, облачённая в морской бушлат, обмотанный корабельными снастями. На голову фигуры была нахлобучена двуугольная капитанская шляпа, а к ногам приделаны две дощечки – явно из палубных досок. На плече сидел альбатрос.

Лицо фигуры отличалось мертвенной бледностью. По вискам и щекам бежали голубые жилки, лоб прорезали глубокие морщины. Зрачки были жёлтыми, с голубыми ободками, а губы и ногти – чёрными.

Лорд Гот частенько приглашал странных людей погостить в Грянул-Гром-Холле. И порою, погруженный в своё поэтическое творчество, напрочь забывал об этом. Сталкиваясь в поместье с такими позабытыми гостями, Ада всегда старалась быть вежливой и гостеприимной, насколько это было в её силах.

Она сделала небольшой книксен и сказала:

– Добрый вечер. Надеюсь, вы удобно разместились. Меня зовут Ада. Очень приятно.

– Мне тоже очень приятно – незамедлительно ответила фигура, сдёргивая с головы двууголку. – Позвольте отрекомендоваться: я – Мекленбургский Монстр. Но друзья зовут меня Полярником.

– Вода, вода, одна вода, – неожиданно каркнул альбатрос. – Мы ничего не пьём!

– Кажется, мне ещё не приходилось знакомиться с монстрами, – заметила Ада.

Она хотела сесть на ледяную глыбу, но всё-таки не решилась.

– Неудивительно, – отозвался Полярник. – Мы очень редки, знаете ли. Я, да моя бывшая возлюбленная, да… да и всё. Понимаешь, меня сшил один блестящий молодой студент из университета Мекленбурга, это была часть его сумасшедшего исследования…

Ада подумала, что он соскучился по разговору.

– Вода, вода, одна вода, мы ничего не пьём! – повторил альбатрос.

Но Полярник не обратил на него внимания.

– Он собрал меня из останков павших на поле великого сражения при Баден-Баден-Вюртемберг-Бадене. Так что я получил ноги штаб-трубача, руки гренадёра, тело бригадира и голову сержанта-сапёра первого класса.

Полярник пригладил свои безжизненные прямые волосы и снова нахлобучил на них шляпу-лодочку.

– Мой создатель месяц выдерживал меня в банке с клеем, а потом вернул к жизни ударом молнии.

Он улыбнулся, показав зубы цвета морской травы.

– К сожалению, всё с самого начала пошло наперекосяк, – продолжал он, покачивая головой. – Мою левую ступню украла собака мясника. Студент пришёл в ярость. Он был своего рода перфекционистом. Сказал, что не может теперь показать меня профессору, и умчался в аудиторию. Он меня стыдился…

Полярник поскучнел, жёлтые глаза его наполнились слезами.

– Когда профессор спросил студента, где же его домашняя работа, тот ответил, что её съел пёс.

– Бедняжка, – посочувствовала Ада.

– Но я усвоил урок, – заявил Полярник, водя дощечкой по льду, – теперь на мне всегда шпоры.

Он уставился взглядом в землю.

– Дела шли всё хуже и хуже. Так что я был вынужден уехать.

Полярник вытер глаза и снова улыбнулся.

– Что ж, я нанял корабль и отправился на Северный полюс. Очаровательное место! Величественные пейзажи! Только вот поговорить особо не с кем…

– Айсберги, айсберги, айсберги, мы ничего не пьём! – каркнул альбатрос.

– Как же вы познакомились с моим отцом, лордом Готом? – спросила Ада, стараясь удержать зевок. Полярник, конечно, очень мил, но было уже так поздно, что начинало становиться рано.

– Вообще-то я не знаком с лордом Готом лично. Но я знаком с Мэри Вермишелли, славной сочинительницей и превосходной слушательницей. Прямо как вы, мисс Гот.

– Пожалуйста, зовите меня Адой.

– Прекрасно, Ада.

Полярник погладил альбатроса, примостившегося у него на плече, и продолжил:

– В прошлом месяце Кольридж обнаружил в дрейфовавшем покинутом корабле этот вот номер «Литературного обозрения».

Полярник запустил руку внутрь своего бушлата и выудил помятую газету. Затем ткнул пальцем с чёрным ногтем в передовицу.

– Здесь сказано, что Мэри Вермишелли окажется в числе гостей большого приёма, устраиваемого твоим отцом, и примет участие в метафорическом беговельном забеге и последующей за ней комнатной охоте…

Полярник снова расплылся в зеленозубой улыбке.

– Я решил сделать ей сюрприз…

Ада насупилась.

Нельзя сказать, чтобы она ждала большие домашние приёмы своего отца с особым нетерпением. Каждый год многочисленные гости – лорды, леди, поэты, художники и даже скромные карикатуристы – собирались в Грянул-Гром-Холле и переворачивали его вверх тормашками. Миссис У'Бью сходила с ума, готовя банкет, а от Ады более чем когда-либо требовалось быть хорошо слышимой и совершенно невидимой. Беговельные забеги – это, пожалуй, было забавно, но вот комнатной охоты Ада никогда не понимала. Гости прочёсывали заброшенное крыло с сачками для бабочек и ловили всё, что им попадалось. Правда, за дверями всех выпускали на свободу. Но Аде это всё равно казалось слишком жестоким. К несчастью, комнатная охота гостям очень нравилась. Каждый год крестьяне небольшой соседней деревни Громнет приходили к поместью с пылающими факелами и любовались на эту охоту сквозь окна.

Из кухонь в восточном крыле послышался звук гонга. Четыре утра. Кухаркам пора вставать.

– Мне надо идти, – встрепенулась Ада.

Полярник кивнул и приложил палец с чёрным ногтем к чёрным губам:

– Никому ни слова.