Текст книги "Разлучница"

ГЛАВА 5

Идея возникла спонтанно.

«Вы считаете, что тут что-то нечисто?» – спросил ее тот молодой человек в поезде, указав на распечатанное фото сооружений для ремонта рельсов, которыми занимался Тиллер. Рольф говорил, что сейчас Тиллер занят их производством в Польше.

Разве тут может быть что-то не так?

Жасмин улеглась на кровать в своем номере, наслаждаясь минутами отдыха. В открытое окно с улицы доносились едва уловимые звуки: крики чаек, которые, казалось, предвещали бурю, шорох ветра между деревьями в городском саду, шум велосипедного тормоза, радостный детский визг и озабоченные голоса матерей. Отдав работе несколько лет, она вдруг подумала об отпуске. Гулять по пляжу с мужчиной, держать его за руку, есть суп из угрей. Жить обычной жизнью без зла и лжи.

Неожиданно ей пришла в голову довольно странная идея. Она достала из сумочки свой мобильник и, поддавшись внезапному порыву, набрала номер родителей.

К телефону подошла мать. Было начало восьмого, и Жасмин знала, что она им не помешала: в это время родители сидели на диване, застыв, словно восковые фигуры, и смотрели «Хойте».

– Можешь дать отцу трубку?

– Отцу? – Мать была слишком удивлена, чтоб ответить на вопрос. Жасмин слышала, как она оторвала от уха трубку и тихо сказала: «Твоя дочь».

– Что ей нужно? – послышался голос отца.

– Да я не знаю. Сам спроси, – ответила мать так же тихо.

– Да, – раздался внятный голос отца.

Жасмин уже давно не звонила ему, да и он сам очень редко подходил к телефону.

– Привет, пап, – непринужденно начала Жасмин. – Я звоню вот по какому поводу: наверняка ты знаешь, что я сейчас на Балтийском море. – Господи, зачем она ему об этом говорит? Скорее всего, он ничего не знает. Даже если мать что-то рассказала ему, он уже давно забыл. – Может быть, ты помнишь мою бывшую подругу Николь Тиллер? Ее отец как-то оставлял у тебя свою машину…

– Я знаю.

– И он так и не выкупил ее. Помнишь, что ты однажды сказал мне? Что Тиллеры – обманщики. Такие, как они, живут только в долг. И в один прекрасный день все взлетит на воздух. И тогда придет конец и драгоценностям, и яхтам.

– И что из этого? – пробормотал отец.

– Что ты тогда конкретно имел в виду, папа?

– Да я уже точно и не помню.

– Тиллеры занимаются сейчас сооружениями для ремонта железнодорожных путей. Ты что-то об этом знаешь?

– Нет. – Она слышала, как отец сопел в трубку. – Это все?

Жасмин стиснула зубы.

– Да, папа. Извини за беспокойство. Мне сейчас нужно уходить. И еще раз передавай привет маме. Пока.

Он что-то еще говорил, прежде чем Жасмин отключилась и бросила мобильник на кровать. С чего это вдруг она подумала, что отец проявит интерес к ее делам?

Кроме того, ей уже нужно было начинать переодеваться к ужину в Пеерхагене. Она остановилась на брючном костюме с коротким пиджаком терракотового цвета, который, будучи на несколько тонов темнее, удачно оттенял цвет ее волос. Под костюм она надела светло-голубой боди и сережки-подвески с кристаллами цвета небесной синевы от Сваровски, которые, казалось, сигнализировали, что она свободна и готова закрутить роман. Даже если мужчины и были слепы ко всем изощрениям моды, они все равно безоговорочно реагировали на многообещающую складку между грудями, со свойственной им пошлостью сравнивая ее с ягодицами, а свисающие серьги ассоциировались бы у них с удлиненными мочками первобытных народов Африки.

Когда Жасмин спускалась вниз по лестнице, холл гостиницы «Хус Ахтерн Бум», погрузившийся в дымчатые сумерки, казался пустым и мрачным. Она прошла мимо регистрационного стола и заглянула в полуоткрытую дверь кабинета.

Там никого не было. Экран монитора был погашен. Она вошла и сделала несколько движений мышкой – на экране появилось изображение.

– Я могу вам помочь? – спросил чей-то мрачный голос у нее за спиной.

Улыбаясь, Жасмин обернулась.

– Вообще-то, я хотела спросить, когда вы закрываете гостиницу. Я имею в виду, закрываетесь ли вы на ночь или я должна брать ключ с собой?

– Ночной портье впустит вас.

– Большое спасибо. – Жасмин прошмыгнула мимо женщины в блузке со складками и длинной юбке, попрощалась и вышла на улицу.

В топе из шелкового светло-зеленого крепа и джинсах с пришитыми ракушками Николь была похожа на хиппи-романтика. На запястье у нее красовались часы Louis Vuitton, а на пальце – кольцо от Niessing с бриллиантом.

– Шикарно выглядишь, – сказала Николь, встретив её в дверях. – Пребывание в Берлине пошло тебе на пользу.

– Дай же ей сначала войти, – заметила Адельтрауд, выходя из кухни и протягивая гостье руку. – Знаете, Жасмин, вы подвергли Николь настоящему стрессу. Она целый час выбирала одежду. И это всего лишь для обычного ужина в кругу семьи! Я еще раз убедилась в том, что женщина наряжается не для мужчины, а всего лишь для завистливого блеска в глазах другой женщины. Когда кто-то из нас узнает, что сумочка, при взгляде на которую мы решили, что ее купили на пляже в Марокко, на самом деле оказалась от Bottega Veneta, тогда держись!

Жасмин засмеялась. Свою сумочку она купила в Kaufhaus des Westens[9]9
  «Универмаг Запада» (нем.) – крупнейший в Европе универмаг, находится в Берлине.


[Закрыть], но, глядя на Николь, она не могла не признать, что подруга, как всегда, выглядела моднее.

– Ну, проходи же, – сказала Николь. – Мы все ждем тебя.

Жасмин почувствовала, что у нее подкашиваются ноги.

Но она переборола себя и старалась идти ровно и уверенно. Ей так и не удалось рассмотреть комнату. Она видела только свет, косо падающий через окно, и силуэт Северина. Он стоял у барной стойки и смешивал аперитивы.

Солнце отсвечивалось в кубике льда, который из серебряных щипцов упал в красно-коричневый напиток. И больше она уже ничего не замечала – только его овальное, гладкое, как у ребенка, лицо, темно-русые волосы, легкую снисходительную улыбку, глаза, полные недоверия ко всему на свете, и привычную медлительность. Жасмин почувствовала нежное прикосновение мужских рук и услышала сдержанный голос, проникающий в подсознание.

– Жасмин!

Северин сжал ее руки, и ей показалось, что она готова отдаться ему на месте.

– Жасмин, я рад снова увидеть тебя. Ты хорошо выглядишь. Как всегда, прилежная и успешная. У тебя все в порядке? Я слышал, что ты живешь в Берлине.

– Привет, Северин, – сказала Жасмин и попыталась высвободить свои руки. Помутнение прошло, пелена с глаз спала, и она пришла в себя. – Прошу прощения, что я так неожиданно ворвалась к вам. И так некстати… Я не знала, что вы готовитесь к свадьбе.

– Ничего страшного. Совсем наоборот. Ты ведь останешься на свадьбу? И пока ты здесь, твое присутствие у нас обязательно. Хочешь чего-то выпить?

Жасмин не успела открыть рот, как к ней подбежала Николь.

– Мартини, верно? Белый.

Северин кивнул и с готовностью повернулся к бару. Жасмин наконец осмотрелась.

– Очень красиво! – сказала она. – Прекрасная комната, как, впрочем, и весь дом.

Адельтрауд улыбнулась и вышла из комнаты, чтобы позаботиться об ужине. Жасмин взяла мартини из рук Северина.

Потом он вернулся к журнальному столику и взял свой бокал с виски.

– Жасмин, за тебя, – нежно произнес он. – За нашу давнюю и, будем надеяться, вновь вернувшуюся к нам подругу.

– За вашу свадьбу, – ответила Жасмин и подняла бокал.

Она сделала небольшой глоток и улыбнулась.

Николь посмотрела на часы.

– Скажи, чтобы твой отец спускался. Кстати, Фальк еще не пришел. Но он всегда приходит в последний момент, – добавила она, усмехнувшись.

Ни с того ни сего в животе Жасмин забурчало. Она растерялась, потому что эти сердитые звуки казались слишком неуместными для столь возвышенного момента, когда она снова встретила любовь всей своей жизни. В подобных стрессовых ситуациях ни один нормальный человек не испытывает чувства голода. Она должна была с головой окунуться в воспоминания, не слыша того, что говорил ей Северин, и не замечая ничего вокруг. Но она прислушивалась к его проникновенному голосу и видела, как он положил руку на плечо Николь, руку, которую так хорошо еще помнило ее тело. Он поцеловал свою невесту, и та, ответив на его поцелуй, украдкой посмотрела на Жасмин. Это было похоже на игру. Казалось, что их отношения в любой момент могут дать трещину.

Когда она в последний раз видела Северина, он был голый. Николь тоже. Это случилось жарким июньским вечером. Ничего не подозревая, Жасмин постучала в дверь Николь и сразу же вошла в комнату.

– Разве ты не можешь подождать, пока тебе не разрешат войти? – завопила тогда подруга.

– Какая же ты свинья! – прошептала Жасмин.

– Спокойствие! – закричал Северин. В тот же миг Жасмин завизжала, как базарная торговка. Ей и до сих пор стыдно вспоминать об этом.

И вот теперь она снова видит его. Этой встречи она с нетерпением ждала и опасалась, что не сможет сдержаться. Но из-за внутренней скованности эмоциональный порыв внезапно ослабел, и вот она спокойно поднимает бокал за счастье Северина и Николь и, мягко улыбаясь, говорит с ними о погоде, об отпуске и развитии туризма на побережье Балтийского моря.

– И давно ты сюда приехала? – поинтересовалась Николь.

– Несколько дней назад, – сказала Жасмин, чтобы ее приход сюда через три часа после приезда не показался подозрительным. Она повторила, что разыскивала некую семью Нидергезес.

В пять минут девятого Адельтрауд пригласила всех к столу. Через раздвижную дверь они перешли в другую комнату, посреди которой стоял овальный стол с большим количеством фарфоровых тарелок, стройными рядами бокалов и внушительным набором серебряных вилок и ножей.

Жасмин почувствовала руку Северина на своем локте и запах его лосьона после бритья. Он был не такой, как раньше.

Северин, одетый в светло-серый костюм, белую рубашку и полосатый галстук, выглядел как мужчина, который каждый день одевается подобным образом. Это было видно по его машинальным движениям, когда он полез в свой внутренний карман, чтобы найти бумажник, а позже – мобильник, ручку, платок, органайзер. За четверть часа во время их беседы Северин раз пять запускал руку в карманы: один раз, чтобы выключить мобильный телефон, три раза без какой-либо веской причины, потом – чтобы вытереть руки, когда нечаянно перевернул бокал с виски. Он явно нервничал, и Жасмин это заметила. Даже сейчас, когда Северин вел ее к столу, его волнение не укрылось от нее.

Через другую дверь вошла какая-то пожилая женщина и поставила на стол супницу.

– Это наша Зиглинда, – представила ее Адельтрауд. – Если вы хвалите кулинарное искусство хозяйки, значит, вы говорите о Зиглинде.

– Очень приятно, – сказала Жасмин и протянула домработнице руку. – Меня зовут Жасмин Кандель.

Женщина раздраженно посмотрела на нее. Адельтрауд улыбнулась.

– Ты ведь не будешь сегодня цитировать коммунистический манифест, не так ли, Жасмин?

Николь громко засмеялась.

Жасмин все же удалось дождаться пожатия руки до того, как Зиглинда успела снова выйти.

– Присаживайтесь, – сказала Адельтрауд. – Понтер должен вот-вот спуститься. А вот и он.

Но в дверях появился не «он», а существо неопределенного пола из гостиницы «Хус Ахтерн Бум».

– Это же наша Роня! – радостно закричала Адельтрауд и прижала девочку к себе, которая, не в силах противостоять такому напору теплоты, улыбнулась, хотя и производила впечатление брюзги.

– Там, где Роня, должен вскоре появиться и Фальк, – с иронией заметила Николь.

В голосе Северина сквозило безразличие.

– Привет, Роня. – Он как раз собирался занять место за столом и совсем не обращал внимания на ребенка.

– Здравствуй, Роня, – приветливо сказала Жасмин. – Мы уже встречались с тобой в гостинице.

– Ах, – выдавила из себя Адельтрауд и высоко подняла брови. – Вы живете в «Хус Ахтерн Бум»? Надо же, какое совпадение.

– Да, – согласилась с ней Жасмин.

Теперь, по крайней мере, было понятно, кто отправил Глории анонимное письмо по электронной почте. Лизелотта сразу же догадалась, что, скорее всего, его написал ребенок, в то время как Жасмин утверждала, что в таком напыщенном стиле мог излагать свою просьбу только тот, кому уже за сорок. Она ошиблась.

Из этого следовало, что у клиента не было денег и весь план рассыпался еще до того, как Жасмин приступила к его выполнению. Наверное, это к лучшему. Теперь она сможет заниматься этим по своему усмотрению.

– Где же ты забыла своего папу? – мягко спросила Адельтрауд.

– Он расплачивается за такси, а потом ему нужно отнести рыбу на кухню к Зиглинде.

– Точно, Зиглинда ведь хотела завтра приготовить палтуса, – вспомнила Адельтрауд.

– В Фальке снова проснулся азарт рыбака? – пробормотал себе под нос Северин.

– Не угадал. Эту рыбу я купил. – Когда из-за двери послышался оживленный голос, Жасмин сразу узнала его и в тревоге обернулась.

Он даже не переоделся: на нем были те же самые джинсы с пятнами машинного масла по краям карманов и на коленках и помятый пиджак, провалявшийся всю дорогу в багажном отсеке купе. Изменился только цвет футболки – на этот раз она была голубая.

– Фальк, наш младший сын, – представила его Адельтрауд. – А это Жасмин Кандель. Она сегодня случайно попала к нам в дом. Она искала семью Нидергезес, но потом выяснилось, что они с Северином вместе учились. И…

– Надо же, как скоро мы снова встретились, – прервал ее Фальк и протянул Жасмин руку. – Очень приятно, Жасмин. У вас прекрасное имя.

– Добрый вечер… – пробормотала Жасмин, подавившись слюной. Но уже через мгновение она пришла в себя, стараясь навести порядок в своей голове.

Итак, Роня – та самая дочка, которую молодой человек должен был сегодня вечером забрать. Адельтрауд – его мать, управляющая брачным агентством, и значит, сотрудники Глории расстроили свадьбу, которую она организовала. И наконец, этот Фальк – не какой-то назойливый бездельник-сердцеед, а любимый сынок, который помогает матери в ее делах. Вот почему он видел Жасмин в прошлую пятницу перед Красной ратушей в Берлине и, конечно же, узнал ее.

Среди всех хорошо продуманных и подстроенных совпадений это было самое что ни на есть настоящее и, кроме всего прочего, весьма небезопасное.

– Что? – в который раз удивленно воскликнула Адельтрауд. – И вы тоже знакомы? Нет, это уж слишком. Перестаньте!

Так как Жасмин не могла говорить, все еще откашливаясь, Фальк пояснил:

– Это было в поезде Берлин – Росток сегодня утром. Мы сидели напротив друг друга и вели интересную беседу…

– Сегодня? – вырвалось у Николь. – Но, Жасмин, разве ты не говорила, что приехала несколько дней назад?

Жасмин только покачала головой. Так как она не смогла что-либо объяснить, Адельтрауд пригласила всех к столу.

– Суп ведь стынет. Жасмин, если хотите, то садитесь там, возле Северина. – Она принялась разливать суп, в то время как остальные расправляли салфетки и терпеливо ждали, когда можно будет взять ложку в руку.

– Приятного аппетита, – сказала наконец Адельтрауд. – Фальк, как твоя машина? Что-то серьезное?

– Ты снова оставил свою «Пагоду»? – поинтересовалась Николь с неприятно поразившей Жасмин фамильярностью. Она и забыла, что через неделю Николь официально станет его золовкой.

Фальк, сидевший напротив Жасмин, опустил ложку и посмотрел сначала на Николь, потом на мать.

– Я оставил ее на станции техобслуживания в Нойруппин, чтобы ее проверили специалисты по «мерседесам». Похоже, что нужно менять цилиндры. Думаю, раньше понедельника мне ее не вернут.

– Вообще-то, тебе пора уже купить новую машину, – сказала Николь. – Неужели ты не можешь позволить себе этого?

– Да, именно «позволить» – вполне подходящее слово.

– Слушай, не хочешь ли ты сказать, что не в состоянии приобрести новый автомобиль?

– Очевидно, он снова проиграл все деньги, – заметил Северин.

– Северин! – неожиданно для всех резко одернул брата Фальк – Если ты еще раз скажешь что-то подобное в присутствии гостей, я обвиню тебя в клевете.

Жасмин слышала, как Северин, фыркнув, огрызнулся, но уже через секунду на его лице появилась невозмутимая улыбка. Казалось, что и Адельтрауд привыкла к такому течению разговора. Жасмин удалось подавить в себе напряжение, чтобы спокойно продолжать есть. Это был крем-суп и спаржа.

Если ей не изменяла память, то «Пагода» – это двухместная модель «Мерседеса», названная так из-за ее странной крыши и выпущенная еще в шестидесятых. Совершенно очевидно, что сейчас она стоила дороже «Порше». Значит, Фальк вполне мог позволить себе новую машину.

– Кроме того, – беззаботно продолжала Николь, – чтобы купить машину, не нужны деньги, потому что можно взять кредит. Например, я купила себе «Порше» сразу после окончания университета без всякой папочкиной помощи и цента в кармане. Как видите, все возможно. В банке я предъявила бизнес-план на открытие магазина в Берлине, с фотографиями и предварительной оценкой убытка. И – бац! – мне дали авансированный капитал немецкого жиробанка на открытие своего дела с отсрочкой погашения аванса в два года.

– Конечно… – начал Фальк.

– Жасмин, а какая у тебя машина? – прервала его Николь. Она нагнулась вперед, чтобы лучше видеть Жасмин, которая сидела по ту сторону стола возле Северина.

– Я приехала на «Форде». Железная дорога предлагает здесь выгодные тарифы на аренду машины.

Николь засмеялась.

– Нет, я имею в виду в Берлине. Или у тебя нет машины?

– Мама, какой вкусный суп, – перебил ее Фальк.

– Я передам это Зиглинде, – ответила Адельтрауд.

«Слаженная команда», – подумала Жасмин о матери и сыне. Если внимательно приглядеться, то они очень похожи.

У обоих были глаза цвета горького шоколада, длинные ресницы и густые черные брови. Разумеется, черные как смоль волосы Адельтрауд были слегка подкрашены, поэтому волосы Фалька казались на один тон светлее. Они в одинаковой манере общались с собеседником, заговаривая и тем самым как бы проверяя его.

А вот Северин был похож на своего отца, решила Жасмин, когда увидела Понтера Розенштока – худощавого мужчину с легкой сединой в светло-русых волосах. Такие же серые глаза и крепкие руки, как и у старшего сына. Глава семейства вошел в комнату вместе с Зиглиндой, которая несла спаржу. Он извинился за опоздание, объяснив, что у него был важный деловой разговор по телефону. Жасмин тут же сделала вывод, что его бюро находится в доме. Он поцеловал жену, без всякого интереса пожал руку Жасмин и занял свободное место возле Адельтрауд.

Он отказался от супа и, расправляя салфетку, по очереди кивнул Николь, Северину и Роне. Наконец его взгляд остановился на Фальке.

– С корабля на бал, как я посмотрю, – сказал он. Не успев отругать Фалька, старший Розеншток уставился на тарелку со спаржей и недоверчиво пересчитал стебли. По всей видимости, он родился в многодетной семье, где жадность к еде была присуща и детям, и взрослым и не проходила с годами.

– Брухзальская спаржа, – подчеркнула Адельтрауд. – Ранний сорт. Кажется, Брухзаль – это где-то возле Карлсруе, не так ли?

– Да, кстати, Николь тоже из Карлсруе. – Жасмин наклонилась над тарелкой, чтобы невзначай посмотреть на Северина, который наколол стебель спаржи на вилку и поднял его, чтобы полностью засунуть в рот. – Николь, как дела у твоего отца?

– У моего отца? – Николь улыбнулась. – Хорошо.

– И где, – снова вмешался в разговор Фальк, – задействованы сейчас его сооружения для ремонта рельсов?

Николь насупила брови.

– Кажется, в Польше.

– Потрясающе, – заметил Фальк и взял руками стебель спаржи с верхушкой, повернутой вбок. – Там, где рабочая сила стоит намного меньше, чем оплата за прокат оборудования. – Сказав это, он положил спаржу в рот.

Гюнтер Розеншток неодобрительно посмотрел на Фалька, тихо откашлялся и с изысканной вежливостью обратился к Жасмин:

– Странно, не правда ли, фройляйн Кандель, что спаржу даже в шикарном ресторане позволительно есть руками, где все и так прекрасно обходятся ножом и вилкой.

Жасмин изо всех сил старалась разделять спаржу ножом, накалывала кусочки на вилку и сверху намазывала их голландским соусом.

– Как раз о Фальке можно сказать, что он умеет проворно обращаться со столовыми приборами, – заметил глава семейства.

– В любом случае, – послышался невозмутимый голос Фалька, – спаржу едят только с верхушки.

– Ах! – воскликнула Николь. – Я об этом даже не слышала. Тогда получается, что я всегда ела неправильно.

Жасмин уже поднесла ко рту кусочек спаржи, но внезапно растерялась и пристыжено сняла его с вилки. Ее глаза встретились с глазами Фалька, который лукаво улыбнулся, опустив ресницы.

Ярость переполняла ее. Этот мужчина знал, как найти у человека больное место, а у Жасмин этим местом был еще с детства укоренившийся стыд за свое происхождение. Она даже во сне могла четко назвать последовательность бокалов и столовых приборов, но никакие длительные тренировки не освободили ее от страха опозориться перед официантом.

– Но, – продолжал Фальк, – не стоит насиловать себя, Жасмин. Видите, как Северин собирает верхушки спаржи, все до единой. Он неисправимый эгоист! А вон что творит Роня!

Посмотрев искоса на девочку, Жасмин заметила, что та вилкой раздавила картофель, разделила на куски ветчину, полила все это голландским соусом и, сжав вилку в кулаке, приготовилась впихивать в себя получившуюся кашу. От спаржи она наотрез отказалась.

– Ничего удивительного, если отец покупает джинсы на станции ремонта автомобилей, – спокойно прокомментировал Гюнтер Розеншток. – Сейчас это последний писк в Берлине?

Северин дружелюбно улыбнулся. Фальк ничего не ответил отцу. Он еще ниже склонился над тарелкой и положил себе еще один стебель спаржи. Жасмин показалась, что уголки его рта опустились и лицо приобрело более строгое выражение. Теперь все неприятности за этим столом отразятся на ее желудке.

Она была раздосадована: чтобы по-настоящему флиртовать с Северином, ей нужно было сесть напротив него.

Правило номер три в инструкции по соблазнению звучало предупреждающе: никогда не садись рядом с мужчиной, которого хочешь завоевать, так как он тебя не видит.

– Жасмин, теперь твоя очередь рассказывать, – сказала Николь, когда подавали десерт. Она снова придвинулась вплотную к Северину. – Как тебе живется в Берлине? Чем ты там занимаешься? Сколько лет уже прошло с того момента, когда мы последний раз виделись?

– Пять лет, – выбрав самый легкий вопрос, ответила Жасмин.

– А чем ты сейчас занимаешься?

Она уже говорила Фальку, что работает журналисткой.

– И для какой газеты ты пишешь? – поинтересовался Северин.

– Для разных. Я внештатный сотрудник.

– Судя по тебе, ты неплохо зарабатываешь, – заметила Николь. – Но иметь кучу денег недостаточно: нужно, чтобы еще и вкус был. Вот ты слегка напоминаешь строгую секретаршу. Я думаю, что в ближайшее время нам нужно вместе пробежаться по магазинам в Берлине. Да? Я имею в виду, только вдвоем… – Казалось, Николь немного сконфузилась.

У Жасмин комок подступил к горлу, но она улыбнулась.

– Не смущайся, – сказала Жасмин. – У меня есть парень, его зовут Рольф. Мы вместе уже около трех с половиной лет.

Он мой коллега.

– И где же он сейчас пропадает? – поинтересовался Фальк. – Или вы всегда ездите в отпуск порознь?

Прежде чем Жасмин успела что-то выдумать, вмешалась Николь.

– Думаю, вам стоит перейти на «ты». Жасмин – моя давняя подруга. И в какой-то степени она тоже член этой семьи.

Фальк поднял бокал с вином и молча, пожав плечами, выпил с Жасмин за ее здоровье.

– И где сейчас Рольф? – не могла остановиться Николь.

– Он должен закончить еще одно дело. Оно оказалось не таким простым, как он предполагал. Но он скоро тоже приедет.

– И что это за дело? – неожиданно для всех спросил Гюнтер Розеншток.

– Да я точно и не знаю. – Жасмин бросила на Фалька озабоченный взгляд. Она опасалась, что он может рассказать о ее интересе к кухням «Розеншток» и ремонтным сооружениям Тиллеров.

– Будем надеяться, что он приедет к свадьбе, – сказала Николь. – Я непременно хочу с ним познакомиться. Видно, что он хорошо влияет на тебя.

– Слава Богу, что у твоей подруги есть молодой человек, не правда ли, Николь? – заметила Адельтрауд. – Теперь мы все можем вздохнуть с облегчением.

Фальк громко рассмеялся и повернулся к дочери.

Потеряв всякое терпение, он с какой-то озлобленностью вырвал ложку из рук Рони, которой та накладывала сливки, перемешивая их с клубникой. Капризничая, девочка съежилась и с необычайной жадностью набросилась на десерт.