Текст книги "Варкрафт"

Кристи Голден
Варкрафт

Пролог

Лунный свет омывал тронный зал Штормграда, отчего королевский трон из белого камня как будто лучился собственным сиянием, а золотые львы, сидящие у его подножья, превратились в серебряных бестий с мертвенным взглядом. Холодноватый молочный свет блистал на гранях развешенного по стенам оружия, а тени по углам, куда не дотягивались бледные пальцы луны, казались озерцами непроглядного мрака. В этом нездешнем сиянии человек с богатым воображением вполне мог представить, что декоративные доспехи, замершие, как часовые, были не столь уж пусты.

Торжество луны нарушал свет единственной лампы, отбрасывающей теплые, красноватые блики на решительное лицо мальчишки. Он держал в руках две вырезанных из дерева игрушки. Первая была солдатом, облаченным в разрисованную версию доспехов, темневших по всему безмолвному залу. Вторая – ссутулившейся тварью: зеленой, с кабаньими клыками и топором в половину роста ее деревянного противника.

По полу были разбросаны другие солдаты и монстры. Большая часть игрушечных чудищ все еще стояла. Большая часть солдат была повержена.

Когда открылась дверь, в комнате стало светлее. Мальчик обернулся, недовольный тем, что ему помешали, и окинул вошедшего быстрым сердитым взглядом, прежде чем вернуться к своей игре.

– Итак, – произнес новоприбывший. Голос его звучал довольно молодо. – Вот где вы прячетесь.

«Принц не прячется, – подумал мальчишка. – Он идет, куда пожелает, когда хочет побыть один. Это никакие не прятки».

Человек подошел к нему. В тусклом свете лампы его волосы не казались столь седыми, а шрам, рассекающий лицо от подбородка до глаза, – столь уродливым, как при дневном свете. Он опустил взгляд на сцену, разыгранную мальчиком.

– Как продвигается сражение?

«Как будто он не видит. Как будто не помнит».

Поначалу мальчишка молча глядел на маленькие зеленые фигурки, а потом сердито сказал:

– Каждый орк заслуживает смерти. Когда я стану королем, я буду как Лотар, и перебью их всех!

– Лотар – солдат, – без тени гнева ответил мужчина. – Он сражается, поскольку в этом состоит его долг. А вы будете королем. Ваш долг будет состоять в том, чтобы заключить справедливый мир. Разве вы не считаете, что с нас хватит войн?

Мальчик ничего не ответил. «Справедливый мир». «Хватит войн».

Невозможно.

– Я ненавижу их! – прокричал он.

Его голос, слишком громкий для тишины зала, опасно зазвенел. Глаза обожгли внезапные слезы.

– Я знаю, – спокойно ответил мужчина. То, что он не стал осуждать вспышку мальчика, слегка остудило его юного собеседника.

– Но война – не всегда верное решение. Вам следует понять, что не все орки – зло, даже если кажется именно так.

Мальчишка нахмурился и окинул мужчину скептическим взглядом. Кадгар был очень мудр, но то, о чем он говорил, казалось принцу невероятным.

– Вам известно, – продолжил Кадгар, – что орки пришли из другого мира, который очень далек от нашего.

Подняв руку, он пошевелил пальцами, и на его ладони возник красновато-оранжевый шар. Теперь мальчишка смотрел с интересом. Ему нравилось наблюдать, как Кадгар творит свое волшебство. Шар начал вращаться, окруженный потрескивающим зеленоватым ореолом энергии.

– Их мир умирал, – продолжил Кадгар. – Он был поглощен темной магией, известной как Скверна.

Глаза принца расширились, когда странное изумрудное мерцание начало поглощать коричневый, словно покрытый пылью мир.

– Орки вынуждены были бежать. Если бы они остались… то тоже погибли бы.

Принцу было вовсе не жаль орков и их умирающий мир. Он крепче стиснул в пальцах фигурку игрушечного орка.

– Значит, эти зеленые чудища вторглись в наш мир!

– Не все орки были зелеными, когда пришли в Азерот. Но вы об этом не знали.

Принц предпочел промолчать, чтобы не сознаваться в своем невежестве, но сейчас его охватило любопытство.

– Лишь те из них, кто был отравлен Скверной, – продолжил свой рассказ Кадгар. – Она изменила их. Но однажды мы встретили орка, сумевшего ей противостоять. Того, кому почти удалось навеки остановить войну. Его звали… Дуротаном.

* * *

В Воздушных Палатах не было нужды в окнах. Как и подразумевалось из названия, это были чертоги Воздуха – состоявшие из него и в нем располагавшиеся.

Чужаки могли изумляться этому зрелищу, восхищаться его красотой и одновременно ужасаться, и недоумевать, как Совет Шести мог заседать здесь, не беспокоясь о собственной безопасности. Но чужаки никогда не проникали сюда и не проникнут вовеки – сюда, в Аметистовую Цитадель Кирин-Тора.

Как и сама магия, зал предназначался лишь для самих магов.

Голубое небо и белые облака, служившие потолком и стенами, оттеняли золото и пурпур каменного пола. Кроме того, на полу был выложен символ – стилизованное, пристально глядящее око. Мальчик, ступивший в зал и сейчас стоявший в его центре, подумал, что сегодня этот символ особенно уместен.

Ему было одиннадцать. Не слишком высокого роста, с каштановыми волосами и глазами, менявшими цвет от синего до зеленого в зависимости от освещения. И все же именно на этом мальчике в белой тунике сейчас было сосредоточено внимание всех членов Совета Кирин-Тора.

Они стояли намного выше, на круговой платформе, и были облачены в фиолетовые мантии с вышитым символом – тем самым Оком, что глядело сейчас с пола. И члены Совета, и Очи, вышитые на их облачениях, смотрели на ребенка сверху вниз, как сам бы он мог свысока смотреть на насекомое. Однако мальчика не смущало их внимание. Скорее, он испытывал любопытство, и, заломив бровь, смело глядел на магов.

Один из членов Совета – высокий, тощий старик с бородой, белой, как сама магия, текущая по стенам этой башни, встретился с мальчиком взглядом и чуть заметно кивнул ему. Затем он заговорил, и его звучный голос властно разнесся по всему огромному залу.

– Существует теория, согласно которой каждая звезда в небе – это отдельный мир, – провозгласил архимаг Антонидас. – И каждый из этих миров населен собственными обитателями. Что скажет на это наш послушник?

Послушник не замедлил с ответом.

– Ни один мир не сравнится с Азеротом, – сказал он. – Красота Азерота, его жизненная мощь и изобилие уникальны.

– И кому же можно доверить заботу о подобном сокровище?

– Тому, кто может призвать силы магии для охраны нашего мира. Стражу.

– Понятно.

По тонким губам Антонидаса скользнул легчайший намек на улыбку. Послушник задался вопросом: не стоило ли сменить тон на чуть более смиренный? Но, будем честными, он заучил все это давным-давно.

– Все силы? – продолжил Антонидас.

– Нет, – быстро отозвался послушник. – Темные силы запретны. Темные силы – зеркало Скверны.

Он понял, что бубнит, как по писаному, и сильно прикусил губу. Будет плохо, если маги решат, что он не воспринимает прочитанное всерьез.

– Темные силы, – повторил он, на сей раз более торжественно, – извращают изначальные цели того, кто к ним прибегает.

– И какой же урок мы извлекаем из этого?

– Магия опасна, и ее не следует доверять тем, кто не прошел соответствующего обучения. Никакие расы – ни люди, ни дворфы, ни гномы, ни эльфы – никто, кроме посвященных Кирин-Тора, не должен использовать магию.

«Все это только для нас, – подумал послушник, наблюдая за тем, как поток серебристо-белой жидкости вьется вдоль стен и потолка Воздушного зала. – Не потому, что мы жадные, а потому, что знаем, как с этим обращаться».

Мальчик внимательно взглянул на Антонидаса и заметил, что плечи архимага расслабились. Они покончили с первой частью, и он нигде не напортачил. Хорошо.

Престарелый маг чуть улыбнулся, милостиво глядя на послушника.

– Мы чувствуем твою силу, Медив, – сказал он. – Мы восхищаемся твоей целеустремленностью и жаждой знаний. И мы испытываем и проверяем эти качества, насколько возможно – но, к сожалению, ответа на самый главный вопрос мы не получим, пока не будет уже слишком поздно.

Медив напрягся. Слишком поздно? О чем говорил Антонидас?

– Жизнь Стража требует таких жертв, каких ты себе и представить не можешь. Однако мы просим сейчас – тебя, мальчика – навеки принять на себя эту ношу.

Глаза архимага сузились, а в голосе прорезались жесткие нотки.

«Ну вот, началось», – подумал Медив.

– Готов ли ты начать всестороннюю подготовку к тому дню, когда ты станешь владыкой Каражана?

– Готов, – без колебаний ответил послушник.

– Тогда докажи это!

Это существо было порождено тенями, недоступными магии Света. Из осколка тьмы оно быстро превратилось в материальное, черное, как ночь, искаженное нечто, возвышавшееся над мальчиком. Медив инстинктивно принял боевую стойку – реакция, которую в него вбивали так долго, что мальчик немедленно начал действовать, пускай его и застали врасплох. Тварь распахнула пасть, усаженную клыками длиной с предплечье Медива, и издала серию звуков, от которых у него свело живот. Пока существо нависало над ним, мальчик заметил, что у пришельца нет ни истинной глубины, ни четких очертаний, что делало его еще более пугающим. Это была тварь из кошмаров, и ее призрачные лапы венчали бритвенно-острые когти.

«Ни истинной глубины, ни четких очертаний».

Тварь не была реальной. Конечно же, она не была реальной! Медив решился окинуть зал быстрым взглядом – и вот, конечно же! Маг Финден что-то торопливо шептал в свою густую, кустистую белую бороду. Мальчик едва не ухмыльнулся.

Он поднял руку. В его ладони сгустился шар из светящейся белой энергии, и Медив швырнул его – прямиком в Финдена. Белый шар превратился в небольшой плоский прямоугольник, с такой силой прилипший ко рту Финдена, что старший маг покачнулся. Товарищи подхватили его, так что урон был нанесен разве что чрезмерно раздутой гордыне волшебника.

Призрачная тварь исчезла. Медив поднял взгляд на Антонидаса, позволив себе чуть заметную усмешку. Когда их взгляды встретились, в глазах архимага плясали веселые искорки.

– Это не совсем то, чего я ожидал, – признал архимаг, – но… достаточно эффективно.

Пол под ногами Медива зашевелился. Мальчик в испуге отскочил назад, изумленно глядя на то, как мозаичный зрачок Ока Кирин-Тора начал расширяться, словно настоящий. Медив зачарованно замер, когда из отверстия полился поток кипящей, пузырящейся воды – а затем громко ахнул, внезапно осознав, что принятая им поначалу заводу жидкость на самом деле была белым пламенем. Невероятно, но этот огонь пылал в водяных глубинах.

Вверху Антонидас пробормотал заклинание и, мягко спланировав с круговой платформы, встал рядом со своим учеником. Он улыбнулся – как показалось мальчику, с гордостью.

– Дай мне руку, Медив, – сказал Антонидас.

Мальчик молча подчинился, положив маленькую бледную ладошку на сухую, как бумага, ладонь своего наставника. Архимаг перевернул его руку ладонью вверх.

– Придет тот день, когда тебя призовут на службу.

Взгляд Медива метался между морщинистым, серьезным лицом Антонидаса и белым пламенем.

– Клятва, что ты приносишь, откована в Свете, – продолжал маг.

Одной рукой он все еще сжимал ладонь Медива, а другой, удивительно споро для своих лет, закатал белый рукав мальчика до локтя. Затем Антонидас мягко развернул послушника к пламени, горевшему в глубинах бассейна. Мальчик вздрогнул – неестественный, хотя и прекрасный белый огонь оказался горячее, чем он ожидал. Его взгляд упал на протянутую руку, и в желудке засосало – холодный комок перед лицом невозможного жара.

– Никто из магов не возвысится над тобой – ни один не будет тебе хозяином. Твоя ответственность будет абсолютной.

Антонидас отпустил руку Медива и начал подталкивать его вперед. Глаза мальчика расширились, дыхание убыстрилось. Что бы ни произошло, он знал, что это его не убьет. Члены Совета не станут его убивать.

Или станут?

Позволят ли они ему умереть, если решат, что он недостоин? Эта мысль никогда не приходила к нему прежде – однако сейчас холод внутри усилился, распространяясь по телу с каждым суматошным ударом сердца, бросая в дрожь, несмотря на то, что Медиву хотелось отвернуться от палящего магического огня. Инстинкт вопил, что надо выдернуть руку, но мальчика неумолимо подталкивали вперед. Попытавшись сглотнуть, когда рука оказалась совсем близко от мигающего огненного языка, мальчик обнаружил, что во рту пересохло.

Внезапно пламя метнулось вперед, обвив предплечье Медива смертельным объятием. Из глаз мальчика брызнули слезы, когда огонь выжег узор на его коже. Подавив крик, он отдернул руку. В ноздри ударил запах собственной жженой плоти. Медив уставился вниз, на еще недавно чистую кожу.

Оттуда на него смотрело все еще дымящееся Око Кирин-Тора. Он был принят. И заклеймен.

Руку все еще терзала боль, но благоговение изгнало ее прочь. Медив медленно поднял голову, глядя на мужчин и женщин, еще несколько мгновений назад решавших его судьбу. Сейчас все шестеро склонили головы в жесте принятия… и уважения.

«Никто из магов не возвысится над тобой – ни один не будет тебе хозяином».

– Страж, – произнес Антонидас, и его голос дрогнул от гордости.

1

Путешествие было долгим и трудным – труднее, чем Дуротан, сын Гарада, сына Дуркоша, мог ожидать.

Орочий клан Северного Волка был в числе последних, откликнувшихся на зов шамана Гул’дана. Хотя, согласно древним преданиям, члены клана Северного Волка некогда были кочевниками, в давние годы один вождь, преданный Хребту Ледяного Огня почти столь же сильно, как собственному клану, попросил у Духов разрешения остаться. Его мольбы были услышаны, и клан – гордый, неустрашимый перед лицом опасностей и независимый – оставался на севере почти столь же долго, сколь существует их хранитель, Гора Великого Отца.

Однако Гора Великого Отца раскололась, исторгнув на их деревню реки жидкого пламени, и клан Северного Волка вновь вынужден был начать кочевую жизнь. Они перемещались с места на место. И хотя клан переживал тяжелые времена, шаман Гул’дан – сутулый и зловещий, с кожей неестественно-зеленого цвета – был вынужден дважды просить их присоединиться к созданной им Орде, прежде чем Дуротан, не видя иного пути, ответил согласием.

Гул’дан дал своим союзникам, Северным Волкам, обещания, и Дуротан намеревался проследить за тем, чтобы шаман их исполнил. Дренор, их дом и обитель Духов Земли, Воздуха, Воды, Огня и Жизни, умирал. Однако Гул’дан заявил, что знает об ином мире, где гордый народ орков сможет преследовать жирную добычу, пить всласть чистую ледяную воду и жить так, как им и предназначено – гордой и полной жизнью. А не пресмыкаться в пыли, изможденными и отчаявшимися, пока родной мир орков иссыхал и погибал вокруг них.

Однако сейчас именно пыльные и изможденные Северные Волки преодолевали последние мили их изнурительного пути. Уже целую луну клан Дуротана шел с севера к этому безводному, знойному месту. Им не хватало воды, не говоря уже о пище. Некоторые умерли, не перенеся тягот похода на много лиг. Дуротан уже начал задумываться над тем, стоила ли конечная цель этих жертв. Вождь молился Духам, настолько ослабевшим, что они едва могли услышать его слова.

Всю дорогу Дуротан нес с собой оружие, унаследованное им после смерти отца. Первое звалось Громовой Удар – копье с выгравированными на нем рунами, оплетенное кожей. На деревянном древке виднелись зарубки, ведущие счет убитым. Горизонтальная черта означала отнятую жизнь зверя, вертикальная – жизнь орка. Хотя древко было все исчерчено горизонтальными зарубками, среди них имелось и несколько вертикальных.

Вторым оружием, которым сражался отец Дуротана, а прежде и отец его отца, Дуркош, был топор по имени Секач. Дуротан заботился о том, чтобы его лезвие оставалось острым, как в тот день, когда оружие вышло из горна, – и топор вполне оправдывал свое прозвание.

Дуротан шел пешком, предоставив больным и тем, кто слабее, ехать верхом на огромных белых волках севера, служивших клану и верховыми животными, и вечными спутниками. Рядом с ним шагал его заместитель, Оргрим Молот Рока. Массивное оружие, давшее имя роду Оргрима, висело за его широкими коричневыми плечами. Оргрим был одним из тех немногих, кто знал Дуротана как облупленного, и кому вождь готов был доверить не только собственную жизнь, но и жизнь своей супруги и будущего ребенка.

Драка, воительница, супруга и будущая мать, ехала на своем волке рядом с Дуротаном. Большую часть пути она, как и подобает, прошла рядом со своим супругом, но в конце концов Дуротан попросил ее сесть на волка.

– Если не ради себя или ребенка, то ради меня, – сказал он. – Я устал уже представлять, как ты падаешь в пыль.

Драка ухмыльнулась ему, изогнув губы над небольшими клыками. Ее темные глаза лучились весельем, которое он так любил.

– Ха, – ответила она, – я поеду, хотя бы и потому, что опасаюсь – ты свалишься сверху, пытаясь поднять меня.

Поначалу все были воодушевлены. Клан выстоял в бою с ужасным противником, Красными Ходоками – но еще они узнали, что им больше не стоит ждать помощи от ослабевших Духов.

Дуротан уверил свой клан, что они навсегда останутся Северными Волками, даже если присоединятся к остальным оркам Орды. Мысли о мясе, фруктах, воде, чистом воздухе – тех вещах, в которых они так остро нуждались – грели душу. Проблема, как понял Дуротан, заключалась в том, что клан – включая, по правде, его самого – отбыл с места последней стоянки, твердо веря, что все неприятности скоро останутся позади. Однако трудности путешествия отбили у них эту веру.

Дуротан оглянулся через плечо на своих соплеменников. Они плелись нога за ногу, а не бодро шагали, и так исхудали, что на них больно было смотреть.

Легкое прикосновение супружеской руки к его плечу заставило Дуротана вновь обернуться к Драке. Он улыбнулся ей натужной, усталой улыбкой.

– Выглядишь так, словно ехать верхом надо бы тебе, а не мне, – мягко сказала Драка.

– Наступит время, когда все мы сможем вдоволь наездиться, – ответил он, – когда у нас будет достаточно мяса, чтобы наши волки растянулись рядом с нами с набитыми брюхами.

Драка взглянула на свой живот, потом на его, и насмешливо прищурилась. Дуротан рассмеялся, и сам удивился этому – ведь вождю казалось, что он давно позабыл о том, что такое веселье. Драка всегда знала, как успокоить его – смехом, лаской или, время от времени, метким пинком, что вернуть его голову на плечи. А их ребенок…

Дуротан понимал, что именно в этом заключается истинная причина, заставившая его покинуть Хребет Ледяного Огня. Драка была единственной беременной среди Северных Волков. И, в конечном счете, Дуротан не мог найти оправданий тому, чтобы приводить дитя – любое орочье дитя – в мир, неспособный взрастить этого ребенка.

Дуротан протянул руку, чтобы прикоснуться к животу, послужившему предметом его шутки, и положил огромную коричневую пятерню на чрево супруги и крошечную жизнь внутри. В голове промелькнули слова, которые он сказал клану в вечер начала похода: «Что бы ни говорили заветы древних о наших прошлых деяниях, какие бы ритуалы нам ни полагалось исполнять, какие бы ни существовали правила и законы – есть лишь один нерушимый закон, одна традиция. И он гласит, что вождь обязан поступать так, как будет лучше для его клана».

Он почувствовал быстрый, но сильный толчок, и ухмыльнулся, радуясь тому, что ребенок, похоже, согласен с его решением.

– Он уже готов шагать рядом с тобой, – заметила Драка.

Прежде чем Дуротан успел ответить, кто-то позвал его:

– Вождь! Они здесь!

Погладив напоследок жену, Дуротан обернулся к Курворшу – одному из разведчиков, отправленных им в передовой дозор. Большинство Северных Волков не стригли волосы, что было весьма разумно на их родном морозе. Однако Курворш, как и многие другие, с приходом на юг побрился налысо, оставив лишь одну длинную, заплетенную в косу прядь. Его волчица остановилась перед Дуротаном, вывесив язык от жары. Дуротан перекинул Курворшу бурдюк с водой.

– Сначала попей, а потом докладывай.

Разведчик сделал несколько жадных глотков, после чего вернул бурдюк вождю.

– Я видел цепочку каких-то построек на горизонте, – сказал он, чуть отдуваясь и стараясь восстановить дыхание. – Палаток, вроде наших. И их так много! Я видел дымы десятков… нет, сотен кухонных костров, и сторожевую башню, которую поставили, чтобы заметить нас на подходе.

Изумленно покачав головой, он добавил:

– Гул’дан не соврал, когда сказал, что собрал всех орков Дренора.

С плеч Дуротана как будто упало тяжкое бремя, хотя вождь орков никогда бы не признал, что нес его с собой все эти дни. Он старался не думать о том, что Северные Волки могли опоздать, или что слова об огромном сборище были всего лишь преувеличением. Известия, принесенные Курворшем, намного больше успокоили усталого вождя, чем мог представить разведчик.

– Как далеко? – спросил он.

– Примерно в половине дневного перехода. Когда придем туда, у нас будет достаточно времени, чтобы разбить лагерь на ночь.

– Может, у них будет еда, – вклинился Оргрим. – Свежая добыча, поджаренная на вертеле. Копытни ведь не заходят так далеко на юг, а? Что же едят эти южане?

– Что бы это ни было, если оно свежее и поджарено на вертеле, не сомневаюсь, что ты это слопаешь, Оргрим, – ответил Дуротан. – Да и никто из наших бы не отказался. Однако не стоит ждать этого. Нам не стоит питать слишком большие надежды.

– Нас попросили присоединиться к Орде, и мы это сделали.

Голос принадлежал Драке, и доносился не сверху, а сбоку: супруга Дуротана спешилась.

– Мы принесли с собой оружие, от копий до стрел и молотов, а также наши охотничьи умения и навыки выживания. Мы пришли, чтобы служить Орде, помочь всем стать сильнее и есть вдосталь. Мы – Северные Волки. Они будут рады тому, что мы пришли.

Ее глаза горели, а подбородок слегка приподнялся. Когда-то Драка стала Изгнанной – в те дни, когда была юна и слаба. Однако она вернулась, превратившись в одну из самых свирепых воительниц, встречавшихся Дуротану, и принесла Северным Волкам знания о других культурах и других путях. Сейчас, без сомнения, эти знания приобрели еще большую ценность.

– Моя супруга права, – сказал Дуротан.

Он шагнул к Драке, чтобы подсадить ее обратно на спину Льда, но супруга вскинула руку – «нет».

– Да, она права, – с легкой улыбкой согласилась Драка, – и она войдет в этот лагерь Орды рядом со своим вождем и супругом.

Дуротан обратил взор к югу. Небо уже долго было беспощадно ясным, без малейшего признака дождя. Но сейчас вождь заметил серое облачное пятно. Пока он смотрел, сгущающуюся тучу внезапно осветил зигзаг молнии, мерцавший зловещим зеленым светом.

* * *

Куворш хорошо рассчитал их скорость. Солнце уже спускалось к горизонту, когда они прибыли в стойбище – однако оставалось еще достаточно времени, чтобы клан успел состряпать ужин и поставить палатки.

Звук такого множества голосов был непривычен Дуротану, а от обилия незнакомого и нового кружилась голова. Вождь обвел взглядом большие круглые палатки, похожие на те, что он делил с Дракой, а затем обратил внимание на поле, огороженное веревками, чтобы дети из разных кланов смогли играть вместе. Он впитал все звуки и запахи: разговоры, смех, резкие ноты лок’ваднода, бой барабанов – такого множества, что земля дрожала под ногами Дуротана. Его ноздри щекотали запахи костров, пекущихся лепешек и жарящегося на огне мяса, кипящего рагу и сильный, но не вызывающий отвращения мускусный аромат волчьей шерсти и собравшихся орков.

Курворш не преувеличивал: скорее, он не воздал должного этому, на первый взгляд бесконечному, пространству, заполненному кожаными и деревянными сооружениями. Дуротан знал, что Северные Волки относились к самым малочисленным кланам. Но на мгновение он был так ошеломлен, что утратил дар речи. И все же слова, наконец, пришли.

– Такое множество кланов в одном месте, Оргрим. Смеющийся Череп, Черная Гора, Песнь Войны… их всех призвали.

– Это будет могучая боевая дружина, – сказал его заместитель. – Только не знаю, с кем нам осталось сражаться.

– Северные Волки.

Голос был ровным, почти скучливым. Обернувшись на его звук, Дуротан и Оргрим увидели двух высоких, плотно сложенных орков, шагавших к ним. Эти двое были необычайно крупными и мускулистыми, учитывая, что их мир умирал, а множеству орков не хватало пищи. В отличие от Северных Волков, у которых почти не водилось кольчуг и пластинчатой брони – племя в основном полагалось на доспехи из утыканной шипами кожи, – эти орки были облачены в нетронутые, начищенные пластины брони, защищавшей их плечи и даже грудь. В руках они сжимали копья и двигались согласованно и целеустремленно.

Однако в глаза Дуротану бросились не их пышущие здоровьем мускулистые тела и даже не блестящие новенькие доспехи.

Эти орки были зелеными.

Чуть заметный оттенок – не почти травянисто-зеленый, как у Гул’дана, вождя Орды, который предпринял путешествие на север в компании своей столь же зеленой прислужницы, Гароны. Кожа этих двоих была темнее, почти неотличима от обычного коричневого цвета, как у большинства орков. Но этот оттенок – странный, ненатуральный оттенок – все же присутствовал.

– Кто из вас вождь? – потребовал ответа один из них.

– Честь вести за собой Северных Волков принадлежит мне, – прорычал Дуротан, шагнув вперед.

Орки оглядели его с ног до головы, после чего смерили оценивающим взглядом Оргрима.

– Вы двое. Идите за мной. Чернорук желает вас видеть.

– Кто такой Чернорук? – требовательно спросил Дуротан.

Один из орков остановился на полушаге и обернулся. Затем он ухмыльнулся. Это было отвратное зрелище.

– Ну как же, волчонок Севера, – ответил он. – Чернорук – вождь Орды.

– Ты лжешь! – рявкнул Дуротан. – Вождь Орды – Гул’дан!

– Это Гул’дан привел нас всех сюда, – согласился второй орк. – И это он знает, как доставить нас в новые земли. Однако он выбрал Чернорука, чтобы возглавлять Орду в сражении, и мы восторжествовали над своими врагами.

Оргрим и Дуротан переглянулись. Рассказывая об этой «новой земле» Гараду, отцу Дуротана, и ему самому, Гул’дан ни разу не упомянул о сражениях. Дуротан был орком. И более того, он был вождем клана Северного Волка. Он готов был сразиться с тем, с кем потребуется, чтобы обеспечить счастливое будущее своему народу и своему нерожденному ребенку. Но то, что Гул’дан не нашел нужным упомянуть об этом, встревожило его.

Они с Оргримом были друзьями с самого детства, и почти читали мысли друг друга. Оба орка придержали языки.

– Это Чернорук оставил указания на тот случай, если вы придете, – заявил первый орк, сопроводив свои слова ухмылкой, – если вам хватило бы храбрости покинуть Хребет Ледяного Огня.

– Нашего дома больше нет, – прямо сказал Дуротан. – Так же, как и вашего, к какому бы клану ты ни принадлежал.

– Мы из клана Черной Горы, – ответил второй орк, раздуваясь от гордости. – Чернорук был нашим вождем, прежде чем Гул’дан решил, что он достоин чести возглавить всю Орду. Ступай с нами, Северный Волк. Оставь здесь свою женщину. Только воины допускаются туда, куда мы идем.

Дуротан нахмурился и уже готов был на язвительный ответ, когда раздался обманчиво спокойный голос Драки.

– Сердце мое, иди со своим заместителем на встречу с Черноруком, – сказала она. – Клан будет ждать твоего возвращения.

И она улыбнулась.

Драка знала, когда стоит ответить на вызов. Она была воином не в меньшей степени, чем ее супруг, но понимала, что в ее теперешнем положении от нее попросту отмахнутся те, кто, кажется, жаждал ссоры больше, чем пищи для своих соплеменников.

– Тогда найди нам площадку для лагеря, – сказал Дуротан. – А я встречусь с этим Черноруком из клана Черной Горы.

Стражи провели его с Оргримом через лагерь. Семьи с детьми, расположившиеся в окружении кухонной утвари и спальных шкур, сменились воинами со шрамами и тяжелыми взглядами. Они чистили, чинили и ковали оружие и доспехи. Из палатки кузнеца раздавались звонкие удары молота о металл. Другие орки затачивали камни. Третьи оперяли стрелы и точили ножи. Все они раз-другой поглядывали на двоих Северных Волков, и Дуротан ощущал их взгляды, словно прикосновения.

Вскоре его ушей достиг лязг стали о сталь и клич «Лок’тар огар!». «Победа или смерть».

Что тут творилось? Не слушая своих конвоиров, он двинулся к источнику звуков. Пробившись сквозь толпу, Дуротан вышел к круглой арене, где орки сражались друг с другом.

Прямо у него на глазах гибкая воительница, вооруженная лишь двумя зловещего вида кинжалами, проскочила под локтем мужчины, размахивающего цепом. Ее клинки прочертили по ребрам бойца двойную красно-черную линию. У нее была возможность расправиться с противником, но женщина этого не сделала. Дуротан перевел взгляд на другие группы орков: там четверо против одного, тут поединок один на один.

– Тренировка, – сказал он Оргриму, чуть расслабившись. Однако затем снова нахмурился. Кожа как минимум трети орков, тренирующихся сейчас перед ним, отличалась тем же зеленоватым отливом.

– Северные Волки, хм? – раздался громоподобный, низкий голос у него за спиной. – Не совсем те чудища, что я ожидал.

Двое обернулись и уставились на одного из самых крупных орков, которых встречал Дуротан. Ни его самого, ни Оргрима нельзя было назвать замухрышками – вообще-то Оргрим был самым крепким из Северных Волков за несколько последних поколений, – но на этого Дуротану приходилось смотреть снизу вверх. Его кожа, натурально коричневая, безо всякого намека на зелень, блестела то ли от пота, то ли от масла, и была украшена татуировками. Руки уже целиком почернели от въевшейся краски, а глаза смотрели на новоприбывших оценивающе и насмешливо.

– Ты убедишься, что мы заслужили свою репутацию, – тихо ответил Дуротан. – В твоей Орде не найдется лучших охотников, Чернорук из клана Черной Горы.

Чернорук откинул назад голову и расхохотался.

– Нам не нужны будут охотники, – заявил он, – нам понадобятся воины. Сравнишься ли ты с теми, кто пришел до тебя, Дуротан сын Гарада?

Дуротан оглянулся на все еще истекающего кровью орка, которого подловили врасплох.

– Я лучше их, – сказал он, и это было правдой. – Когда Гул’дан приходил к Северным Волкам, чтобы попросить их присоединиться к Орде… дважды… он ничего не говорил о том, что за эту землю обетованную придется сражаться.

– А, – ответил Чернорук. – Но что хорошего в том, чтобы просто прийти в те земли? Мы – орки. Теперь мы орочья Орда! И мы захватим этот новый мир. По крайней мере, те из нас, кому хватит храбрости за него бороться. Ты ведь не струсил?

Дуротан позволил себе легчайшую из улыбок – губы чуть скривились, обнажив нижние клыки.

– Единственное, чего я боюсь – это пустые обещания.

– Смело, – одобрительно сказал Чернорук. – Прямо. Хорошо. В моей армии нет места лизоблюдам. Ты пришел как раз вовремя, Северный Волк. Еще одни сутки, и ты бы опоздал. И мы бы оставили тебя позади, со стариками и слабыми.