Текст книги "Мечта обетованная."

От автора

Дорогой читатель! Мой долг предупредить тебя, что читая эту книгу, ты неизбежно попадёшь в увлекательный мир фантазий и загадочных приключений. Не открывай дверь в эту фантастическую вселенную, если тебя никогда не посещали самые непостижимые идеи, потому что этот рассказ нанесёт непоправимый ущерб твоим привычным мыслям! Прочитав его, тебе придётся поверить в самые невероятные чудеса, на которые способен разум каждого на этой планете. Да-да, именно так. Ты будешь искать в самом обычном что-то волшебное, а твоё сознание будет неустанно дополнять любую скучную повседневную картину яркими событиями и красками. А если ты из тех людей, которым не раз доводилось иметь хотя бы крошечные, но заветные, а порой и самые ошеломляющие фантазии, тогда добро пожаловать в мир, созданный сокровенными мечтами и чудаковатыми мыслями специально для тебя! Когда ты окажешься в этом чудесном мире приключений, ты должен помнить, мой дорогой друг, что сила мысли − это самое стоящее, что может позволить себе человек! Конечно, чрезвычайно важно иметь стойкий характер и крепкий дух, однако мысли − именно они двигают жизненное колесо вперёд! Объединившись с чувствами и ощущениями, твои идеи приведут тебя туда, куда ты бы никогда не смог добраться по картам и чертежам. Возможно, если ты постараешься представить в своём враге друга своего, ты действительно обретёшь такового, − всё лишь зависит от того, насколько сильно ты хотел бы этого. Увидев у себя в голове удивительной красоты пейзаж, ты можешь создать его на холсте, используя краски и кисти, а вообразив невероятнейший по своей красоте мост, соединяющий разные берега, ты сможешь соорудить конструкцию ничуть не хуже с помощью простых инженерных предметов и незамысловатых расчётов. Но без идеи никакие дополнительные инструменты вроде винтиков или красок тебе совершенно не помогут. В твоих руках только мысли и это – твой главный инструмент. Человечество с давних времён мечтало покорить бескрайнее и величественное небо, и что же? Конечно, нашёлся человек, представивший себя парящим среди бескрайних облаков, который решил дать своим мечтам жизнь, − так заветное желание не только для одного, а для очень многих людей воплотилось в реальности, и теперь полёт в небе – это совсем обычное дело. Улавливаешь? Твои мысли, мой дорогой друг, − ключ к фантастическим приключениям и неописуемым открытиям, всё лишь только в твоей власти! Мыслями человек способен изменить не только своё сознание, не только сознание других людей, но и весь окружающий нас мир! Ты, наверное, задаёшься вопросом: «Как это сделать?». На самом деле, ответ очень прост − мечтай! Какими немыслимыми бы не были твои мечты, всё только в твоих руках! Мысли способны на многое, поэтому будь смел в этом деле и представляй самое невозможное и невероятное. Ведь чем больше цель, тем больше шансов в неё попасть. Ну как, не передумал? Тогда переверни страницу и начни мечтать!

А что, если бы все мечты сбывались?

Глава I

Наблюдая за солнечными лучами, которые просачивались сквозь корявое ветвистое дерево и проникали в окно, она о чём-то неспешно думала. В расслабленных глазах отражались пушинки пыли золотисто-белого цвета, которые летали повсюду: они рассекали воздух, носились туда-сюда мимо дерева и ветвей; спускались вниз и замирали на аппетитно-зелёной траве, затем снова взлетали к небу. Они парили в воздухе вместе с теплом, которое постепенно приходило в тихий английский городок. И, если внимательно приглядеться к сливочному маслу, которое только-только погрузили на нагретую сковороду, то можно заметить, что снизу масло становится тёплым, и расплавленным, а цвет приобретает более желтоватый оттенок, однако сверху масло остаётся по-прежнему холодным и сливочно-белым. Нечто похожее наблюдалось и за погодой в этот дивный апрельский денёк: воздух пропитался горячими лучами солнца, а земля ещё сохраняла свою былую прохладу. Такое удивительное обилие тепла, которое балует замёршую публику, держится в Бате уже на протяжении двух недель. Настоящий английский подарок. Рядом с большим, извилистым деревом, на которое был устремлён взгляд нашей юной особы, проходила дорога, ведущая в небольшой парк. Он был в избытке заполнен растениями совершенно разнообразных видов, способных удовлетворить тонкий вкус любого неистового эстета. Однако такого же точно, эстетично-корявого, с идеально завитыми ветвями дерева, как то, что венчало вход в парк и то, вокруг которого летали золотистые пылинки, нельзя было отыскать, наверное, во всём городе. А, возможно, даже во всей Англии. Это объяснялось достаточно не витиевато: обустройством парка занимался человек весьма творческий и далеко не бедствующий, что позволило приобрести этот ценный экземпляр, который относительно недавно возглавил сей растительный ансамбль. Если говорить конкретнее, то это дерево было привезено в Бат полгода назад и в осеннюю посадку его разместили здесь. Увы, но никто из жителей этого маленького городка не смог полюбоваться его цветением, однако ждать оставалось недолго, ведь скрюченные ветви этого дерева уже обзавелись маленькими свежими листочками. Зато без томительного ожидания и каких-либо трудностей уже сейчас можно было расположиться у пруда, например, чтобы устроить пикник или же обсудить что-нибудь стоящее, а можно было бы и совместить эти приятные занятия. Место здесь было подходящим для того, чтобы вдоволь насладиться приятной погодой. Так, в общем-то, и сделали очень многие батовцы в этот день. Некоторые даже позволили себе облачиться в лёгкие спортивные наряды и сыграть в излюбленный крикет на открытой площадке между хвойными насаждениями. Также достаточно нелегко было не воспользоваться такими прекрасными погодными условиями и отказать себе в неспешной прогулке вдоль парка. Несколько солидных дам торжественно прохаживались с зонтиками, укрываясь от солнца. На улице было, безусловно, тепло для середины апреля, однако градус был совсем невелик и колебался между семнадцатью и девятнадцатью, но дамам, вероятно, по каким-то понятным только женскому обществу причинам было необходимо укрыться от солнца под белоснежными зонтами. Глаза девочки блестели и сверкали подобно пруду в этом парке: в воде отражались длинные и тоненькие веточки ив, а свет, который проходил сквозь них, создавал потрясающее мерцание на водной глади. Эта юная особа была чрезмерно сконцентрирована и задумчива для своих лет. Она заинтересовано вглядывалась в пейзаж за окном, а взгляд её неистово обсматривал всё вокруг. На одном из деревьев она заметила небольшого серого кота, который был ей хорошо знаком. Уже несколько лет вместе они прогуливались по парку после занятий Лаванды. В этот чудный день он лежал под маленькими свежими листочками таким образом, что тёплые лучи солнца попадали только на его спину, а голова оставалась в тени. Это идеальное сочетание тепла и прохлады погрузило кота в сладкий сон, сквозь который он будто бы улыбался.

Взгляд девочки скользил то туда, то сюда, иногда замирал на несколько мгновений, затем снова изыскивал что-нибудь примечательное, а потом снова останавливался, подмечая мельчайшие детали. Так продлилось около получаса, пока голос молодой женщины не прервал этот длительный процесс созерцания.

– Работы, дети! Заканчивайте, – приказал голос. Это была школьная учительница, Алиса Пенсел. С виду она выглядела как ничем непримечательная жительница Бата. Ей было около тридцати лет (точного возраста и другой личной информации, не знал никто: ни дети, ни профессора, потому что мисс Пенсел славилась необычайной скромностью и застенчивостью); у неё был средний рост для англичанки; прямые, добродушные черты лица, не вызывавшие никаких излишних чувств: не притягивали и не отталкивали, а фигура была стройной и вытянутой. Однако мисс Пенсел представлялась довольно миловидной особой, что полностью соответствовало статусу скромной школьной учительницы. Занятия у неё всегда проходили интересно и тихо, всё вокруг находилось в спокойствии и на своих местах. Лаванда любила посещать эти уроки, потому что только здесь можно было подолгу думать о своём и не привлекать особого внимания. Эти две особы попросту не мешали друг другу: Алиса зачитывалась какой-нибудь книгой, пока дети выполняли задание, а Лаванда погружалась в размышления, разглядывая то одно, то другое. Сегодня её занимало корявое дерево у входа в парк, а завтра – кто знает. Однако мечтательнице её отвлечённость и излишняя задумчивость вовсе не мешали, напротив, благодаря этому она легко справлялась со всеми сочинениями и заданиями. Чаще всего Лаванду можно было застать за чтением книги или же за серьёзными размышлениями, поэтому её мысли лились сами собой и складно располагались на школьной бумаге. Мисс Пенсел кстати всегда снисходительно относилась к мечтательной натуре Лаванды, видимо, оттого, что и сама была склонна к излишней мечтательности, а может, в этом кроятся и другие разнообразные причины. Короче говоря, юная леди чувствовала себя на уроках мисс Пенсел очень комфортно: девочке было уютно и спокойно, а это составляло ни больше ни меньше – основу её жизни. Тихим и спокойным вечерам Лаванда отдавала большее предпочтение, чем шумным беседам и компаниям. Однако дома ей зачастую не удавалось насладиться безмятежностью своих будней, потому как семейство Грин славилось большим количеством родственников, которые не упускали возможности погостить у родителей девочки. Достаточно сказать, что у Лаванды имеются ещё два брата и сестра, однако помимо этого почти каждый день в их доме гостили бабушки и дедушки, тётушки и дядюшки и прочая близкая и дальняя родня. Родители Лаванды владели небольшим поместьем, которое подарил им дедушка мечтательницы. Отца нашей героини звали Томас Грин, и в любом обществе он выделялся своей внешностью: худое вытянутое тело, прямая осанка, струящиеся чёрные волосы и синие как небо глаза. Всегда гармонично подобранная одежда, манеры, соответствовавшие изысканному образу и речь, которая была кроткой и слаженной. Ему было тридцать шесть лет и ко всем его достоинствам следует добавить подмеченное всеми и всюду отличное состояние кожи, а также менее ценной публикой, но от этого не менее прекрасное владение множеством языков. Вместе со своим отцом, сэром Ричардом Грином, он владел небольшой чайной фабрикой. Именно сэр Ричард решил передать сыну своё поместье и перебраться с женой, дамой Матильдой Грин, в загородный коттедж. Что касается матери Лаванды, то она была милой аристократкой, страстно любившей приводить вечера за книгами и чаепитием. Ей было тридцать четыре, её глаза сверкали зелёными сапфирами, а волосы блестели золотисто-светлыми оттенками. Светлые волосы были и у Лаванды, однако у неё преобладал более холодный и светлый цвет, по сравнению с волосами матери и к тому же её короткая стрижка, которую девочка предпочитала носить, противоречила не только правилам и моде, но и пышной копне волос её матери. А невероятно синие и яркие глаза девочки прекрасно аккомпанировали её белоснежным волосам.

По классу зашуршали листки с выполненными работами, а Лаванда только-только приступила к своей. Около пяти минут ушло на то, чтобы исписать целый лист на тему: «Как я хочу путешествовать». Закончив работу, девочка вручила её мисс Пенсел и снова вернулась к привычному занятию. Пока учительница проверяла задания, в классе исчезла привычная тишина. Но Лаванда никак не могла этого услышать, потому что она была занята выяснением любопытных деталей пикника за окном. «Молоко, чай, бутерброды… Варенье… которое теперь красуется на белоснежном платье этой мисс…» – размышляла мечтательница, слегка ухмыльнувшись увиденному. Люди, которые непринуждённо трапезничали на пикнике, смеялись с только что поставленного красно-алого пятна на платье. Вместе они спустились к пруду и принялись замывать ткань, задорно брызгая друг друга капельками холодной воды. Бегающие под ивами дети, задевали ветви дерева, отчего последние бросали удивительные блики на воду в пруду.

Итак, − воззвала мисс Пенсел, − все вы написали работы неплохо. Мне бы хотелось прочесть некоторые из них для примера, − закончила учительница, перебирая стопку листочков. Затем она вытащила самый исписанный из них – это был листок Чарли Джонса – худенького, светловолосого отличника в стареньких очках. Учительница прочитала работу, в которой Чарли описывал своё идеальное путешествие в Лондоне, прогулки вдоль Темзы и посещение различных городских музеев. Волнение Джонса бросалось в глаза, поэтому с первого взгляда нельзя было заподозрить в нём скрупулёзного отличника, окончательного уверенного в своих знаниях. Закончив чтение, мисс Пенсел похвалила его, а в классе разнеслись различные возгласы: «Ха! Одни книжки на уме!», «Я и моё путешествие в музей!», «Книги – моё все!» − потешались над ним одноклассники. Лаванда, конечно же, не слушала и не слышала этого, так как по-прежнему была занята серьёзными философскими думами. Чарли был ей хорошим знакомым, о котором она знала, что он поступил на учёбу, благодаря тому, что он был действительно очень умён и отличился ещё на вступительных испытаниях, да и заслуги отца на военном поприще сыграли не последнюю роль в этом. Он не славился богатством родословной, как в прямом, так и в переносном смысле слова. Мать Чарли происходила из небогатого английского рода аристократов и всячески поддерживала научные исследования и науку в целом, однако это обстоятельство не создавало конфликтов с её мужем, человеком военной выправки, напротив, познав всю тягость войны, лейтенант Уинстон Джонс как никто другой понимал – ум выше силы. И хоть в семействе не водилось крупных сумм, ученье всячески поощрялось, а мирное существование оберегалось пуще всяких ценностей. Лаванде также было известно, что Чарли Джонс был большим поклонником набирающего популярность тенниса и шоколадного пудинга, что свидетельствовало о достаточно тесном знакомстве между одноклассниками.

      Успокоив учеников, мисс Пенсел взяла следующую работу, принадлежавшую перу задумавшейся девочки и прочла небольшой отрывок из неё, не скрывая своего интереса:

«Как я хочу путешествовать? Ответ на этот вопрос представляется мне неоднозначным, однако для начала я должна твёрдо обозначить одно: как я хочу путешествовать! Увы, слова не в силах передать моего искреннего желания отправиться куда-то в неизведанные места! Когда я думаю о том, каким должно быть моё путешествие, я, точно не знаю, в какое место я хотела бы отправиться. Однако, по какой-то неизвестной мне причине, я всегда представляю, как стою посреди Африки с большим чемоданом; как я брожу сквозь непролазные джунгли, а затем я уже попадаю в какое-то солнечное и зелёное место в горах и, мне думается, это могли бы быть чайные плантации. А ещё мне видится моё путешествие к какому-то огромному озеру на вершине горы, названия которой я не могу сейчас указать, так как пока что недостаточно осведомлена в этом…».

Спустя какое-то время, после того, как мисс Пенсел закончила читать, по классу разнёсся громкий гул и всевозможные крики детей. Однако всё это мало интересовало автора данных строк, − её лицо не выказывало никаких знаков того, что она хотя бы на минуту вслушалась в свои собственные измышления по поводу путешествий. Учительница, заметив равнодушный взгляд девочки, отложила её работу, снова успокоила класс и вытащила из большой стопки листочков следующее сочинение для прочтения. Рядом с Лавандой сидел невысокий, неприглядный мальчик, увлечённый книгой. Вместе с девочкой они представляли странное зрелище, однако добродушная мисс Пенсел никогда не препятствовала творческим детям, потому как сама любила зачитываться книгами. Соседом Лаванды был Джордж Джонсон, принадлежавший к известному английскому роду. Поместье Джонсонов находилось в центре города и почётно носило звание одного из самых красивых строений Бата. Иногда Джордж обращал внимание на Лаванду, но девочка почти всегда была повёрнута в сторону окна и только в редких случаях отвечала ему взаимностью.

Когда урок подошёл к концу, Лаванда нехотя отвлеклась от пейзажа за окном, поднялась из-за стола, собрала книги и поспешила на улицу, скользя вдоль длинного коридора. Как только она выбежала на долгожданный свежий воздух, солнце не заставило себя ждать, и щедро одарило девочку и светом, и теплом. Направившись прямиком в парк, мечтательница стала разглядывать деревья, пруд, людей и вообще всё вокруг. Каждый день в Бате интересовал юную барышню, ведь житейские разговоры и забавные ситуации были куда гораздо занимательнее, чем школьные занятия. На душе было спокойно и уютно от большого количества разнообразных деревьев, которые будто бы пускали к себе в объятия, протягивая большие колючие ветви. В парке их было действительно предостаточно: ели, пихты, лиственницы, платаны, дубы, каштаны, плакучие ивы и софоры, а также несколько ясеней. Конечно, пока что крона некоторых деревьев недостаточно распушилась, ведь на улице было только начало апреля, однако хвойные растения восполняли отсутствие пушистых и зелёных крон яркими пятнами зелени. Лаванда неспешно прогуливалась по главной аллее, ведущей к пруду: там по-прежнему было многолюдно и весело: все вокруг трапезничали, играли в крикет, пили чай, обсуждали породы собак, политику, искусство и науку, периодически хихикали то с того, то с этого. Девочка не имела желания прислушиваться к беседам и только невольно улавливала отрывки самых громких разговоров. Солнце и вправду припекало, а ветер был учтив с предпочтениями жителей города – он очень мягко скользил по улицам, небрежно касаясь то водной глади, то деревьев, то людей, размякших от солнечных лучей и сытного обеда. Лаванда всегда носила при себе солнцезащитные очки в это время года, потому как яркий солнечный свет делал её глаза уязвимыми, а цвет у них становился как Байкальское озеро, и казалось, что они совершенно бездонные. Именно для того, чтобы не плакать всю дорогу от резкого и яркого солнца, Лаванда и сейчас предпочла надеть их. Надо заметить, что помимо такого довольно странного аксессуара, девочка отличалась ещё некоторыми вещами: во-первых, платье и пальто имели два разных лавандовых оттенка и создавали необычное сочетание, и казалось, будто бы несколько разных сортов лаванды, собранных в огромные букеты, расположились на одежде маленькой девочки; во-вторых, туфли Лаванды были приятного небесно-голубого цвета и отлично сочетались с платьем; так же у мечтательницы при себе всегда имелись наручные часы. Что касается имени и цветовой палитры нарядов девочки, то тут всё объясняется достаточно просто: в свадебное путешествие родители Лаванды отправились в Европу, где Томас попутно совмещал приятное с полезным, занимаясь также поиском новых сортов чая. Его старания были вознаграждены, и на юге Франции он разыскал несколько ещё неизвестных Англии сортов. В дороге молодожёны совершали частые остановки в провансе, где мама девочки проводила много времени, неспешно гуляя по лавандовым полям. Вдохновившись необычайным запахом этого растения, она имела твёрдое намерение назвать дочку Лавандой, а если будет сын – Кипарисом. Однако первым появился сын, и имя ему было выбрано весьма тривиальное (на чём настояли отец и дедушка) – Генри. На пару лет позже родилась Лаванда, затем Оливер и в самом конце – Иветта.

Очки и часы девочки – подарки отца и дедушки из экспедиций, которые случались весьма часто. При себе Лаванда также имела старинный кулон, который бабушка и дедушка со стороны мамы подарили ей год тому назад на её именины. Это был лунный камень в тоненькой оправке, который подчёркивал выразительный взгляд юной мечтательницы.

Лаванда сидела на небольшом холмике, возле пруда, над которым нависали плакучие ивы таким образом, что девочка будто оказывалась в лесных зарослях. Взглянув на часы, она подметила, что уже полчаса сидит на этом самом месте, хотя, как ей показалось, прошло гораздо меньше времени. В пруду слонялись прогулочные лодки с влюблёнными, которые тщетно пытались подплыть поближе к лебедям, гордо плавающим по крохотным волночкам. Один из лебедей спал возле воды как раз в том месте, где отдыхала от утомительного школьного дня Лаванда. Он то и дело пару раз просыпался и совершал несколько величавых шагов взад-вперёд, а затем снова погружался в дремоту. Вокруг отдыхали некуда е спешащие люди – кто в тени, кто на солнышке. На противоположной стороне пруда виднелись заснувшие за чтением газет старички и бабушки, последние из которых удачно воспользовались тем фактом, что мужья уснули и принялись о чём-то заинтересовано и тихонько судачить. Лаванда же была крайне довольна местом своего привала, которое она выбирала из раза в раз: здесь было безлюдно, солнце проникало отрывисто и светило не так ярко, образовывался небольшой тенёк, поэтому она могла снять очки, расслабить взгляд и задуматься. Почему-то, иногда она ловила себя на мысли, что было бы очень забавно, если бы этот пухленький мужичок в лодке, который дразнил лебедей, в аккурат свалился в пруд. Через некоторое время, кот, лежавший на дереве, который был давним приятелем девочки, обошёл весь парк и уселся точно напротив Лаванды, уставившись на воду. Первое время они не замечали друг друга, да и благородной птицей, сидевшей рядом, кот не был особо заинтересован. Вскоре девочка очнулась от грёз и немного вздрогнула, обнаружив около себя кота, который тоже повернулся в её сторону. Повисло неловкое затишье пока они смотрели друг на друга, хлопая глазами. Затем кот отвернулся и устремил свой взгляд на пруд, где на краю лодки балансировал какой-то толстый мистер, который пару минут назад дразнил птиц. В лодке находилась также высокая худощавая женщина с зонтиком, которая была в крайне уязвлённом состоянии. По итогу лебеди, окончательно измотанные этой парочкой, вспорхнули и перелетели лодку так, что сбили и без того неустойчивого мистера в пруд. Лаванду сначала крайне удивило совпадение её мыслей с реальностью, однако долго этому значения она не предавала, поэтому, чтобы мысль покинула её разум и осталась лишь воспоминанием, она предпочла сделать заметку на этот счёт. Достав небольшой блокнотик, она законспектировала:

«Некий мистер, пухлый и румяный, свалился в пруд по причине своей неуклюжести и чрезмерного внимания к лебедям. Дело было в том, что удручённые своим положением и необоснованным вниманием публики, эти благородные птицы спешили сменить место для отдыха и вспорхнули так, что зацепили бедного растяпу крыльями, а тот – плюхнулся в воду и поднял большие волны и не менее большой смех нежившихся на солнце людей. 15 апреля, 1899 год».

Кот снова повернулся на Лаванду и долго вглядывался в черты её лица. Мечтательница так же пристально посмотрела на кота. Переведя взгляд на часы, она поняла, что опаздывает и, аккуратно сложив свой блокнот, уважительно погладила кота и сказала ему напоследок:

− Вы только этого господина не ешьте, будьте так добры, − указала девочка рукой на лебедя и пробираясь сквозь ветви ивы, исчезла в гуще елей, а кот ещё долго смотрел ей вслед.

Лаванда торопливо покинула парк, затем перебралась через мост. До её дома было всего ничего, нужно было только пройти пару небольших улочек и выйти на центральную. Когда девочка быстро пробежала положенное расстояние, возле дома она заметила несколько новомодных французских автомобилей и конный экипаж. Это означало лишь одно: родственники пожаловали к семейству Грин, и вечер обещает быть весьма шумным. Лаванда остановилась на несколько секунд, удостоверилась в подобающем виде своего платья и пальто, сняла очки и положила их в школьный портфель. Тяжело вздохнув, мечтательница продолжила путь. Она открыла дверь и неспешно вошла в дом. Почти сразу же послышалось бурное обсуждение, а затем и громкий смех.

− Добрый день, леди Лаванда, − подоспел дворецкий.

− Добрый, мистер Олдридж, − скинув пальто, ответила она.

Девочка поспешила в гостиную, где и застала всех. Возле уставленного цветами эркера в большом и уютном кресле восседал потягивающий чай сэр Ричард, а рядом, рассматривая растения, сидела дама Матильда Грин – бабушка Лаванды; возле бюро стоял отец Лаванды и, поднеся перьевую ручку ко рту, о чём-то глубоко задумался; перед одной из картин расположился дядюшка Уолтон, старший брат отца: полный, усатый мужчина сорока трёх лет, который неустанно разглядывал живописный пейзаж, раскуривая сигару; его жена, леди Агата Грин, сидела за столом вместе с матерью Лаванды и леди Виолой Грин, женой второго брата отца, – сэра Скотта Грин, который рассказывал очередную забавную историю возле пианино. Около мамы Лаванды сидели сестра девочки и её брат, Оливер. Лаванда простояла в центре комнаты около минуты, прежде чем её заметила дама Матильда.

− Мне кажется, мы так заболтались, что не заметили нашу дорогую внучку! – призвала к вниманию дама Матильда и подозвала девочку к себе. В комнате всё стихло, внимание присутствующих перебежало к Лаванде, которая смущённо заулыбалась, направившись к бабушке и дедушке. Сэр Ричард пожал внучке руку, подмигнул ей и продолжил чаёвничать. Дама Матильда снисходительно и невероятно одобрительно взглянула на Лаванду, затем легонько приобняла её. Казалось, что эта пожилая и статная женщина только что вдохнула запах сорванной рано утром благоухающей розы, и весь этот запах сладостью разлился по её организму, и сама она наполнилась необычайной негой и заботой, хотя это был не так уж заметно на первый взгляд. Пожалуй, только сторонний наблюдатель, который с обычной своей свойственностью цепляться за самые незначительные детали, мог бы ухватить этот наполненный лаской взгляд вместе с нежной улыбкой. Оно-то и понятно, ведь дама Матильда всегда старалась быть по-английски сдержанной в мимике, однако в своей манере общения довольно нередко она бросала невероятно «нежную» почву для размышления на этот счёт. Её внешность исключала вообще любые недоброжелательные отзывы: люди, находившие в ней роковые, отталкивающие, порой даже жёсткие черты, явившиеся, безусловно, результатом высокой английской дисциплины, относились к ней исключительно с глубоким уважением и почтением; те же, кто не находил никакого рока во внешности дамы Матильды приходили в полный восторг от неё самой, от её эмоциональных эпитетов и умению вовремя подобрать нужную реплику. Благородные морщины на лице элегантно подчёркивали её возраст, деликатно намекали на её опыт и мудрость. Одежда безукоризненно указывала на то, что носящая её – абсолютно в себе уверенная, состоятельная и самодостаточная женщина. Однако в этот одинокий образ неожиданно врывался супруг дамы Матильды – сэр Ричард. Он был так же стар, так же мудрён, но в нём, в отличие от его супруги, присутствовала некая детская взбалмошность или же какая-то естественная для него, не неестественная для возраста весёлая жизнерадостность. Она не бросалась в глаза ярким пятном, а непринуждённо вписывалась в портрет этого пожилого джентльмена. У него была идеально уложенная седая голова, такая же седая и ухоженная бородка и невероятно синие, бирюзово-прозрачные глаза. Его голос с годами стал только громогласнее и наполнился такой невероятной мелодичностью, что слушатели после длинного повествования сэра Ричарда подолгу не могли подобрать нужных слов.

Неожиданно в комнате поднялась новая волна беседы, предметом которой стала юная фантазёрка: мама Лаванды говорила, что её дочь частенько опаздывает к обеду и подолгу засиживается в школе, а это вредно для растущего организма.

− Что-то мне подсказывает, дорогая Амилия, что наша юная леди задерживается вовсе не на занятиях, − заметил сэр Ричард. Девочка засмущалась и покраснела. Сэр Томас нахмурив брови, взглянул на карманные часы, раскурил трубку, вложил часы обратно в карман и предпочёл отказаться от беседы; тётушки обсуждали наряд только что пришедшей и схожесть всех детей семьи Грин, а дядюшки поддержали разговор размышлениями о том, что детям обязательно нужно обучиться охоте и езде на новомодных машинах. Дама Матильда наклонилась к цветам, расположенным возле окна, из которого открывался вид на небольшой семейный сквер.

− Вот это растение, − указывала пожилая дама на горшочек с полынью, − очень важно его листочки вовремя обрывать, чтобы сохранить все полезные свойства. От язвы желудка мне хорошо помогло в своё время, а ещё его рекомендуют при бессоннице. А сколько ты спишь, милая? – вдруг спросила она Лаванду тихим голосом.

− Достаточно, − ответила мечтательница, которая за неделю спала от силы часов восемь.

− Но, дорогая, ведь мы обе знаем, что это не так, разве нет? – удивилась дама Матильда. Сэр Ричард, как раз домешал сахар в ещё одной чашечке чая (излишнее чаепитие, по его мнению, никогда не бывает лишним и не вредит здоровью) и, услышав таинственный шёпот своей супруги, мигом очутился рядом с ней и внучкой.

− Угощайтесь, моя леди, это новый сорт чая, мне кажется, он лечит от чрезмерно любопытных бабушек, − хихикнул Ричард, протягивая чашку ароматного чёрного чая Лаванде. Пожилые супруги Грин переглянулись и, казалось поначалу, что между ними пробежала искра враждебности, однако сэр Ричард так галантно и трепетно взял руку дамы Матильды и взглянул на неё невероятно нежным взглядом, что все опасения мигом рассеялись. А через секунду он уже шутил о чём-то, указывая при этом на дерево в семейном сквере, а дама Матильда с трудом сдерживала смех.

Лаванда присела на небольшой табурет возле них, стараясь не вслушиваться в разговор, просто наслаждаясь этим днём. Минут пять они втроём распивали чай, не отводя взгляда от окна, затем к девочке подошла её младшая сестра и рассказала о том, что сегодня в саду её укусил большой жук.

− Бедная девочка! – вскрикнула одна из тётушек, которая услышала «ужасающий» рассказ Иветты.

− Да это ведь пустяки, сегодня у нас уже успел побывать мистер Стерлинг из больницы: ранка обработана и палец быстро заживет, – вмешалась мама девочек, после чего повисла тишина, сквозь которую слышался громкий ход часов. Хлопнула дверь, раздались быстрые и уверенные шаги старшего брата Лаванды. Он вошёл в комнату, поздоровался и отправился в свою комнату.

Весь остаток вечера мечтательница провела за семейными хлопотами и беседами. А когда совсем уж стемнело, девочка предпочла уединиться у себя, зарывшись в одеяло с любимой книгой.

Глава II

Утром Лаванда проснулась от шума и суеты, поднявшихся в доме. Дама Матильда и сэр Ричард спорили о правильности блюд, поданных к завтраку, туда-сюда бегала прислуга, меняя разные тарелки и удовлетворяя заказы привередливых гостей. Однако сэр Ричард был огорчён разве что тем, что чай, который было положено наливать, когда он нагреется ровно до девяноста пяти градусов по Цельсию, ему подали нагретым лишь до девяноста двух . Нет, сэр Ричард вовсе не педант, как это могло показаться. На самом деле он всего лишь хорошо знал своё дело и мог с уверенностью утверждать, что при определённой температуре, будь то шестьдесят градусов или все сто, вкусовые качества чая проявлялись только при строгом соблюдении технологии приготовления. Это была его работа, ничего не попишешь и не скажешь, причём та работа, которую он выполнял с необыкновенной любовью. Именно поэтому при нём всегда имелся маленький карманный градусник для измерения температуры напитков. А так, в общем-то, пожалуй, Ричард был доволен абсолютно всем, но спор – дело святое, особенно – с женой. Вскоре в столовую спустился сэр Уолтон, а затем – и сэр Скотт Грин. Как всегда, они о чём-то заболтались. Позже подошла леди Виола, а затем спустилась и Лаванда. Остальные не заставили себя долго ждать и присоединились в течение пятнадцати минут. Однако Иветта не спустилась ко всем, а её няня оповестила о том, что юная леди позавтракает у себя. Младшая сестра Лаванды только недавно начала трапезничать за общим столом и всё ещё большинство трапез проводила в компании своей няни. Тётушки выглядели уставшими и сонными, а дядюшки были так увлечены разговорами, что, пожалуй, судить об их усталости было нецелесообразно. Лаванда заняла место рядом с родителями, вслушиваясь в рассказ о деталях будущей экспедиции отца. Дедушка Ричард с жадностью поедал эклер, сдабривая его крепко заваренным, теперь уже до нужной температуры, чаем с молоком. Своё довольное выражение лица и неистовое ликование при этом сэр Ричард еле-еле сдерживал. За окнами слышалось пение недавно прилетевших птиц, а распускавшиеся первые листочки блестели яркой зеленцой.