Текст книги "Блондинка в цветочек"

Кристин Лестер
Блондинка в цветочек

1

Из записей в дневнике.

«Когда я вернусь домой из этого кошмара, мне будет на все наплевать. Лишь бы дали выспаться и поесть. И чтобы вокруг ничего не ползало, сверху – ничего не капало, а на тарелке – бог ты мой! – на нормальной круглой тарелке лежало бы мясо и хлеб!!!

О-о-о! Это ни с чем не сравнимое удовольствие – шкворчащий, сочный, весь в растопленном масле кусок мяса… А вокруг – зелень и овощи. И тоненький, совсем прозрачный ломтик ржаной диетической булки с примесью злаков. А еще – мороженое. С клубникой. Нет, с лимоном и тертым шоколадом. Нет, с кусочками сочных фруктов… Нет! Нельзя об этом думать, так желудок совсем сведет голодной судорогой. Если когда-нибудь мы с тобой, мой милый дневничок, доживем до возвращения в цивилизацию, я запрещу при мне произносить слова «банан» и «кокос». И показывать мне их тоже запрещу!

Я ненавижу пальмы, песок и море. И крабов, они совсем не вкусные без соли. Я хочу под одеяло. Я хочу на кровать. Я хочу в душ. И чтобы там было мыло, шампунь и полотенце! И не одно на всех, а мое собственное: желтое, махровое, нежное и пушистое! Я хочу в мой любимый ночной клуб, наконец. И туфли на каблуках! О-о-о! Я ненавижу природу. Я – урбанистка! Да-да, оказывается, я убежденная урбанистка! И пусть только кто-нибудь еще попробует позвать меня на природу! Ни за что. Никогда.

А скоро, говорят, могут начаться штормовые дни. Тогда не будет солнца, пойдет дождь и станет холодно. И мы вымерзнем, как мамонты, нас закопают в песок, а потом, через тысячу лет наши бренные… Ой! Меня, кажется, зовут. Все, пока, дневничок, мой единственный друг и товарищ, вернусь к тебе завтра! Или через неделю, когда буду умирать от холода и переедания бананов…

Кажется – сегодня 10 марта, воскресенье».

Она потом часто задавала себе вопрос: зачем надо было соглашаться на эту сомнительную экскурсию? Зачем она вообще поехала отдыхать на острова? Чем, собственно, их родная Флорида хуже? Так ведь нет же! Назло папе, который звал ее на недельку в Австралию, она заявила, что ей больше нравится отдыхать в цивилизованных условиях, и, позвонив в первое попавшееся агентство, купила путевку на Антильские острова. Прямо вечером того же дня и вылетела. И даже не предупредила куда едет ни отца, ни Алису, ни Джонни.

На работе думают, что она в отпуске. Все остальные – что она с папой. А папа вообще не знает, что ее уже нет в Нью-Йорке. Мобильный телефон утонул, как и у всех участников этой авантюры, и связи с миром не осталось… А начиналось все так замечательно!

Двухнедельная путевка обещала полный отдых ее измученной душе: местная кухня из морепродуктов, ежедневные spa-процедуры, увлекательные поездки на соседние острова, пляж, личный бассейн и так далее.

Те из Малых Антильских островов, что расположены со стороны Атлантики, чуть дальше уютного Карибского моря, навевали мысли об одиноких белых пляжах, удачно сочетающихся со всеми благами цивилизации, о тихих спокойных вечерах с закатами во весь горизонт, о теплом райском воздухе и таинственном шепоте кокосовых пальм… И – никого вокруг.

Да, все это у нее было. И оставалось бы до сих пор! Если бы на третий день отдыха она не дала себя заманить на сомнительную прогулку, длительностью в двое суток, под пикантным названием «для любителей ОЧЕНЬ острых ощущений». Она, конечно, любит острые ощущения, но не настолько же!

Вики перевернулась на спину и легла, раскинув руки на белом песке. Тень от пальмы заслоняла лицо и половину туловища, а ноги уже немилосердно жгло.

– Протестуешь?

– Ага.

Она посмотрела, кто подошел. Это был Ник. Он всегда появлялся внезапно, и это бесило.

– Надо идти за едой.

– О господи, за какой?! Кокосы и так падают на голову, а от бананов меня тошнит.

– Прошло только три дня. Надо привыкать. Неизвестно, сколько нам еще предстоит здесь прожить, поэтому не настраивай свой организм против единственно возможной пищи.

– А я не собираюсь есть! – Вики отвернулась от него. – Полгода не могла сесть на диету, и вот представился удобный случай. Так что, Ник, отвали, мне совершенно не до тебя!

– Нас вместе послали за бананами, и…

– Да что значит «послали»?! Что за начальство у нас такое? Питер, что ли?

– Ну да. Питер отвечает за хозяйство.

– А кто так решил? Кто его выбрал?

– Никто его не выбирал, просто с этим все согласны.

– Не все.

– Кроме тебя.

– Да. Мне не нравится, как он помыкает мной!

– Он всеми «помыкает», тем более, мне кажется, что он ведет себя очень разумно и совершенно ненавязчиво.

– Все равно я его ненавижу и за бананами не пойду. Вот. – Она перевернулась на живот, давая понять, что разговор окончен.

– Вики, – помолчав, начал Ник, – нельзя так. Нам нельзя ссориться. Нас всего семеро, и мы должны держаться вместе, пока не приедут спасатели.

– Я никому ничего не должна! И никто за нами не приедет!

– Я уверен, власти начнут искать утонувший катер. Ведь фирма, которая устраивает эти прогулки, где-то числится, а значит, заявит о пропаже экскурсионной группы.

– А может, это какая-то частная лавочка, которой все равно, живы клиенты или нет, лишь бы деньги целы остались. Они смотаются с острова, и концы в воду… Да уж. Концы действительно в воду.

– Давай лучше поговорим о чем-нибудь приятном.

– О бананах.

– Не надо.

– Тогда о чем?

– Расскажи о себе. Кто ты? Чем занимаешься, где живешь, сколько тебе лет? Какие фильмы любишь смотреть, какие книжки читать, что предпочитаешь…

– На ужин?

– Послушай, не надо шутить о еде.

– Бананы!

– Вики. Успокойся. Правда, расскажи о себе.

– Да ничего интересного. Дура набитая. – Она снова повернулась к нему спиной и стала чертить пальцем на песке.

– Ну что ты!

– Да, так считает мое начальство. Оно меня не любит, я плохо работаю. Кроме шмоток и ночных клубов ни в чем не разбираюсь.

– Так уж и ни в чем?

– В мужчинах немножко. – Вики покосилась через плечо на своего собеседника и поняла, что тот готов «заглотить наживку».

Она запомнила этого Ника еще в самый первый день путевки. Он поселился в номере напротив и двое суток откровенно таскался всюду за ней. Сначала ей это льстило, а потом начало злить. Виктория готовилась в самых суровых выражениях попросить, чтобы ее оставили в покое. Последней каплей в чаше ее терпения стала поездка «для любителей очень острых ощущений», где она, едва оказавшись на катере, первым делом увидела Ника… Только вынужденное проживание на одном острове заставило Вики благосклонно отнестись к его настойчивым ухаживаниям. Но ведь не мог же он предположить или, хуже того, подстроить эту катастрофу!

– Это неудивительно. Ты очень красивая.

– К сожалению, сейчас на меня твои комплименты не действуют никак. Ты зря стараешься.

– Ну хорошо. А где ты работаешь?

– В журнале. В газете. На телевидении.

– То есть… Что, везде и сразу?

– Типа того. В большой-пребольшой конторе, которая занимается многими СМИ-направлениями.

– Ты журналист?

– Да. Пишу о шмотках и о клубах. Или снимаю сюжеты.

– А-а! – с подчеркнутым уважением в голосе протянул Ник. – Это, наверно, жутко интересно! Никогда не был близко знаком с журналистами. Ты из-за работы так переживаешь?

– Да.

– А… ммм… Неужели тебя не утешает… ммм… личная жизнь?

– Не мычи, спроси лучше прямо: «ты свободна?».

Ник расхохотался.

– Все журналистки такие смелые?

– А чего тут смелого-то?

– Ну что ж: ты свободна?

– Да!

– Ты его бросила?

– А почему не он меня?

– Не поверю, что такую красивую…

– Так ведь красивые они редко бывают умные. И наоборот. А ты кого бы предпочел, Ник: страшненькую интеллектуалку или глупую блондинку типа меня?

– А я уже предпочел! – Ник выразительно водил взглядом по ее формам.

– Отвали.

– Ладно, прости. Я же шучу… – Он легонько коснулся ее плеча, и Вики резко отдернула руку.

Она злилась на себя: кокетничать с этим Ником, который помимо атлетических форм и нахального взгляда ничем не примечателен, совсем не входило в ее планы. Но губы сами расплываются в улыбке, а на щеках появляются ямочки, стоит только ему заговорить с ней.

– Вики, а кто твои родители?

– Никто.

– Вчера ты что-то говорила про папу.

– Он в Австралии.

– Ничего не понимаю. Ты же из Нью-Йорка.

– Ну и что. Он мотается по всему миру, когда приходит охота.

– Он не работает?

Вики вздохнула:

– Работает.

– У него работа связана с разъездами?

– Да. Он оператор-любитель. Снимает дикую природу.

– И его отпускают, «когда приходит охота»?

– Да видишь ли… Он сам себя отпускает. Он как раз хозяин всего этого безобразия, из которого меня чуть не уволили.

– О-о. Значит, ты у нас дочка…

– Да! А еще я взбалмошная, капризная самодурочка, которая не видела настоящей жизни и привыкла к дармовым деньгам!

– Ты уже два раза назвала себя дурочкой. И, по-моему, не заслуженно. Ты обиделась на своего папу? – В этом вопросе, а вернее в тоне, каким он был задан, звучало столько умиленной снисходительности, что она разозлилась еще сильней.

– Какая разница. Разве ты не понял еще, что я очень капризная?

– Понял. Я это в первый же день понял. Но именно за это ты мне и понравилась. И вообще… Ты честная, а не капризная. Просто эмоции не скрываешь. И мне кажется, в жизни у тебя сейчас не самый сладкий период.

Вики заносчиво вздернула подбородок:

– Ты что, меня жалеешь?

– Нет.

– А, я поняла: ты психоаналитик! И ищешь клиентов!

– Не надо иронизировать. Я бизнесмен.

– Ну! Мы все бизнесмены в каком-то смысле. А чем ты занимаешься?

– Строительством. Это скучно.

– И правда скучно. Давай лучше о бананах.

– Вики…

– Ник, ты, кажется, шел охотиться за ужином.

– Все-таки ты не составишь мне компанию?

– Нет, я отдыхаю. И я на диете. Так что извини. Разговор окончен.

– Хорошо, дорогая Виктория. Тогда, может, мы с тобой погуляем на той стороне острова сегодня вечером?

– Ты свидание мне назначаешь?

– Да. – Он улыбнулся своей красивой, но хищной улыбкой, словно в душе смеялся над ней. – Придешь?

– Нет.

– Почему?

– Я сегодня хотела принять ванну, выпить чашечку кофе, посмотреть вечернее шоу по 21 каналу и пораньше лечь спать.

– Извини. Но мы все равно увидимся перед сном. Наши «кровати» находятся в полутора метрах друг от друга.

– Очень романтично.

– Может быть, когда мы вернемся в цивилизацию…

– Вот когда вернемся, тогда и поговорим! Все, Ник, мне пора спать!

Ник вздохнул и отошел от нее. Вики осталась одна на белом песке под кокосовой пальмой.

Ник… мужчина, на которого оборачивались все женщины в их отеле. Крупный, холеный, благоухающий каким-то дорогим парфюмом, который даже сейчас, после трех дней на острове, из него не выветрился. Господи, как же хочется в ванну и облиться любимыми духами!

Конечно, если забыть, что все они тут пленники, то лежать и загорать очень даже приятно… Если забыть, что уже третий день чудовищно хочется есть, и все, что она сказала про диету, конечно же бесстыдные враки, то лежать и загорать очень даже приятно! И если забыть, как ее обидел Джонни, если вообще обо всем забыть… Господи, как заставить себя обо всем забыть!!!

Она снова услышала над собой голос. На этот раз принадлежащий полусумасшедшей, капризной даме, которая после крушения катера все время требовала своего адвоката и тоненько, словно нараспев, визжала, завидев на песке крабов. А поскольку бедные животные ползали здесь постоянно, ее вокал с каждым часом становился все более невыносимым. Никто не знал, как зовут эту нервную особу, ибо она не сочла нужным представиться в первый вечер. Зато извела окружающих настолько, что все обходили ее стороной, а Вики втайне мечтала стать людоедкой, чтобы решить сразу две проблемы: голода и докучливого визга.

– Что вы лежите? Нельзя просто так складывать руки! Мы должны что-то делать! Я требую!

– Адвоката?

– В смысле?

– Требуете, я говорю, адвоката, что ли?

– Почему?

– Ну так вы всегда его требуете… – Вики вздохнула, воровато оглянувшись по сторонам. Пока она разговаривает с этой женщиной, можно быть спокойной: никто не подойдет, чтобы послать за бананами. – Ну хорошо. Что вы от меня хотите?

– Мне кажется, вы здесь – самый адекватный человек. Кроме меня, разумеется.

– Спасибо, я глубоко польщена.

– Все остальные либо ниггеры, либо неотесанные болваны! – Она выжидательно уставилась на Вики.

– И что?

– Ну а мы с вами должны… понимаете?.. Вы понимаете, что я имею в виду? – Женщина уселась рядом на песок и теперь покачивалась вперед-назад, сложив ноги в позу «лотос», и заговорщицки улыбалась.

На всякий случай отодвинувшись подальше, Вики втянула голову в плечи и с наигранным ужасом спросила:

– Что мы с вами должны сделать с ниггерами и неотесанными болванами?

– Да ничего мы не будем с ними делать! Просто они с огромным удовольствием просидят тут еще месяц, пожирая эти бананы, и даже не пошевелятся, чтобы выбраться домой!

– А что могу я?

– Мы должны что-то придумать! Мы должны построить плот и уплыть вдвоем!

– Но мы даже не знаем, в какую сторону плыть.

– Все равно. Давайте сделаем плот!

– Вокруг миллион точно таких же необитаемых островов. Мы просто поменяем один на другой.

– Ой, ну я не знаю! Господи, ну где мой адвокат!

– Я же говорила. – Вики усмехнулась. – Без адвоката нам никак не обойтись.

– Не шутите!

– Не шучу.

– Мы должны убежать от них. Иначе… – Женщина перешла на таинственный шепот.

Вики еще немного отодвинулась.

– Иначе – что?

– Этот сумасшедший Питер… Он такой страшный. Он нас всех тут нарочно держит.

Вики подняла брови вверх и примирительно сказала:

– Да, вы правы. Да, Питер – он такой.

– Вы думаете, я сумасшедшая?

– Нет, ну что вы! Как можно!

– А этот Ник – он все время за вами подглядывает! Он с вас просто глаз не сводит! Вы думаете, он в вас влюблен? Нет! Влюбленные ведут себя по-другому! Уж поверьте мне! А он смотрит так странно-странно! Вы не боитесь?..

На этот раз Вики совершенно искренне округлила глаза, потому что ей почудилась крупица здравого смысла в словах этой сумасшедшей. Почему же ей самой не приходила в голову такая мысль? Может, она перестала соображать из-за голода? Ведь Ник и правда странный… и подкрадывается все время тихо… Ну дела! Вики села, выпрямившись и глядя остановившимся взором в пространство перед собой.

– Эй! Э-эй! А как вас зовут-то? А то я тут никого пока не знаю…

– Виктория. Вики.

– А меня Диана.

– Очень приятно.

– И мне. Так что вы будьте осторожней, Вики.

Они обе помолчали, глядя на воду. Солнце вышло из полуденной линии и потихоньку кралось в сторону вечера. Скоро должен начаться красивейший закат.

Вообще-то она могла любоваться закатами, сидя в удобном шезлонге на балконе своего номера, сытая, чистая, без вечного страха, что ночью кто-нибудь укусит, а утром будет сначала ужасно холодно, а потом невыносимо жарко… И там был бы кондиционер, бассейн, шампунь и полотенца на любой вкус, массажный салон… А еще – еда! Много, много, очень много еды!!! Нельзя об этом думать.

Неужели у нее судьба такая: провести последние дни в обществе сумасшедшей Дианы, умирая от голода и страха, забытой всеми, потерянной для цивилизации? А ведь это очень даже реальный исход…

– Да-а, – проговорила Диана. – Случаи разные бывают. И всякий раз люди не верят, что такое может произойти именно с ними… Но надеюсь, мы не умрем раньше, чем приедет помощь.

Когда наступила долгожданная ночь, Вики пожалела, что между постелями нет перегородок. Ее всюду преследовал внимательный взгляд Ника. И даже повернувшись к нему спиной, она не могла отделаться от мысли, что за ней следят.

Вечером он всякий раз «случайно» оказывался возле нее и под глупыми предлогами пытался заманить на другую сторону острова. Конечно, там было на что посмотреть: красивые длинные пляжи, бирюзовые отмели, на десятки метров уходящие в океан, малюсенькие пальмовые острова, которые во время прилива затоплялись, и тогда казалось, что деревья растут прямо из воды… Но ей совсем не хотелось любоваться красотами природы в обществе Ника.

Она беспокойно перевернулась на другой бок, пытаясь удобнее устроиться на пальмовом листе. Сегодня вместо Мадлен, доброй и чрезвычайно толстой мулатки, рядом с ней улеглась спать Диана. На вечерней трапезе она стала самым популярным персонажем. Сначала Диана открыла всем присутствующим тайну своего имени, и публика немного расслабилась. Но уже через час, ко всеобщему оскорбленному молчанию, заявила, что «рядом с ниггерами и идиотами спать больше не желает». Вики осталось только равнодушно пожать плечами, когда Питер спросил, не будет ли она против, если Диана ляжет рядом с ней вместо Мадлен. Вики действительно было все равно, сумасшедших она не боялась, а после разговора на берегу чувствовала особенную теплоту к этой женщине. Может, из жалости, а может потому, что устами Дианы были озвучены мрачные подозрения, которые вызывал у нее Ник.

Странный тип. Вики привстала на локте и попыталась покоситься в его сторону, но только разворошила «подушку». Листья разъехались, и ей пришлось долго шуршать, чтобы собрать их на место. Зачем этот противный Ник задавал ей провокационные вопросы? И почему она так легко рассказала все первому встречному? Все то, о чем так больно вспоминать!.. Все, от чего она сбежала сюда и, словно страус, зарыла голову в песок: ничего не вижу, ничего не знаю!

И вдруг Вики поняла, что Ник тут ни при чем. Она продолжала яростно складывать листья, но мысли ее уже были далеко. Душу снова переполнили свежие болезненные воспоминания, и все звуки цыкающей, пищащей, стрекочущей ночи стали отступать, а вместо них, словно в кино, нахлынули звуки Нью-Йорка: гудки автомобилей, грохот подземных поездов, клубная музыка…

Она легла на спину и в сотый раз попыталась прокрутить в голове разговор, который разделил ее жизнь пополам. Рядом раздавался тихий интеллигентный храп Дианы.

…Когда она в очередной раз вошла в кабинет Джонни и попросила доверить ей материал по расследованию одного несложного уголовного дела, тот начал хохотать в своей манере, как и всякий раз, когда она затрагивала эту тему. Джонни смеялся, как умалишенный, пока Вики стояла перед ним, а потом замолчал, видимо вспомнив, что она – дочка босса, к тому же еще и его невеста.

– Гхм. Гхм… Извини. Ну, Вики, мы же с тобой решили раз и навсегда, что ты пишешь только на свои темы. Что позволено Юпитеру… – Джонни картинно развел руками, с пошленькой улыбочкой.

– Ты просто не даешь мне шанса. Ты бы увидел, что я могу!

– Ну что ты можешь, сладенькая моя девочка? – Он подошел к ней, обнял, усадил в кресло, как всегда, словно волшебник, за секунду вытащил откуда-то и поставил перед ней стакан свежевыжатого сока – ее любимого напитка – и начал ворковать, устроившись на полу:

– Ну, Вики… Зато у тебя получился потрясающий обзор с двух новых коллекций.

– Меня тошнит уже от ваших модельеров!

– Ну и что? Зато у тебя все шмотки – свеженькие, во всем Нью-Йорке сыщешь не много девочек, кому продают прямо с показов… Зато ты – клиент самых дорогих ночных клубов города и…

– Это, положим, из-за папы, а не из-за моего таланта. В который, кстати, ты сам ни на йоту не веришь! – Она с надеждой посмотрела в лицо возлюбленному, ожидая опровержения своих слов.

– Н-ну, я бы так не сказал, – глаза его забегали, – нет, ну что ты! При чем тут папа? Во-первых, ты красива…

– Похоже, ты считаешь, что это мое главное и единственное достоинство?!!

– А что ты хотела? Встречают по одежке. Ты думаешь, если бы ты была какой-нибудь «дурнушкой-Бетти» в очках, с кривыми ногами и плоской фигурой, кто-нибудь продал бы тебе вечерние шмот… то есть платья с показов? Да они бы сказали, что тебе эти вещи просто ни к чему. А вешалки у них и так есть. Ха-ха-ха!

– Удачно пошутил. Прямо оригинал!

– Да нет, что ты. Просто я тебя сильно люблю. И ты мне нравишься такая.

– Какая?

– Ну такая. Красивая. Стильная. Модная. Добрая. Ммм… Взбалмошная.

– И все.

– Вроде да.

– Угу. – Вики встала, прошлась по кабинету, как бы соглашаясь с его словами. – Да, конечно. Да. Но ты забыл!!! – Она резко развернулась к нему, и Джонни подпрыгнул, внезапно оказавшись почему-то на ее кресле.

– Что я забыл?

– Ты забыл сказать «умная». Или не забыл? Или вы с папочкой так не считаете?

– Ну-у…

– Что ну?

– Не знаю, как папа, а я конечно же считаю. Иначе бы я на тебе не собирался жениться…

– А мне казалось, что только уверенность в абсолютном отсутствии у меня мозгов является для тебя поводом для этой женитьбы! У меня удобный имидж блондинки, которая украсит собой любую гостиную.

– Хм. Вот когда ты так ругаешься, я и вправду начинаю подозревать, что он у тебя есть.

– Кто?

– Ум.

– Спасибо.

– Пожалуйста. Это честно.

– Теперь вижу, что честно. Значит, мне надо почаще ругаться.

– Зачем?

– Чтобы ты утвердился в мысли, что у меня есть ум.

– Вики, не обижайся, у тебя действительно прекрасно получается. Ты неглупая, ты красивая, и вовсе не деньги папы открывают тебе дорогу в клубы. По крайней мере, не только они. Ты умеешь писать.

– Тогда в чем дело? Почему ты не допускаешь меня до настоящей работы?

Джонни прошелся по кабинету, заложив руки за голову.

– Вики, я не понимаю, почему ты свою работу не считаешь настоящей? Почему тебя тянет совсем в другую сторону?

– Потому что я хочу быть настоящим журналистом.

– Но ты и есть настоящий журналист. Я так искренне полагаю.

– Нет, просто я – папина дочка, и чтобы меня не обижать, ты даешь мне мелкие задания, а потом называешь настоящим журналистом, чтобы не портить отношения с шефом. Я так искренне полагаю.

– Вики! Я ведь могу и обидеться.

– Джонни. Ты не можешь обидеться.

– Это почему же?

– Папа выгонит тебя с работы, а я откажусь выходить за тебя замуж.

– Ты перегибаешь палку, дорогая.

– Нет. Я пытаюсь соответствовать тому образу, который вы мне навязали. Вот сейчас я раскапризничаюсь, разорусь на тебя, а ты будешь вынужден со мной помириться, потому что связан по рукам и ногам.

– Да?

– Да! Ты присосался ко мне, как пиявка, а на самом деле даже не считаешь нужным знакомить со своими друзьями, потому что я всего лишь дочка шефа, тупая, взбалмошная и темпераментная в постели. Больше я…

– Ну так вот, послушай… – Джонни наклонился к самому ее лицу. – Послушай, что я на самом дела обо всем этом думаю.

– И что же?

– Ты тупая, взбалмошная, темпераментная в постели, за это ты мне и понравилась с самого начала. Мужчины всегда кидаются на таких. Ты ни черта не умеешь писать, и меня достали улыбочки моих подчиненных, которые только и ждут, чтобы мы поженились, чтобы сказать мне в лицо, что я карьерист. Я не вижу ни капли мозгов ни у тебя, ни у твоего папаши, раз он запихнул тебя дальше собственной приемной, где бы ты варила ему кофе!

Вики казалось, что ее грудь сейчас разорвется на мелкие кусочки. Горло сдавило спазмом, стало поташнивать… А Джонни словно не замечал, какие слова срываются с его языка.

– Как же мне все это осточертело! И ты – со своими длинными ногами, голливудской улыбкой, влажными поцелуями и однообразным сексом на ночь. Ты надоела мне вся – от начала до конца! – Он перевел дыхание, снова прошелся по кабинету и резко развернулся возле нее, глядя куда-то сквозь, словно разговаривал сам с собой: – Но в одном ты права: порвать с тобой я не могу, потому что не могу потерять это шикарное место главного редактора. И я чувствую себя слизняком и ненавижу себя за свое малодушие!.. Да! Я малодушен. И я не готов порвать с тобой! О господи!

– Был, – хрипло прошептала Вики.

– Что?

– Был не готов.

– Что это значит?

– Наверное, сейчас ты нашел в себе мужество, я так понимаю?

– Нет… то есть да… То есть, Вики, мне надо побыть немного одному. Извини меня, киска, что я наговорил тебе сейчас много обидных слов… – Он подошел, провел ладонью по ее щеке…

А она даже не пошевелилась, чтобы дать ему пощечину или врезать посильней коленкой. Просто она чувствовала себя извалявшейся в самой мерзкой грязи… и впервые в жизни не могла дать достойный ответ. А еще она чувствовала чудовищную опустошенность, потому просто молчала и смотрела в пол. Видимо, образ тупоголовой блондинки прицепился к ней очень крепко, если Джонни даже не понимает, насколько сильно задел ее. Он не понимает, что это конец их отношений. «Наговорил слов»! Он думает, что сможет запудрить ей мозги и вечером за ужином помириться… Интересно, она действительно производит впечатление человека, которому даже не важен смысл слов и который способен обидеться, только если на него откровенно наорали?

– Обидных слов?

– Да, милая моя, обидных слов. Я это признаю. Но если ты сможешь забыть их, тогда…

– Я пойду, Джонни. – Она с окаменевшим лицом развернулась. – Очень много работы.

– Иди, милая. – Он примирительно открыл перед ней дверь.

Вики шатало от переполнявших ее чувств. Дать ему, что ли, по физиономии? Прямо кулаком между глаз? Прямо на глазах у длинноногой секретарши, которая всегда с ревнивым высокомерием фыркает в ее сторону? Но у нее не было сил. Слова Джонни лишили ее воли к жизни, и на непослушных ногах она молча спустилась в подземный гараж. Конечно, это глупо: вести машину в таком состоянии. И вообще, куда сейчас ехать?.. Но этот человек действительно думает, что она ни черта не поняла из его слов!!! Он думает, что ее обида – лишь небольшая неприятность, которую можно исправить за ужином. А если не за ужином, то уж во время «однообразного секса на ночь» – точно! Он даже не допускает мысли, что она ПОНЯЛА все, что ей сказали. Господи, как обидно…

А что, интересно, скажет папа?

– Вики! Вики! Проснитесь, что с вами?!! А!!! Помогите! Человеку плохо!

Она открыла глаза. Перед ней на четвереньках стояла Диана, вытаращив глаза и округлив рот.

– Что случилось?

– Я бужу вас, бужу, а вы все стонете и стонете!

– Ну и что?

Диана плаксиво сложила брови «домиком»:

– А еще на том конце острова причалила лодка! И все ушли туда, а нас с вами бро-осили!