Текст книги "Пропал чародей"

Глава третья

На обед ушло два часа – собрать съестное, приготовить, и съесть. Почему-то Пак не возражал. Он даже никого не подгонял.

Когда с обедом было покончено, Пак приказал загасить костер и собираться домой. Только когда угли превратились в промокшее черное месиво, кострище было объявлено погасшим. Пак зашагал к лесу, Корделия верхом на единороге поехала следом, что-то напевая, Фесс замыкал ряды. Мальчики улетели вперед, играя в пятнашки.

Грегори со смехом шмыгнул за дуб – и тут же оттуда донесся перепуганный вопль. Хриплый голос вскричал:

– Ауууув! Моя голова! Мои бока! Ах ты, неуклюжий чурбан, ты что, не видишь, что я здесь вишу?

Магнус и Джефри выглянули из своих укрытий и обменялись недоуменными взглядами, а Корделия уже неслась верхом на метле на голос младшего брата. Старшие метнулись следом.

– Из... извините, – лепетал Грегори. – Я не хотел вас ударить...

Голос стал неожиданно ласковым:

– Ах, вот это кто! Ничего, ничего, малыш. Не стесняйся. Конечно, маленьким мальчикам положено быть беззаботными и бестолковыми. Не обращай внимания на старого несчастного эльфа!

Из кустов, прямо перед Корделией и братьями, выскочил Пак. Он задрал голову, поглядел на дуб и подбоченился.

– Какие люди! И давно ль растешь на этой ветке?

Эльф резко обернулся, чтобы пронзить Пака испепеляющим взглядом – и с испуганным криком закружился в воздухе. Он висел на нижней ветке дуба, подвешенный на серебряной цепочке. Одним концом цепочка была обвязана вокруг ветки, вторым – вокруг пояса.

– И он еще будет спрашивать! – взвыл эльф. – Тебе что, мало, что твой сородич вот так здесь болтается и никто ему не поможет? Может быть, ты все же перестанешь задавать дурные вопросы и освободишь меня из этой дьявольской ловушки?

Пак медленно расплылся в улыбке.

– Не знаю, не знаю. Старому дубу очень идет такое украшение.

Эльф только запыхтел от ярости. Он был меньше Пака, не больше фута ростом – или в длину, если учитывать его теперешнее положение, и обеими руками цеплялся за зеленую остроконечную шляпу, чтобы та не свалилась с головы. Его камзол тоже был зеленым, с полами на манер ласточкина хвоста, и короткие штанишки до колен – тоже. На шее повязан шафрановый платок, на ногах – белые чулки, а туфли – туфли были черными, с блестящими пряжками. Эльф носил коричневую бороду, раздваивавшуюся на конце, и мрачное выражение на лице.

– Ну, конечно! – фыркнул он. – Чего еще мне было ожидать от Пака?

– А! – вскричал Пак в притворном удивлении. – Так ты меня знаешь?

– И кто же еще из Волшебного Народца не знает этого пустозвона, этого лодыря, этого шута? Уж, конечно, каждый усердный работник слышал про этого бездельника, который только и знает, что проводить время в баловстве и утехах!

Грегори наморщил лоб.

– Но ведь Волшебный Народец не работает – только гномы, которые копают шахты, и карлики, которые занимаются ремеслом... А ты и не тот, и не другой.

– А ты посмотри на его одежду! – эльф в остроконечной шляпе ткнул в Пака. – Посмотри на его обувь! Ты что, думаешь, что Робин Добрый Малый сам себе такое пошил?

Корделия захлопала в ладоши:

– Я знаю, я знаю! Ты тот, кто шьет туфельки феям!

Эльф стащил с головы шляпу, прижал ее к животу и наклонил голову.

– И никто иной, милая девочка!

– А почему ты одет в зеленое и шафран?

– Почему, почему? Потому что он ирландец, – ответил Пак с ехидной улыбкой. – Однако Волшебный Народец Эрина стрижет свои бороды коротко и не носит усов. Почему же ты отрастил такую бороду?

– И почему она раздвоена? – добавил Магнус.

– А потому, что в свое время мои предки прибыли сюда из Святой Земли.

– Из Иудеи? – спросил Грегори с округлившимися глазами. Эльф кивнул.

– Так значит, ты... – начала Корделия.

– Лепрекоэн, – эльф снова наклонил голову. – Перед вами стоит Келли Мак-Гольдбагель, всегда к вашим услугам.

– Точнее сказать, перед нами висит, – Пак покосился на серебряную цепочку. – Как ты дошел до жизни такой, эльф?

Келли побагровел.

– Это дело рук сассенаха, хозяина здешних земель, этого гнусного мужлана! И наверняка не обошлось без Ольстерской ведьмы. Откуда еще ему знать, что лишь серебряная цепочка может удержать лепрекоэна?

– И ты не освободишься, пока он не выкопает твой заветный горшочек с золотом? – догадался Пак.

– О гнусный вор! Он бандит с большой дороги, который не слушает и слова из того, что говорит эльф!

– Или наоборот, чересчур прислушивается, – фыркнул Пак. – Я, например, слышал, что твои братья славятся в Волшебном Королевстве тем, что соблюдая букву уговора, дух уговора не чтят!

– Уговоры! – взвыл Келли – Клятвы, вырванные под пытками, под страхом заточения! Как может связывать такая клятва?

– Как серебряная цепочка, – заметил Магнус. – Может быть, вас снять с ветки, прежде чем разговаривать дальше?

– И чем скорее, тем грандиознее будет моя благодарность! – Келли так отчаянно затряс головой, что снова начал медленно вращаться. – Ой, вэй! Сними меня, славный мальчик, сними, умоляю!

Магнус всплыл к ветке и стал отвязывать цепочку.

– Эй! Осторожнее! Аккуратней! – Келли пожевал бороду. – Осторожнее развязывай, во мне весу побольше, чем вы думаете!

– Не волнуйтесь, я поддержу вас, – успокоила Корделия.

– Кто, ты? Ты мне еще будешь рассказывать, девочка! В тебе нет и... Ого-го!

Магнус дернул последний узел и цепочка соскочила с ветки. Келли к криком ужаса провалился вниз – но не больше, чем на дюйм.

– Что! Как! Но?.. Ого! Да я плыву?

– Вниз, к земле, – заметила Корделия. – Мне нужно было чуточку времени, чтобы уравновесить ваш вес.

– Ох! Ну и штучки вы со мной играете! – проворчал Келли. – Между прочим, могли бы и предупредить... хотя... впрочем... Да. Вы таки предупредили.

Корделия радостно кивнула головой.

– Ну, теперь вы мне верите?

– Угу, – Келли воззрился на нее из-под мохнатых бровей, медленно переворачиваясь и принимая вертикальное положение. Его ноги поболтались в воздухе и коснулись земли.

– Может быть, ты все-таки скажешь мне, как ты смогла... Ох. Ты же ведьма, так?

– И тоже к вашим услугам, – ответила Корделия. – И поверьте, мне приходилось поднимать груз и потяжелее вас.

– Я верю, – пробормотал эльф. Затем он заметил за ее спиной белую голову и серебряный рог и разинул рот.

– О! А это что за дивный зверь?

– Это единорог!

Келли ехидно покосился на девочку.

– А то бы я не догадался. Да, конечно, это он! – он снова посмотрел на единорога. – Сколько же лет прошло, как я последний раз видел такого? Сотни лет!

– Две сотни? – влез Грегори, но Келли, кажется, его не услышал.

Он подошел к единорогу, протянул руку, сначала осторожно потрогал его за ногу, потом потыкал худым пальцем.

– Самый настоящий! А? Волшебный!

Единорог опустил голову, позволив Келли погладить себя по носу.

– Да сохранят вас все духи леса и реки! – провозгласил эльф. Потом он обернулся к Корделии. – А как это волшебное созданье идет за вами следом?

– Он пришел, чтобы позвать на помощь, – объяснила Корделия. – Он нашел дракона, и ему нужны были товарищи, чтобы сразиться с чудищем.

– Сразиться? И вы... – голос эльфа неожиданно дал дрозда. Он откашлялся, потом посмотрел на Пака, потом снова на детей.

– И что же, я так понимаю, что вы сделали это? Победили дракона, я имею в виду? Да?

– Да. Но это потребовало всех наших сил.

– Ах, всех ваших сил? – тут Келли отвернулся, недоверчиво качая головой, бормоча про себя:

– Дети! Грудные младенцы! И дракона? Совсем малые дети!

А затем, как ураган, бросился на Пака, тыча в него указательным пальцем:

– Ах ты, подлый плут! Сассенахский боров! Прихвостень ториев! И ты позволил совсем еще младенцам встать стеной против ужаснейшего из чудовищ?

– Я бы не позволил, да они сами настояли, чтобы освободить тебя, – глаза Пака сузились. – Или ты и в самом деле думаешь, что я допущу, чтобы моим воспитанникам причинили вред?

– Думаю? Да я это утверждаю! О паршивый сын торговца кониной, какой злой дух толкнул тебя подвергнуть этих слабых, несчастных детей такой опасности?

– Но, – начал было Джефри, – мы...

– ...мы уходим, – оборвал его Пак. – За мной, дети! Вы совершили доброе дело, а тот, кому помогли, поносит нас! Прочь отсюда!

Он решительно повернулся и зашагал сквозь кусты.

Дети недоуменно посмотрели вслед. Затем Грегори не выдержал:

– Робин! Подожди! – и бросился за ним.

– Доброго вам пути, эльф! – Корделия вскочила на метлу и тоже полетела вслед за Паком.

– Что? И вы так спокойно пойдете, куда поведет этот Дух Обмана? – вскричал Келли. Его лицо выразило крайнюю решимость, и он покрепче нахлобучил шляпу себе на голову.

– Нет! Я не допущу такого надругательства над истинной педагогикой! – и Келли поспешил за детьми.

– Не бойтесь, дети! – закричал он, догоняя. – Лепрекоэн не бросит вас одних на милость жестокосердого хобгоблина! Я провожу вас!

Разъяренный Пак загородил ему дорогу.

– Тебя никто не просил об этом, эльф! Я приказываю тебе – прочь!

– Как же, и оставить их на съедение Сассенаху? – Келли приосанился и сердито посмотрел на Пака. – Да ни за что!

– Ах ты, заноза, репей, заика! На что ты нам нужен? Да с тобой детям будет в сто раз опаснее!

– Опаснее?!! – заскрипел зубами Келли. – Да кто может спать спокойнее ребенка, которого охраняет лепрекоэн?

– Мужик с петлей на шее, или вельможа на плахе палача! – Пак набрал полную грудь воздуха. – И что может быть глупей и опасней, чем путешествовать в компании лепрекоэна, который допустил, чтоб у него стащили его собственный горшок с золотом?

Келли дернул головой, словно получив пощечину. Он густо покраснел, втянул голову в плечи и залихватски сдвинул шляпу набекрень.

– Ты сказал, ты сказал, ты сам сказал! И теперь я обязан доказать, что ты лжешь – и я докажу, оставшись с тобой рядом, хотя бы и до самой смерти!

– Твоей смерти или ребятишек? – язвительно спросил Пак.

– Твоей, если Небесам будет угодно! – Келли обернулся к детям. – Не бойтесь – я не оставлю вас на произвол судьбы!

– Но мы вовсе не подвергаемся опасности в обществе Пака! – воскликнул Грегори, а Корделия добавила:

– И нельзя желать лучшего защитника, чем Пак, добрый и смелый эльф.

– Не знаю, не знаю. Чем бы он ни обладал, этот ваш Пак, я в нем не уверен, – стоял на своем Келли. – Нет-нет, я пойду с вами, хотя бы для того, чтобы защищать вас от него, вот!

Грегори недоуменно покачал головой:

– И за что это вы на него так взъелись?

– Как за что? Он же англичанин! – провозгласил Келли, и вся компания отправилась в путь, под сенью зеленого плаща леса.

Глава четвертая

– Сюда, дети, – махнул рукой Пак, когда компания добралась до развилки.

– Ну нет! Сей путь грозит опасностью! – и Келли ткнул пальцем влево. – Мы пойдем другим путем!

Пак повернулся к лепрекоэну.

– Берегись, эльф! Не гневи меня!

– Мне интересно, и что таки он будет делать? – фыркнул Келли, нахально глядя снизу вверх. – Отшлепаешь? Оставишь без обеда, или прогонишь в Ирландию? Как и подобает приличному тирану?

– Тиран не тиран, но если вымолвишь еще хоть слово, ты у меня попрыгаешь, да на лягушачьих лапах!

– Пак, – осторожно вмешалась Корделия, – может быть, не надо...

– Надо, голубушка! Он здесь незваный гость, и если уж от него нет толку, так пусть хоть не мешает!

– Ну давай, давай! – вскричал Келли. – На фокусы-покусы ты всегда был мастак!

Глаза Пака сузились, и вокруг головы Келли зажужжала муха. Келли дернул головой, приглядываясь, затем махнул рукой, поймал ее на лету и с радостным воплем поднес ко рту – и замер, с ужасом глядя на сжатый кулак. Затем медленно посмотрел на Пака.

Пак ехидно ухмыльнулся.

Келли судорожно сглотнул и, собрав всю свою смелость, попробовал еще раз нахально посмотреть на Пака. Почему-то не получалось.

– Тебя никак на мух потянуло? – пропел Пак. – Да ты не волнуйся, станешь лягушкой – переваришь. Туфли не жмут? А то сними, чтобы твоим перепончатым лапкам свободнее было.

Келли взвыл, отшвырнул муху и поднес к глазам дрожащую ладонь с растопыренными пальцами, словно чтобы убедиться, что перепонки между пальцами еще не выросли.

– Пак, ты не должен его превращать! – закричала Корделия.

– Тогда он станет озерной квакшей? – с надеждой спросил Джефри.

– А то нет, – проворчал Келли. – Он всегда стремился опорочить оппонента, и когда не мог переспорить – пускал в ход богопротивное колдовство.

Глаза Пака сузились еще больше.

Фесс наклонился к Келли:

– Я бы хотел напомнить вам, что осторожность – лучшая из добродетелей. И не забывайте, что Пак – мастер на всякие пакости.

Келли чуть из штанов не выскочил.

– Чур меня! Говорящая лошадь!

– Оборотень, – Пак покосился на Фесса. – Дух, но не простой дух. Этот конь сделан из холодного железа.

– Быть не может! – Келли побледнел. – Несчастные дети! Что может быть ужасней такой участи!

– А что? Он наш друг! – Грегори подпрыгнул и ухватился за шею Фесса. – Это лучший друг нашего папы и наш приятель!

Келли не ответил, он только обменялся взглядом с Паком.

Тот продолжал ехидно улыбаться:

– Так ты все еще хочешь мне перечить?

– Нет, теперь уж нет! – Келли взял себя в руки и снова порозовел. – С таким-то зверем под боком? Да еще втершимся в доверие к легкомысленной молодежи? Вперед, веди нас, эльф! Теперь нам понадобится объединить все силы, чтобы защитить их!

Пак торжествующе ухмыльнулся и, не торопясь, зашагал по тропинке, ведущей вправо.

Тропа вывела их на небольшую полянку, залитую солнечным светом. Листву шевелил легкий ветерок, и тени скользили по земле. Полянка была устлана опавшими листьями, по краям заросла кустами, а в центре торчали три дубовых пенька.

В кустах, бормоча что-то себе под нос, копошилась старуха в рваном коричневом платье, закутанная в шаль, с серым платком на голове.

Единорог остановился. Магнус соскочил с Фесса и шагнул вперед.

– Кто это, Робин?

– Кажется, это старуха-отшельница, – ответил эльф.

– Уж не та ли это сумасшедшая нищенка? – заметил Келли. – У нее не осталось никого, ни близких, ни друзей, а в деревне никто ее и на порог не пускал. Поэтому она ушла в лес и живет здесь одна. Это нередко случается.

Услышав голоса, старуха подняла голову:

– Кто здесь?

Магнус промолчал, ожидая, что ответит Пак, но не услышал ни слова.

– Четверо молокососов! – сердито прокаркала старая. – Чего вам здесь? Прочь отсюда! Ууу!

Магнус покосился на Пака, в надежде на совет, но эльф исчез. Он удивленно посмотрел в другую сторону и обнаружил, что Келли тоже исчез.

Корделия нагнулась и прошептала Магнусу на ухо:

– Они не хотят, чтобы их видели взрослые.

– Так-то вы слушаете старших? – продолжала ругаться старуха. – Пошли прочь, я говорю!

С этими словами она подобрала с земли хворостину и швырнула в их сторону.

Единорог попятился, но Магнус поймал хворостину на лету, недоуменно хмуря лоб.

– Чем мы перед вами провинились, что вы так нас гоните? – Тут он вспомнил о хороших манерах. – Добрый день, добрая женщина.

– Добрая женщина, – брызнула слюной старуха. – Никогда я не была доброй, и уже не буду! И с чего это каждый сопляк думает, что женщина должна быть доброй? Только не старая Фагия, нет! Никто мне не нужен – никто! И уж дети тем более! Кому говорят, убирайтесь прочь!

– Если я оскорбил вас, то простите меня, – вежливо ответил Магнус.

– Что ты мямлишь? – прошипел Джефри. – Чем это ты ее прогневал?

– Ой, – Корделия удивленно посмотрела на старуху. – Почему это она с первого взгляда нас возненавидела?

– Вы что, не слышите? – проскрежетала старая карга. – Прочь!

И зашарила в кустах в поисках палки.

Еще не успев подумать, Корделия посмотрела на палку под ногами старухи. Палка подпрыгнула и улетела в сторону.

Фагия проводила палку удивленным взглядом. Затем уставилась на детей, и глаза ее сузились:

– Ах, значит, ко мне пожаловали волшебнички? Ну так у меня и у самой найдется пара фокусов!

Неожиданно палки и сучья со всей поляны взметнулись в воздух и понеслись в сторону детей.

– Берегись! – крикнул Магнус, и сучья разлетелись в разные стороны – все четверо подумали об этом одновременно.

Лицо Фагии стало серым.

– Что же это за чародеи, которые могут ловить палки силой мысли? Только ведьмы умеют такое!

– Мы тоже умеем так делать, – пояснил Магнус. – Нас папа научил.

– Значит, это папа вас научил издеваться над старой больной женщиной? – Фагия сплюнула. – А ну-ка, попробуйте-ка вот этого!

На них обрушился дождь лесных орехов, словно тысяча очумевших белок соревновалась в метании в цель.

– Ой! Ой-ой! – Корделия закрыла голову руками и присела. Братья зашипели от обиды: орехи и в самом деле били очень больно.

– Не разбегаться! – скомандовал Магнус. – Ну-ка, все вместе! Давай!

Остальные зажмурили глаза и соединились мыслями со старшим. Град орехов поредел и разошелся вверх и в стороны, оставив над ребятами купол чистого пространства. Маленькие снаряды словно отскакивали от огромного невидимого зонтика.

– Ах, так вот вы как! – рявкнула Фагия. – Ну, я научу вас уму-разуму! Прочь!

И вокруг детей взвилось огненное кольцо, с ревом сжимавшееся, оставляя за собой выжженную землю.

– Не теряйтесь! – крикнул Магнус. – Огонь – это жар движущихся молекул! Успокойте их, остановите их! Пусть они остынут!

Все четверо уставились на пламя, посылая успокаивающие мысли, замедляя движение, размазывая его по поляне, перенося энергию в землю. Стало немного жарче, а пламя погасло.

Побледневшая Фагия с ужасом уставилась на дымящуюся траву.

Магнус услышал мысль Джефри:

«Братец, либо мы оставим ее в покое, либо одолеем. А если будем стоять на месте, она снова на нас набросится».

Магнус кивнул.

«Но мы можем поранить ее, если будем драться. А папа и мама страшно рассердятся».

«И просто так мы ее оставить тоже не можем», – добавил Джефри.

Магнус кивнул.

«Значит, делаем, что сможем».

Фагия вскинула голову, страх исказил ее лицо. Она взмахнула костлявыми руками, а ноги старой карги под пристальным взглядом Корделии дернулись в сторону и взлетели чуть ли не до плеч. Она сложилась пополам, грохнулась на землю, крякнула, затем медленно выпрямилась.

Корделия прикусила губу, лицо покраснело от напряжения, и ноги ведьмы снова потянулись к плечам. Та завыла от ярости, застыв в полусогнутом положении.

Магнус бросил взгляд на толстую лозу, высоко обвившуюся вокруг дерева. Лоза сама собой размоталась со ствола и потянулась к Фагии. Джефри заметил это, сморщил лоб, и лоза тут же оборвалась у корня, а затем захлестнула туловище ведьмы, несколько раз обмоталась вокруг него, накрепко прижав руки к бокам. Фагия в ужасе завизжала, а потом стиснула челюсти и налегла на лозину со всей силой разума взрослого человека. По лицу Джефри катились капли пота, но пока он сдерживал концы лозы вместе, Грегори протянул мысленные руки и мысленными пальцами быстро стянул концы двойным узлом. Фагия только закряхтела, а Джефри, облегченно улыбнувшись, перевел дух.

– Неплохо, малыш!

– Ты же сам научил меня завязывать такой узел, в прошлую пятницу.

– Чтоб вас лихоманка забрала! – надрывалась Фагия. – Неучи, грубияны! Или нечем другим заняться, как только мучить бедную старую сумасшедшую?

– Мы же вас совсем не трогали, – возразил Джефри.

– И не тронули бы, если бы вы на нас не набросились, – примирительным тоном добавила Корделия, стараясь успокоить неуступчивого братца.

– Набросилась! А? Ах, наивные детки, вы даже не знаете, что такое наброситься! Я набросилась! Каково? Вот подождите, пока вас не выгонят из дому и за вами не погонится целая деревня! Подождите, пока вас не поймают и не привяжут к журавлю над колодцем, и не окунут с головой в этот колодец! А когда ваша грудь будет разрываться от удушья, и вы уже больше не сможете выдерживать и вот-вот хлебнете воды – в последний момент вас выдернут в воздух, а все вокруг будут орать: «Признавайся, мерзкая ведьма!» А вам и признаться-то не в чем, кто бы там чего не навредил, вы ни при чем! Но все равно все покажут на вас, да-да! У коровы пропало молоко? Твоя работа, ведьма! Овца захворала? Ты наколдовала! Мальчишка сорвался с сеновала? Ты сглазила! И все ты, одна ты – потому что ты ведьма!

– Но мы никогда, никогда такого не делали! – всхлипнула побледневшая и задрожавшая Корделия. – И никогда не будем делать!

– А ты расскажи это тем добрым людям, которые привязали тебя к журавлю над колодцем и теперь окунают глубоко в воду! Если ты протянешь подольше, то тебя потащат на дыбу, и будут пытать, огнем и железом, пока от боли, от ужаса, от вида собственной крови ты не сойдешь с ума и не заорешь наконец: «Это я! Скажите, в чем мне признаться, и я признаюсь! Только не мучайте больше!»

Побледневшая Корделия зажала уши Грегори, но тот непокорно закрутил головой, вырываясь:

– Я же все равно слышу ее мысли, когда она говорит!

Он поднял глаза на Магнуса.

– Неужели все бывает так, как она говорит?

Брат кивнул, мрачный и напряженный.

– Мама с папой рассказывали нам, что к ведьмам относятся плохо. Но они даже не намекали о таких ужасах!

– Эти злобные невежи не намекают, – ответила Фагия. – Они просто привяжут твое истерзанное тело к столбу, обложат хворостом, до самого пояса, и сунут в хворост факел! И когда ты начнешь поджариваться, вот тогда закричишь по-настоящему!

Корделия поглядела на братьев, дрожа от волнения:

– Ничего удивительного, что папа и мама так сердятся на людей, которые выступают против ведьм!

Магнус снова кивнул, его лицо окаменело.

Грегори робко присел рядом с Фагией.

– И поэтому вы хотели прогнать нас? Вы подумали, что мы позовем людей, чтобы поймать вас?

Фагия повернула голову к нему.

– Нет, малыш! Бедный мальчик! Тому была совсем другая причина – та, из-за которой мне приходится укрываться так, чтобы никто меня не нашел.

Грегори недоуменно наморщил лоб.

– А что же это за причина?

– Не то, что я причинила людям зло, или они причинили мне, – пояснила Фагия. – А то, что с ними сделали из-за меня.

Грегори потряс головой, ничего не понимая.

– Из-за тебя? – переспросил Магнус – Кто сделал?

– Лонтар, – старуха содрогнулась при одном звуке имени. – Уже в юности он творил зло, как только мог. Он ухаживал за мной. «Почему бы ведьме и чародею не пожениться? – говорил он. – Насколько станет сильнее наше совместное колдовство!» Но я-то знала, что он за птица; он прямо сочился злобой, он вонял ненавистью! И я сказала «Нет», и еще раз сказала «Нет», и еще, пока он, наконец, не бросился на меня, и я убежала и захлопнула дверь своего дома прямо у него перед носом. Он упал на пороге, а я дрожащими руками задвинула засов и без сил оперлась на дверь. Когда же он пришел в себя, ему оставалось только изрыгать проклятия, потому что, хвала Небесам, чародей не может сдвинуть засов с места силой мысли!

Грегори обменялся с братьями быстрым взглядом.

– И что ему еще оставалось делать под дверью, как только проклинать меня? И он проклял меня самыми сильными проклятиями. Он наложил на меня страшное заклятье: каждый, кто будет моим другом, умрет, и самым ужасным способом. Сначала я не поверила ему, но в тот же вечер все, кого я могла назвать друзьями, умерли, причем самой отталкивающей смертью! Они лежали... Нет!

Она крепко зажмурила глаза, отгоняя это воспоминание, пока оно не успело возникнуть в ее мыслях.

– Нет, я не могу рассказывать об этом детям!

Однако кое-что успело просочиться, и, увидев это, дети обрадовались, что не успели увидеть всего. Краткое, но отвратительнейшее зрелище разорванных в клочья тел, разметанные останки, торчащие голые кости. Даже Джефри передернуло, а Корделия вскрикнула, прижав ладонь к губам. Грегори только вздохнул от ужаса и зарылся лицом в юбку Корделии. Та прижала брата к себе, с ужасом глядя на ведьму, которая всхлипывала, не в силах совладать с собой. Старуха отвернулась, и они видели только напрягшуюся спину и вздрагивающие плечи.

– Нет! Не могу! Ах, дети, дети, какую злую шутку вы сыграли, разбудив в глубине моей души эти ужасные воспоминания!

– Нам в самом деле очень жаль, – пролепетала Корделия и посмотрела на братьев. Они быстро соединились мыслями, так, как учила мама: чтобы они могли переговариваться, и никто, кроме членов своей семьи, их не слышал.

«Она не может быть такой уж скверной».

«Да, если она пыталась скрыть это ужасное зрелище от наших мыслей».

«Правда, это так».

Вслух же Корделия спросила:

– Поэтому вы хотели прогнать нас?

Фагия кивнула.

– И поэтому я скрываюсь здесь, в лесу. Знайте, детки, когда я увидела мертвыми всех, кто с детства были моими друзьями, умершими столь отвратительной смертью, я бросилась прочь и поклялась, что у меня никогда больше не будет друзей. Я ушла далеко в лес и здесь, в глуши, построила себе хижину... и как же мне было тяжело, дети! Как тяжело! Ведь я была еще совсем юной девушкой! Как раз в том возрасте, когда так хочется любви и внимания, и как же я тосковала по другу, по молодым мужским объятиям! Но не ослабило это моей решимости и не покинула я своего прибежища. А порой мне в голову приходило положить конец своей несчастной жизни!

– Покончить с собой? – охнула Корделия.

– Даже это, – Фагия кивнула. – Но я не поддалась искушению и жила. И жила я так пятьдесят лет и до сих пор прозябаю здесь. Пропитание мое – корешки да ягоды, кой-какие овощи, да еще то, что удастся собрать или поймать. Порой сюда забредали люди, которые могли бы стать мне друзьями, но я гнала всех прочь, так же, как хотела прогнать прочь и вас, дети.

– Да вы не бойтесь, – успокоил ее Магнус, – мы-то хоть и будем вашими друзьями, но всего на несколько часов. Что сможет случиться с нами за такое время?

– А если мы вас развяжем, – добавила Корделия, – вы обещаете, что не будете нас трогать?

Фагия сглотнула слезы и закивала.

Грегори уставился на узел. Лоза медленно развязалась.

Фагия неловко уселась, не сводя глаз с лозы.

– Благодарю вас, – вздохнула она. – Но внемлите голосу мудрости, дети! Бегите прочь! Оставьте меня!

– Мы совсем ненадолго, – успокоил ее Магнус.

– Да вы не бойтесь, вы же нас предупредили, – Джефри улыбнулся. – Пусть-ка кто-нибудь попробует нас обидеть!

Фагия улыбнулась сквозь слезы.

– Четверо таких бесстрашных ребятишек, конечно, справятся с любой напастью. Но это только вам кажется, вы ведь еще несмышленыши. Что вы сможете против настоящего чародея?

Дети обменялись осторожными взглядами. Конечно, не стоило рассказывать ей о ведьме с Красного Холма или о старом колдуне из подземелья. Они уже знали, что взрослым лучше об этом не рассказывать. Все равно не поверят – а папа с мамой устроят взбучку, если узнают.

– Я думаю, что мы сможем справиться с такой угрозой, – осторожно заметил Магнус.

– Еще бы не сможем! – Джефри оскалился, как волчонок. – Вот только этот злобный чародей нам попадется, ух, мы ему покажем!

– Чересчур ты нос задираешь, – покачала головой Фагия, с кряхтеньем поднимаясь и отряхивая палую листву с юбки. – Охо-хо, старые косточки... Не больно-то храбритесь, деточки. Вы еще совсем маленькие.

– Мы кушать хотим, – потянул ее за подол Грегори. – У вас чего-нибудь от обеда не осталось?

Фагия посмотрела на малыша и ее лицо смягчилось.

Глубоко вздохнув, она развела руками:

– Ну что с вами делать? Может быть, и в самом деле ничего не боитесь! Да и у меня на часок-другой будет живая компания. Пойдем, детки, поищем, чего бы съесть!

Старуха заковыляла к своей хижине, а детки с радостным визгом поспешили следом.

За корнем старого дерева два маленьких человечка обменялись беспокойными взглядами и согласно покачали головами.

– Очень милая бабушка, – Грегори шмыгнул под одеяло и закрыл глаза.

– Ой! Ты чего, локтем прямо в бок! – подпрыгнул Джефри.

– Я не нарочно, – Грегори подвинулся.

– Так извинись, – скомандовал Магнус со своего края.

– Извини, – пробурчал Грегори. Наступила тишина.

– Джефри... – голос Магнуса стал въедливым.

– Ну ладно, ладно! Ничего страшного, Грегори! – фыркнул Джефри.

– Ей и в самом деле понравилось, что мы пришли к ней в гости, – пробормотала Корделия с узкой кроватки у другой стены.

– Ага, после того, как напугала нас всем, чем могла, – согласился Грегори.

– Ужин был очень вкусный, – потянулся Магнус. – Интересно, с чьим мясом был пирог?

– Ни с чьим, – ответила Корделия с полной уверенностью начинающей поварихи. – Орехи и съедобные корешки, только так хитро приготовлено, что совсем, как дичь.

– Почему дикий? Было вкусно, как дома! – поднял голову Грегори.

– Не дикий, – прыснул Магнус, – а дичь, птичье мясо, значит.

– С ее стороны было очень мило позволить нам остаться, – заметил Джефри, – хотя я бы с радостью переночевал под открытым небом.

– Ну так давай, – подначила Корделия. – Робин и Келли тебя посторожат.

– А куда они делись? Я хочу моих эльфов! – заныл Грегори.

– Они здесь, рядышком, – успокоил Магнус. – Они просто не хотят показываться взрослым.

– Особенно Келли, – добавила Корделия. – Посмотри, что с ним случилось, когда он последний раз повстречался со взрослым человеком.

– Да, и что он потерял, – согласился Магнус. – А, Грегори? Грегори...

Младший братец только посапывал.

– Уснул, – прошептала Корделия. – Для такого малыша сегодня был очень трудный день.

– Тем более кровать такая уютная, – прошептал Джефри. – Я и сам почти... – тут он широко зевнул.

Магнус улыбнулся и промолчал. Корделия – тоже.

Джефри зевнул еще раз и с улыбкой зарылся головой в подушку. Две секунды спустя он уже спал.

– Спокойной ночи, сестрица, – шепнул Магнус.

– Спокойной ночи, – ответила она. И в комнате наступила тишина.

Магнуса выдернула из сна резкая боль в носу. Он задыхался! Открыл рот, чтобы заорать, но рот тут же заткнули комком грубой шерстяной ткани. Магнус попытался вскочить, но что-то сдерживало его руки и ноги. Веревка! Его связали, ему заткнули рот!

Над ним нависло лицо Фагии, освещенное луной. Рот искривлен злорадной ухмылкой. Она негромко захихикала, закивала. Но в глазах было что-то странное, они смотрели сквозь Магнуса, она глядела, но не видела.

– Замерз? – прошамкала она. – Ничего, сейчас мы тебя согреем.

С этими словами она потащилась к двери, все еще хихикая.

Оцепенев от страха, Магнус попытался услышать мысли братьев и сестры. В комнате словно еще больше потемнело, и стук посуды в соседней комнате стал тише. Мысли были слышны еле-еле, слишком спутанные, чтобы понять, о чем они думают. Но они все-таки здесь. Магнус с усилием приподнял голову и огляделся. В слабом лунном свете он еле разглядел их – связанных, с заткнутыми ртами. Как и их старший братец. Старший, но такой же глупый.

Магнус уронил голову и отчаянно попытался успокоиться, чувствуя, как по лбу катятся горошины пота. В самом деле, ему нечего бояться. Что с того, что он связан? Вот сейчас он подумает на узлы и они развяжутся.

Узлы не развязывались.

Магнус зажмурился и яростно сосредоточился на узлах. Веревка слегка шевельнулась – и все. Наконец он сдался и откинулся на кровать. Струйка пота скатилась по щеке. Что за заклятье на них наложила старая Фагия?