Текст книги "Мечтающий в темноте"

Глава 12

Нок Сивапан, которая вышла из кареты в Танабури, совсем не узнала Понга. Регулярный приём пищи сделал его щёки круглыми, и он вырос на три дюйма. Торчащие волосы сбрили, и монашеское платье также помогло замаскироваться.

С другой стороны, Нок почти не изменилась с того времени, когда она иногда заезжала в Намвон, просто стала старше. Не так выросла, оставалась по-прежнему миниатюрной, но регулярные занятия фехтованием сделали её сильной. Волосы у неё были обрезаны выше плеч, и взгляд оставался прежний – испытующий и серьёзный.

Даже если бы Понг не носил одежду послушника, Нок вряд ли бы обратила на него внимание.

Она была в погружена в свои мысли.

Её семья редко выезжала из Чаттаны, и Нок с интересом рассматривала маленькую деревню среди гор. Близняшек оставили дома. На барже Сивапаны доплыли до подножия гор и пересели в карету.

– Лошади! – ахнула её мама, когда карета подъехала к пристани. Она подняла руку и прикрыла рукавом нос, загораживаясь от свежего мускусного запаха. – Ты разве не предупредил их, кто ты? Они должны были прислать транспорт на энергетической сфере! Это было бы достойно твоего положения!

Отец Нок вздохнул:

– Здесь, вдали от столицы, не используют транспорт на энергетических сферах. Но мы будем внутри. Там не будет пахнуть.

В этот момент одна из лошадей подняла хвост и вывалила кучу, опровергающую слова отца. Нок предложила маме руку и повела её в карету. Извозчик взмахнул кнутом, и они медленно покатились вперёд.

Мама Нок озабоченно промокнула носик платком и настороженно посмотрела в окно.

– Если мы будем так тащиться, то не успеем до темноты! Я говорила, что надо было выехать раньше. Я не хочу оказаться на улице, когда наступит ночь.

Отец Нок наклонился и погладил её по колену.

– Ничего не поделаешь. Была только одна баржа, которая останавливается в Танабури, и мы на ней приплыли. Даже если мы остановимся в монастыре, всё равно у нас достаточно времени, чтобы добраться до наших домов.

– Не надо называть это место «нашими домами», – оттолкнула его руку мама Нок. – Мы их снимаем. Ты не забыл, что в одном из домов даже нет водопровода?

– Это самый лучший домик в горах, – успокаивающе произнёс отец Нок, робко улыбнувшись дочери. – В нём всегда останавливаются официальные лица. И потом, что делать? Это провинция. У них нет таких удобств, как в Чаттане, – хотя после моего визита всё должно измениться.

Семья Сивапан оказалась в Танабури потому, что кто-то из Комитета по Управлению Законом и Светом заметил, что в этой деревне никто ни разу не купил энергетическую сферу. По меньшей мере, не было отмечено, чтобы кто-то из Танабури приезжал на заправочную станцию, где большинство людей могли прикупить немного энергии из больших хранилищ, которые наполнял Правитель.

Они что, огнём здесь пользуются? Отец Нок не хотел никого арестовывать, но планировал серьёзно поговорить с местными властями. Конечно, Танабури с одной школой и маленьким монастырём было далеко до города, но всё равно здесь должны исполняться те же самые законы. Давно пора официально просветить бедных жителей относительно преимущества энергетических сфер и сил, которыми располагал Правитель. Это одна из причин, по которой сюда решил приехать отец Нок.

Одна, но не единственная, как прекрасно знала Нок.

– Представь себе, – ворчала мама, – личный юридический советник Правителя будет ходить в туалет во двор! Если хочется попробовать такой жизни, можно было бы поселиться в трущобах Восточной стороны.

Нок слушала, как её родители вновь и вновь обсуждали, как долго они задержатся в Танабури. Карета медленно катилась по горной дороге. За окном поля высокого сахарного тростника сменились ровными рядами папайевых деревьев, а затем лесом. Если бы родители перестали спорить, стало бы очень тихо.

Нок любила тишину, и ей бы понравились эти спокойные и мирные места, если бы она не знала, зачем её привезли. Хотя родители изо всех сил старались это скрыть, Нок всё-таки узнала.

Родители Нок, как и другие, многое скрывали от своих детей. Например, они никогда не рассказывали ни Нок, ни младшим, когда её отец менял работу. А если рассказывали, это называлось «повышением», хотя всем было прекрасно известно, что это не так.

Повышение означает больше денег и престижа, а не наоборот. Первое «повышение» произошло четыре года назад, когда Нок было девять лет, а её отец служил начальником тюрьмы в Намвоне.

Из тюрьмы в тот год исчез мальчик, и то, что с ним произошло, оставалось полной загадкой. Другой маленький мальчик поклялся, что видел, как тот полез на манговое дерево, нависавшее над рекой. Может быть, он упал. Записали, что мальчик утонул, но пошёл шёпот, что за этим стоял отец Нок. Что он за надзиратель, если позволил мальчишке ускользнуть сквозь пальцы?

Из-за этого инцидента тюрьму начали проверять. Проверяющие посмотрели записи и обнаружили, что отец Нок проявлял халатность, управляя тюрьмой. Он редко приходил туда, словно работа была для него не на первом месте.

Сначала отца Нок «повысили» до бумажной работы в Управлении. Нок считала, что тихое Управление – самое подходящее место для её отца. Ему нравилось читать, писать и никого рядом не видеть. Его дело – работать с бумагами, а вовсе не управлять большим учреждением вроде тюрьмы. Её отец мог бы прекрасно там работать, если бы мама Нок не была против. Юристы в Управлении не зарабатывают больших денег. Брат Нок поступил в дорогой университет. Её младшие сёстры-близнецы должны были перейти в частную школу, в которую ходила Нок. Так что мама пустила в дело свои связи в обществе, нажала на рычаги и каким-то чудом пересадила мужа на высокий пост: Уполномоченный по контролю за исполнением Законов.

У отца не было подчинённых и было очень мало ответственности. Он должен был ездить по стране и проверять судебные книги. Самое главное – это очень хорошо оплачивалось. Семья Нок переехала в большой дом в лучшем районе Западной стороны. Её маму снова начали приглашать на светские вечеринки. Раз всё пошло так хорошо, родители Нок должны были быть счастливы.

Но оставалась одна проблема.

Мама Нок всё время следила за ней. Даже сейчас, когда карета медленно поскрипывала на дороге, Нок чувствовала, что мама смотрит на неё глазами, полными печали и разочарования.

Словно Нок совершила какой-то проступок. Но это было невозможно. Ни разу в жизни она не оступалась. Всегда была идеальной дочерью. Она не хвасталась – просто старалась изо всех сил.

Нок была лучшей в классе, и все остальные девочки её возраста сильно от неё отставали. В прошлом месяце она выиграла первенство города по фехтованию в своей возрастной группе. Весь город смотрел соревнования. Именно тогда Нок впервые заметила, как мама смотрит на неё.

Это был лучший вечер в жизни Нок. Её соперником оказался высокий горластый мальчик по имени Бык. «Скорее, Мышь», – подумала Нок, сделав подножку и бросив мальчика на спину на мат. Он быстро вскочил на ноги, держа наготове свой боевой посох. Но Нок видела в его глазах неуверенность, страх того, что на виду у всех он будет побеждён спортсменом меньшего роста.

Нок, в свою очередь, никогда не была такой быстрой. Словно она успевала увидеть свои движения прежде, чем их совершить. Она легко отражала его атаки, крепко держа боевой посох, а его руки вздрагивали после каждого столкновения. Нок чувствовала, как накопленная за годы тренировок энергия течёт по её мускулам и собирается в один шар. От одного из её блоков Бык пошатнулся, и Нок поняла, что пришло время с ним покончить. Она подняла свой боевой посох и резко опустила один конец вниз, на пол, исполняя приём, известный только самым искусным мастерам-фехтовальщикам. Шар энергии через её руку потёк в оружие. Затем выплеснулся наружу; пол вздрогнул, Бык отлетел и упал на спину. Вылетевшая энергия отбросила назад волосы зрителей на трёх первых рядах. Зрители замерли. Сердце Нок успело простучать дважды, после чего они вскочили на ноги, скандируя её имя.

Позже Нок стояла рядом со своими родителями, держа свой приз. Она чувствовала себя одновременно опустошённой и счастливой, а коллеги её отца подходили и поздравляли их.

– Благодарю вас, благодарю вас! – повторял её отец и пожимал им руки. – Разве она не изумительна? Да, она так много тренировалась, так много. Она каждый день занималась по много часов!

Нок почти хохотала. Она никогда не видела, чтобы её отец столько говорил. Очки сидели на его носу криво, и улыбался он во весь рот.

– Хорошая драка, крошка Нок! – сказал один из его друзей. – Родители могут гордиться тобой.

– Да, она трудяга, как и её отец, – сказал другой, потрепав девочку по плечу. – И внешне тоже очень похожа!

Нок быстро опустила глаза, чтобы её перестали сравнивать с родителями. Никто не мог отрицать, что сильный подбородок с ямочкой она унаследовала от отца. Брат и сёстры тоже получили эти черты, но они были похожи на мать: тонкие, как цапли, с длинными конечностями и изящными пальцами. Нок, напротив, была низкорослой и сильной от постоянных упражнений.

– Может быть, она похожа на кого-то из дальних родственников, – начинали говорить другие члены семьи. – Прапрабабушку или прапрадедушку.

– Да, на очень дальних, – отвечала её мама.

Седьмая вода на киселе, так что не стоит рассматривать.

Но мама смотрела. Смотрела и думала о чём-то, о чём Нок могла только догадываться.

И за несколько дней до их отъезда в Танабури Нок, лёжа в постели, услышала голоса, доносящиеся из спальни родителей. Отцовский голос звучал тихо и уверенно. Ему отвечал высокий резкий голос, который Нок не распознала.

Девочка встала и прокралась в коридор. Фехтование считалось старинным мастерством, и одним из его элементов было «Неступание», когда мастер двигался так тихо, что ничто – даже пыль – не отмечало его шагов.

Она подобралась к двери в спальню родителей. Свет ещё не погасили, сферы жужжали и не давали ей разобрать слова, пока она не подошла к двери. Прижав к двери ухо, она поняла, что означали звуки, которые издавал резкий высокий голос.

Это плакала её мама.

– Ну, ну, – успокаивал её отец. – Пожалуйста, не расстраивайся так. Мы так долго с этим жили, что мы можем ещё подождать. Никто не знает.

– Знают, знают, – всхлипывала её мама. – Я вижу, когда мы появляемся вместе. Все уже заметили. Это очевидно для каждого, но не для тебя!

– Дорогая! – мягко сказал отец. – Ты знаешь, как сильно я виноват. Но я не могу изменить прошлое. Мы много раз это обсуждали. Мы с тобой договорились и всё решили. Это было правильное решение. Ты так же хотела этого, как и я.

– Да, хотела. И до сих пор хочу. Но представь, каково мне… – мама Нок прерывисто задышала, затем её голос успокоился, и она заговорила тише и размереннее. – Ты должен подумать о своём сыне. В следующем году он закончит университет и войдёт в общество. Его главная задача – жениться на девушке из хорошей семьи. Но от него все разбегутся, если правда выйдет наружу. Никто не захочет участвовать в таком скандале!

Нок услышала, как кто-то ходит по комнате – её отец.

– Так чего ты хочешь? Чтобы из-за каких-то слухов мы перевернули всё в нашей жизни? Мы через столько всего прошли, и теперь ты хочешь всё сломать?

– Не драматизируй, пожалуйста, – произнесла мама Нок. – Никто ничего не ломает. Я люблю её не меньше, чем ты. Но кто-то должен подумать о том, что лучше для всей семьи. Если пострадает твоя репутация, для неё в этом не будет ничего хорошего. Мы можем поместить её в хорошее место, подальше от сплетников. Она вырастет счастливой и здоровой, и когда-нибудь она выйдет замуж за хорошего юношу из провинции, кого-нибудь достойного, но без связей в столице. Твой следующий официальный визит будет в Танабури. Я слышала, что в этой деревне имеется действительно хорошая школа. На каникулы она может приезжать домой. И это не навсегда. Только на время.

– Я не знаю… – ответил папа Нок.

Деревянный пол качнулся, когда мама Нок вскочила на ноги. Нок представила себе происходящее по другую сторону стены: её крупный отец, дрожащий перед её маленькой худенькой мамой.

– Это ты виноват, и ты должен исправить! – потребовала та. – Если ты любишь своих детей, сделай так, как лучше для них!

Нок не стала дожидаться ответа отца. Используя «Неступание», она неслышно утекла по коридору и вернулась к себе. В темноте она упала на колени на соломенный тюфяк и сжала кулаки на коленях. Мысли галопом неслись у неё в голове.

Уже давным-давно Нок догадалась, что она не дочь своей матери. Но зато дочь своего отца – в этом она не сомневалась. Не только потому, что они были очень похожи. Она видела, как он радовался за неё на соревнованиях и гордо сиял, когда она приносила домой школьные табели. Она была его прекрасной, золотой девочкой.

Родители Нок никогда не рассказывали о её рождении, и она не спрашивала. Ей не казалось нужным узнать больше того, что она знала. У них был общий секрет, который они не обсуждали, – подобно круглому камешку, который один из них всё время крутил в кармане. Ей было достаточно знать, что была какая-то тайна – и она не хотела ничего уточнять.

Но после того, как она подслушала разговор, маленький секрет выбрался наружу. Каждую неделю мамины друзья из высшего общества собирались вокруг стола в их гостиной, играли в карты и сплетничали. Не требовалось обладать богатым воображением, чтобы представить, как в другие дни болтуны собирались в других гостиных, и темой сплетен становилась её семья.

Ладно, она должна дать им другой повод для сплетен. Она должна совершить что-то настолько впечатляющее, что пересилит любые слухи о её рождении; такое значимое, чтобы никто не осмелился даже заговорить о её семье.

Нок крепко стиснула кулаки, ещё раз вдохнула и медленно выдохнула, мысленно повторяя слова, которые давали ей силу все эти годы, слова, которые она слышала лично от Правителя: «Свет сияет достойным».

Именно – свет и любовь, и гордость, и всё то, что освещало её жизнь всё это время, как та победа в соревнованиях. Нок вздрогнула от этой мысли.

– Я справлюсь, – прошептала она себе. – Нужно им напомнить, как много я могу дать семье. И всё остальное будет не важно.

Поэтому, когда Нок лицом к лицу столкнулась с Понгом, она была погружена в свои мысли. Она ломала голову и перебирала варианты, что бы такое сделать, чтобы доказать родителям – и всем-всем в мире, – что она достойна называться их дочерью.

Именно поэтому она не обратила внимания на то, что молодой послушник вздрогнул и спрятал левую руку за спину.

Глава 13

Весь день горло Понга саднило, словно он подавился рыбной костью. Семейство Сивапан в знак уважения к монастырю проследовало за отцом Чамом в обитель. Гости расселись в молитвенном зале перед старым монахом, они разговаривали и пили холодный чай, а Понг в это время делал вид, что чинит скамейку на улице. Он очень боялся, что его узнают, поэтому ему было необходимо выяснить, зачем они приехали.

Он узнал, что начальник тюрьмы Сивапан теперь стал Уполномоченным по контролю за исполнением законов. Он подчинялся непосредственно Правителю.

– Сферы дают не только свет, – сказал Уполномоченный, поднося чашку к губам. – Часть денег от их продажи идёт на оплату полиции и на больницы. Когда жители купят их, для властей это послужит доказательством, что в деревне подчиняются законам.

Старый монах улыбнулся:

– Уполномоченный, вы мне очень нравитесь, поэтому не обижайтесь, но нам не требуются официальные власти, чтобы понять, хорошо ли наши люди относятся друг к другу.

Уполномоченный Сивапан подавился чаем и забрызгал себе рубашку. Его жена съёжилась от страха и поспешила отвернуться.

– Отец Чам, – проговорил он, сбрасывая с ткани капли воды, – у вас чудесная деревня, но закон есть закон. Огонь опасен, и вам не нужны такие опасности. Все пользуются сферами. Боюсь, я не могу сделать исключение для вас.

– Почему нет? – невинно спросил отец Чам.

– Ну, потому что… – Уполномоченный Сивапан поправил очки. – Потому что тогда каждый будет просить меня сделать исключение и для него.

– И что в этом плохого? Уполномоченный Сивапан поджал губы.

– Потому что это будет нарушением закона и порядка.

– Понимаю, – медленно кивнул отец Чам, и на его лице отразилась боль. – Кажется, в Чаттане очень беспокоятся о законах.

– Это моя работа, – сказал Уполномоченный. – Что может быть важнее?

Понг ушёл и не услышал продолжения разговора. Он подметал монастырь; ладони у него потели, когда он видел во дворе кого-нибудь из Сивапанов.

Он ждал, что они закричат, показывая пальцем на него: «Вот он! Беглый заключённый!»

Но, к его удивлению, никто из Сивапанов его не узнал. День прошёл без единого инцидента, а вечером семейство Сивапан погрузилось в карету и уехало в деревню, в предназначенный для них дом.

С их отъездом Понг почувствовал такое облегчение, что у него голова закружилась. Ему хотелось немедленно поговорить с отцом Чамом. Но что он мог сказать? Конечно, отец Чам никогда не пригласил бы Уполномоченного Сивапана в монастырь, если бы знал, что тот раньше был начальником Намвонской тюрьмы. Нужно ли ему рассказать? Или Понгу следует вести себя тихо и прятаться, пока семейство Сивапан не уедет?

Нет, так не получится. Нужно придумать что-нибудь другое. Между тем Понгу надо было выяснить, что Сивапаны делают в Танабури и сколько времени здесь проведут.

Понг нашёл отца Чама в молитвенном зале. Он оставил сандалии внизу и поднялся по ступенькам. Затем остановился, потому что знал: нельзя прерывать учителя во время медитации.

Не открывая глаз и не поворачивая головы, отец Чам произнёс с улыбкой:

– А, Понг. Я рад, что ты пришёл. Я хотел с тобой поговорить.

В желудке у Понга заворочались угри.

– Вы хотели поговорить, отец?

Отец Чам открыл глаза и откинулся на спинку стула:

– Да, подойди.

Понг прошёл в зал и опустился на колени перед отцом Чамом. В конце концов, может быть, Уполномоченный Сивапан упомянул про него? Понг пытался вести себя естественно, но пот выступил у него на лбу.

Отец Чам выдвинул один из маленьких чёрных блестящих ящичков, достал оттуда белый шнур и показал Понгу.

– Я заметил, что один скоро свалится, – сказал он, указывая на грязные белые браслеты на левом запястье Понга. – Надо его заменить.

Понг с облегчением вздохнул:

– Да, отец, благодарю вас.

Он подставил запястье, чтобы старый монах мог завязать нитку. Мальчик смотрел на свои браслеты и вспоминал благословения, которые сопровождали его все эти годы. «Да не помешает храп тебе спать» и «Да не прольёшь ты горячий чай на своего друга». Это были скромные пожелания старого монаха, зачастую даже странные. Но все они сбывались.

В деревне много говорили о том, что у отца Чама есть дар: его пожелания сбываются. Там был рыбак, которому отец Чам пожелал, чтобы его лодка никогда не продырявилась. Когда шторм разбил о пристань все лодки, его единственная сохранилась. И как насчёт бедной вдовы, у которой была только одна курица? Отец Чам сказал: «Да будет эта птица всегда тебя обеспечивать». Спустя тридцать лет вдова утверждала, что эта курица до сих пор ежедневно несёт по яйцу.

Понг прекрасно знал эти истории, и они были такими же обычными, как и сама деревня. Но дар отца Чама был не так прост, как думал Понг.

Понг вспомнил про малышку в корзинке; вспомнил вспышку света, которую никто, кроме него, не видел; особенный шнур, завязанный вокруг запястья крошки, и слова отца Чама, которые он произнёс перед тем, как благословить её: «Самые уязвимые заслуживают самого главного благословения».

Понг сложил дрожащие руки перед собой в молитвенном жесте. Потом опустил их на бёдра, и слова вылетели из его рта раньше, чем он успел обдумать их и остановить:

– Как вы выбираете??

Отец Чам поднял одну бровь:

– Выбираю что?

Понг сглотнул.

– Как вы выбираете, какое благословение дать человеку?

Лицо отца Чама оставалось спокойным, и он молчал.

– Все ваши благословения сбываются, правда? – настаивал Понг.

Монах кивнул:

– Сбываются.

Отец Чам долго смотрел Понгу в глаза, потом кивнул ещё раз.

– И та девочка, которую вы сегодня благословили, – сказал Понг, – вы пожелали ей, чтобы путь её был мирным. Это так и будет?

Отец Чам улыбнулся:

– Будет. Но, надеюсь, он был бы мирным в любом случае, даже без меня.

– Тогда почему такое благословение? Почему вы не пожелали ей стать богатой женщиной? Или прожить долгую жизнь? – Лоб монаха изрезала дюжина морщин.

– Понг, я не для того тебя учил, чтобы ты считал богатство более щедрым даром, чем мир. Богатство может быть не только благословением, но и проклятием, и оно не даёт гарантию счастья. А долгая жизнь? Она может быть мучительной, если ты болен, или если те, кого ты любил, уже умерли. Ты этого не понимаешь, потому что ты слишком юн.

На мгновение улыбка отца Чама стала едва заметной.

– Ты не сознаёшь, что однажды тебе придётся попрощаться с жизнью.

Понг глубоко вдохнул и снова выдохнул. Отец Чам не понял того, что тот имел в виду.

– Если цель – это счастье, вы могли бы пожелать ей быть счастливой.

– Действительно ли счастье – цель жизни человека?

Отец Чам говорил загадками. Понг был разочарован, потому что сегодня ему были нужны прямые ответы.

– Я не знаю. Я только не понимаю, почему вы не дали ей то, в чём она действительно нуждается. Что-то, что ей очень понадобится когда-нибудь.

– Понг, ты ходишь кругами вокруг того, что ты по-настоящему хочешь сказать.

Улыбка стёрлась с лица отца Чама. Он снова нахмурил брови.

– Почему ты не задашь свой вопрос напрямую?

Понг почувствовал, что попал в ловушку – стены монастыря окружали его тело, и другие стены окружали его сердце.

Он поднял левую руку.

– Все эти благословения и молитвы, – проговорил он, показывая на браслеты, – зачем они? Они должны защищать меня, верно? Они закрывают метку, чтобы её никто не увидел. Но почему не пожелать, чтобы метка исчезла? Почему не стереть её вместо того, чтобы скрывать?

Понг изо всех сил пытался говорить тихо, но не мог замаскировать гнев, который звучал в его словах. Он сгорал со стыда за то, что так разговаривал с учителем, но сдержаться не мог.

– Я мог уйти отсюда, – продолжал он, – и жить, ничего не опасаясь. Вы могли бы пожелать мне добраться до моря. Вы могли бы пожелать мне быть свободным. Вы говорили, что самые уязвимые заслуживают самых важных благословений. Но я же уязвимый, правда? Все годы, что я провёл здесь, были наполнены страхом, что меня узнают и отправят обратно в тюрьму. Когда всё это время…

«Вы просто могли бы всё это изменить», – подумал Понг.

На лице отца Чама отразилась глубокая печаль.

– Ох, мой мальчик. Мой дорогой мальчик. Я думал о том, чтобы стереть этот знак. Но что, если однажды он тебе понадобится? Что, если вреда от этого будет больше, чем пользы?

Понг знал, что он не может проявить больше неуважения, чем он уже проявил, поэтому молчал. Как можно поверить, что ему когда-нибудь понадобится эта проклятая татуировка?

Отец Чам тяжело вздохнул.

– Я так и делал много лет назад. Тогда я был молод и ещё не осознал свой урок, и я действительно давал такие благословения, о которых ты говоришь. Я хотел помогать людям своим даром, чтобы уничтожить боль и страдание в этом мире. С моей стороны было слишком самонадеянным считать, будто один я смогу изменить целый мир. И мой дар стал работать неправильно.

– Как?

Отец Чам посмотрел в сторону открытой двери.

– Это было намного сложнее и неожиданнее, чем ты можешь вообразить. Я осознал, что не могу спасти мир или заставить его преклониться перед моими желаниями, даже если намерения мои добры. Мой дар имеет другое предназначение.

Понг посмотрел на ковёр. Опять философия, опять поучения. Он спрашивал о такой мелочи. Пусть отец Чам в другой раз расскажет о спасении мира. Но в своём ответе Понг нуждался прямо сейчас.

Понг взглянул на старого монаха и увидел, что глаза его закрыты, а губы плотно сжаты. Брови его нахмурены.

– Отец Чам, – сказал Понг, – пожалуйста, я умоляю вас…

– Мы можем продолжить этот разговор в другой раз, – резко произнёс монах, – а сейчас мне надо закончить медитацию.

– Отец, другого раза может не быть…

– Тебе пора идти, Понг, – сказал отец Чам ещё твёрже.

Разговор был закончен.

Глаза Понга наполнились горячими слезами. Он низко поклонился и ушёл.

Мальчик отправился прямо в келью брата Яма. Тихо постучал в дверь, хотя и знал, что брата Яма там нет. Затем распахнул дверь и вошёл в маленькую келью.

У брата Яма был список кораблей, которые останавливались у пристани у подножия гор. Он мог пригодиться в случае, если кто-нибудь заболеет и его потребуется отвезти в больницу в город. Понг нашёл список и просмотрел его. Завтра одно грузовое судно шло на юг, и одно – на север, оба отходили в два часа.

Сразу после утренней трапезы Понг сядет на корабль, отплывающий на юг, и направится к морю.