Текст книги "Рак подарил мне жизнь"

С пропиской проблем не возникло – мы тут же отправились в МФЦ Некрасовки, чтобы прописать меня в квартиру к свекрови. Я помню чувства, которые тогда захлестнули меня – это как, если любимый мужчина делает вам неожиданно предложение руки и сердца – счастье, волнение, восторг, трепет… По всему телу – от макушки и до пят! Хотя это был мой второй брак – предложения мне не делали ни разу, всё всегда было как-то сухо и обоюдно, точно решили купить новый диван вместе – ничего волшебного. А когда мы вышли из кабинета химика и свекровь сказала, что мы едем меня прописывать к ним в квартиру – я ощутила, что меня действительно любят и ценят, что я действительно член их семьи!

Она также говорила о том, что если потребуется – если мне будет тяжело переносить лечение и летнюю жару, то можно меня переселить к ней, так как там свой дом с участком, а это значит, что свежего воздуха больше, чем в городе, плюс в комнате есть кондиционер и все необходимые условия для хорошего восстановления.

Часть пятая
“У Вас рак”

Три недели до готовности результатов пролетели быстро и без каких-либо особенностей, самые обычные три недели лета. В назначенный день, я позвонила в клинику, узнать свои результаты, мне сообщили, что они готовы, но по телефону мне ничего говорить не будут – “приезжайте и врач вам всё расскажет”. Это не сильно тронуло меня в тот момент, надо – значит надо.

У мужа тогда не было командировок никаких и, вроде бы он даже взял отгул на работе, чтобы лично меня сопровождать. На нужном нам этаже больницы, все точно вымерли – ни одного свободного врача и, даже более того – ни одного знакомого. Один мужчина-врач в ординаторской взял мои данные и велел ждать – надо, значит надо.

Сейчас я уже не помню точно какие именно эмоции у меня были в момент ожидания, но всё, что происходило в этот и все последующие дни – одно сплошное безумие в моей голове. Как бы проще описать… Сегодня, анализируя всё то, что происходило тогда со мной, вспоминая свои чувства, ощущения, как я видела всю ситуацию теми глазами, о чём думала… я ловлю себя на мысли, что это всё происходило не совсем со мной – всё воспринималось очень не естественно, нереально, точно через какой-то очень мягкий фильтр, а порой вообще со стороны наблюдателя – как будто смотришь фильм, или тебе это снится. Ты знаешь, что всё это не по-настоящему, что просто нужно досмотреть и всё закончится, это не имеет отношения к тебе – это всё, как какой-то поганый квест, с дешёвыми актёрами, который ты начала уже полгода назад и никак не дойдёшь до финиша.

Тогда у меня было некое состояние, словно временами вместо меня в моём разуме и теле был кто-то другой – такой сильный и смелый, ловкий и умелый, бесстрашный и выносливый, позитивный и беззаботный – тот, кому “море по колено”. А временами включалась я и мир облачался в серые смрадные тона, сразу становилось одиноко и паршиво… Но, быть может, всё было ровно также, но наоборот – где мне настоящей “море по колено”, а временами просыпалась внутренняя жертва – кто знает, кто знает…

Когда врач вышел из ординаторской и пригласил меня, муж, естественно, вскочил вместе со мной, только врач запретил ему идти с нами, под предлогом, что я выйду и всё расскажу сама. “Надо – значит надо”. Мы зашли в кабинет, больше напоминающий класс английского языка, что был у меня в школе – очень узкий и давящий тесным пространством. Много безликих рабочих мест с компьютерами, порядка шести – десяти столов, напоминающих всё те же школьные парты. Безликих – потому что они все одинаковые, ни на одном столе нет ничего личного от его хозяина, ни цветов, ни фоторамок, ни кружек с надписями. В моём офисе было больше жизни на столах коллег, а здесь точно нет никакой разницы кто куда сядет – а может так и есть?

Мы присели и врач начал что-то долго и очень умными фразами объяснять – какие-то аббревиатуры, сокращения, медицинские коды и слова на латыни. Я смотрела на него и не понимала ни слова. “Скажи что я должна делать дальше. Какой следующий шаг?” – крутилось у меня в голове, а на лице сияла наиглупейшая улыбка.

– Анализы нехорошие, у вас рак, примерно между второй и третьей стадией, готовьтесь к операции – будет удаление яичников – это 100 %, на счёт матки посмотрим по ситуации, максимально стараемся сохранить всё что можно, но это уже будет видно на самой операции, но крохотные шансы на сохранение есть. Вы можете не говорить мужу о масштабах операции… – продолжал врач, пока у меня в голове бомбил протест – в смысле не говорить мужу?

Доктор мне объяснил, что большинство пар после такой операции распадаются и они рекомендуют всем пациенткам не сообщать ничего своим мужьям во избежании развода. Это шло вразрез моему понимаю о замужестве, о наших отношениях с супругом и я не могла представить и понять – как такое можно скрывать? Тем более от любимого человека? В смысле “не говорить”? А когда после лечения не будет беременности – я как буду ему в глаза смотреть, что я буду говорить тогда?

То есть вы понимаете приоритет моих волнений после монолога доктора? – словосочетание “у вас рак” не вызвало никаких эмоций, а вот “не говорить мужу” – целая буря вопросов и негодования. Не то чтобы я была святой и примерной женой, к сожалению – далеко не святой и совсем не примерной, я много о чём ему врала и много чего не говорила, но скрывать такое… Это было уже слишком.

В конечном итоге это был уже мой выбор и док отдал мне первую больничную выписку “Выписной Эпикриз”. Я вышла в коридор, не зная что сказать супругу. Я понимала, что шансов завести своих детей у меня уже не осталось, но ещё есть какой-то шанс, пусть и крошечный – выносить самой. Муж выхватил мои выписки и начал их изучать и гуглить, а у меня стоял в горле ком, ком той самой удушающей боли, которая режет горло изнутри. Давящая тоска по не случившемуся материнству… Я попросила его купить мне сигареты, ибо как взять себя в руки сейчас другим способом – я не понимала, а он и не возражал. Тогда он ещё мог шутить и в киоске высматривал мне сигареты с надписью “рак”, мол это будет забавно, но я прикол не оценила. Тогда я впервые отчётливо потеряла прочную связь с реальностью и понимаю сейчас, что в то время я не понимала всей серьёзности ситуации, я переживала за репродуктивную функцию своего организма, но совершенно не думала, о возможности своей смерти.

Кто-то внутри меня тогда шепнул два слова: “Игра началась”, но я не знала правил этой игры, я пошла играть вслепую… Я стояла позади машины, затягиваясь ментоловой сигаретой и в голове у меня был целый рой мыслей – было странно курить при муже, было странно переваривать разговор с врачом, варианты обзавестись ребёнком без яичников, как рассказать помягче родным… Но ни одна из тех мыслей не была связана с раком, не была связана со смертью и с концом чего бы то ни было. Я была уверена, что я не одна – мой муж, моя опора и защита рядом и всё остальное не имеет никакого значения. Я даже рассматривала варианты счастливой бездетной жизни, что можно жить в своё удовольствие, реализуя свои мечты и планы, путешествовать когда и куда хочется… Но игра уже началась…

Моя свекровь подарила мне карманную икону Божьей Матери Семистрельной, которая помогает в выздоровлении. Икона эта с тех пор всегда со мной, пусть я и не вижу её регулярно, она есть у меня, даже когда я про неё забываю. Также свекровь тогда настояла, чтобы мы поехали в один чудотворный монастырь, который дарует исцеление. Я верю в высшие силы и божество, люблю храмы, монастыри и церкви за их архитектуру и это неземное спокойствие, царящее внутри святых стен, поэтому для меня поездка была просто отличной идеей развеяться, провести совместный досуг и посетить красивые места с возможностью получить чудотворное исцеление. А почему бы и Да?!

Приехав в то место я на какое-то время ощутила себя той девушкой, которая впервые, в 2013 году шла на свидание. Я вновь была счастлива и беззаботна. На территории храма росло много разных цветов и какой-то особенный, я бы даже сказала – ангельский запах, запах лёгкости, чистоты и нежности. В тот день, стоя перед иконой я попросила сына…

Я с детства мечтала о том, что мои дети будут похожи на нас с братом: старший сын и младшая дочка. Конечно, мне было не принципиально, но эта мечта казалась мне вполне реальной и осуществимой. С годами, когда первые попытки забеременеть были безуспешны, я уже загадывала сына и дочь на новый год под бой бой курантов, на день рождения, задувая свечи, даже на рождественские святки во время гаданий. А вот, стоя перед иконой – впервые.

– Господи, пошли мне радость материнства… Подари мне долгожданного сына… – шептала я мысленно, глядя на икону.

У меня было стойкое предчувствие, что моя молитва будет услышана и моё желание будет исполнено. Я верила в это всем сердцем! Почему я не помолилась тогда о здоровье? – возможно потому, что знала, что буду здорова, а может и потому, что знала и то, что об этом молятся мои родные.

Позже Семён порекомендовал ещё один монастырь, а знакомая третий… В отпущенные мне три недели до очередной госпитализации я не работала и времени свободного было больше, чем предостаточно, чтобы погулять по красивым местам и соприкоснуться с божественным, а вот мой супруг от этих рекомендаций был не в восторге: “Ну давай ещё все монастыри по округе объедем?” – сказал он на очередное предложение. А почему бы, собственно и нет? – на войне, как говорится все средства хороши. Если истинно всем сердцем верить – чудо имеет свойство сбываться. Но в итоге мы больше никуда не ездили – нашлись какие-то дела и заботы важнее.

Память… Память такая непостоянная штука, особенно после шести курсов химиотерапии. Уже не первый раз я возвращаюсь в эту часть, чтобы вспомнить хоть что-то ещё, что было в эти три недели, но там пустота и лишь некоторые обрывки каких-то моих слёзных срывов, когда настроение за секунду могло скакнуть совершенно в другую сторону и вместо веселья внезапные слёзы.

Меня часто что-то раздражало, любое упоминание о детях, или о чьей-то беременности вызывало резкую боль в груди – “у меня этого никогда не будет”. Я злилась в те моменты на себя и на всё подряд, не понимая за что мне это всё и чем я могла так провиниться. Я становилась всё большей затворницей – мне не хотелось ни с кем видеться, кроме узкого круга избранных людей, я начала отдаляться от многих. Супруг часто предлагал мне повидаться с его компанией друзей, чтобы как-то разрядить обстановку, но это было выше моих сил. Я отказывалась не потому, что мне не нравились те люди, вовсе нет – я отказывалась потому, что там были дети и видеть счастливых родителей для меня на тот момент времени, было точно капать кислотой в глаза – невыносимо больно. Врачи и родственники выдавали мне успокоительные таблетки всё большей силы воздействия, подруги и друзья отвлекали шутками и вином, но ни у кого, особенно у меня самой не возникало и мысли, что можно обратиться к психологу. И ведь действительно – смотря зарубежные фильмы про онкологию, в тот момент, когда главному герою, или героине ставят диагноз – ему сразу дают направление к психологу, или уже подключают психолога в работу. У нас такого нет. Тебе надо – иди и спроси. Никто из лечащего персонала ни разу не поинтересовался как моё психическое состояние, никто не предложил мне психологическую помощь. Врачам было важнее как функционирует моё тело – мне измеряли давление и температуру, делали перевязки и регулярно спрашивали про стул.

Всё, что было у меня – мои собственные копания в себе и подруга, чьих рекомендаций и советов я тогда не особо понимала. Как пример, однажды Катюха мне сказала, что у всего есть своя выгода – даже в моей ситуации есть выгода для меня. Я тогда решила, что она несёт какую-то чушь и очень взбесилась – какая может быть от этого всего мне выгода? В том что мне вырежут всё что можно, что я никогда не смогу родить и обнять своего ребёнка – какая выгода мне от этого? Но, как оказалось выгода действительно есть. Я обнаружила её уже в 2019 году, после лечения – моя история, мой опыт, что я прожила в тот год, моя внутренняя трансформация себя, как личности, мой шаг в психологию и эта книга – это и есть моя “выгода”, которой бы не было, не случись заболевания, запустившего череду событий… И была ещё одна выгода, о которой ты уже очень скоро узнаешь.

Мне всё меньше хотелось находиться дома – Душа просилась куда-то, где нет рамок и переживаний, где тебе не напоминают про диагноз и рекомендации врачей, где тебя принимают такой, какая ты есть и можно просто расслабиться и быть собой, без чувства вины за внезапные истерики, или слишком чёрный юмор по отношению к себе.

Есть всем известные пять стадий психологической реакции на заболевание, установленные Е. Кюблер-Росс, которые проходит большинство больных:

1. Отрицание или шок

2. Гнев

3. Торг

4. Депрессия

5. Принятие

1. Фаза отрицания заболевания. Она очень типична: человек не верит, что у него есть потенциально смертельная болезнь. Больной начинает ходить от специалиста к специалисту, перепроверяя полученные данные, делает анализы в различных клиниках. В другом варианте он может испытывать шоковую реакцию и вообще больше не обращается в больницу. В этой ситуации нужно эмоционально поддержать человека, но не нужно менять эту установку, пока она не мешает лечению.

2. Фаза протеста или дисфорическая фаза. Характеризуется выраженной эмоциональной реакцией, агрессией, обращенной на врачей, общество, родственников, гневом, непониманием причин болезни: «Почему это случилось именно со мной?» «Как это могло произойти?». В этом случае необходимо дать больному выговориться, высказать все свои обиды, негодование, страхи, переживания, представить ему позитивную картину будущего.

3. Фаза торга или аутосуггестивная. Для этой стадии характерны попытки «выторговать» как можно больше времени жизни у самых разных инстанций, резкое сужение жизненного горизонта человека. В течение этой фазы человек может обращаться к богу, использовать разные способы продлить жизнь по принципу: «если я сделаю это, продлит ли мне это жизнь?». В этом случае важно предоставить человеку позитивную информацию. Так, хороший эффект в этот период дают рассказы о спонтанном выздоровлении. Надежда и вера в успех лечения являются спасательным кругом для тяжело больного человека.

4. Фаза депрессии. На этой стадии человек понимает всю тяжесть своей ситуации. У него опускаются руки, он перестает бороться, избегает своих привычных друзей, оставляет свои обычные дела, закрывается дома и оплакивает свою судьбу. В этот период у родственников возникает чувство вины. В этой ситуации нужно дать человеку уверенность, что в этой ситуации он не один, что за его жизнь продолжается борьба, его поддерживают и за него переживают. Можно вести разговоры в сфере духовности, веры, а также психологически поддерживать и родственников пациента.

5. Пятая стадия – это наиболее рациональная психологическая реакция, хотя до нее доходит далеко не каждый. Больные мобилизуют свои усилия, чтобы несмотря на заболевание, продолжать жить с пользой для близких.

И хочу я вам сказать, что так оно и есть! Не прям в таком порядке и не совсем так как описано выше – у каждого всё проходит очень индивидуально, но есть. У меня отрицание длилось на протяжении всего лечения, но я не бегала по разным врачам и клиникам, не прекращала лечение, моё отрицание было всё на том же подсознании: “Какой рак? У меня? Да не… Ну, а если и у меня – это не моё! Это не смертельно! Нам тут не до шуток каких-то – у меня вся жизнь расписана и помирать я не собираюсь” – и это меня, наверное и спасало во многих смыслах, ибо, если бы я ещё приняла тот факт, что болезнь смертельна – я бы не вывезла.

Фаза гнева тоже имела место быть, но она у меня включалась тогда, когда я понимала, что от меня что-то скрывают или стараются переубедить меня в чём-то, что мне ещё не совсем понятно. Срывы были больше из жалости к себе самой, что у всех вокруг всё хорошо, а мне одной плохо и никто этого не понимает. Меня пытаются как-то приободрить, даже не представляя, что происходит у меня внутри. Именно это и бесило.

Торг… Это моя поездка в монастырь и не более того. Особо здесь я не задержалась, так как не видела ничего смертельного. Но обдумывала варианты завести ребёнка в новых условиях, что тоже так или иначе – торг.

Депрессия ходила за мной по пятам, пытаясь завладеть моим разумом, на протяжении всего года. Я впускала её на порог и мне это не нравилось, поэтому я тут же искала способы от неё избавиться. И это лучшее, что можно с ней сделать.

А вот принятие нашло меня само и очень круто изменило всю жизнь и смысл жизни – стоило избавиться от депрессии окончательно, как открываются новые горизонты. Но об этом дальше.

Часть шестая
“Второй заход”

В конце июня 2018 я вновь вернулась в больницу. Мне казалось, что я уже приняла тот факт зачем и для чего я здесь, но не тут то было. Едва я зашла в палату, как меня встретил новый срыв. В палате были две женщины среднего и пожилого возраста, та что старше спросила меня, ну как это полагается при знакомстве в подобных местах – какой диагноз, какая операция. Кода диагноза я не знала, ибо муж держал от меня в страшной тайне всё это дело, но своими словами ситуацию описать я смогла. На что последовал следующий вопрос – “а детки есть?”. И тут открылся тот канал, который, как мне казалось, я уже иссушила. Горло перетянуло, точно колючей проволокой и я поняла, что говорить не могу, но слёзы всё ещё сдерживаю – я отрицательно покачала головой и почувствовала волну успокоения, но! Есть такие люди, которые просто не могут вовремя замолчать. Эта женщина, оказалась из их числа и с причитанием продолжила: “Ох, как жалко! Молоденькая ж совсем!” – вот тут то меня и прорвало. Я сразу схватила из сумки сигареты и телефон и побежала на улицу, уже не в состоянии сдерживать слёзы. Набрала номер Кати и начала всхлипывать ей в трубку. Меня трясло так, точно сейчас, в ту самую секунду, я увидела что-то очень ужасное, слёзы лились ручьями, а слов не находилось… Она что-то говорила мне спокойным ровным голосом и я успокоилась также быстро, как и завелась. После чего мы ещё некоторое время с ней поболтали и я вернулась в палату. Поднимаясь на свой этаж я предвкушала, как та женщина продолжит что-то выспрашивать и я поставлю её на место, но, к счастью, никто не акцентировал на мне больше внимания и никаких расспросов не было.

Уже весь знакомый персонал больницы, встречаются и знакомые лица среди пациентов и я чувствую себя там уже совсем, как дома. Так странно… Общество бабулек и медсестёр мне было приятнее, чем общество родного мужа, хотя я скучала по нему в стенах больницы, мне было спокойнее, что здесь его нет. Вся больница у меня ассоциировалась с каким-то летним лагерем, где всё по расписанию, но при этом куча свободного времени. Больше всего мне нравилось сидеть в сквере и наблюдать за голубями, да выискивать белок в ветвях деревьев. Я ощущала себя свободной, хоть и находилась за забором. Соседка по палате – та самая женщина, что встретила меня вопросами в первый день, оказалась очень приятной и мудрой женщиной на деле, с отличным чувством юмора! Мы часами разговаривали с ней обо всём, что только можно. Позже она ставила меня в пример другим девушкам, рассказывая им о моей стойкости, внутренней силе и мудрости. Не сказала бы я, что тогда у меня была мудрость какая-то, но было приятно. Я понимала, что своим примером могу приободрить других – важно лишь оставаться собой и не впадать в депрессивное состояние, не поддаваться общему гнетущему состоянию.

Сама я не особо заводила знакомства – на тот момент мне было как-то комфортнее вариться в своём окружении и просто случайно с кем-то “зацепиться языками” было не для меня, но я и не сбегала, если заговаривали со мной. Так как-то на утреннем или вечернем выгуле ко мне подошла одна девушка, примерно моего возраста. Я обрадовалась, что теперь буду общаться не только с бабульками. Она, зовут её Настя, знала почти всех на нашем этаже – у кого какой диагноз, как кого зовут… На её фоне я была тем ещё затворником и молчуном, мне ближе было смотреть фильм на ноуте, чем заводить новые знакомства, а она пробивная и развлекалась как могла в нашем “лагере”. Вообще у нас там все друг друга знали, кто-то ходил “в гости” в соседние палаты к уже знакомым, кто-то собирался в компании и вместе шли на прогулки, а я больше любила побыть одна и иногда пересекалась с Настей. Мы часто ходили вместе на перекур и общались на нейтральные темы – кто кем и где работает, у кого какие отношения с мужем и, естественно, делились историями о том, как кто попал в эту больницу.

Примерно за неделю до моей операции весь этаж жужжал и молился за одну девушку – её зовут Юля и у неё была какая-то сложная и долгая операция. Все пациентки то и дело ходили мимо послеоперационной, чтобы увидеть, когда её привезут уже. Настя мне про неё говорила, но я не имела никакого представления о ней и не могла даже вспомнить, как эта Юля выглядит – я ж затворник. Впоследствии та самая Юля, можно сказать своим примером, закалила во мне стержень стойкости и борьбы. Такая миниатюрная и хрупкая девушка ни разу не попалась мне навстречу в слезах, ни разу я не слышала от неё жалоб, или нытья – она всегда тверда и позитивна! По причине тяжёлого состояния, вследствие операции Юльку почти неделю держали в послеоперационной палате под наблюдением. Но едва её перевели в обычную – я встретила её в коридоре. Она шла из душевой грациозной походкой с полотенцем на голове и душевыми принадлежностями в руках. “Вот это сила” – думала я, глядя на её внезапное преображение. В тот момент, как сейчас помню, образ больничного коридора изменился в моей голове. Благодаря Юле – я будто оказалась в женской студенческой общаге из американских фильмов. Она шла как самая популярная девчонка универа – уверенно, красиво и легко! Рядом с ней, даже просто будучи в роли обычного наблюдателя, стирается вся эта больничная реальность – её просто нет. Мне её образ придавал таких сил, что всё казалось настолько пустяковым вокруг, настолько пустяковым, что вообще не имеет смысла.

Я ощущала такую мощную позитивную энергию от близких и от каждой сильной девочки в отделении, что моя реальность плотно облеплялась новыми красочными фильтрами.

Как то в один из дней, приехал супруг и мы пили кофе в сквере на залитой солнцем лавочке. Я строила планы, разрабатывала шаги на дальнейшую жизнь, смотрела как круто будет нам с ним и без детей, или можно взять кого-то на усыновление, но он не разделял моего позитива и не поддерживал мои мечты. Он был по прежнему нежен, добр, чуток и внимателен, но говорил уже не о будущем, а о том, что сперва нужно поднять на ноги меня. Он не видел дальше своего носа и плотно засел в настоящем – в том настоящем, что видел он сам – онкологическое отделение, смертельная болезнь и негативные прогнозы… Я же не понимала ничего – всё же хорошо, поднимем меня – это как раз плюнуть, я сама встану, а дальше то уже будущее и туда надо смотреть! Мне хотелось злиться на него, но я решила (интересно, с чего я тогда так решила, именно в тот момент?), что просто оставлю разговор до лучшего момента – вот вылечусь и напомню ему об этом разговоре, тогда и видно будет как нам лучше жить.

Зная масштабы операции, мне не было страшно, совсем. В голове не появлялось ни мысли о какой-то врачебной ошибке, о которых так часто и много пестрит интернет, не было мыслей о том, как сложно будет проходить реабилитация, химиотерапия и восстановление. На тот момент из всех фильмов про рак я посмотрела лишь сериал “Во все тяжкие” и у меня было двоякое представление о таком лечении. Больше я переживала о своих длинных волосах. Иногда, когда кто-то делал комплимент про прическу или просто про волосы, я понимала, что совсем скоро останусь лысая и это отзывалось горькой болью в груди, да так, что на несколько минут меня охватывали слёзы и паника.

Так, на день рождения Насти, Сёмкиной жены, когда все веселились и танцевали, одна из приглашённых девушек просто сказала, какие у меня шикарные волосы и у меня началось. Дыхание перехватило, голова закружилась, слёзы уже подступали, они обжигали мои глаза. Я поняла, что мне нужно уединение, чтобы успокоиться. Но не могла придумать, куда бы мне спрятаться ото всех – буквально везде были люди. В голове я подбирала варианты и уже видела, что на меня начинают смотреть и понимают, что что-то происходит. Буквально от одной фразы моё состояние с весёлого и праздничного, крутанулось до истерики. Все мои страхи и опасения нашли меня и нескончаемым потоком выливались наружу. Стоило мне немного успокоиться и прийти в себя, у всех вокруг начались вопросы. Одна из подруг Насти подошла ко мне поговорить и поддержать. Мне не хотелось никакой огласки, но в том состоянии, я рассказала ей всё, что со мной происходит – про диагноз и грядущую операцию, про химию и облысение, я вывалила ей всю ту боль, что копилась во мне месяцами и она поддержала меня. А на утро выяснилось, что после моего отъезда с праздника, все насели на моего брата с расспросами и моя ситуация стала темой номер один для всех сплетниц.

Это было неприятно и даже противно. Меня злило то, что людям так нравится разговаривать за спиной, что никто из тех, кто узнал о моей ситуации не связался со мной лично, если хотел как-то и чем-то помочь, у них просто появилась новая интересная тема для разговоров… За время моего лечения и после я ни у кого не попросила никакой материальной помощи – она в принципе была не нужна мне, ибо всё лечение проходило по полису ОМС, но понимание того, что обо мне судачат за спиной придало мне мотивации выжить и вынести все свои испытания, выжить и не сломаться просто назло им всем.