Текст книги "Призраки глубин"

– Ты слышал? Слышал?

– Слышал. Нужно выйти и проверить, откуда доносится звук, – произнес я, поднимаясь на ноги.

– Что? Ты спятил?! – капитан ошалело посмотрел на меня так, словно я нес откровенную бессмыслицу.

– А что ты предлагаешь?

– Сидеть здесь до рассвета и молиться… Ох, мой Бог, сохрани нас! Бедная моя «Мария»…

– Отличный план, старик, – с сарказмом заметил я.

Детский плач явно доносился откуда-то с корабля, шел со стороны пустой палубы. Он то становился тише, и его едва можно было различить на фоне скрежета досок и воя ветра, то внезапно усиливался, словно подбираясь ближе.

– Господи… Спаси нас!

Капитан взмок от пота, его лоб покрыла испарина, с усов на пол каюты падали крупные капли. Он неистово молился вполголоса и крестился. Юнга продолжал мирно спать в койке, находясь в блаженных объятиях забытья.

– Если звук слышен, значит, он откуда-то исходит… Прекрати трястись, старик! Если мы сейчас не пойдем и не выясним, что происходит на твоей развалюхе, то лишь подкрепим страх и дадим ему силу. Ты этого хочешь? Ты хочешь всю жизнь бояться каждого шороха?

Капитан отрицательно затряс головой. Однако я видел, что больше всего на свете он сейчас мечтает упиться в своей каюте до полусмерти и дождаться первых лучей рассвета, а не следовать за этим ночным плачем.

– Погляди на себя, ты огромен, как самец буйвола. Если бы я тебя не знал и не был осведомлен о том, что ты безобиднее слепого котенка, то при твоем появлении бы просто наделал в штаны. Тебя сам Сатана испугается, старик, – подбадривал я его, подталкивая плечом к двери.

Однако как только мы оказались на палубе, моей храбрости мигом поубавилось. Свет сюда проникал лишь из круглого окна каюты, и немногие звезды любезно дарили блеклое холодное свечение. Волны за бортом тихо шептали свою заунывную песню, повсюду вокруг нас стелилась черная морская гладь.

Палуба была совершенно пустой, лишь кое-где валялись свернутые канаты и корабельный инвентарь. Откуда-то с кормы отчетливо доносился тихий детский плач. Если бы не безлюдная палуба, то я мог бы поклясться, что там должны были бы виднеться младенцы. Откуда же исходит этот звук?

Капитан внезапно вскрикнул и отпрянул назад. Его лицо исказила гримаса ужаса, и мне впервые стало не по себе от всех этих странных событий, которые происходили последние дни. Он тяжело дышал, сжимая в огромной ручище крохотный нательный крестик.

– Там тень… Ты видел тень?

– Старик, прекрати выдумывать.

– Я видел, там что-то промелькнуло. Там, за мачтой на корме… Там была чья-то тень!

– Это твое разыгравшееся воображение… Давай, наконец, уже разберемся, что тут происходит.

– Нет, нет! Я туда не пойду! Давай вернемся в каюту, Богом тебя прошу, детектив, давай вернемся и переждем до утра. В прошлый раз я так и сделал, – жалобно скулил он. – Идем, пока не поздно…

Внезапно на палубе стало очень темно. Я с запозданием осознал, что в каюте позади нас погас свет. Теперь на корабле почти ничего не было видно, и «Тихая Мария» погрузилась во мрак. Позади наших спин темной громадиной возвышалась мачта, а еще дальше – чернели иллюминаторы кают. Детский плач резко оборвался, и стало очень тихо. Казалось, что даже волны больше не шумят и не рассекаются надвое о нос судна. Я уловил только тяжелое, свистящее дыхание седого капитана.

– Оно внутри… Матерь Божья, оно в каюте… – прошептал старик.

– Сохраняй спокойствие, я уверен, всему этому мы легко найдем…

– Там же мальчик! Там Джед! – взвыл он.

Мы одновременно ринулись к носу корабля. Капитан бежал впереди, громыхая о ветхие доски своими безразмерными ботинками, а я вприпрыжку несся следом. Когда мы домчали до распахнутой каюты, неожиданно вновь загорелся свет. Я зажмурился и стал тереть глаза. После нескольких минут полного мрака яркое сияние лампочки причиняло глазам неистовую боль.

– Где он? Где? – зарычал седой моряк.

Я открыл глаза. Капитанская каюта была пустой. Осталась лишь вмятина на выстиранной простыне, где еще недавно спал мальчик. Юнги внутри не было.

– Джед! Джед! Где ты?

Старик вылетел в дверной проем, едва поместившись в него, и исчез из виду. То с одной стороны, то с другой доносились его громкие выкрики, но мальчишка на них не отзывался. Я продолжал стоять у койки капитана, исступленно глядя на щербатые доски, выстилавшие пол каюты. Все происходящее казалось дурным сном.

– Мальчик в воде, – неожиданно для самого себя прошептал я.

И мне почудилось, что на какую-то ничтожную долю секунду за темным иллюминатором блеснули ее безжизненные глаза.

Глава 3. Остров Сорха

«Сегодня ночью я видела странный, безумный сон. Мое тело словно было соткано из мельчайших капелек воды… Я парила высоко в ночном небе как заблудший призрак, и не могла успокоить свою мечущуюся в пустоте душу. Зато я видела чужие – искрящиеся и излучающие тепло, они ярко светились во мгле, где-то в самом низу, под облаками…»

Из дневника Г. М.

1

Мы с капитаном замерли на носу корабля, молча наблюдая за тем, как «Тихая Мария» резво подходит к берегам Сорха. Утро на море выдалось туманным и дождливым – мелкие назойливые капли падали отовсюду, забирались под ткань тонкого плаща, скользили по моим волосам. Старый моряк сейчас напоминал причудливую гальюнную фигуру: он застыл в одной позе, сгрудившись над леером, вперившись остекленевшими глазами в пустоту перед собой.

– Однажды в детстве я заблудился на болотах и коротал там ночь совсем один, – подал я голос.

Пройдет еще полчаса, и мы пристанем к острову. У меня теплилась робкая надежда, что я проделал этот путь не напрасно, и что здесь я найду, наконец, тревожащие мой разум ответы. В противном же случае, все только еще больше запутается.

– Тогда мы жили в небольшом доме на окраине города, где за устьем реки начинаются топи. Я бродил там, собирая больших коричневых жуков, когда вдруг понял, что уже начинает темнеть. В тот раз я забрался так далеко от дома, как никогда прежде. И в сгущающемся мраке просто не мог разобрать, откуда именно я пришел. Тогда я просто решил остановиться и сесть на сырую землю, дожидаясь явления нового дня. Ночью повсюду вокруг меня раздавались странные звуки: откуда-то доносилось то звериное рычание, то пронзительный клич хищной птицы, а из влажных недр болот что-то бесконечно чавкало и хлюпало, словно оттуда никак не мог выбраться огромный монстр.

– На кой черт ты мне это говоришь? – проворчал капитан.

– В конце истории будет поучительный момент, который тебя приободрит, – пояснил я.

Старик бросил на меня недоверчивый взгляд. В эту ночь я так и не сомкнул глаз. До самого рассвета мы безмолвно просидели в каюте капитана. Он опустошал один стакан за другим, а я глядел на черную гладь, расстилающуюся позади иллюминатора. Несмотря на бессонные часы, сейчас я ощущал странный прилив сил и даже нечто, похожее на бодрость.

– Так вот, хотя мне было очень страшно, я продолжал сидеть на одном месте, как прикованный. К утру я незаметно уснул, а когда проснулся – было уже совсем светло. И я увидел, что в нескольких шагах от того места, где я провел ночь, находилось несколько круглых глубоких скважин, на дне которых плескалась мутная вода. Даже удивительно, как я в полной темноте не свалился в одну из них…

– Господь тебя уберег, – неожиданно прервал меня капитан.

– Я хотел сказать немного другое, – осадил я его. – Не следует забывать, что дела могли бы сложиться еще хуже. И пока не настанет рассвет – ты не сможешь увидеть всей картины. Иногда нужно просто ждать.

– Тогда уж и ты меня послушай, – седой громила вдруг выпрямил спину и с какой-то странной суровостью посмотрел мне прямо в глаза. – В мире есть вещи, которые невозможно никак объяснить, для обыкновенных людей вроде тебя – это всего лишь совпадение. И мало кто согласится с тем, что к этому приложил руку сам Господь. Мир погряз в пороке, в похоти, в реках спиртного…

– Но ты ведь и сам любитель выпить, старик, – заметил я.

– Не перебивай меня! – рявкнул он. – В детстве я долгое время жил в монастыре для мальчиков, там меня научили читать и писать, а еще я несколько лет прилежно изучал слово Божье. Но в одну из ночей мне приснился странный сон – я стоял на берегу моря, а вода в нем бурлила, расходясь алыми волнами. Оттуда слышались жуткие, леденящие душу вопли людей. И вдруг небеса над морем разверзлись, забил ослепительный белый свет. Я зажмурился, а когда вновь смог открыть глаза, то понял, что надо мной парит ангел. Он был облачен в белоснежные одежды, а из глаз у него лилось яркое свечение. Он указал своей рукой на кровавое море и спросил, не хочу ли я по-настоящему служить Господу, если так люблю его. Я ответил, что с радостью сделал бы это. Тогда посланник небес велел мне уйти из монастыря и провести остаток своих лет в море. Он ничего не сказал мне о том, что стоит делать, и когда наступит этот момент, а потому я терпеливо дожидался его всю свою жизнь. Когда ты явился в таверну и стал со мной говорить, то я сразу понял, что это время пришло. И все, что нам двоим сейчас остается – это полагаться на указки свыше и не отрицать их существования, не то мы вечно будем брести в полном мраке.

– Пока что я не готов доверить свое бренное тело Всевышнему и опираться на его слова.

– Вскоре ты осознаешь сам, что другого пути у нас нет. Мы столкнулись с тем, что нельзя истолковать при помощи физических законов. И ты, и я сейчас – беззащитные ягнята на опушке леса, в котором рыщут голодные волки.

– У тебя какая-то странная тяга к фатализму и весьма фанатичное отношение к религии, дружище, – возразил я моряку. – Увы, но я не думаю, что нам в этом деле твоя вера как-либо пригодится. Потому я бы советовал тебе опираться на здравый рассудок – это действительно полезнее в данной ситуации.

– И что же подсказывает твой расчетливый разум? Что произошло ночью на моем корабле? Куда испарился мальчик, и почему его следов я не нашел нигде на борту «Тихой Марии»?

– Этого я пока не могу объяснить. Однако многие вещи сперва кажутся нам мистическими, но стоит копнуть глубже – и начинаешь понимать, что ничего потустороннего в них нет, и никогда не было. Если давать каждый раз своему воображению волю, можно любую ситуацию, даже самую обыденную, представить настоящей чертовщиной.

– Думай, как знаешь, – глухо ответил старик.

Берег острова Сорха становился все отчетливее. Обрисовались портовые доки, причал и череда приземистых складов, где обыкновенно хранились грузы, ожидая отбытия. Капитан оставил меня и отправился на мостик, чтобы причалить к одной из заброшенных верфей, которые островитяне ныне использовали для быстрой погрузки ящиков на борт кораблей Континента.

Вдали уже суетились несколько фигурок людей, которые отсюда казались игрушечными. Сначала они ринулись к пустой верфи, но быстро смекнули, что подходящее судно не имело никакого отношения к торговому флоту Единого правительства. Тогда грузчики стали разбредаться кто куда.

Спустя полчаса мои ноги уже ступили на твердую землю. На Сорха было холоднее, чем на Континенте – я мигом продрог и почувствовал, как сырость сковывает все мое тело. На причале кроме нас с громилой-капитаном не было ни единой души. Только где-то вдали над островом носился обеспокоенный буревестник.

– Давай сперва заскочим в первую попавшуюся таверну, я умираю от голода и не отказался бы от большой кружки обжигающего кофе, чтобы согреться, – бросил я моряку.

Он молча кивнул. «Тихая Мария» осталась за нашими спинами, словно печальная брошенная дама. Седовласый верзила бывал здесь уже множество раз, а потому отлично знал остров и был, конечно же, осведомлен обо всех пивнушках, имеющихся неподалеку. Он резво зашагал мимо пустынных доков, и мне подумалось, что для разгара осеннего сезона поставок здесь как-то больно мало кораблей.

– Погляди, на берегу всего несколько посудин Континента. Не удивительно, что мы никого из них не повстречали на пути сюда.

– Да, это весьма непривычная картина. Обычно в это время все верфи забиты до отказа, порой мне даже приходилось сутки дрейфовать за бухтой и скрываться в ожидании, пока кто-нибудь из них отчалит, – согласился капитан.

– И где же тогда вся эта жадная до наживы флотилия?

– Бес его знает, – равнодушно бросил он.

Мы быстро покинули пристань, и влажный морской туман остался позади. Дорога пошла в гору. Сорха предстал передо мной выцветшим и неприветливым провинциальным местечком. Само поселение располагалось наверху: мелкие одноэтажные домишки гроздились по обе стороны от нешироких асфальтовых дорог, и лишь кое-где их тесный ряд нарушали редкие мастерские, магазины и лавки. На улицах людей почти не было – я встретил лишь несколько тощих голодных собак и одинокую горбатую старушку, которая выползла из цветочного магазина с большим горшком подмышкой.

Казалось, что какой-то причудливый художник намеренно лишил остров всех красок, обрисовав его черно-белой акварелью. Даже строения здесь были окрашены в какие-то сероватые тона, словно местные жители всеми силами избегали жизнерадостной палитры. Осенний ветер свободно гулял пустующими проулками, завывая где-то под стропилами шиферных крыш.

– Обычно я представляю себе острова такими, как на этикетке дорогого рома. Там много солнца, повсюду золотой песок, а жители блистают бронзовым загаром и белозубыми улыбками, – поежившись от холода, обронил я.

– Сорха всегда был мрачноватым местечком. Никто сюда за экзотикой не ходит. К тому же, островитяне зачастую не слишком приветливы с теми, кто приплывает сюда из глубин Континента. Людям нравится их укромная жизнь.

– Разве здесь не должно быть хоть чуточку теплее? Мы ведь сутки плыли на юг, – удивился я.

Повсюду на дороге валялись пожухлые мокрые листья. Иногда они принимались кружиться в замысловатых вихрях, словно жеманные дамы на балу, а затем бессильно падали обратно на землю, жалобно трепыхаясь и подергивая сухими бронзовыми краями.

– Остров стоит прямо на пути холодного подводного течения, – покачал головой капитан. – Потому климат здесь суровый.

– Что отсюда вообще можно возить на Континент? – разочарованно пробормотал я, стараясь укутаться от неприятных порывов ветра.

– Сюда по большей части везут по морю продукты, особенно мясо – на Сорха ныне осталось немного ферм. Я и сам занимался этим до недавнего времени. А отсюда… – капитан на секунду замешкался. – Чаще всего я незаконно вывозил лекарственные травы, которые не произрастают на материке, драгоценные камни и уголь – их в избытке раньше добывали в шахтах на другом конце острова. Еще здесь можно за сущие гроши забить трюм рыбой, а на Континенте сбыть ее раз в пять дороже.

Мы дошли до конца улицы, а затем свернули на соседнюю. Здесь строения были немного повиднее и не такие убогие, а потому я заключил, что это нечто вроде центральной части города. И правда – вывески попадались на глаза гораздо чаще.

Остров только начинал просыпаться – многие окна все еще зияли чернотой, не слышно было ни людских голосов, ни хозяек, гремящих на кухне посудой и готовящих своим неулыбчивым мужьям завтрак. Капитан мотнул седой головой в сторону двухэтажного паба, приветливо сияющего мутными стеклами, и мы вошли внутрь.

На втором этаже заведения располагалось несколько скромных номеров для гостей острова, а на первом – что-то вроде деревенского кабака, где за небольшие деньги можно было купить сытный домашний обед и крепкий грог. По крайней мере, так гласила надпись у стойки. Внутри никого не оказалось, и мне пришлось долго и настойчиво стучать кулаком по столу, чтобы кто-нибудь услышал меня и обслужил.

На веранде второго этажа возник беловолосый сгорбленный старец, затем он медленно стал спускаться по ступеням, кряхтя на ходу и выкрикивая дребезжащим сиплым голосом:

– Иду, иду! Ох… Гостей последнее время у нас немного, так что я обычно отдыхаю весь день наверху… Уже иду, иду…

– Пожалуйста, быстрее, мы торопимся, – попросил я, нетерпеливо выстукивая мелодию пальцами по столу.

Капитан смерил меня грозным взглядом и тихо прошипел:

– Он едва передвигается и грозит развалиться на части в любой момент, имей уважение к старым людям!

– Не на себя ли ты сейчас намекаешь, старик?

– Мне еще и семидесяти нет, прекрати меня так называть!

– Как скажешь, – согласился я.

Все это время щуплый старец отважно боролся с многочисленными ступенями лестницы, с трудом переставляя свои трясущиеся ноги. В какой-то момент мне захотелось ринуться к нему, ухватить за тощую ссохшуюся ладонь и стащить его вниз одним рывком. Но я решил проявить терпение и не вызывать негодования у своего набожного спутника. Наконец, дряхлый хозяин паба преодолел это препятствие и приблизился к нам, протянув руку каждому по очереди и учтиво представившись. Я вынужденно ответил на его рукопожатие, одновременно бросив взгляд на свое оголившееся запястье:

– Томас Колд.

– Что изволите, милые путники? – спросил он, с интересом разглядывая нас и радушно щурясь.

– Нам нужны номера. Пока еще не знаю, на сколько суток, но посетителей у вас немного, а потому я думаю, что это не имеет никакого значения. И было бы неплохо позавтракать. У вас здесь подают кофе?

– Да, конечно, – дружелюбно заскрежетал старец. – Вот только последние годы здесь совсем никого не бывает, а потому мне пришлось закрыть отель. Сейчас действуют и обогреваются лишь два номера – мой и один для гостей.

Я недовольно сдвинул брови. Наверное, стоило бы поискать нечто более живое на этом забытом клочке земли, если, конечно, такие места здесь еще остались.

– Ничего, – внезапно прогремел капитан. – Нам многого не нужно. Крыша над головой и чистая постель – это все, что требуется, так что мы потеснимся.

– А накормить-то вы нас хоть сможете? – не скрывая досады, поинтересовался я.

– Завтрак будет готов через полчаса, а пока я проведу вас в ваши покои. Давайте свой чемодан.

Он протянул свою морщинистую ладошку, и я уже было собрался сунуть в нее потрепанный саквояж, но седой моряк внезапно остановил меня и вырвал ручку моей сумки у хозяина паба, не преминув еще раз смерить меня сердитым взором. Мы начали долгий путь наверх.

Старец поднимался по ступеням еще дольше, чем спускался вниз, то и дело останавливаясь, чтобы перевести дух и задать нам очередной вопрос. Должно быть, он уже долгое время жил здесь совсем один и был искренне рад даже таким гостям, как мы. Капитан «Тихой Марии» учтиво отвечал на все расспросы дряхлеца, и, судя по всему, эти два старика понимали друг друга с полуслова и грозили подружиться.

– Молодой человек, – внезапно обратился ко мне хозяин кабака, – если вам с вашим спутником что-нибудь понадобится, вы можете всегда обращаться ко мне. Я живу вон там, в комнате, что сразу за вашей.

Он махнул своей худосочной кистью куда-то в сторону, где виднелось небольшое овальное окно. Рядом с ним темнела распахнутая настежь дверь.

– Я этот остров и всех его жителей знаю не один десяток лет, а потому могу вам рассказать все, что вы только попросите.

Он сиял от восторга и осознания того, что к нему наконец-то наведались далекие путники. Старец все тараторил и тараторил своим скрипучим голосом, остановившись у одной из запертых дверей. Я напомнил ему, что у нас нет лишнего времени на болтовню, и он, рассыпаясь в извинениях, принялся искать в кармане подходящий ключ. Затем он распахнул номер, и перед нами предстала такая же древняя, как и ее хозяин, обстановка.

Внутри оказались две массивные кровати из темного дерева, их разделял компактный письменный стол, на котором красовалась доисторическая настольная лампа. В комнате было два окна, занавешенных тяжелыми темно-зелеными гардинами, а под ними – парочка продавленных кресел. За стеклами простиралась пустая серая улица, которую мы недавно покинули, – окна нашего номера выходили на главную аллею.

Завершал интерьер вместительный шкаф, который скромно пристроился в углу опочивальни, прямо за дверью. Неподалеку от него я заметил еще одну дверь, ведущую в уборную. Мне очень хотелось надеяться, что в кране есть вода.

Пока я бродил по номеру и рассматривал древние тусклые обои, капитан продолжал беседовать с ветхим хозяином кабака. Наконец они распрощались, и он притворил дверь.

– Надеюсь, он не забыл про завтрак и кофе? – на всякий случай уточнил я.

– Попытайся хотя бы изредка относиться к людям не как к мусору, детектив.

– Я никому не желаю зла, но и вести добрые разговоры с кем попало – не вполне моя черта характера, – парировал я. – Да и после твоей стряпни у меня в желудке, кажется, уже зияет огромная дыра.

– Пустых разговоров я с ним и не вел. Я расспросил старика о том, где сейчас находятся рабочие, которые обычно принимают грузы в верфях.

– Это отлично, – одобрил я.

Пока капитан сидел на своей кровати, приглаживая растрепанные сырым ветром свинцовые космы, я решил принять душ. Достал из чемодана чистое белье и отправился в уборную. За дверью меня поджидало крошечное помещение, отделанное мелкой синей плиткой. В углу под окном стояла некогда белая ванна с ржавой лейкой, а перед ней – старинный умывальник с помутневшим зеркалом. Горячей воды, конечно же, не оказалось, а потому я вымылся прохладной, заодно согнав с себя сонное оцепенение и следы усталости. Когда я оделся и вернулся в номер, капитан уже находился в дверях.

– Завтрак и кофе уже ждут тебя внизу.

Мы спустились на первый этаж паба. Здесь по-прежнему никого не было, кроме старца-хозяина, который увлеченно листал какие-то бумаги за своей стойкой. На столе у окна дымились две огромные тарелки, источая аппетитные ароматы. Я с нескрываемым ликованием отметил, что меня поджидала яичница с беконом, несколько подрумяненных тостов и горячий черный кофе. Даже этот дряхлец готовил лучше, чем капитан «Тихой Марии».

Мы уселись на лавки и стали уплетать угощение за обе щеки. Седой моряк почти сразу проглотил свою порцию, и я на всякий случай передвинул тарелку от него подальше. Когда мой желудок довольно заурчал, я стал наслаждаться вкуснейшим дымящимся напитком. Хозяин кабака явно не экономил на продуктах и отбирал для своих редких постояльцев только самое лучшее.

За окном принялся моросить противный дождь, и я с грустью подумал о том, что уже спустя полчаса мне придется подставлять свое лицо непогоде, разыскивая по всему острову портовых грузчиков. Судя по всему, капитан размышлял в этот момент примерно о том же: он с мрачным видом глядел за стеклянную ширму, которая стойко охраняла уютное тепло паба от внешнего мира.

По улице давно разлился хмурый ноябрьский день, а вокруг нас приветливо мерцали изящные настенные светильники. Покидать сейчас паб – участь незавидная, но совершенно необходимая. Мы приплыли сюда совсем не за тем, чтобы распивать бодрящий кофе и ютиться под крышей местного постоялого двора.

– Давай попытаемся разыскать кого-нибудь, кто сможет вывести нас к тем злополучным ящикам, – произнес я, поднимаясь на ноги и закутываясь в светлый плащ.

Капитан кивнул и тут же вскочил из-за стола:

– Старик говорит, что двое грузчиков на верфях неизменно работают каждый день с утра и до позднего вечера, не пропуская ни один корабль. Так что они наверняка должны были что-то слышать или видеть. Ящики не могли проскользнуть мимо их рук. Я не помню лиц тех, кто разгружал в то утро «Тихую Марию» – после кошмарной ночи мне просто было не до этого. Я мечтал как можно скорее свалить ящики и вернуться домой.

– Ну, это уже хоть что-то, – заметил я.

Мы вышли навстречу влажным порывам ветра и зашагали вниз по аллее. Удивительно, но старый моряк как будто не ощущал холода – он спокойно лавировал узкими проулками, а мелкие дождевые капли ничуть не беспокоили его. Я же сразу продрог насквозь и с тоской вспоминал недавний горячий кофе.

2

В порту никого не оказалось. Пришвартованные там ранее суда Континента уже отплыли, а новых пока что на горизонте не было видно. Верфи блистали сквозными дырами, и лишь «Тихая Мария» одиноко покачивалась на волнах, укоризненно глядя на нас своими темнеющими иллюминаторами.

– Здесь нам делать нечего, – произнес капитан. – Суда приходят рано утром или до полудня, а затем разгружаются и сразу же набиваются доверху островным товаром. Если кораблей сейчас нет, то они уже сегодня и не появятся. Герольд сказал мне, где живут грузчики, так что отправимся прямо туда.

– Ну, тогда последуем совету твоего нового друга-дряхлеца, – согласился я.

Я давно научился интуитивно угадывать, о ком идет речь в разговоре. Мы прибыли на остров Сорха только сегодня, и пока ни с кем, кроме хозяина кабака, капитан «Тихой Марии» бесед не вел. Значит, это имя больше никому принадлежать и не могло.

– Первый обосновался совсем неподалеку, в самом начале вон той улицы, – моряк махнул рукой куда-то наверх.

– Тогда не будем тратить время впустую. Погода здесь просто отвратительная.

В тот же миг я поскользнулся на горстке мокрых листьев и едва не свалился в большую лужу, в которой радостно булькала грязная вода. Мне с огромным трудом удалось сохранить равновесие, однако все же одна нога успела погрузиться в вязкий омут, и теперь в левом ботинке стремительно намокал белоснежный хлопковый носок. Я тихо выругался себе под нос, а капитан уже умчал куда-то вперед, бодро шлепая по серому асфальту своими безразмерными подошвами.

Дом грузчика оказался совершенно непрезентабельным – убогий и приземистый, он глядел на улицу разинутыми темными окнами, словно не понимая, кто и зачем вообще его создал. Участок вокруг здания был завален пожухлым сеном и опавшей листвой, а откуда-то из-за задворок доносилось жалобное мычание теленка и сердитое кудахтанье кур.

Мой седовласый проводник первым взобрался на крыльцо по скрипучим деревянным ступеням. Навес над ними давно рассохся от старости, и капли мерзкого осеннего дождя нагло орошали веранду сквозь многочисленные дыры. Капитан громко постучал носком ботинка в нижний угол входной двери. Я опасливо отступил в сторону, чтобы в случае чего она не задела меня при падении. Все в этом месте держалось из последних сил и грозилось развалиться на части от любого прикосновения.

– Кто там?

Усталый женский голос вырвался из недр дома и тут же затих. Должно быть, хозяйка пристально разглядывала нас сквозь одну из дверных щелей.

– Нам нужен ваш муж. Виктор здесь? – старик первым подал голос.

– Боюсь, что я сама не могу дать ответ на вопрос, где находится мой муж.

Дверь отворилась с таким звуком, словно кто-то наступил на раненое животное, и на пороге показалась взъерошенная полноватая женщина неопределенного возраста. Она куталась в длинный застиранный халат, который некогда был кристально белым, а теперь красовался самыми неожиданными оттенками. У нее был утомленный, но смиренный вид – так выглядят люди, которые просто терпеливо доживают отмеренное им время, тихо ожидая прихода смерти. Позади нее маячили чумазые детские физиономии.

– Что вы имеете в виду? – спросил капитан «Тихой Марии».

– Уже больше месяца он не появлялся дома. Я не знаю, где он.

– Вы обращались к властям острова, чтобы начать поиски? – встрял я.

Женщина равнодушно передернула плечами:

– А зачем? Если бы он был на острове, то уже вернулся домой, ведь больше ему идти некуда.

– Думаете, он куда-то уплыл? – продолжал допытываться я.

– Последние месяцы он вел себя странно и дома появлялся очень редко.

– А его напарник, с которым он всегда работал? Они вроде были дружны? Не припомню, как его зовут… но это и не важно. Он не знает, куда запропастился ваш муж?

Женщина едва заметно улыбнулась, отчего ее бездонные глаза стали еще более тусклыми и безжизненными. За ее спиной то и дело мелькали взъерошенные детские головы. К этому дому гости наверняка являлись нечасто, а потому ребятишки не могли пропустить столь значимое событие.

– Рэй угодил в дом для душевнобольных еще раньше, чем пропал мой муж.

– Как интересно. Он до сих пор там? – поинтересовался я.

– Конечно, а куда он денется? Бедняга ничего не говорит, только трясется и тихо напевает что-то. Жена сама отвела его в больницу.

– Что ж, спасибо вам, что помогли. Хорошего дня!

Я развернулся и стал осторожно спускаться по кривым ступеням, стараясь не поскользнуться снова. Должно быть, мою последнюю фразу несчастная восприняла как издевательство – вряд ли у нее такие дни вообще существовали в жизни. Капитан теперь плелся позади меня, гулко топая ногами.

– Она думает, что муж оставил ее и сбежал с острова, – бросил я ему через плечо.

– А что думаешь ты?

Моряк поравнялся со мной, и теперь мы шли вровень и спешно взбирались по мостовой вверх. Дождь усилился. Я с отвращением смахнул с кончика носа крупную каплю и раздраженно ответил:

– Нужно наведаться к нашему умалишенному. Других идей у меня нет.

– Сомневаюсь, что от него нам будет хоть какая-то польза, – проворчал капитан и неожиданно передернулся, словно ему за шиворот вылили ушат ледяной воды.

– Ты что, боишься сумасшедших?

– Не боюсь я их… – огрызнулся он, а затем добавил: – Просто они ведут себя очень странно, постоянно теребят что-то в руках, шепчут под нос бессмыслицу, справляют нужду, где попало…

– Ну, знаешь, от этого никто не застрахован, дружище. Быть может, и мы с тобой в один прекрасный день будем мерно раскачиваться в плетеных креслах, греясь под лучами бледного солнца на заднем дворике психиатрической лечебницы.

Старик бросил на меня угрюмый взгляд и ничего не ответил. Он вырвался вперед, и теперь уже я следовал за ним, ощущая, как мой промокший плащ все больше тяжелеет и мешает быстрой ходьбе. В это было сложно поверить, но в сравнении с этим местом даже моя конура под крышей на материке казалась сущим раем.

Все самое интересное и сколь бы то ни было значимое на острове Сорха сгрудилось либо у береговой линии внизу, либо неподалеку, на центральных аллеях повыше, а потому долго брести по улочкам не пришлось – уже спустя минут пятнадцать мы оказались у ворот сумасшедшего дома.

Двухэтажное здание пристроилось на самом краю непрезентабельной аллеи. На его фасаде в некоторых местах все еще виднелись куски лепнины, и былое архитектурное величие стыдливо оголяло свои останки. Вокруг лечебницы для помешанных раскинулся пустырь с голыми крючковатыми деревьями и свалявшейся гниющей травой, и только вдалеке темнели несколько приземистых домишек.

По обе стороны от высоких металлических ворот больницы возвышались два некогда белоснежных ангела – теперь их крылья и тела стали буровато-зелеными, а кое-где даже покрылись черной плесенью. Стражи небес, запрокинув головы и раскинув крылья, изучали свинцовые тучи глазами без зрачков, напрасно мечтая взмыть вверх. Капитан «Тихой Марии» незамедлительно перекрестился, а затем тихо пробормотал: