Текст книги "Маг-менестрель"

– Но какой от него может быть вред? – непонимающе спросил секретарь.

– Какой вред? – взревел канцлер. – Ты спрашиваешь, какой от него вред? От человека, который выкрал у колдуна Малинго корону королевы Алисанды? От человека, который призвал себе на помощь великана Кольмейна? Ты прекрасно знаешь, какой страх он навел на Ибирию и на Аллюстрию, и еще спрашиваешь, какой от него может быть вред? Какой от него может быть вред в королевстве, король которого никогда не встает на колени для молитв и не посещает храм? Верно, король Бонкорро не так злобен, как правители тех стран, про которые я только что сказал, но я, его канцлер, не желаю, чтобы его свергли. А ты хочешь, чтобы на нашу страну снова обрушились несчастья, как в старые времена – на страну и на тебя лично?

– Нет, господин мой, я этого вовсе не хочу! – запричитал секретарь. – Я немедленно пошлю тех, кого вы велели, чтобы его остановить!

Но канцлер не слушал ЛоКлеркки. Он мерил комнату шагами и бормотал:

– Хороший Бонкорро монарх или плохой, с точки зрения закона он наследником престола не является, поскольку его дед узурпировал престол и свергнул прежнего короля-слабака, а тот тоже был узурпатором, и сыном узурпатора, и внуком узурпатора, который отнял престол у превосходного поэта, но никудышного короля – вот до чего в конце концов докатился род Цезарей!

– Так этот король-поэт действительно был потомком императоров Рэма? – прошептал ЛоКлеркки, выпучив глаза.

– Был, и уверяю тебя, потомков у них было превеликое множество! Кто знает, вдруг этот самый лорд маг вынет из-под земли одного из них, чтобы с его помощью свергнуть короля Бонкорро? Нет, лучше не рисковать. Не пустим его в Латрурию, ЛоКлеркки! Придумай способ! Придумай сто способов, но не пускай его в Латрурию!

Глава 5

Мэт снова задумался, как его угораздило вляпаться во все это, но даже воспоминание, что вляпался он исключительно из-за своей возлюбленной супруги и повелительницы, не очень-то его утешило, особенно потому, что перейти границу он решил сам, и теперь это решение представлялось ему крайне опрометчивым.

Фактически он ее не перешел, пока находился в Меровенсе. До границы оставалось каких-нибудь несколько ярдов, а может, и того меньше. Как тут точно скажешь, если нет ни заборчика, ни какой-нибудь, хоть плохонькой, черты на земле. Зато у мантикора, глядевшего на Мэта, никаких сомнений по поводу того, где именно лежит демаркационная линия, не было.

– Ни с места, – прорычал он улыбаясь. (Собственно говоря, ротик у него был таких размеров, что он только и мог, что улыбаться да скалиться.) – Ступи только на шаг в Латрурию – и ты станешь моей добычей!

Мэт поглядел на оскал мантикора и решил, что рисковать ему вовсе не хочется. Правда, у чудища была говорящая человеческая голова, но в пасти у этой головы – двойные зубы! Два ряда наверху и два внизу, и все зубы длиннющие и острые. Хуже того, эта почти что человеческая голова сидела на теле льва – ну, если можно считать львиным тело, покрытое иглами дикобраза и заканчивающееся скорпионьим хвостом, изогнувшимся вдоль спины. Причем нацелен этот хвост был точнехонько на Мэта.

Мэт боязливо смотрел на чудовище, гадая, почему в этой альтернативной вселенной все сверхъестественные существа так бегло говорят по-человечески. Может быть, потому, что сам воздух здесь пропитан волшебством, а ведь все эти звери были волшебными и жили, следовательно, в самой что ни на есть естественной среде, так сказать.

– Ладно, – ответил Мэт и отвернулся.

– Как это? – изумилось чудовище. – И никаких тебе вызовов, никаких оскорблений? Что, и поединка не будет?

– Ни за что, – отвечал Мэт. – Я поищу другое место, где перейти границу. Для тебя, видать, на этом перевале свет клином сошелся, а я не сомневаюсь – можно и еще где-нибудь счастья попытать.

– Это что же ты за рыцарь? Тоже мне, рыцарь называется! – возмутился мантикор.

– Вот такой уж рыцарь, – огрызнулся Мэт. – А называется – странствующий менестрель. – И Мэт показал на висящую у него за спиной на веревочке лютню. – А что, я разве смахиваю на рыцаря?

– Так у тебя же меч!

– А вот и не меч, а кинжал, – возразил Мэт. – Он, правда, очень большой, но все равно кинжал.

На самом деле то, о чем говорил Мэт, представляло собой искусно выполненную копию римского гладиуса с кое-какими модификациями. Кузнец королевы Алисанды ковал его с особым тщанием по рисунку Мэта, а потом они оба изо всех сил постарались вложить в клинок как можно больше магии. При этом они пели песни. Надо сказать, Мэт немного побаивался работать этим клинком, поскольку был не слишком высокого мнения о своем пении.

– А я за тобой пойду! – заявило чудовище. – И где бы ты ни задумал перейти границу, я тебя поджидать буду, вот! – И мантикор, крадучись, шагнул к Мэту. – А с другой стороны, если подумать, то чего мне ждать-то, а? Я сейчас тобой полакомлюсь – какая разница, в Латрурии или еще где?

Мэт обернулся и резко выставил перед собой посох.

– Эй, минуточку, погоди! Так не пойдет. Это ведь будет не по правилам!

– Это по чьим таким правилам? – взревел мантикор и прыгнул на Мэта.

Прыгнул и с лету вломился в невидимую стену редкой прочности. Мантикор брякнулся оземь и, наверно, пребольно ударился – неудивительно при такой-то массе – и сам ответил на свой вопрос:

– По чьим, по чьим... Короля Бонкорро это правила, вот они чьи! И как я забыл!

– Что за правила? – нахмурился Мэт. – И почему ты должен был их помнить?

– Да потому, что король возвел вокруг границы Октройскую стену и заколдовал ее так, чтобы в Латрурию никакие чудовища не проникали. Только вот уж не думал, что ему хватит ума сделать так, чтобы чудовища и выйти из Латрурии не могли!

Мэт смерил чудовище оценивающим взглядом и пришел к выводу, что короля Бонкорро вряд ли стоит упрекать в недогляде.

– А по мне так все понятно. Видок у тебя такой, что ты очень даже годишься на службу королю-сатанисту. На кой же ему сдалось уступать тебя своим соседям-соперникам?

– Никакой он не сатанист! Он уравниловкой занимается! – прошипел мантикор. – Раз я не могу выйти наружу, значит, не могу по его повелению пугать крестьян в соседней стране!

Мэту положительно все больше и больше нравился король Бонкорро.

– Может, он прививает тебе вкус к изысканным блюдам?

– Ага! – осклабился мантикор. – Например, к таким, как рыцарь по имени сэр Мэтью, который прибудет в наряде менестреля!

У Мэта кровь похолодела в жилах. А у Бонкорро, оказывается, прекрасно поставлена разведка.

– Так король сам натравил тебя на меня?

– Какой же король когда-нибудь станет делать что-нибудь такое, в чем его потом смогли бы обвинить, подумай дурьей своей башкой? – сердито пробурчал мантикор. – Нет, меня послал подданный подданного, но ты не думай, что тебе удастся отколдовать это повеление потому, что оно исходит не от самого короля. Я стану твоей Немезидой, слышишь?

На миг у Мэта возникло искушение попробовать, не одолеет ли его магия колдовство приспешника Бонкорро. Тем более что латрурийцы и так уже знали, где он находится, а стало быть, прибегнув к магии, он не выдаст себя больше, чем уже выдал. Но тут он вспомнил, что они, вероятно, еще не уверены в том, что он лорд маг, да и маг ли вообще. Лучше пусть пока гадают.

– Да кто я такой? Просто менестрель, и только!

– Ой-ой-ой! «Простой менестрель» – это в мире-то, где чудеса творятся стихами и их действие усиливается музыкой? А как ты думаешь, барды в древней Галлии только потому были такие богатенькие и знатненькие, что у них голоса были приятненькие?

Надо же – какое высокообразованное чудовище!

– Где это ты почерпнул так много знаний по истории?

– Как это «почерпнул»? Да я все своими глазами видел, смертный! Или ты думаешь, что я просто котик, которому уже сто лет стукнуло?

У Мэта мурашки по спине побежали. Он всегда с уважением относился к почтенному возрасту.

– И как же тебе удалось столько прожить?

– Да так, что пока никому из колдунов не пришло в голову приказать мне умереть.

– Так ты живешь, стало быть, потому, что в это веришь?

– Не-а! Потому что вы все в это верите, и ни один волшебник не сделал, чтобы было по-другому!

– Ну так с какой стати ты смеешь пугать меня, если думаешь, что я волшебник?

Усмешка мантикора сменилась беззвучным смехом.

– А с какой стати мне бояться какого-то хилого волшебства, когда во мне сил, как в столетнем дубе?

– Да, пожалуй, бояться нечего, – вздохнул Мэт. – Стало быть, мне нечего и пытаться обойти тебя. Сдается, мне лучше уйти.

И он развернулся.

– Ты только не думай провести меня, смертный, – крикнул ему вслед мантикор. – Я знаю, что ты задумал одурачить меня: уйдешь сейчас, а потом попробуешь перейти границу в надежде, что я все забыл? Только не думай, что тебе удастся найти такое местечко для перехода, которого не разыщу я! И не думай, что я забуду про тебя!

Мэт поглубже вздохнул, сосчитал до десяти и медленно обернулся.

– Послушай, Манни, может, у меня и есть какая магическая сила только из-за того, что я простой менестрель, но неужели ты думаешь, что я такой тупой, что стану тягаться с мантикором?

– Честно говоря, – призналось чудовище, – да, я так думаю.

«А он не только образованный, – подумал Мэт, – он еще и догадливый».

– Ладно, – вздохнул он, – тогда считай, что я отправился за кое-какими заклинаниями покрепче.

И он зашагал прочь от этого места, лелея мысль о том, как славно было бы вернуться сюда с усилителем на батарейках и электрической лютней.

Но творить усилитель и лютню он не стал – у него и так в запасе имелось немало крепких стишков. Как бы то ни было, он спустился с хребта, оставив границу позади, и прошел несколько миль на восток. Наконец он добрался до реки. Река была так себе – футов двадцать в ширину, ручеек, можно сказать, но текла она туда, куда надо, то есть на юг. Мэт устроился на ее берегу, чтобы дождаться ночи. Там он бубнил себе под нос стишки да надраивал свой магический жезл.

Как только сгустились сумерки, Мэт снова отправился к границе вдоль берега речушки. Речка пересекала горный хребет в тенистом ущелье, и вдобавок берега ее тут поросли редкими соснами, основательно потрепанными горными ветрами. Мэт шел вдоль речки до самой границы – по крайней мере до того места, где, по его подсчетам, проходила граница. Уж слишком ровно и густо росли тут вдоль тропы сосны. Наверное, их в незапамятные времена посадил какой-то древний пограничник. Мэт мысленно возблагодарил его за то, что он, сам того не ведая, так облегчил его задачу. Теперь-то никаких пограничников и духу не было. То есть видно их не было.

Мэт задумался, насколько быстро способны передвигаться мантикоры.

Подойдя к полосе вечнозеленых деревьев, он забормотал себе под нос стихи и, когда пересекал тропу, на самом деле уже произносил заклинание:

 
Ухожу с натоптанной дороги,
Покидаю торные пути,
Поскорей меня несите, ноги,
Мимо мантикора чтоб пройти!
 

Тут он почувствовал, как необычно, странно покалывает кожу – не очень сильно и совсем не больно, но вполне достаточно для того, чтобы понять: он только что преодолел какую-то магическую преграду. Он перешел границу и вместе с ней Октройскую стену короля Бонкорро. Тревога! Он почувствовал тревогу! Он понял, что как бы зацепил систему сигнализации, она сработала, и теперь Бонкорро знал не только то, что Мэт чародей, а и то, где он находится!

Однако это и так известно королю, судя по словам мантикора. Мэт продолжал читать стихи, чувствуя, как волшебное поле обволакивает его. Он всегда чувствовал воздействие подобных сил, но сейчас ему было особенно тяжело. Эти силы как бы обрушивались на него, воевали с ним, мешали ему. Он вынужден был собрать все силы, чтобы переставлять ноги.

 
Пусть в моих стихах видны огрехи,
Пусть особой границы в них нет,
Мне они послужат, как доспехи,
Как уже служили много лет!
 

Казалось, вой и рев окружили Мэта, со всех сторон засверкало множество глаз, забелело множество зубов, и все это тянулось к нему из темноты. Мэт из последних сил держался на ногах и продолжал читать стихи, ожидая, что мантикор наткнется на его магический щит... Но он не наткнулся. Не отскочил. Он лишь замедлил шаг, причем довольно-таки резко, но продолжал надвигаться. Мэт тупо смотрел на него, стихи застыли на устах. Всего лишь в дюйме от себя он видел зубищи, похожие на кривые мечи, а все вместе – на здоровенную пилу. Вот мантикор ближе, ближе...

Мэт не выдержал. Он развернулся и бросился бежать. Когда он пересекал границу, он снова ощутил покалывание, но он даже не обернулся, он бежал и бежал до тех пор, пока звучный удар, и не менее звучный рев не сказали ему о том, что мантикор вторично налетел на Октройскую стену. Только тогда Мэт, тяжело дыша, остановился и рискнул обернуться.

Мантикор как раз успел подняться и злобно глядел на него.

– Ну и храбрый же ты рыцарь, нечего сказать! Не стал драться, удрал!

– Я же тебе говорил, что я менестрель!

– Ой, ладно! Ты чародей, который распевает магические стишки!

– И много ты знаешь рыцарей, которые такое умеют? – поинтересовался Мэт язвительно.

– Ни одного, – ответил мантикор и сердито прищурился. – Ты каким мясцом свои мыслишки прикармливаешь, смертный?

– Жестким и жилистым, – парировал Мэт. – Слушай, если ты прав и если менестрель, читая стихи, может творить чудеса – а это бывает, я по опыту знаю, – так как же это вышло, что...

– ...что твое заклинание только придержало меня и не остановило совсем? – закончил за Мэта вопрос мантикор, и его зубы блеснули в лунном свете. – Ну, Латрурия-то погрязла в волшебстве уж скоро сто лет как, смертный, но ты забыл, какое это волшебство!

– Ты клонишь к тому, что я пользуюсь белой магией, освященной Небесами, а ей трудно вершиться в атмосфере, насквозь пропитанной Злом?

– А то почему же еще? – огрызнулся мантикор.

– Хороший вопрос, – признался Мэт.

На самом-то деле вопрос был не просто хороший, вопрос был что надо, мантикор этого просто не знал. Его волшебство прекрасненько вершилось в Ибирии, а уж эта изолированная от остального мира страна куда глубже погрузилась в пучину злого волшебства, нежели Латрурия. По крайней мере судя по тому немногому, что пока слышал о Латрурии Мэт. Нет, тут должна быть еще какая-то причина.

– Так что ты лучше брось шалить, – посоветовал мантикор. – От твоей магии тут толку чуть, и хватит об этом.

– Хватит так хватит, нет вопросов, – развел руками Мэт, он-то для себя четко решил: не хватит.

Может быть, за годы, проведенные в этом мире, в нем немного задремал ученый, но все-таки по натуре он исследователь, и ответ на этот вопрос ему хотелось найти исключительно для себя, ради интереса, правда, была в этом и практическая сторона. Если бы он понял, почему такое происходит, он, вероятно, сумел бы найти противодействие. Вдруг ему жутко, до боли захотелось вновь пересечь границу и попробовать произнести другое заклинание, просто чтобы посмотреть, что произойдет.

Но только чтобы мантикора не было.

– Знаешь, твое общество действует угнетающе, – честно признался Мэт чудовищу.

– А-га, – оскалило страшные зубы чудовище. – И я тебя до тех пор буду угнетать, пока ты не угодишь мне на обед или на ужин, если еще разок попробуешь перейти границу.

– Да ну?

Мэт вдруг почувствовал прилив вдохновения. В конце концов он ведь еще не пользовался своим магическим посохом! Он снова шагнул вперед, продвигаясь крайне осторожно, и дал залп – то есть выставил перед собой жезл, начинил его как следует магической силой и на пробу спел заклинание:

 
На границе у страны Бонкорро
Часовые страшные стоят,
Скалят зубы злые мантикоры,
Уходить, гадюки, не хотят!
 
 
Только ты меня не испугаешь,
Брысь отсюда, мурзик, поскорей!
Ты уже, роднуля, отступаешь —
Не таких стращали мы зверей!
 

И ведь сработало! Мантикор сощурился, протестующе завизжал, но между тем действительно стал пятиться по мере того как Мэт наступал на него. Вот одна его нога шагнула к самой границе, вот другая переступила через нее... И с победным воплем мантикор прыгнул на Мэта. Тут Мэт и сам завопил и отскочил, но крепкие, как сталь, зубы успели клацнуть – боль пронзила палец. Мэт в ужасе посмотрел на руку. Нет, все пять пальцев оказались на месте, но с указательного стекала кровь. Он поднес руку к лицу, все еще боясь смотреть на палец, – но и ноготь оказался на месте.

– Ой-ей-ей! Ай-яй-яй! – причитал тем временем мантикор.

Мэт поднял глаза и увидел, что мантикор плюется и кашляет. Потом он взял лапу в рот и принялся хныкать:

– Фто ты за феловек такой? – жалобно ныл мантикор. – Отвавить меня фотел, жа?

– Да нет, что ты. – Уверенность снова вернулась к Мэту. – Я вовсе не собирался оставлять у тебя в зубах кусок кожи с пальца.

– Радуйся, что только кожей все обошлось! – рявкнул мантикор, вытащив лапу изо рта.

– Радуюсь, радуюсь! – заверил чудовище Мэт и вытащил из кармана носовой платок, которым быстро обмотал палец. – Но ты только представь себе, если кусочек моей кожи так повлиял на твой организм, как же повлияю я весь целиком?

– Да дело вовсе не в твоей вонючей плоти, а в твоем посохе! – провизжал мантикор.

– В моем посохе? – удивленно проговорил Мэт и посмотрел на брошенную на землю палку. Естественно, от палки осталась только верхушка. Все остальное было ровненько откушено. – А, тогда нечего удивляться, что у тебя, киска, заболел животик!

– Злобный отравитель! – буркнуло чудовище.

– Слушай, нечего было кусать что попало! – огрызнулся Мэт.

Внимательно разглядев оставшийся кусок посоха, он поежился. Подумать только – а ведь на месте палки могла быть его рука или шея!

Что еще хуже, он потерял теперь одно из самых могущественных средств магии – на самом деле свой единственный шанс одолеть магическую инерцию Латрурии!

Минуточку, минуточку, какой такой шанс? На самом деле посох тоже ничего существенного не дал!

– Не ходи, слышишь? – шипел мантикор. – Будь умнее, послушайся меня. Не ходи в Латрурию, тебе говорят!

Мэту очень хотелось его послушаться, но он сказал:

– А вот если бы я был крестьянином или даже не шибко знатным дворянином, ты бы со мной, поди, так не разговаривал.

– А-га. – И мантикор снова осклабился. – Но ты-то ведь не крестьянин и не этот, который не шибко знатный? Посох у тебя, правду сказать, мил человек, вкуса отвратного, но сам ты мне, похоже, очень даже по вкусу пришелся бы!

– Старая песня! – возмутился Мэт.

Однако он вынужден был признать, что какой бы старой эта песня ни была, пользы от нее выходило предостаточно.

* * *

Королева Алисанда вышла на крепостную стену посмотреть на восходящее солнце. Ей было ужасно одиноко. Она теперь всегда после приступов утренней дурноты чувствовала себя одинокой и покинутой. И мужа нет рядом. Она такие муки терпела ради него, а его нет рядом, чтобы пожалеть ее, приободрить!

Фрейлина бежала за ней с меховой накидкой. Она набросила ее на плечи королевы и принялась причитать:

– Ваше величество, ну как можно? Вы в таком положении! А сейчас так холодно! Вы же простудитесь!

– Не умру же я, леди!

Однако от накидки Алисанда не отказалась. Она сжала руками зубец крепостной стены и нетерпеливо проговорила:

– Спасибо тебе, добрая Элиза, но я бы предпочла остаться тут одна и собраться с мыслями, глядя на рассвет.

– Ваше величество, но вы нездоровы. У вас только что был приступ тошноты!

– Он закончился, – сказала Алисанда металлическим голосом. – И мне нисколько не повредит свежий воздух. Ладно, оставайся рядом со мной, если уж тебе так хочется, только помалкивай. Мне нужна тишина.

– Как ваше величество прикажут, – пробормотала Элиза и отошла на шаг, потирая руки.

Алисанда поплотнее завернулась в накидку, устремила взгляд к востоку, но тут же, не задумываясь, повернула голову к югу и снова стала мысленно бранить Мэтью, которому сейчас следовало быть рядом, и помогать ей гордо держать ее королевскую голову, и успокаивать, и...

Но тут она увидела на фоне розового предутреннего неба расправленные черные крылья и выброшенную вперед длинную стройную шею. На мгновение королева застыла на месте, потом повернулась и поспешила во дворец.

– Быстрее, оденьте меня! Дракон Стегоман возвращается!

– Так скоро? – изумилась леди Элиза. – Всего-то вечер минул и ночь! Как он мог так быстро найти придворного мага?

– Не мог, – рявкнула Алисанда. – Молите Бога, чтобы он не принес более ужасных вестей, нежели эта.

Но он таки принес. Стегоман еще не отдышался. Он пыхтел и пускал клубы пара и дыма, когда Алисанда бегом сбежала по лестнице во внутренний дворик. Около дракона суетились грумы.

– Принесите ему половину быка! – крикнула Алисанда. – Он, наверное, сильно проголодался после такого долгого перелета.

– Вот спасибочки, ваше величество, – проурчал дракон. – Проголодался я, это вы точно подметили, а еще бы глотку промочить – и вообще славно было бы!

– Бочонок пива, да побыстрее! – распорядилась Алисанда.

Грум торопливо поклонился и побежал исполнять королевский приказ.

– Какие новости? – взволнованно спросила Алисанда.

– Не такие уж плохие, – недовольно проворчал Стегоман. – Вообще никакие! Я не нашел придворного мага, но я уж точно нашел границу.

Алисанда в изумлении уставилась на дракона.

– Что же, король Бонкорро ее пометил? Ему недостаточно рек и посадок деревьев?

– Похоже, что нет, – сердито буркнул дракон. – Он вдоль всей границы какую-то треклятую невидимую стенку забубухал. Ну а я-то про нее ни сном ни духом! Вот и влетел в нее со всего размаха, и мне еще здорово повезло, что я шею не сломал! В общем, меня откинуло и завертело в воздухе, а потом я стал падать. Ну и натерпелся я страху, пока нашел восходящий воздушный поток, который позволил мне подняться повыше. Я еще раз попробовал преодолеть эту гадскую преграду и снова шарахнулся об нее. Тогда я отлетел на несколько миль к западу и еще раз попытал счастья – никакого толку. Я вернулся, удалился к востоку на несколько миль от того места, где ушибся в первый раз, но снова так ударился мордой, что чуть калекой не сделался!

– Ой, бедная зверушка! – вскричала Алисанда, подошла и прикоснулась к большому темному пятну на морде у Стегомана. Леди Элиза встревоженно вскрикнула, но Алисанда не обратила на нее никакого внимания. – Вот, вижу, тут чешуйки оторвались!

– Чепуха, новые отрастут, – небрежно проговорил Стегоман и немного запрокинул голову. – Весьма благодарен вам за сочувствие, ваше величество Алисанда, только вы лучше не трогайте, а то больно все-таки.

– О, конечно, прости. – Алисанда отдернула руку. – Но как же это так, Великий? Мой муж писал, что видел, как люди ходят через границу в обе стороны, пересекают приграничные реки, носят товары в мешках!

– Все правильно. Я их тоже видал, и не в одном месте, а в десятках. Я же вдоль границы, считай, миль двадцать намотал. – Глаза Стегомана сверкали праведным огнем. – У смертных, короче говоря, там никаких проблем – гуляют, как хотят. Они и не ведают, когда переходят границу. А я не мог ее пересечь! Не мог!

Тут на Алисанду сошло озарение. Она выпрямилась и проговорила:

– Значит, драконам вход воспрещен!

– А это, между прочим, классовая дискриминация! Почему нас не пускают, а?

– Потому, видимо, – медленно начала Алисанда, – что вы – Свободное племя. Вы гордитесь, что не служите никому, кроме себя, а самое главное – не служите Злу.

– Значит, у короля Бонкорро мы, так сказать, доверия не вызываем, так надо понимать? – нараспев проговорил Стегоман.

– И не можете вызывать. Злобные существа вызывают доверие только в том смысле, что они всегда сделают то, что им нужно. Но добрые создания поступят так, как им велит совесть, а это не всегда в интересах короля! Простые смертные – какой уж от них может быть вред? А вот разъяренный дракон – это дело опасное.

– Да уж! – Стегоман горделиво выгнул шею и пошевелил крыльями: он, конечно, существо независимое и мало подверженное каким бы то ни было влияниям, однако против лести устоять не мог. – Вообще-то, – он размышлял вслух, – если хорошенько вдуматься, то я начинаю догадываться, почему король Бонкорро хочет держать нас подальше от своей границы, и я его за это не виню. Но интересно другое: проник ли Мэтью за эту треклятую стенку, или она не пускает только тех, кто не угоден королю Бонкорро?

Алисанда встревожилась.

– Искренне надеюсь, что это не так, иначе все мои подданные, что ездили навещать своих родственников на юге, уже давно замыслили бы измену. Вот, может быть, если бы ты не летел через границу, а шел пешком?.. – Она нахмурилась. – Признаюсь, меня очень сильно тревожит, Стегоман, то, что в приграничных землях идет такая оживленная торговля. Всего на каком-то десятке миль ты видел больше дюжины человек, переходящих границу!

Дракон кивнул:

– Да половина из этих миль – непроходимые горные вершины.

– Тем более! То, что люди столь беспрепятственно гуляют туда-сюда через границу, плохо уже само по себе, но еще больше меня тревожит то, что ты не можешь присоединиться к Мэтью!

Стегоман сдвинул брови.

– Ну, у него-то, я надеюсь, хватит ума... – Голос дракона оборвался, и он тихонько проговорил: – Нет, не хватит, верно?..

– Не хватит, – грустно покачала головой Алисанда. – Это же Мэтью, а не кто-нибудь другой.

Она отвернулась, ощутив внезапный прилив сильнейшей тревоги. Такую тревогу она теперь ощущала животом, и потому рука ее автоматически легла на живот, но Алисанда тут же отдернула руку.

– Ваше величество! – вскрикнула леди Констанс и подбежала к Алисанде. – Ваше величество, прибыл гонец от сэра Ги де Тутарьена!

В сердце Алисанды затеплилась искорка надежды.

– Ведите его сюда, ведите скорее!

– Он сейчас войдет, – отвечала фрейлина.

Гонец быстрым шагом подошел к королеве и опустился на одно колено.

– Да ладно тебе, – нетерпеливо поторопила гонца Алисанда, – теперь не время для всех этих церемоний! Говори, что тебе велели передать!

– О, ваше величество, – проговорил гонец, встав во весь рост, – сэр Ги просит передать, что откликается на вашу просьбу и отправляется на поиски лорда Мэтью с тем, чтобы присоединиться к нему.

– Хвала Небесам! – воскликнула Алисанда, однако радость сменилась удивлением. – Как удалось так скоро отыскать его?

Гонец пожал плечами.

– Я поскакал к западным горам, и, как только они завиднелись, меня нагнал всадник. «Привет тебе, герольд», – сказал он. «Привет и вам», – говорю я ему, обернулся, разглядел его получше и добавил: «Сэр». Он, правда, был без доспехов, однако подпоясан рыцарским ремнем. «В горах нечего делать одному, – сказал незнакомец. – Кого вы там собирались искать?» «Сэра Ги де Тутарьена, – отвечаю я. – У меня к нему послание от королевы». «А я он самый и есть, – отвечает рыцарь. – Что за послание?»

Леди Констанс ахнула:

– Он знал, что ты будешь искать его! Но как он узнал об этом?

– Как-как... – Алисанда раздраженно пожала плечами. – Кто знает? Земля сказала травке, травка сказала деревьям, а деревья сказали сэру Ги. Он настолько плоть от плоти этой земли, что тут сам воздух выбалтывает ему все тайны. Так что «как?» не имеет никакого значения. Главное, что он все знает и отправляется на помощь!

– Он также посоветовал, чтобы теперь вы меня отправили за чародеем Савлом, – сказал герольд. – Он сказал, что два чародея всегда лучше, чем один.

– Все ясно! Отдохни и отправляйся.

– Но Черный Рыцарь просил вас об одолжении, ваше величество, – добавил герольд.

– Пусть только скажет, что ему нужно!

– Он просит, чтобы до его возвращения вы приютили его супругу и ребенка.

– Ну конечно! – Алисанда посмотрела на того из рыцарей, что стоял к ней ближе других. – Собрать отряд рыцарей в эскорт для леди Иверны!

– Он сказал: она сама прибудет?

Алисанда в ужасе уставилась на гонца:

– Благородная дама будет путешествовать без охраны? Да еще с малышом? Надеюсь, когда-нибудь настанет то счастливое время, когда мне не надо будет волноваться в моей стране?

В это мгновение на восточной башне закричал дозорный. Алисанда обернулась и посмотрела в ту сторону, в какую он указывал. Оттуда, размахивая крыльями в лучах утреннего солнца, летело очень странное чудовище: с головой дракона, телом льва и орлиными крыльями – ну то есть если бы у орлов когда-нибудь могли отрасти крылья размахом в пятьдесят футов.

– Это дракогриф Нарлх! – вскричала Алисанда. – Но кого он несет!

Стоило чудовищу подлететь поближе, и ответ на этот вопрос стал очевиден: на его спине, между крыльями, сидела женщина и что-то держала на руках.

– Это же леди Иверна! – воскликнула леди Констанс.

А потом всем пришлось отвернуться и прикрыть ладонями рты: столько песка и камушков поднял дракогриф с земли при посадке. Отвернулись все, кроме Стегомана. Тот только прищурился и выкрикнул:

– Здорово, кошачий хвост! Каким ветром тебя сюда занесло?

– Будто сам не знаешь, – фыркнул Нарлх. – Летать-то я терпеть не могу.

– Тем более любезно с твоей стороны было все-таки согласиться довезти меня, – проворковала дракогрифу леди Иверна.

– Только для вас, мадам, – проурчал Нарлх, обернулся и посмотрел на свою пассажирку.

Та наклонилась и чмокнула его в нос. Он отдернул голову, но чешуйки у него вроде бы покраснели.

К дракогрифу уже подбежали двое рыцарей, чтобы помочь леди Иверне спуститься.

– Сходите вниз, леди! Или, может быть, вы сначала передадите нам вашу ношу?

– Это ношу я передам только женщине, – решительно заявила Иверна.

Алисанда в сопровождении, леди Констанс и леди Элизы подошла к дракогрифу. Королева протянула руки, и леди Иверна передала ей драгоценный сверток. Алисанда отогнула уголок одеяльца, увидела крошечное хорошенькое личико. Малыш моргал.

– Ой, какой славненький! – воскликнула Алисанда. – Скорее, миледи, он просыпается!

– Это она, – поправила королеву Иверна и соскользнула с дракогрифа.

Рыцари поддержали ее за талию, чтобы она не ударилась о землю. Она взяла ребенка у Алисанды и улыбнулась.

– Господь милостив ко мне, и мое первое дитя – девочка. Однако я надеюсь порадовать сэра Ги и молю Бога, чтобы вторым у нас родился мальчик.

– Я тоже на это надеюсь! – с энтузиазмом воскликнула Алисанда.

Сэр Ги был тайным потомком императора Гардишана, но крайне отрицательно относился к возможности занять престол, однако очень важно для безопасности Европы, для торжества Бога и Добра, чтобы род Гардишана по мужской линии не прерывался.

– Пойдемте, вы, наверное, устали с дороги! – И Алисанда повела свою гостью к замку. По пути она обернулась и крикнула: – Спасибо тебе огромное, Нарлх! Принесите этому благородному дракогрифу быка на съедение!

– Благодарю за честь, ваше величество! – откликнулся Нарлх, после чего повернул голову к Стегоману. – Твое семейство просило передать тебе привет, если я вдруг случайно напорюсь на тебя где-нибудь, рыбья рожа.