Текст книги "Меч для дракона"

Глава 6

Укрывшись за высокими крепостными стенами, город Марнери погрузился в траур. Черные флаги развевались на каждом шпиле и на каждой мачте стоящих в гавани кораблей. Процарствовав сорок пять лет, старый король умер.

Король Санкер был несчастным человеком, мучимым неясными страхами и страстью к вину, которая в последние годы чуть не свела его с ума. Но он был хорошим монархом хотя бы потому, что, понимая пределы своих возможностей, предоставил опытным советникам править от его имени. В этом он загладил вину отца, короля Ваука, который, хватаясь за дела, что были ему явно не по зубам, чуть не погубил королевство.

Хоронили Санкера со всей пышностью, под грохот военных барабанов. Сотня барабанщиков, выбивая медленный марш, шла во главе погребальной процессии, в которой, среди еще пяти королей, шел и король Кадейна Нит. А еще Санкера в последний путь провожали две королевы и один наследный принц. За этими блистательными особами шли самые знатные семьи Марнери во главе с представителями королевского рода Бистигари. За ними следовали Клэмоты, Андоникри и Тарчо. Потом – кланы с Эксафа, Врусты, Ноки и Рука – семьи, давным-давно прибывшие с Кунфшона отвоевывать земли Аргоната у врага. И это еще далеко не все. Среди участников церемонии можно было увидеть членов знатных семей из всех крупных городов и из Кенора: военных к форме своих легионов, штатских в черном, с белой звездой Марнери на груди.

За ними валила огромная толпа торговцев, морских капитанов, землевладельцев и прочих деловых людей – псе в траурных одеждах, с белыми звездами на груди, на рукавах или на шапках.

Вдоль Городской улицы и Фолуран Хилл их встречало все население города, пополнившееся по такому случаю крестьянами из Сеанта, Аубинаса, Сейнсера и Голубых Холмов. Ну и конечно, ремесленники и мастеровые из всех окрестных городов.

Вместе с кланом Тарчо шла и Лагдален, теперь ветеран войны. Она была без мужа: служивший под началом генерала Гектора капитан Кесептон вместе с легионом был сейчас на полпути в Урдх. Но Лагдален Тарчо шла не одна. Ее сопровождала одетая в потрепанный и выцветший плащ Лессис из Валмеса.

Лагдален прекрасно понимала, какую громадную честь оказывает ей Лессис, представитель Императора Империи Розы и Великая Ведьма, легендарная «серая леди». Лессис могла бы идти в первом ряду, рядом с королем Кадейна, но вместо этого она предпочла остаться со своей прежней помощницей в рядах клана Торчо.

Впереди шли отец и мать Лагдален. Рядом и сзади – ее братья и сестры. Все они очень гордились неожиданной близостью к могущественной ведьме. Многие из них и завидовали Лагдален, и поражались ее быстрому взлету. Год назад она была всего лишь послушницей Храмовой Службы. Поговаривали, что у нее какие-то проблемы и что. карьеры она не сделает. Потом поползли слухи о какой-то темной истории с мальчишкой-эльфом. И вдруг она стала героиней, о которой можно рассказывать легенды. Она со славой вернулась из логова врага и обручилась с героем войны капитаном Холлейном Кесептоном. Вскоре состоялась свадьба, а теперь в семье рос первенец.

Родственники девушки, ее старшие сестры, кузины и кузены, даже отец и мать, никак не могли привыкнуть к столь крутому повороту в судьбе Лагдален. Они не привыкли ни особо прислушиваться к ней, ни уважать ее мнение. А теперь с ней нельзя было не считаться. И кое-кому это здорово не нравилось. Так что Лагдален приходилось все время быть настороже, как бы неосторожным словом или опрометчивым поступком не нарушить воцарившееся хрупкое равновесие.

Но сейчас девушка думала совсем о другом. Она шла по знакомым с детства улицам, мимо притихшей толпы, и мысли ее возвращались к дочурке, Ламине, сейчас оставленной с кормилицей в апартаментах Сторожевой башни. Еще она думала о Холлейне, находящемся где-то там, далеко на юге. Лагдален старалась не думать об опасностях, подстерегающих мужа. Он был капитаном легиона, и ему предстояло прослужить по крайней мере еще восемь лет. А может быть, и всю оставшуюся жизнь. В любой момент он мог погибнуть, и ничего тут не поделаешь.

Короче говоря, Лагдален почти совсем не вспоминала о старом короле Санкере. Он был королем всю ее жизнь, и еще много лет до ее рождения, но, думая о королевском доме Марнери, она неизменно представляла себе их новую королеву, Беситу.

За последние несколько месяцев Лагдален хорошо познакомилась с Беситой.

Когда принцесса вернулась в Марнери из больницы в Би, где ведьмы освободили ее от злого заклинания, наложенного каменным божеством Туммуз Оргмеина, Беситу сразу окружили верные и падежные люди. Они всеми силами помогали Бесите быстрее прийти в себя. И Лагдален была среди них.

А проблем у королевы Беситы было хоть отбавляй. Трудолюбием она никогда не отличалась, но имела представление о том, насколько тяжел ежедневный груз обязанностей члена королевской семьи. Теперь же ей придется во много раз труднее. Это будет не просто – заставить себя, не отвлекаясь, решать важные и такие скучные вопросы, но иного выхода не существовало, ибо от этого зависела и ее собственная жизнь, и благополучие белого города.

К тому же город был расколот вопросом о престолонаследии.

Все полагали, что новым королем Марнери станет полоумный брат Беситы Эральд. Старый Санкер всегда ненавидел дочь и не признавал ее своей. Надо сказать, что у него были все основания для подозрений. Мать Беситы, Лоссет, частенько изменяла мужу, пока взбешенный Санкер не казнил ее. Эральд же был обречен еще до рождения, так как перед его появлением на свет несчастная Лоссет беспробудно пила, запершись в своих королевских покоях. Взрослея, Эральд превратился о подлинную угрозу своему городу – дегенерат, любящий мерзкие, жестокие развлечения.

Шесть месяцев тому назад он загадочным образом умер, и все знали, что это дело рук ведьм. Именно так Империя облагораживала фамильные древа королевских династий Энниада.

Достаточно жестокий на протяжении всей своей жизни, Санкер, предчувствуя скорый ее конец, стал просто невыносимым. Вскоре после гибели Эральда его здоровье совсем ухудшилось. Сперва отказала печень, потом начались проблемы с легкими. Короля душил невыносимый кашель.

В конце концов сестры перевели короля в храмовую больницу, но помочь ему ничем не могли. Он уже лежал на смертном одре, когда был раскрыт организованный им заговор с целью убить Беситу.

Король умер, и теперь на трон Марнери поднялась королева.

На углу Городской улицы и Фолуран Хилл процессия свернула направо, в сторону массивного, приземистого храма Великой Матери.

Погребальная служба была длинной, почти бесконечной – так, во всяком случае, казалось Лагдален. Но все когда-нибудь кончается, и вот наконец короля опустили в могилу, и раздался крик «Да здравствует королева!». В крике этом, подхваченном толпой, не чувствовалось, однако, подлинного энтузиазма – еще одно свидетельство раскола в городе. Люди плохо представляли себе своего нового монарха и сомневались в законности ее воцарения на троне.

С другой стороны, существовала реальная угроза гражданской войны, когда все знатные роды Марнери будут драться за право узурпировать трон. Этого не хотел никто.

И все-таки народ волновался. Все знали, что новая королева поддалась чарам уничтоженного Рока Туммуз Оргмеина. Ведьмы вроде бы очистили ее от наваждения, но никто не сомневался, что отныне Бесита станет орудием в их руках. А значит, древний город мог потерять свою независимость. Несмотря на установленную в городах конституционную монархию, власть короля была очень и очень велика.

Империя Розы в корне отличалась от обычной империи и была создана с единственной целью – вернуть павший Веронат и уничтожить Владык Демонов, правивших в Темные Века. Император управлял с помощью законов городами и свободными колониями, а не диктовал им свою волю. По крайней мере, так утверждалось. Но вот теперь в Марнери все воочию увидели длинную руку ведьм Кунфшона, верных слуг Императора. Это они определили, кто может взойти на трон, а кто нет, и в городе это многим не нравилось.

Курились благовония, звучали гимны, и понемногу люди расходились из храма, предоставив Санкера учебникам истории.

Лессис взяла Лагдален за руку:

– Пойдем, дорогая. Мне надо с тобой поговорить. Они свернули влево и, пересекая Сад Материнства, направились наверх, к Сторожевой башне.

– Горькая история, – покачала головой Лессис.

– Вы имеете в виду похороны?

– Нет, милая. Наследование. Мы должны были это сделать. Бедняга Санкер никак не мог примириться с необходимостью. Он так и не оправился от удара, который нанесла ему Лоссет.

Лагдален промолчала. Лессис частенько обсуждала с ней государственные дела Марнери, но об этом девушка слышала в первый раз.

– Леди, – наконец решилась она. – Вы убили его?

– Не напрямую, милая. Понимаешь, когда мы убрали Эральда, мы отняли у него последнюю надежду. После этого он и умер. Бедняга.

Лессис тяжело вздохнула:

– За долгие годы мне не раз приходилось взваливать на себя ответственность, убивая и мужчин, и женщин. Ты знаешь это и, надеюсь, понимаешь, зачем и почему это необходимо.

Лагдален почувствовала на себе взгляд серых глаз ведьмы и невольно содрогнулась.

– К сожалению, – продолжала Лессис, – это оказывалось необходимым куда чаще, чем я даже могла себе представить в юности. Я уже забыла многих из тех, кого мне пришлось уничтожить, но Санкера я запомню навсегда. Я помню его напуганным подростком во время коронации. Его отец всю жизнь обращался с ним невероятно жестоко. Можно только поражаться, что бедный мальчик не сошел с ума.

Но он выжил и, если уж на то пошло, правил совсем недурно. Возможно, королевская власть немного ударила ему в голову и он вообразил себя великим полководцем, но с кем такого не бывает? Во время последнего кризиса меня послали к нему, чтобы он отказался от личного командования своими легионами.

Как он ненавидел меня за это! И тем не менее он не стал по-настоящему злым.

Лессис шла, заложив руки за спину. Лагдален хорошо знала эту привычку ведьмы и понимала, что сейчас услышит что-то особо важное.

– Но грех есть грех, и грехов у меня побольше, чем у других. Такая уж у меня жизнь. – Лессис посмотрела на Лагдален и улыбнулась. – Но когда я вижу такую, как ты, моя милая Лагдален, я снова возрождаюсь и готова драться дальше.

– Улыбка погасла на лице ведьмы. – А драка нам предстоит очень серьезная. И мне придется попросить у тебя помощи. С отливом я уплываю в Урдх. Император Урдха, Фидафир, просто в панике и может от страха даже без борьбы сдаться врагу. Он слабый человек. Но если Фидафир попадет в руки жрецов Сипхиса, они сделают из него послушную их воле марионетку, слепого раба черных сил.

Лагдален слушала ведьму не без удивления. Она прекрасно знала, как та не любит Урдх, где с женщинами обращались немногим лучше, чем с рабами.

– Как ты понимаешь, – продолжала Лессис, – мне не больно-то хочется туда ехать. Но поехать я должна. И одновременно я не могу оставить Марнери. Должен же кто-то присматривать за Беситой. Она просто дурочка, да ты и сама это знаешь.

Лагдален кивнула.

– Но если она будет усердно трудиться, то со временем может стать весьма приличной королевой. Нужно только, чтобы кто-то ей помогал, подсказывал, не давал отвлекаться по пустякам.

– Да, леди, я понимаю.

– Хорошо, что ты готова взвалить на себя такую обузу. Особенно теперь, когда ты стала матерью. Спасибо тебе. Но мне придется просить тебя сделать еще кое-что. Ты должна занять мое место. Ты должна все время находиться рядом с Беситой. Стать ее тенью и, по возможности, не дать ей сорваться.

Лагдален вовсе не прельщала перспектива везде и всюду сопровождать Беситу.

Ей хотелось только одного – быть с Ламиной, своей трехмесячной крошкой. Мало радости ухаживать за капризной королевой, не желающей трудиться. Но кто-то должен это делать. Иначе за какой-нибудь вечер Бесита может пустить по ветру завоевания многих месяцев.

– Да, леди.

– Спасибо, дитя мое. Я понимаю, какую жертву прошу тебя принести, и еще раз хочу сказать, как высоко ценю твою отвагу и чувство долга. Сейчас все висит на волоске. Наш неожиданный успех в Туммуз Оргмеине расстроил планы врага. В ответ они начали давно готовившуюся гражданскую войну в Урдхе. За этим скрывается великое зло, и мы должны его обнаружить. А потом и уничтожить. Мы не можем позволить Урдху попасть в лапы черных сил.

Они прошли клумбу, засаженную камелиями, и поравнялись со статуей Матери Плодородия.

Серая тень, выскользнув из-за постамента статуи, возникла у них за спинами.

В последний момент Лессис, почувствовав нападающего, повернулась. Она вскинула руку, и потому первый удар не достиг цели. Распоров правое предплечье, клинок кинжала натолкнулся на кость.

Лессис вскрикнула от боли и одновременно левой рукой ударила нападавшего мужчину в горло, под кадык. Но ей не удалось его остановить. Он снова взмахнул кинжалом – короткое и четкое движение профессионального убийцы. Лагдален прыгнула на него, ударив коленом в живот, но было поздно: черный клинок вошел в бок старой ведьмы.

Мгновение спустя на крик Лагдален примчались солдаты, и с диким воплем безумной радости мужчина бросился на их мечи.

Лагдален стояла на коленях над впавшей в беспамятство Лессис. Красная пена выступила на губах «серой леди». Смерть казалась неминуемой. Лагдален почувствовала боль в груди. Она задыхалась от ужаса и бесконечного горя.

Глава 7

Сообщение о случившейся трагедии ушло в Кунфшон на клипере «Шторм». Но даже при самом благоприятном ветре, под всеми парусами переход через Ясное море займет не меньше недели.

Тем временем ведьмы Марнери делали все возможное, чтобы не дать Лессис умереть.

Лессис сразу же доставили в госпиталь, где ее осмотрел сам главный хирург.

Он обнаружил, что одно легкое и одна из артерий перебиты кинжалом убийцы.

Пока главный хирург трудился с иглой и тончайшими нитками, ведьмы Марнери старались создать сильное заклинание, которое удержало бы дух Лессис в ее теле и не дало бы порваться их связи. Это было совсем не просто. Лессис потеряла много крови и могла умереть каждую минуту. Но восемь часов непрерывной работы увенчались успехом. Ведьма теперь находилась в состоянии, подобном зимней спячке некоторых животных. Она редко и медленно дышала, а кормить ее можно было через соломинку.

Вечером, на десятый день после того, как «Шторм» покинул гавань Марнери, большая чайка приземлилась на крыше Храма Великой Матери. Она кричала до тех пор, пока к ней на крышу не поднялась Владычица Зверей Фи-айс. Получив сообщение, жрица быстро спустилась вниз.

Не медля ни минуты, она послала за аббатисой Плезентой и принцессой Беситой, еще не коронованной королевой Марнери. Встреча была назначена у зала Черного Зеркала. Кунфшон ответил. К ним через хаос шла Великая Ведьма.

Когда колокол возвестил начало ночи, они уже встали перед Зеркалом в круг.

Принцесса Бесита была в ужасе. Она умоляла отпустить ее, говоря, что через несколько дней ей предстоит стать королевой и она просто не имеет права рисковать своей жизнью.

– Увы, – отвечала Фи-айс, – в городе сейчас нет никого другого, умеющего обращаться с Черным Зеркалом.

Для этого требовалось три человека, и лишь Фи-айс, Плезента и Бесита обладали необходимым знанием. Быть может, надо было винить-во всем Санкера, заставившего Беситу овладеть этим умением. Старый король надеялся – он частенько об этом говорил, – что какой-нибудь демон утащит к себе во мрак его так называемую дочь. В итоге Бесите чаще приходилось иметь дело с Зеркалом, чем даже Фи-айс, весьма уважаемой ведьме, которая в один прекрасный день вполне могла стать одной из Великих.

Взявшись за руки, три женщины сотворили заклинание и открыли Черное Зеркало. Оно проснулось с шипением, словно на раскаленный добела металл вылили масло. В глыбе черного камня сквозь ткань реальности Как бы открылось окно в безумный нижний мир хаоса.

На заднем плане колыхалась серая пустота, беспорядочный эфир. Здесь скользили падающие, кружащиеся облака странной формы и непонятные, зловещие тени. Тут правили ужасные Твари Небытия, кошмарные порождения вечной тьмы.

Когда смертные открывали подобные зеркала или же проникали в нижний мир ради быстроты передвижения, то всегда рисковали погибнуть самой страшной смертью.

Хищные щупальца Тварей Небытия, вырываясь в верхний мир, в единый миг утаскивали во мрак стоящих возле Зеркала жриц.

Из раскаленного хаоса доносился непрерывный рев, будто волны океана расплавленного свинца накатывались на железные пляжи. Красные горячие искры срывались с поверхности Зеркала. Внезапно Фи-айс почувствовала приближение Великой Ведьмы. Она шла издалека и очень быстро. Жрица ощущала исходящую от нее огромную, просто невероятную силу. Фи-айс могла только поражаться. Кто бы это мог быть? Существовало всего тринадцать Великих Ведьм, и только десять из них сейчас служили на Кунфшоне. Может, это Сэсан с золотыми волосами? Или Ирэн Элаф, непревзойденный оратор с несравненным голосом, обладающая властью над голосами? Кто бы это ни был, чувствовалась ее фантастическая сила в астральном мире.

Зеркало озарилось оранжевым пламенем. Три женщины напряглись. Мимо них пронесся, удаляясь, оранжево-желтый монстр. Выставив щупальца, случайно очутившийся здесь хищник мчался на разведку. Он почувствовал приближающуюся Великую, но, к счастью, не заметил Зеркала.

Женщины также увидели полосатую, как тигр, тварь размером с кита и обликом грозовой молнии. Потом она исчезла вдали, превратившись в светлую точку. Еще миг, и там полыхнула алая вспышка, а мгновение спустя назад, туда, откуда она появилась, пролетела полосатая тварь, сломанная, разбитая, практически раздавленная в лепешку. Как Фи-айс и полагала, путница явно была одной из самых сильных Великих.

Но вспышка энергии в мире хаоса не могла остаться незамеченной. Словно кровь в океане, энергия должна была привлечь хищников.

Вдали, далеко за спиной идущей к ним Ведьмы, что-то пурпурно замигало.

Вскоре это уже было похоже на блеск молний под грозовыми облаками.

– Скорее, друг, – позвала Фи-айс необычным астральным голосом. – Тебя учуяла Тварь Небытия.

Плачущая Бесита дрожала, как в лихорадке. Аббатиса Плезента едва держала себя в руках. В последнее время эти бдения возле Зеркала стали слишком частыми.

Всего лишь год назад они вот так же чуть не потеряли Лессис.

Великая Ведьма ускорила шаг. Теперь Фи-айс уже не только ее чувствовала, но и видела. Крошечная черная точка на колышущемся фоне серого хаоса. Но пурпурные сполохи и повисшая над ними громадина приближались быстрее. Вот уже стали различимы внешние контуры Твари Небытия, а громадные молнии слепили глаза.

Белая энергия плескалась на поверхности Зеркала, словно лососи во время нереста, вырываясь из его черной глубины. Тянулись вперед крошечные на этом расстоянии передние щупальца. Если одно из них найдет Зеркало, то мгновенно втянет женщин в мир хаоса и создаст здесь питающий смерч. Если его не найти и немедленно не уничтожить, оно постепенно, путем мысленного внушения, притянет к себе и всосет все живое в городе. Люди покорно пойдут на заклание, как мошки, летящие на пламя свечи. Пойдут и один за другим растворятся в мерзких объятиях тьмы.

Бесите казалось, что больше она не выдержит.

Стремительно приближающийся монстр был уже размером с гору. Его щупальца подрагивали от возбуждения. Бесита закричала, пытаясь вырваться. Но Плезента крепко держала ее за руку.

И вдруг из Зеркала на возвышение вышла высокая угловатая женщина в черном плаще.

Со вздохом облегчения Плезента отпустила Беситу, и та поспешно отскочила прочь от черного камня. Круг разорвался. Оглушающе затрещав. Зеркало захлопнулось.

Три женщины стояли, обливаясь потом и одновременно дрожа от откровенного, ничем не прикрытого страха. Появившаяся ведьма молча глядела на них. Она была совершенно невозмутима. На ее черном бархатном плаще и сапогах не было ни единого пятнышка. Каждый волосок на голове лежал на своем, отведенном ему месте.

Фи-айс шагнула вперед – поприветствовать гостью. Она сразу догадалась, кого видит перед собой. Трудно было не узнать черное бархатное одеяние с узором из крохотных мышиных черепов на рукавах, и на кольцах, унизывающих руки, и даже на заколках, удерживающих длинные черные волосы. Это была Рибела из Дифвода, старейшая из старых, Скрытая Ведьма, Пророчица, Королева Мышей. Она имела множество имен, полученных за шесть сотен лет службы Империи Розы.

Сложив затянутые в перчатки руки, Рибела подняла их перед собой, словно школьница, приветствующая любимого учителя.

– Спасибо вам, сестры, – сказала она мягким, чуть Хрипловатым голосом. Вы проявили настоящее мужество. Я этого не забуду.

Вслед за Великой Ведьмой они все покинули зал Черного Зеркала. По дороге вниз они прихватили Бурли, камергера покойного короля Санкера, и леди Флавию, Главную Воспитательницу Послушниц.

И Бурли, и Флавия были совершенно ошарашены видом неожиданной гостьи.

Дворецкий так просто дрожал от страха. Вот уже сотни лет никто не видел Рибелу из Дифвода в человеческом облике. Говорили, что она ведет магическую войну в других мирах, не давая Повелителям из Падмассы связаться с другими очагами темных сил.

У постели Лессис Рибела тут же начала Большое Заклинание, послав всех, Бурли и Флавию в том числе, за всем необходимым для колдовства.

Пыхтя и отдуваясь, камергер помчался в гавань и там приказал немедленно отрезать ему три плавника макрели. Завернув их в бумагу, он чуть ли не бегом поднялся на холм, к Храму. Он мчался, словно двенадцатилетний мальчишка.

Уже на пороге Бурли столкнулся с Плезентой. Одной рукой она приподнимала свои длинные юбки, в другой сжимала несколько веточек лиомила.

Бурли и Плезента дружно ахнули, только сейчас представив, как они должны выглядеть со стороны. Что кто на них нашло, заставив бегать по улицам? Они же не кто-нибудь, а лорд-камергер и аббатиса марнерийского Храма!

Взяв себя в руки, Бурли и Плезента постарались идти спокойно, со своим обычным достоинством. На миг им это удалось, но ноги не желали стоять на месте.

Уже через несколько секунд лорд-камергер и аббатиса, снова бегом, задыхаясь, поднимались по лестнице туда, где лежала Лессис.

Комната была полна дыма. На алтаре горел огонь. Стоя в изголовья кровати Лессис, Рибела читала Биррак, образуя основание и склонения для Великого Заклинания, которое она намеревалась осуществить.

Пришла леди Флавия с белой голубкой и парой ножниц. Рибела продолжала колдовать. Ветки лиомила были возложены на алтарь и сгорели, наполнив комнату сладким ароматом. Потом пришла очередь плавников макрели, и к мускусному запаху лиомила добавилась вонь горелой рыбы. А Рибела читала дальше. И понемногу ее голос набирал силу, создавая полные объемы и формуя их с помощью creata cadenza – так называемого «ритма творца». Гремели и шипели Слова Силы. Отрезав голубке голову, Рибела брызнула кровью на алтарь.

Мертвая птица неподвижно лежала на ладони ведьмы, но все явственно услышали паническое, понемногу стихающее хлопанье крыльев. Рибела возложила руки на лоб Лессис. Затем что-то прошептала ей на ухо.

Глаза Лессис на мгновение открылись. Она слабо улыбнулась. Рибела приложила ухо к губам старой ведьмы. Лессис что-то прошептала на языке кошек.

Повернувшись к сиделкам, Рибела знаком велела им вернуться к постели больной. Затем вышла из комнаты.

– Кто делал хирургическую операцию леди Лессис? – спросила она у последовавшей за ней Фи-айс.

Та замешкалась, сбитая с толку этим неожиданным вопросом.

– Давай, женщина, не тяни.

– Главный хирург Марнери, Кэрлисо.

– Значит, у вас тут хирург – мужчина. Ну что ж, его надо поздравить.

Прекрасная работа. Просто великолепная. Скажи, как давно вы здесь, в Марнери, позволили мужчине быть хирургом?

– Мужчине?

– Ну да, существу мужского пола, – словно говоря с идиотом, пояснила Рибела.

– Не знаю, леди. Наверно, со дня основания города.

– Невероятно. Вы уверены, что можно ему доверять? Мужчины – рабы своих эмоций. По моему опыту, они в большинстве своем просто не пригодны для тонкой, кропотливой работы.

Тут Фи-айс вспомнила – Рибела была родом из Дифвода, самого консервативного матриархального кантона Кунфшона.

– Здесь, в Аргонате, у нас все по-другому, – сказала она. – Мужчины имеют такие же права, как и женщины.

– Я слышала об этом, – ответила Рибела.

Похоже, ей не больно-то нравилось подобное положение дел. Мгновение спустя, оставив Фи-айс и Плезенту, она уже отвела в сторону Бурли.

Камергер тяжело дышал. Он так и кипел от негодования. Заставить его, лорд-камергера, носиться взад-вперед, как мальчика на побегушках? Это просто неслыханно. Это невыносимо. У него же мог быть разрыв сердца!

Рибела стояла, глядя на него страшными черными глазами. Когда она так смотрит, пошевелиться невозможно.

– Я должна немедленно отправиться в Урдх. Ситуация там крайне тревожная.

«Чем скорее, тем лучше», – подумал Бурли.

– Приношу вам свои извинения, лорд-камергер, – Продолжала ведьма, заметив недовольное выражение лица Бурли. – Лессис была так близка к смерти, что я не могла терять ни минуты.

Я благодарна, что в вашем возрасте вы еще можете так быстро бегать.

– Гм-м-м…

– Порой, мой любезный лорд, всем нам приходится брать на себя обязанности, далеко выходящие за рамки обычных наших дел.

Бурли заметил веселую искорку, промелькнувшую в холодных, невозмутимых глазах. Для Рибелы это была шутка, и она приглашала камергера посмеяться вместе с ней. В конце концов, как она сама здесь очутилась? У нее была своя работа.

Работа, важность которой Бурли не мог даже и вообразить.

– Я понимаю, – пробормотал камергер. – Мне кажется, я понимаю. Но скажите, почему Королева Мышей вдруг так заинтересовалась гражданской войной в Урдхе?

Кто там только не сидел на императорском троне за последние несколько сот лет.

Нам-то какая разница?

– Если Урдх попадет под власть Сипхиса, Повелители получат в свое распоряжение целую армию женщин для детородных лагерей. Некоторые женщины способны за год произвести на свет двенадцать бесов, по чудищу в месяц. Подумай об армии в сто двадцать тысяч бесов. Мы можем потерять Кенор. Возможно, нас отбросят до самого побережья.

Бурли содрогнулся. Он уже представлял себе наступление бесконечной, протянувшейся от горизонта до горизонта вражеской орды. Орды, марширующей под знаменем с черепом и пронзенным шипами сердцем.

– Какой ужас, – прошептал он. – Я буду молиться, чтобы вы сумели предотвратить этот кошмар.

– Мы предотвратим его, Бурли, можешь не сомневаться. Но ты должен помочь нам здесь. Забудь о своих чувствах и помоги Бесите стать настоящей королевой.

Бурли нахмурился. Санкера еще только-только похоронили. Ведьмы во всем виноваты, и теперь его же просят…

– Старина Бурли, мы знаем твою честность. Мы уважаем тебя. Санкер делал что мог, но мы не могли позволить ему отдать трон Марнери Эральду. Ты должен это понимать.

Лессис просила Рибелу «быть помягче, ибо люди в Марнери не такие, как в Дифводе». Рибела, как могла, старалась следовать этому совету. Увы, «мягкость» не больно-то соответствовала ее натуре.

Впрочем, многого ей сейчас и не требовалось. Она займет место Лессис и незамедлительно отправится в Урдх. Ей понадобится помощь той молодой леди из рода Тарчо, которая вплоть до последнего времени работала с Лессис.

Бурли напомнил, что эта леди недавно стала матерью. Она наверняка не захочет покидать Марнери.

– Я это знаю, – ответила ведьма, словно разговаривая с придурком, не понимающим самых элементарных вещей. – Но девушка также знает, в чем заключается ее долг. В данном случае долг важнее личных желаний. Пришлите ее ко мне.

Судорожно глотая ртом воздух, Бурли оставил ведьму и отправил посыльного за Лагдален.

Приказ Рибелы нашел девушку в детской, где она ухаживала за Ламиной.

Ведьма требовала, чтобы Лагдален немедленно пришла к ней. Оставив дочку на попечение кормилицы, девушка побежала в Храм.

В скромной комнатке на третьем этаже ее уже ждала леди Рибела.

– Спасибо, милая, что ты пришла так быстро. Твоя госпожа больна, и теперь мне придется выполнить ее миссию. И в этом мне потребуется твоя помощь.

Лагдален судорожно сглотнула. На сердце у нее было тяжело. Покинуть Марнери? Оставить Ламину?

А ведьма в упор глядела на нее своими удивительными, гипнотическими глазами. «Она околдовывает меня», – подумала Лагдален.

– У меня, похоже, нет выбора…

Но тут не было никакого колдовства. Просто твердый, спокойный взгляд.

Лагдален знала свой долг. Не зря она училась у Лессис. Она поедет с Рибелой. И однако ей хотелось плакать. Она услышала горький стон и не сразу поняла, что стонала сама.

Мраморно-холодное лицо Рибелы напряглось.

– Это твой долг, девочка. Ты хорошо послужила Лессис. У тебя есть опыт в таких делах. Опыт, который может оказаться незаменимым. Я не могу взять с собой того, кто не знаком с повадками нашего врага.

Лагдален все еще сопротивлялась. К тому времени, как она вернется, Ламина уже вырастет. Она пропустит младенчество своей дочурки, этот самый сладкий момент материнства.

Лагдален не могла найти слов. Она была в ужасе, убита, раздавлена, и тем не менее не могла сказать «нет».

Дав свое согласие, она бросилась прочь, назад в детскую, безутешно плакать над колыбелькой Ламины. Кормилица Висари пыталась утешить ее, но безуспешно.

Мать Лагдален, Лакустра, донельзя возмутилась, узнав о полученном дочерью приказе. Она решила вмешаться.

Во всеуслышание она заявляла, что никакая Великая Ведьма не смеет оторвать Лаг дален от колыбели ее младенца. Лагдален уже достаточно послужила. Негоже благородным девушкам вроде ее дочери снова и снова подвергать себя страшной, смертельной опасности.

Лакустра прямиком отправилась к Томазо Тарчо, отцу Лагдален. Томазо целиком и полностью согласился с гиеной. Его дочь теперь стала матерью, и для нее сражения остались в прошлом. Он не позволит увезти Лагдален из дому.

Но сама Лагдален умоляла родителей не вмешиваться. Только она обладала необходимым Рибеле опытом.

– Хотя сердце мое и разрывается от горя, я должна оставить Ламину на попечение Висари. Я не могу этого вынести, но я должна.

Томазо не узнавал свою дочь. В этой молодой женщине ничего не осталось от того ребенка, каким он ее помнил. Слушая Лагдален, он понимал, что переубедить се невозможно.

– Что-что, а решимость Тарчо ты унаследовала, – пробормотал он. – Это уж точно.

Лакустре труднее было примириться с неизбежностью, но под конец она удалилась в свой будуар, где плакала и бормотала об оскорблении, нанесенном ее семье Великими Ведьмами. Лагдален большую часть ночи провела подле колыбели Ламины. Висари тем временем упаковала одежду для дальней дороги, не забыв и запасные сандалии, и кинжал из кунфшонской стали, и широкополую шляпу от солнца, и заново пропарафиненный кенорский плащ.