Текст книги "Тиски доктринерства"

Глава шестая

– Ваше имя, доктор Уэнтик. Назовите мне ваше имя, – настойчивым голосом твердил Эстаурд.

Высоко в небе, где-то очень далеко от этого крохотного прямоугольника поросшей травой земли, ревел реактивный самолет. Позади головы Эстаурда над линией горизонта возвышался небольшой холм. На середине его склона Уэнтик различил металлическую мачту, поднимавшуюся метров на сто над уровнем долины.

Он снова взглянул на растущую из стола руку.

Она была выполнена очень точно, не хуже греческой резной работы; нормального размера человеческая рука, бледная в солнечном свете, но небескровная. На тыльной стороне ладони росли крохотные светлые волосы, преломлявшие свет. Сантиметрах в семи от запястья она исчезала в крышке стола, сливаясь цветом с негладкой темновато-грязной древесиной.

Не веря собственным глазам, он увидел, что эта рука стала постукивать пальцами по столу, словно человек, которому она принадлежала, сгорал от нетерпения.

– Ваше имя!

Он вздохнул.

– Мое имя Элиас Уэнтик.

Рука перестала барабанить и, расслабляясь, опустилась ладонью на стол. Она перестала двигаться, будто в ожидании.

– Вы совершили преступление. Признаете?

– Я…

Он заколебался. Первая инстинктивная мысль – никакого преступления не было. Я невиновен. Но они с Эстаурдом проходили это уже десяток раз. Необходимо что-то большее, чем всего лишь отрицание вины.

Рука снова указала на него пальцем.

– Я не совершал никаких преступлений и это вам хорошо известно.

Рука не двигалась. Она упорно указывала на него пальцем, направленным прямо в сердце.

Эстаурд хлопнул собственной правой рукой по крышке стола и начал подниматься со стула. Уэнтик почувствовал учащенное биение в височной артерии.

– Никаких преступлений, доктор Уэнтик? Ваша вина не вызывает сомнения, и тем не менее вы не совершали преступлений! Выкладывайте правду!

Укорененная в центре стола рука начала делать выпады в его сторону. Уэнтик наблюдал за ее движениями с неослабным вниманием.

Снова сев, Эстаурд сказал:

– Как видите, я в вашей вине не сомневаюсь. Все, что мне требуется, – ваше признание.

Уэнтик кивнул.

– Давайте начнем все сначала, – продолжил Эстаурд и в его голосе ощущались нотки торжества. – Чем вы занимались на станции?

Уэнтик проигнорировал вопрос. Рука зачаровала его. Создавалось впечатление, что она действует целиком по собственной воле, не имея никаких соединений с вероятными внешними элементами управления. Достаточно забавным было и то, что ее психологическое воздействие Эстаурд свел на нет. Интерес Уэнтика был чисто научным или скорее техническим. Как эта штуковина работает?

Он оттолкнул назад стул и опустился на четвереньки. Трава была теплой. В памяти яркими вспышками замелькали картины, когда в последнем семестре они с женой часами лежали на лужайках городка колледжа. В следующую секунду от этих картин осталась одна мысль: это часть теперь потерянного для него мира.

Он заполз под стол и снизу посмотрел на поверхность крышки стола. Она была совершенно ровной и не могла дать разгадку механизма руки. Ноги Эстаурда под столом были упакованы в плохо пригнанные армейские брюки. Уэнтик заметил небольшую прореху в шве промежности брюк, растянутом широко расставленными ногами.

Он выбрался из-под стола и встал позади Эстаурда. Тот не шелохнулся, казалось, старался даже не дышать. Рука на столе продолжала делать выпады в сторону пустого стула.

Мужчины под деревьями внимательно наблюдали за ним. Двое быстро писали на планшетках, а еще один держал в руке что-то похожее на секундомер.

Уэнтик попробовал пойти прочь от стола параллельно высокой стене здания тюрьмы.

По кромке луга вдоль линии деревьев простиралась узкая полоска голой земли. Проходя под большими буками, Уэнтик разрушил муравейник. Тысячи этих крохотных насекомых бесцельно суетились на его пути.

За деревьями начиналось жнивье, тянувшееся насколько видел глаз. Только выйдя из тени деревьев, он осознал насколько сильно палило солнце. Тени не было нигде и шагая по колючему жнивью, он смирился с мыслью, что через бесконечную равнину ему не убежать.

Он повернулся и сел лицом к лугу. Люди в белых халатах оставили уютную тень деревьев и медленно приближались к нему по жнивью. На их лицах Уэнтик не мог обнаружить ничего, кроме легкой досады.

Возможно он нарушил их душевное равновесие.

* * *

Проснувшись на следующее утро, Уэнтик с интересом обнаружил, что луч света больше не использовался. Он не вставал с постели около часа, радуясь относительному блаженству быть оставленным в покое и возможности просыпаться окончательно по собственному усмотрению. И это несмотря на жесткую койку, которая была всего лишь дощатыми нарами, покрытыми тонким слоем пенорезины или какого-то пластика. Он все еще пользовался одеялом, которое принес с собой в район Планальто, но ухитрился разыскать насколько старых простыней из грубой ткани, которые служили ему подушкой. Его личные вещи, которые лежали в погруженном в кузов грузовика чемодане, так и не появились. Похоже люди бросили грузовик, во всяком случае за все время пребывания в тюрьме признаков его появления он не видел.

Выйдя наконец в коридор, он нигде не обнаружил охранников. И у него была почти полная уверенность, что не было их за дверью и ночью. Он минут двадцать побродил по пустым коридорам и был заинтригован много большим количеством незапертых дверей, чем во все предыдущие дни. Кто, задавался он вопросом, несет за это ответственность? Когда ему стало ясно, что половина тюрьмы буквально распахнута настежь, он спустился в полуподвальный этаж и открыл себе банку мясных консервов. Безвкусные и полные хрящей, они ему не понравились, но ничего другого не было. Он уже привык к подобной пище.

Поев, Уэнтик снова поднялся на первый этаж, подгоняемый любопытством посмотреть, какое новое устройство припас для него Эстаурд.

Эстаурд снова терпеливо сидел за столом, на его узком лице, как всегда, не было никакого выражения.

– Садитесь, доктор Уэнтик, – сказал он, едва увидев его.

Уэнтик подошел к столу и заметил, что рука все еще торчит из его центра. Она была неподвижна, пальцы безвольно лежали на поверхности стола.

Он остановился и посмотрел вокруг. Похоже, они с Эстаурдом одни. Признаков присутствия других людей не было.

Накануне впечатление Уэнтика от этих насаждений было несколько искаженным из-за резкой перемены обстановки. Из клаустрофобии своей камеры и мрачных, едва освещенных коридоров он попал на ярко освещенный солнцем, полный красок луг. Было что-то похожее на сон в том впечатлении, которое он вынес из вчерашнего дня, однако многому можно было дать рациональное объяснение.

Поэтому он и огляделся, прежде чем сесть за стол. Все было по-прежнему: трава луга, стена тюрьмы ограничивала его с одной стороны, границы трех других образовали ряды буков; пустая, немного холмистая равнина простиралась до горизонта. На краю равнины деревянная лачуга с лабиринтом, а за ней – минное поле.

Только Эстаурд сидел за столом и торчала рука.

Уэнтик сел.

Он уставился на руку и подумал: Мое имя, Клайв Эстаурд.

Сидевший напротив Эстаурд увидел, что он сосредоточился и задвигался на сидении. Рука слегка вздрогнула, затем указала на Уэнтика пальцем.

Совпадение?

Уэнтик подумал снова: Я свободный человек. Никаких изменений, рука продолжала указывать на него.

Я заключенный, мое имя Элиас Уэнтик, я из Лондона, Англия.

Эстаурд, телодвижения которого стали неловкими, словно он осознал, что больше не контролирует Уэнтика, как прежде, перебирал пальцами по крышке стола. В зависимости от того, как он это делал, рука то падала, то возвращалась в прежнее положение.

Вчера Уэнтику казалось, что движения руки связаны с его мыслями. Но более вероятным объяснением может быть то, что Эстаурд способен каким-то образом манипулировать ею.

Эстаурд прочистил горло.

– На кого вы работаете, доктор Уэнтик?

Уэнтик наблюдал за рукой. Он подумал: Я гражданский ученый, рука оставалась спокойной.

– Я капитан морской пехоты США, – вежливо ответил он.

Эстаурд выглядел сбитым с толку. Рука указала пальцем на Уэнтика, затем осела. Потом снова указала на него.

– Чем… – Эстаурд осекся, затем попытался снова, – Чем вы занимались на станции?

– Я был заключенным, – сказал Уэнтик.

– Ваша национальность?

– Я не знаю.

– Кто я?

Уэнтик пристально посмотрел ему в глаза.

– Вы мой следователь.

Рука начала тянуться к нему и Эстаурд встал.

– Я ваш следователь?

Он с презрением оттолкнул в сторону стул и пошел к стене тюрьмы, где стоял его деревянный ящик. Он забрался на него и повернулся лицом к лугу.

Из-за деревьев на кромку луга вышли другие люди. Не обращая внимания на Уэнтика, который, сидя за столом, зачарованно наблюдал за происходящим, они подошли к Эстаурду и окружили его платным, но неровным полукольцом.

Уэнтик рассмеялся и незамеченным вернулся в камеру.

* * *

В центре внимания Уэнтика в следующие два дня тюремной жизни так или иначе была рука и ее поддельное воздействие на его психику. Первые ощущения любопытства и робкое принятие возможности такого воздействия вскоре уступили место чисто академическому интересу к ее механизму. Во время допросов он еще несколько раз забирался под стол, но так и не смог понять, как она работает. В конце концов он был вынужден прийти к заключению, что это устройство не было изобретением Эстаурда (и уж во всяком случае не кого-то из его людей), но и он и эти его люди проходили испытание этой рукой, когда впервые оказались в тюрьме.

Как только он остановился на этом, от любопытства не осталось и следа. Все его внимание сосредоточилось на иррациональности поведения Эстаурда.

Мотивы этого поведения Уэнтика совершенно не заботили, но его ставила в тупик непоследовательность реакций этого человека. Когда он пытался перехитрить руку, черты лица Эстаурда выражали озадаченность, если не признаки мании преследования. Но стоило ему начать отвечать на вопросы более агрессивно, Эстаурд перехватывал инициативу и обстреливал его вопросами все быстрее и быстрее. Был случай, когда Уэнтику наскучила и эта новая серия допросов, как и все предыдущие. Эстаурд поднялся на ноги и стал рычать, не сводя с него глаз; рука в центре стола напряглась до предела. Уэнтик по-настоящему испугался, а когда по незаметному знаку Эстаурда люди в белом стали приближаться к нему, он быстро сбежал в относительную безопасность своей камеры.

Вооружившись более или менее приемлемой рабочей гипотезой о природе руки, но осознавая непредсказуемость поведения Эстаурда, Уэнтик стал замечать, что сны, все еще докучавшие ему, начали тускнеть, а спустя несколько дней больше вовсе не появлялись.

* * *

На тринадцатый день после первого знакомства с рукой на столе Уэнтик шагал по коридору, направляясь в кухню, чтобы соорудить себе импровизированный завтрак, и заметил, что с окон, выходивших на долину, сняты ставни.

Возле тюрьмы по-прежнему стоял вертолет. Снять лопасти несущих винтов им все же удалось, причем поблизости их не было видно.

Выйдя на луг, Уэнтик не пошел прямо к столу, а направился туда, где стояли остальные люди. Казалось, они испугались, некоторые попятились или переместились так, чтобы между ними и Уэнтиком оказались деревья.

Он подошел к ближайшему мужчине с короткими черными волосами, словно приклеенными к черепу. Тот посмотрел на Уэнтика с нескрываемым страхом.

– Как вас зовут? – прямо спросил Уэнтик.

– Меня? Я Джонс. Капрал Аллен Джонс, сэр. – Он указал на других. – А это Уилкинс, те двое Мескер и Уоллис, а…

Уэнтик двинулся прочь, обходя прятавшихся людей.

Машинально он подобрал валявшуюся на земле планшетку. Лист бумаги был расчерчен на две широкие полосы, озаглавленные РЕАКТИВНЫЕ и ПРОГРЕССИРУЮЩИЕ. На странице было нацарапано несколько коротеньких уравнений, но эти каракули шли через всю страницу вне зависимости от колонок и выглядели начертанными бездумно. В нижней части колонки ПРОГРЕССИРУЮЩИЕ кто-то написал:

Эстаурд

Уэнтик

Эстаурд

Масгроув (?)

Третья фамилия была жирно подчеркнута.

Неожиданно мужчина по имени Джонс сказал:

– Почему вы не перестаете противиться ему, сэр?

Уэнтик, все еще размышляя над смыслом записей, рассеянно переспросил:

– Кому? Эстаурду?

– Конечно. Тогда бы мы все вернулись обратно.

Ничего не поняв, Уэнтик оставил эту группу людей и зашагал к ближайшему углу луга. Он сел в тени одного из буков и занялся изучением иероглифов на планшетке. Джонс последовал за ним и присел на корточки рядом. Над их головами с дерева сорвалась белка, заставив обоих вздрогнуть.

Летяга с криком планировала на траву луга.

Уэнтик поглядел в сторону стола, за которым спокойно сидел Эстаурд. Он тупо уставился на торчавшую из его крышки руку.

Уэнтик спросил:

– Чего Эстаурд надеется добиться своими вопросами? Он задает одни и те же снова и снова. Его не заботит содержание моих ответов, он интересуется только тем, как я отвечаю. Годится любой ответ.

Джонс бросил на него испытующий взгляд.

– Возможно, загвоздка не в самих вопросах, а в том, кто их задает.

– В каком смысле…?

Мужчина встал и отвернулся.

– Я не знаю. – Он сунул руку в карман белого халата и загадочно улыбнулся. – Мы обязаны фиксировать все ваши ответы и отдавать копии Масгроуву. По вечерам мы всегда зубоскалим о том, что он делает с этими копиями.

– Масгроув? – переспросил Уэнтик с неподдельным интересом. – Где он?

– Думаю, в одной из камер.

– Думаете?

– Я давно не видел его. Думаю, он еще здесь. Мы больше не передаем ему наши записи.

Джонс ушел, оставив Уэнтика со своей планшеткой. Тот снова взглянул на записи, но их смысл оставался для него загадкой. Наконец он бросил планшетку на землю и стал смотреть на людей Эстаурда.

Джонс присоединился к их группе и многие поглядывали на него так, будто он был второй по значимости персоной в том, что вот-вот должно произойти.

Эстаурд сидел один за столом посередине луга.

Уэнтик терпеливо сидел под деревом, надеясь стать свидетелем дальнейших событий. Солнце уже жарко палило, горизонт подрагивал дымкой испарений, на юго-востоке небо было серым от туч.

Никто не двигался, хотя время от времени он видел мелькавшую в окнах тюрьмы фигуру. Стояла полная тишина, которую всего один раз нарушил шум реактивного самолета, прочертившего небо на большой высоте и скорости.

Внезапно Уэнтик вскочил на ноги и что было сил помчался через луг к тюрьме. Кто-то прошел мимо окна возле легкой деревянной двери.

Он рывком распахнул дверь и обнаружил удивленного охранника, который медленно шел по коридору. Уэнтик набросился на него сзади и обхватил рукой за горло. Охранник поднял руки, пытаясь обороняться, но хватка была надежной.

Он заставил мужчину приникнуть к полу.

Убедившись, что тот не сможет удрать, Уэнтик немного ослабил давление на горло, чтобы дать ему возможность говорить.

– Ваше имя? – сказал он мужчине в ухо.

– Адамс, сэр. Не давите мое горло. Я задыхаюсь.

– Ладно. Но мне нужна информация. Где мы, черт побери?

– Мы в районе Планальто.

– Что вы имеете в виду? Поточнее. – Он снова усилил давление.

Мужчина попытался вырваться, затем сказал:

– Мы в Бразилии. Мне было приказано прибыть сюда. Не делайте мне больно! Эстаурд…

Уэнтик сдавил горло еще сильнее и мужчина замолк. Он повис на его руках, открыв рот и судорожно глотая воздух. Воспользовавшись тем, что мужчина больше не сопротивлялся, Уэнтик затащил его в ближайшую камеру и положил на койку.

– Теперь расскажите мне все, не спеша.

Охранник отдышался и начал говорить. Он всего лишь обыкновенный солдат. У него были кое-какие проблемы в Западной Германии в связи с дракой из-за женщины и его отправили в особое подразделение на Филиппины. Затем он узнал, что летит в Рио-де-Жанейро с Эстаурдом, потом попал, наконец, в эту тюрьму. Насколько ему известно, это своего рода наказание. Но никто ничего ему не говорил. Здесь он просто выполняет все, что ему прикажут. Это не…

Уэнтик оставил его и пошел на луг. Солнце было уже в зените и слепило глаза. Он остановился в дверях и оглядел покрытый травой прямоугольник.

Он думал о Масгроуве, сидевшем где-то в тюремной камере. И об Эстаурде, помешавшемся на допросах. И о других людях: охранниках и тех, что одеты в белые халаты. Дело выглядело так, что все они подчиняются какому-то распорядку, столь же бессмысленному, что и выпавшее на долю Уэнтика.

Когда из тюрьмы невозможно убежать, кто в ней заключенные?

Он направился к столу.

* * *

Эстаурд по-прежнему сидел на своем стуле. Он поднял взгляд на приближавшегося Уэнтика.

– Садитесь, доктор Уэнтик, – сказал он.

Уэнтик не подчинился и стал обходить стол. Рука в его центре впустую тыкала пальцем в сторону незанятого стула. Бросив взгляд на деревья, он заметил, что люди насторожились, словно его действия снова стали главным объектом их интереса.

Внезапно он схватил стол и повернул его так, чтобы рука указывала на Эстаурда.

– Зачем вы здесь, Эстаурд? Говорите!

Прыгнув на свой стул, он угрожающе замахнулся кулаком. Рука в центре стола напрягла указующий на Эстаурда перст.

Тот откинулся на спинку стула и вместе с ним покатился по траве. Он попытался увернуться, но Уэнтик снова повернул стол так, чтобы рука указывала на Эстаурда. Она начала делать выпады.

Эстаурд закричал:

– Не направляйте ее на меня!

Он пополз в сторону группы своих людей. Уэнтик оставил стол и побежал за ним. Поймав Эстаурда, он силком поставил его на ноги.

– Зачем вы меня допрашиваете? – спросил он требовательным тоном.

Эстаурд тупо уставился на него.

– Чтобы узнать правду! Но теперь допросы окончены.

Он вырвался и побежал. Прорвавшись сквозь кучку своих людей, он бросился в долину. Не замедляя бега, он домчался до лачуги и скрылся в ней.

Мужчина по фамилии Джонс подошел к Уэнтику и сказал:

– Вы должны были поступить так значительно раньше.

Он снова направился к столу и поставил его правильно. Рука в его центре продолжала делать слепые выпады.

– Эстаурд слишком полагался на это устройство. – Он пробежал пальцами по кромке стола, задержал их в каком-то месте и рука расслабилась. – Он чувствовал себя хозяином положения, когда управлял ею. На деле он и был им. Возможно на вас оно не сработало, как предполагалось, но на него это явно подействовало. Он жестоко клянет вас за то, что здесь происходит, и пока верил, что вас можно подавить психически, не прекращал попыток.

– Однако он клянет меня за то, чего я не понимаю сам.

– Он сказал нам, что вы доставили нас сюда.

– Нет. За все несет ответственность только он.

Джонс стал расстегивать пуговицы своего белого халата.

– Что-то подобное говорил и Масгроув. О вашем исследовании на антарктической станции. В том же роде, что и Эстаурд.

– О моей работе? – недоверчиво переспросил Уэнтик.

– Я ничего о ней не знаю. – Он пошел прочь по направлению к лачуге, снимая на ходу белую одежду, и подхватил карабин из сложенной на краю луга кучи оружия. Уэнтик последовал за ним и увидел, что под белым халатом Джонса была форма охранника. Другие люди тоже шагали по жнивью, сняв белую одежду.

Он подошел к куче брошенных халатов и поднял один.

– Могу я взять его? – крикнул он.

Ответа не последовало, поэтому он накинул халат на плечи и сунул руки в рукава. Отыскав брошенную планшетку, он решил прихватить и ее. Бумага в ней была неисписанной.

Не менее часа Уэнтик сидел в тени дерева, наблюдая за безмолвным фасадом тюрьмы.

От этого занятия его отвлекли восторженный крик людей вокруг лачуги и беспорядочная пальба холостыми патронами в воздух. Время от времени доносился вопль, голос кричавшего мужчины немного приглушали стены лачуги.

Много позднее, изнывая от неистового жара медлительного послеполуденного солнца, Уэнтик нашел под деревом карабин и подсумок с холостыми патронами. Прихватив и то, и другое, он направился через долину к собравшимся возле лачуги.

Глава седьмая

Когда Уэнтик проснулся на следующее утро, он сразу же понял, что разбудил его какой-то механический рев высокого тона, который сперва усилился, затем стал монотонным. Он выбрался из постели, натянул брюки и вышел в коридор.

Здесь звучание сигнала было значительно более громким.

Он выглянул в одно из окон, щурясь от света раннего утра. Небо было покрыто тонким слоем облачности и хотя он не увидел солнце, сомнения в том, что оно взошло, не было.

Вертолет окружала пелена дыма. Уэнтику удалось разглядеть человеческую фигуру в его кабине. Он пошел по коридорам к главной лестнице и спустился вниз. Не задерживаясь, он вошел в кухню и приготовил себе поесть. За это время он никого не встретил. Он умылся холодной водой и вытер лицо и руки белым халатом, которым овладел накануне. Затем надел халат на себя и отправился исследовать источник шума.

Он поднялся на первый этаж и пошел по центральному проходу к двери, которая вела в тоннель, проходивший от главных ворот тюрьмы до крохотного прогулочного плаца в ее центре.

Стало тихо. Уэнтик оглядел громадные ворота. Они были заперты деревянными закладными брусьями. Он снял оба бруса, опустил их на землю, толчком распахнул тяжелые ворота и вышел наружу.

Вертолет был метрах в пятидесяти, он стоял носом к воротам. Красный крест на белом фоне резко контрастировал с цветовым однообразием его окружения. Возле машины стоял мужчина, его голова была внутри большого бортового смотрового люка в передней части фюзеляжа.

Это был Масгроув.

– Привет, Масгроув! – крикнул Уэнтик.

Мужчина вынырнул из люка и удивленно посмотрел на него. Затем отступил немного назад, захлопнул крышку люка и полез внутрь вертолета. Он исчез на некоторое время из вида, потом появился внутри прозрачного фонаря кабины. Тяжело рухнув в одно из кресел, Масгроув поднял руку и потянул какой-то рычаг. Сразу же снова возник механический вой и лишенный пропульсивных механизмов вал под фюзеляжем машины стал бешено вращаться. Пришел в движение и хвостовой винт-стабилизатор. Шум нарастал, из расположенных под брюхом вертолета труб застрекотали дымные выхлопы.

Уэнтик подошел к вертолету, забрался в него через входной люк и вошел в кабину.

– Какого черта вы здесь делаете? – закричал он на Масгроува.

Тот бросил на него безумный взгляд и еще крепче вцепился в рычаг стартера. Завывание мотора продолжалось.

– Идите прочь! – рявкнул он в ответ. – Я собираюсь взлететь!

– Без лопастей это вам не удастся, – крикнул Уэнтик. – Бога ради, отпустите этот рычаг.

Грохот в кабине был оглушительным.

Уэнтик имел кое-какое представление об этом типе вертолета. Во время прохождения индустриальной практики несколько лет назад он был прикомандирован к одной британской компании, которая занималась сборкой этих машин по лицензии. Тогда его познакомили с системой управления такой или подобной машиной, во всяком случае то, с чем он познакомился тогда, было, вероятно, небольшим шагом вперед по сравнению с этим вертолетом. Рычаг, в который вцепился Масгроув, был приводом поршневого стартера; даже если бы с машины не были сняты несущие винты, взлететь таким образом она не могла. Силовой привод обеспечивался турбокомпрессорным двигателем, главный компрессор которого находился внутри корпуса машины.

Он схватил Масгроува за руку и попытался оторвать ее от рычага. Тот отчаянно не желал отпускать рычаг, пока Уэнтик не вонзил в его бицепс ногти. Масгроув разжал ладонь и вой двигателя стартера стал стихать.

Он вскочил на ноги и вцепился в горло Уэнтика. Его ярость была дикой, но он оступился и угодил ногами в открытую дверцу шкафчика для вспомогательного снаряжения. Отпустив горло Уэнтика, он стал валиться в грузопассажирский отсек машины. Уэнтик нырнул туда следом за ним и подтолкнул его к люку. Масгроув выпал сквозь него и тяжело грохнулся на жнивье, едва не ударившись головой о колесо.

Вспомогательный двигатель заглох и наступила тишина.

Уэнтик присел возле кромки люка и поглядел вниз. Что-то в кровожадности и нерациональности Масгроува его нервировало. Тот лежал на стерне, но Уэнтик не мог видеть его лицо. Однако дыхание было нормальным, мышцы расслаблены.

Масгроув повернулся и поглядел снизу вверх на Уэнтика.

– Я снова удивил вас, не так ли?

Уэнтик внимательно вглядывался в его лицо.

– Думаю, вы больны, Масгроув.

– Не исключено. Но это не моя вина, верно?

Он поднялся на ноги, отряхнулся точно так же, как в прошлый раз возле мельницы, и пошел прочь по направлению к тюрьме. Затем внезапно припустился бегом и исчез за темными деревянными воротами.

Уэнтик снова забрался в пилотское кресло и положил руки на главные рычаги управления. Хотя у него и была лицензия пилота-любителя, позволявшая ему несколько лет развлекаться полетами на легком самолете, ни один из органов управления этой машиной не был ему достаточно хорошо знаком. Сколько времени потребовалось бы, пожелай он научиться летать на этой машине? Может быть кто-то из здешних людей способен ее пилотировать.

Он вспомнил, что такого типа вертолет использовался для транспортировки персонала или в качестве воздушной скорой помощи. Он обладает хорошей скоростью и маневренностью, хотя радиус его действия невелик. У машины достаточно большой потолок полета, однако Уэнтик слышал, что на высоте трех тысяч шестисот метров он становится плохо управляемым.

Он взглянул на датчики и заметил, что баки полны. Масгроув вероятно хорошо знал, как заправить машину топливом, хотя его попытка взлететь без несущих винтов была совершенно необъяснима.

Методом проб и ошибок Уэнтик обнаружил ключ зажигания и перевел его в положение «выключено». Аккумуляторам вспомогательного двигателя разряжаться незачем; ими без того достаточно злоупотребили, а Уэнтик задумал сбежать на этой машине из тюрьмы как можно скорее.

Он захлопнул люк и вернулся в здание.

* * *

Позднее тем же утром, достаточно побродив по коридорам и убедившись, что оставлены незапертыми буквально все внутренние двери, Уэнтик решил полностью разобраться во всем, что находилось вокруг тюрьмы, и направился через долину к мачте на склоне ближайшего холма. Какого-то определенного намерения не было. Ему просто хотелось понаблюдать за тюрьмой со стороны и попытаться как-то прояснить для себя сбивавшие с толку противоречивые факты, которые путали мысль с того момента, когда он впервые попытался поставить себя на место Эстаурда.

На нем все еще был белый халат, в карманах которого обнаружилось маленькое зеркальце. Посмотрев на свое отражение, Уэнтик вдруг вспомнил, что впервые видит себя за последние несколько недель. Из зеркала на него внимательно смотрело совершенно незнакомое лицо.

Волосы отросли и колеблемые ветром беспорядочно ниспадали на лицо. Вдовий треугольник волос на лбу, далеко выдававшийся, когда он зачесывал волосы назад, исчез под отросшей челкой. Уэнтик с удовольствием отметил, что внешний вид волос значительно улучшился и они стали светлее.

Инстинктивно он начал откидывать их назад, но передумал. Создаваемый ветром художественный беспорядок прически смягчал черты его угловатого лица и он выглядел моложе своих лет.

Вглядываясь в отражение, Уэнтик подумал, что такое лицо ему подходит больше.

От этой тщеславной игры в гляделки с самим собой, чуть ли не самолюбования, которое он впервые позволил за многие недели, значительно подняло ему настроение.

Он дошел до подножия мачты, жара уже не доставляла удовольствия. Повышение температуры при скрытом за тучами солнце было даже неприятнее, чем открытые солнечные лучи, да еще и несло в себе угрозу дождя.

Мачта имела единственную шаровую опору. Она держалась в вертикальном положении четырьмя растяжками из шестимиллиметрового стального троса, но из-за уклона холма две растяжки южного направления заметно провисли. На самой мачте была вертикальная лестница, окруженная через каждые четверть метра металлическими кольцами диаметром немного более полуметра.

Уэнтик огляделся. Он хотел осмотреть местность и ему казалось, что лучше мачты для этой цели ничего не найти, но теперь, посмотрев на нее вблизи, он начал побаиваться.

Высота, на которую поднималась лестница, внушала благоговейный страх. На самом верху мачты он увидел узкую площадку, окруженную металлическими кольцами ограждения. На верху будет, по крайней мере, на чем-то стоять. Застегнув на все пуговицы халат, чтобы его полы не раздувались ветром, он стал подниматься.

Как ни странно, первые двадцать ступенек-скоб оказались самыми трудными. Он поднимался ровным темпом, не останавливаясь и не глядя ни на что, кроме следующей ступеньки. У него не было боязни высоты, но опыта подобного подъема он не имел. Перехватывая скобы руками, он ощущал вибрацию мачты при каждом новом шаге.

Добравшись до самого верха, он с удовольствием уселся на пол площадки. Он прислонился к ограждению и почувствовал прохладу обдувавшего спину ветерка.

Чтобы насладиться им, Уэнтик снял белый халат.

Пока восстанавливалось дыхание, появился озноб; он встал на ноги и оглядел долину.

Доминирующее положение занимала темная громада тюрьмы. На расстоянии и с высоты она выглядела уродливой и старой, грязные бетонные стены отражали рассеянный свет затянутого сплошной облачностью неба со скучной монотонностью, которую Уэнтик находил отвратительной. Крыша была деревянной, окрашенной или покрытой чем-то, что выглядело темно-коричневыми полосами. С интервалом двадцать метров по периметру на крыше были сооружения, напоминавшие брошенные сторожевые будки.

Всмотревшись в южный горизонт, Уэнтик пытался обнаружить край долины, этого района Планальто, инстинктивно чувствуя себя еще большим пленником в ее унылой безмерности, чем в камерах. Верхом этого неприятного чувства, даже помимо самого факта разрыва времени, если принимать на веру объяснение Масгроува о природе района, который силен и сам по себе, было ощущение замкнутости, смириться с которой труднее всего.

Он окидывал взглядом долину и ощущал безнадежную оторванность от реальности. Отсюда не было выхода. Во всех направлениях взору представала только бесконечная равнина. Лишь на востоке в облике долины было какое-то отличие. Создавалось впечатление, что там растительность имеет более темный тон, но это могло быть всего лишь иллюзией, связанной с тенью облаков. Более темное пятно находилось слишком далеко, чтобы сказать о нем что-то определенное.

Уэнтик стал ощущать легкую вибрацию платформы и вцепился в тонкие трубки ограждения; кроме них от падения с шестидесятиметровой высоты его ничто не защищало. Он поглядел вниз сквозь решетчатый настил площадки и увидел фигуру в серой униформе, упорно карабкавшуюся по ненадежной лестнице.

Эстаурд? Зачем он последовал за ним на верх?

Его первой мыслью было возобновление допроса. Но Эстаурд окончательно отвязался от него еще вчера. У него уже нет ни молчаливой поддержки, ни сочувствия его людей; в любом новом действии теперь ему придется полагаться только на себя.