Текст книги "Признаки беременности"

Глава 21

Это тряклятый день, день моего рождения, начинается рано.

Сначала мне звонит мама, сообщая, что уже в аэропорту. В самом конце вяло поздравляет меня, обещая все самое интересное потом, когда прилетит. Мне даже думается, что она летит не только со своим ухажером, а заодно и мне кого-то привезёт, подарочком.

Потом, через час, звонит Анька. Они наперебой с Аленкой желают мне всего самого лучшего, а после оговариваются, что прийти не смогут. На мой вопрос куда, сестра ойкает и ахает, а по существу отмалчивается.

Ага, значит, Женя не просто шарики заказывал. Он еще и народ позвал. Но вот зачем?

В общем, из дома я выхожу уже не в настроении. Усугубляется это еще и тем, что в нашем подъезде красят стены на этажах, и этот запах проникает болью в голову.

На парковке у офиса от души матерю машину, которую хозяин поставил черте как. В общем, настроение все хуже.

Настороженно вхожу в стеклянные двери здания. Слава богу, никто с поздравлениями ко мне не бросается. Поднимаюсь на этаж, иду к кабинету. И здесь тишина, даже Женьки еще нет.

Кабинет открываю, готовясь увидеть разноцветные краски, но… кабинет никак не изменился.

Выдыхаю, сажусь за стол. Нервно перебираю стопку бумаг. И жду, не знаю чего.

Секретарь приходит минут через пять. Стучит в кабинет и заходит с привычными кофе и с булочкой.

– Привет, Яна Ивановна, – произносит он с улыбкой. – Чудесный день, не правда ли?

– Обычный день, помнишь?

– Конечно-конечно, – кивает он, ставит все принесённые на стол и возвращается к двери.

А я даже немного теряюсь. Ни слова о празднике, ни намека. Даже рулет на тарелке именинным не выглядит. Неужели прислушался ко мне и все отменил? Хотелось бы.

Час вожусь с документами. Потом у меня видеоконференция с дочерними предприятиями, разбросанным по всей стране. Да, мы растём, развиваемся.

Время идет к обеду, и в мой кабинет, постучав, заходит Женя.

– К вам пришли, по записи.

– Кто там?

– Василиса Михайловна Лебедева.

Хмурюсь. Странно, что она записалась и именно на сегодня. Что потребовалось папиному адвокату и другу одновременно? Ну, ничего, сейчас узнаем.

Дверь открывается.

– Здравствуй, Яночка, – здоровается Василиса Михайловна и подходит к столу. Садится на стул.

– Добрый день.

Смотрю на нее, подмечая, что женщина заметно постарела. Мы не виделись всего лишь пару месяцев, а на ее лице морщин прибавилось. Да и в целом вид болезненный. Возраст не щадит? Или у нее проблемы со здоровьем?

Вспоминаю, что при нашей встрече в кафе на первом этаже Родион сказал, что подвозил тетю куда-то рядом с офисом. А рядом большой медицинский центр.

Я предлагаю ей кофе, но Василиса Михайловна отказывается.

– Вы зачем записались? Могли просто позвонить, и мы бы встретились, скажем так, в дружеской обстановке, – улыбаюсь я.

– Ох, Яночка, посчитала, что так будет правильней. Именно здесь, – она обводит взглядом помещение и тяжко вздыхает.

– Что-то случилось? – хмурюсь я.

Женщина улыбается, лезет в сумку и достает из нее папку. Кладет на стол и говорит:

– Ну, во-первых, с Днем рождения. Думаю, много всего тебе уже пожелали и еще пожелают, а от себя хочу пожелать одного – здоровья, Яночка, – она грустно улыбается. – Ну, а во-вторых, пришла я не с совсем дружеским визитом. А с профессиональным.

Настораживаюсь, приглядываясь к подруге отца.

– Начну с начала, – произносит женщина задумчиво. – Год назад, когда твой отец стал чувствовать себя хуже и решил отойти от дел, он пригласил меня посоветоваться. Его беспокоил бизнес, и он спрашивал у меня, как я считаю, готова ли его старшая дочь встать у руля. Я, как ты понимаешь, ответила утвердительно. И, как вижу, ни я, ни твой отец не ошиблись. Тебе удалось не только сохранить бизнес, но и улучшить его. Ваня был бы горд и рад, – она смотрит на меня с улыбкой, а потом открывает папку. – Теперь к главному. Твоего отца беспокоило еще кое-что. Ваня боялся, что ты целиком и полностью погрузишься в работу и останешься одна. Без мужа и детей, – Василиса Михайловна достает бумагу и протягивает ее мне. – Он написал завещание, которое я должна вручить тебе в этот день, твоего рождения, при условии того, что ты будешь еще не замужем.

Я беру протянутый мне документ, после чего подруга отца встает со своего места и подходит к окну. А я начинаю читать.

Слово за словом, строчка за строчкой. И чем дальше я читаю, тем больше убеждаюсь, что это завещание отец составлял будучи, мягко говоря, не в себе.

– То есть, я правильно понимаю, для того, чтобы мне сохранить за собой кресло начальника, я должна забеременеть в ближайший год? – с каждым словом я повышаю голос все больше и больше.

– Не совсем, – качает она головой, – родить.

Сдвигаю брови и еще раз перечитываю бумагу. Да, действительно, не просто забеременеть, а уже родить.

– А если я не выполняю это условие, то теряю значительную часть своих акций, которые переходят детям сестры, и больше никогда не смогу управлять фирмой? – она кивает. – И, соответственно, фирмой должна управлять сестра.

– Или ее представитель.

Вот тут я начинаю злиться. Представитель… А кто у нас он? Правильно, Олежка. Твою ж…

Глава 22

В голове никак не укладывается то, что я прочитала. Читаю еще раз. И еще.

– Василиса Михайлова, – обращаюсь я к адвокату, откладывая наконец бумагу и потирая виски, – вам не кажется, что это… бред?

Она вздыхает:

– Данный документ мы составляли вместе с твоим отцом. И нет, бредом мне это не показалось. Знала бы ты, какие документы мне порой приходится оформлять, и этот еще вменяемый.

– Но выглядит он иначе. Думаю, я могла бы его оспорить…

– Попробуй, – пожимает Василиса Михайловна плечами. – Но послушай меня, зря только потратишь время, которое могла бы потратить… с пользой.

Кошусь на нее, на то, как женщина стоит, ссутулившись, у окна. Ее мнению после смерти отца я доверяла, прислушивалась. Но сейчас мне она казалась выжившей из ума старушкой.

– О, знаю, что означает твой такой взгляд, Яночка, – с лёгкой усмешкой говорит она. – Не сошла я с ума, просто выполняю просьбу клиента и друга.

Виновато отвожу взгляд, действительно подруга отца тут ни при чем, тут мои родители постарались, причем я больше чем уверена, что мама в курсе.

– Но это же нелогично… вы как себе представляете? Допустим, я беременею, рожаю, и, соответственно, отхожу от дел, потому что маленькому ребёнку нужно уделять время…

– Да, но это будет временно. Не думаю, что за пару месяцев твоего декрета все развалится, да и ты можешь нанять помощников – как на фирму, так и с ребёнком. Руководить можно и из дома.

Можно, бесспорно. Но…

– Я не замужем, понимаете? И мужчины у меня нет, от кого я должна родить?

– Ты не думать должна, а уже действовать. Считай, у тебя на все… два месяца. А за это время можно сделать многое.

Опять соглашаюсь, можно. Да вот только есть нюанс – диагноз, поставленный гинекологом… С ним и родить, и забеременеть будет сложно. Врач озвучил мне полгода, но, кто знает, через что мне надо пройти, чтобы забеременеть? Сколько это может занять времени?

Да и, собственно, почему я должна вообще беременеть, если я этого не хочу? Не вообще, а вот именно так, когда вынуждают. Неправильно это, нечестно… Господи, папа, о чем ты вообще думал?

Василиса Михайловна подходит ко мне и вдруг кладет руку на плечо.

– Послушай меня, Яночка… И поверь мне, той, которая всю жизнь посвятила работе… Одиночество в моем возрасте – это ад. Деньги есть, замок себе отгрохала, но там пусто. Две собаки, кошка – вот с кем я провожу выходные. Родя навещает, но редко. Друзьям, которые у меня, к счастью, еще есть, своих забот хватает: мужья, дети, внуки. Встречаемся редко. Твой отец на моем примере все прекрасно видел и не хотел тебе такой же участи.

Жалость к женщине проникает в душу. Она плохой советчик, ведь я уже представляю себя на ее месте. И теперь жалею себя.

– Но у тебя, в отличие от меня, время еще есть, – она убирает руку и жеманно поправляет ворот пиджака, – должна успеть. Ты ж умница, красавица. И мужа найдешь, и ребенка родишь. Может, даже не одного. Как бы ни выступали феминистки за равноправие, но в детях есть истинное женское счастье. То, что женщина обязана сделать по природе.

Она садится за стол, закрывает папку и убирает ее в сумку. Завещание так и лежит передо мной. Я сразу поняла, что это копия. И ее, видимо, оставляют мне. Чтобы маячило перед глазами, напоминая о себе. Забудешь тут, ага…

– Знаешь, я бы выпила чашечку чая, – говорит вдруг Василиса Михайловна. – Ты после меня не занята? Спустились бы в ваше кафе.

– Конечно, – киваю я и поднимаюсь.

Кабинет покидаем, так как Жени на месте нет, дверь запираю на ключ. Мы спускаемся вниз.

Всю дорогу до кафе у меня из головы не выходит это чёртовой завещание. При этом еще появляется жуткое чувство обреченности. Все это давит и мешает мыслить рационально.

Места своего я лишаться не хочу. Еще больше не хочу уступать его Олегу. Только представив его довольную рожу, я нервно передергиваюсь.

Но и ребенок. Это же не вещь, не кресло. Это ответственность похлеще всех должностей. Это частичка тебя. Его не просто заводить надо, его надо любить.

Говорят, что мать начинает любить своего ребенка, еще когда он находится в утробе. А если его заставляют тебя завести, сможешь ли ты его полюбить? По-настоящему, сердцем, а не по велению. Ну, папа, зачем ты так?

Василиса Михайловна вдруг останавливается, я, задумавшись, чуть не врезаюсь в ее спину. Перед нами дверь в кафе, она обычно открыта, а тут нет. Я толкают ее вперед и захожу…

Странно, что темно. Не работают, что ли?

И тут резко включается свет.

Ну вот тебе: шары, плакат, поздравляющий меня с праздником, и толпа людей, сотрудников, стоящих в ряд. В самом центре Женька и мама, ее под руку держит высокий мужчина с густыми чёрными усами с проседью. Олег тоже здесь. Все довольные до противного.

– По-здра-вля-ем! – скандирует народ хором.

А у меня в глазах застывают слезы. И отнюдь не радости.

Глава 23

Приходится натянуть улыбку, а то выглядит некрасиво. Изображать то, чего не испытываю, я научилась. Но недолго.

Подхожу ближе, принимаю поздравления и объятия, отвечаю с благодарностью.

– Знакомься, – мама кивает на своего спутника, – это Анатолий.

– Очень приятно, – я протягиваю руку, мужчина тоже. Быстрое пожатие, и он говорит:

– Танюш, а дочка вылитая ты, красавица.

И говорит он на чистом русском, без акцента. Видимо, маме удалось найти в Болгарии соотечественника.

Анатолий поздравляет меня от своего лица и мамы, вручая открытку-конверт. Подарок принимаю, а потом беру маму за руку:

– Я украду тебя на пару слов?

Мама кивает, одаривает своего спутника нежным взглядом. Мы проходим к окну.

– Ну, как тебе Толя? – интересуется она.

– Нормально, – бросаю равнодушно, – первое впечатление приятное, но надо будет пообщаться. Я о другом поговорить хотела, – мама настораживается и внимательно смотрит. – Мне сегодня Михайловна вручила кое-что от папы… – вижу по маминым глазам – не удивлена, хотя пытается сделать заинтересованный вид. – Ты, как я понимаю, в курсе?

– Ты о чем?

– О завещании с дурацким условием.

– Почему с дурацким?

– Колись, – фыркаю я, – кажется мне, что без тебя тут не обошлось.

Мама косится на Анатолия, потом тяжело вздыхает.

– Ладно, – произносит она, – по сути, это было моей идеей, отец подумал и поддержал…

– Мама! – рявкнула я, да так, что маман дернулась.

– Что мама? Мама хочет тебе женского счастья!

– А ты у меня спросила, хочу ли его я?

– Конечно, хочешь, все этого хотят, – она скрещивает руки на груди и смотрит на меня как на провинившегося ребенка.

– А тебе не кажется, что это нечестно, ставить мне такие условия? – здесь мимо проходит Анькин муж, и я тихо шикаю: – Или ты хочешь отдать фирму Сумскому?

– Вот потому, что ты этого не допустишь, и было описано именно такое условие. Да, возможно, немного нечестно… но как тебя по-другому на путь истинный поставить?

– Мама! – опять рявкаю я. Появляется непростительно желание встряхнуть эту женщину за плечи. Но я убиваю этот постыдный порыв, делаю несколько глубоких вдохов и спрашиваю: – Вот ты же знала, неужели нельзя было мне раньше сказать?

– Я молчала, исполняя волю умирающего, – отвечает она серьезно, а я закатываю глаза. – И, между прочим, я старалась тебе помочь…

– Как это?

– Ну, я пыталась тебя познакомить с хорошими мужчинами…

– Ах, для этого, значит? Ну вообще, – злюсь, качаю головой, – спасибо, мамочка, низкий поклон тебе.

– Не хами маме! – пищит она. – Ты же не торопишься, а часики…

– Тикают, – заканчиваю я вместо нее.

– Именно, дорогая моя, тикают. И все тише с каждым годом. Скоро совсем перестанут, – она гладит меня по лицу и ласково добавляет: – Яночка, я для тебя стараюсь.

Очень хочется нагрубить, но я сдерживаюсь. Да еще в этот момент у меня звонит телефон. Мама, улыбнувшись, возвращается к своему Толе, а я, не глядя, снимаю трубку:

– Алло.

– Привет, именинница, – слышу весёлый голос Родиона, – поздравляю тебя с днем рождения, желаю счастья, здоровья, любви. Всего и побольше.

– Спасибо, – отвечаю я.

– Отмечаешь?

– Пришлось. На работе сюрприз устроили, – вздыхаю я тяжко. – Твоя тетя, кстати, тоже поучаствовала.

– Знаю, – бросает он, – сказала, что к тебе поедет. Я бы тоже приехал, но сейчас не в городе… В общем, есть предложение, давай встретимся в субботу, и я тебя поздравлю лично? Это же заранее нельзя, а после хоть месяц.

– Давай увидимся, – не раздумывая, соглашаюсь я. – Только без поздравлений. Их сегодня мне хватит с головой.

– Хорошо, – смеётся Родион, – тогда до встречи. В субботу наберу.

Я прощаюсь и смотрю на толпу отмечающих мой праздник. И кажется мне, что им все равно что отмечать. Был бы повод. Но быть букой я не хочу, пусть люди отдыхают.

Да вот только мне все труднее держать улыбку на лице. Хватаю бокал с шампанским, может, оно поможет расслабиться.

Да куда ж? Как тут расслабиться? После таких весточек от отца, приправленных желанием мамы?

Господи, но вот за что? Неужели у родителей и мысли не возникло, что они всем этим сделают мне только хуже? И что, я теперь должна носиться по городу в поисках отца своему будущему ребёнку?!

Есть, конечно, вариант. То, что предложил врач, ЭКО.

Но… черт! В моей личной жизни наконец появился просвет…

Бокал осушаю в два глотка. Беру еще один.

С грустью подмечаю, что на одном из столов стоит большой торт. Свечей в нем всего две, но зато точно указывающих мой возраст. И вскоре придет момент их задувать.

Второй бокал заканчивается быстрей первого. Третий пью, уже чувствуя желаемую лёгкость. Она позволяет мне провалиться в спасительное равнодушие. Как там говорила Скарлетт? «Об этом я подумаю завтра». Так и я. Завтра решу, как быть с завещанием.

Глава 24

Свечки я все же задуваю. Потом слушаю по второму кругу уже пьяненькие поздравления сотрудников. До их кондиции мне еще пить и пить.

Когда в кафе включают музыку и начинаются танцы, на празднике появляется Машка. Целует меня, вручает подарок. Его я принимаю настороженно, вспоминая, как она решила пошутить надо мной в прошлом году. Подруга подарила мне электронный тонометр. И это был самый худший подарок… Однако несколько раз я им все же пользовалась.

Но в этот раз, слава богу, подарок нормальный. Милая подставка под украшения.

– Чего не веселишься? – спрашивает Маша, пританцовывая рядом с бокалом шампанского. – Твой же праздник.

– Да не до веселья, – цежу сквозь зубы.

– Потому что Родионка не приехал? – фыркает она, оглядываясь.

– Да я и не ждала.

– Ну хоть поздравил?

– Ага. Даже встретиться в субботу предложил, – отвечаю я, провожая в этот момент взглядом тетю того, о ком мы говорим. Василиса Михайловна, сопровождаемая Олегом, спешит к выходу. Даже не попрощались.

– Это прогресс, Янк, – Машка кивает головой. – Слушай, а жизнь-то налаживается. Она реально после тридцати не заканчивается, – подруга толкает меня плечом, – вот я ж говорила уже, что в сказке? Даже есть возможность выйти замуж за принца.

– Настолько серьёзно у вас?

Машка скрещивает пальцы на правой руке:

– Надеюсь. Не просто же так он меня в ювелирный возил, а там все уточнял, каких размеров мои пальчики.

– А не слишком ли все быстро? – немного настораживаюсь я.

– По мне, так чем скорее, тем лучше, – улыбается подруга, а потом вновь толкает меня плечом. – А у тебя что там? Если не из-за Родиона не до веселья, то из-за чего?

Хмурюсь, думая, стоит ли говорить о завещании? А почему, собственно, нет? Ну я и выдаю Машке все сегодняшние новости.

– Ну, что это мамки твоей идея, понятно сразу, – сочувственно говорит Маша. – Что делать думаешь?

– Я пока не знаю. Мне даже думать об этом больно.

– Тогда пей, – Машка всучивает мне очередной бокал с шампанским, мы чокаемся и отпиваем. А затем подруга тащит меня танцевать. Сопротивляюсь, но недолго.

А пока танцую, вспоминаю про Макса. Надо же, целый день о нем не думала, да и он тоже хорош – не звонил и не писал сегодня. Ну, с днем рождения не поздравил, потому что не знает. Не сказала, как-то к слову не пришлось.

Закончив танцевать, Машка тащит меня к столу. Кладет два кусочка торта по тарелкам и буквально заставляет меня есть. После чего мы опять пьем шампанское.

Хмелею. Да так, как давно не было. Газики бьют по мозгам, рассеивая сознание. Гости начинают расходиться, довольные, сытые, многие хмелей, чем я. А мне вот хочется еще. Как будто дорвалась.

Машке звонит ее Вадик, и она спешит в их «ложе любви», которое находится в его квартире. Мама тоже собирается уходить, под ручку со своим Анатолием.

– Может, встретимся в субботу? – предлагает ее спутник.

Сначала киваю, а потом вспоминаю, что уже договорилась с Родионом.

– В воскресенье лучше, – отвечаю я. Они соглашаются. Мама целует меня, и они уходят.

В общем, вскоре в кафе, помимо его сотрудников, остаёмся лишь мы с Женей. Временами мне кажется, что секретарей у меня двое… одинаковых. Все, дошла я до кондиции. И мне пора домой.

Женька вызывает такси. Ждем его вместе. Подарков, врученных мне сегодня, я брать не стала. Мне бы свое тело до дома транспортировать.

Уже едем в такси в сторону дома. Вроде бы недалеко, но эти чёртовы пробки… Я чуть не засыпаю на плече своего секретаря.

– Завтра можешь не приходить, – говорит мне Женька. Он, кстати, подозрительно трезвый.

– Спасибо, конечно, что разрешил, – я вовсю тяну шипящие, и сама это понимаю, – но начальница здесь вроде я.

– Конечно, ты, – не спорит он, – но зная тебя… В общем, отдыхай завтра, Яна Ивановна, никаких важных дел не предвидится.

Хочу поспорить, но просто лень. А еще подсознательно понимаю, что за это я потом обязательно скажу секретарю спасибо.

Из машины выхожу со второй попытки. Женя предлагает проводить, но я качаю головой.

Неуверенный шаг, еще один. Оборачиваюсь, машу рукой. И только машина отъезжает, тяну на себя тяжёлую дверь подъезда. Очень тяжёлую…

Оказавшись в подъезде, замираю. Вот зачем, зачем здесь так много ступенек? Пытаюсь их сосчитать, но на третьей сбиваюсь. Чертыхнувшись, снимаю туфли. Ногам и телу легче идти и подниматься.

Лифт стоит на первом этаже, и едва я его вызываю – двери открываются. Захожу, тычу на кнопку этажа и прислоняюсь затылком к холодной стене.

Чем выше поднимаюсь, тем отчётливее ловлю запах краски. От него, кажется, я еще больше пьянею. Ну хоть голова не болит. А вот завтра, чувствую, будет.

Двери открываются, выхожу. У общей двери замираю и лезу в сумку в поисках ключей. Нахожу их не сразу. Вставляю в замок – опа, не получается. Пробую еще – тот же результат. Перебираю связку, рассматривая каждый ключ внимательно. Ну нет, точно этот…

Но не подходит!

Ругаюсь про себя и чувствую, что на ногах стоять все труднее. Плюхаюсь на пол и прижимаюсь спиной к стене.

Посижу немного, подумаю…

Глава 25

Чуть не засыпаю. Попе сидеть холодно, да и вредно же это для здоровья. Но подняться сил нет. Кошусь на дверь… потом на дверные звонки. Я бы позвонила соседям, но… Из трёх квартир на этаже жилая сейчас только моя, вторая до сих пор еще пустует, а хозяева из третьей уехали еще две недели назад. Так что звонить мне некому.

Но домой попасть надо. И срочно. Иначе я усну прямо здесь.

Что же делать?

Маме набрать? Ну нет, стыдно.

Сестре? Ага, примчится она сюда, с пузом, оставив детей и мужа… Еще мне не хватало, чтобы Сумский узнал о моем таком состоянии.

Машке? Вот чудится мне – трубку она не возьмет.

И кого тогда?

Слесаря? Полицию?

Макс!

Точно!

Поздновато, конечно, для звонка, но у меня же форс-мажор. Достаю телефон из сумки, смотрю – на экране все расплывается. Захожу в сообщения, а последнее точно было от Макса, и вызываю абонента.

Несколько секунд слушаю гудки: один, второй, третий… А затем вполне себе бодрый голос соседа:

– Яночка, привет!

– Привет, – отзываюсь я и думаю, как бы начать. – Помоги мне, а?

– Что случилось?

– Дверь… не открывается… – здесь я икнула.

– Какая дверь?

– Входная.

Тишина в трубке, пару секунд, а затем вопрос:

– Ты где?

– В подъезде сижу напротив лифта. Я пыталась от-крыть, но никак… а у меня из со-седей ни-кого, – говорю почти по слогам, язык заплетается.

– Так, жди, я сейчас, – отзывается Макс и кладет трубку.

Прикрыв глаза, делаю то, что мне велели – жду.

И вдруг здесь, прям за стенкой, на этаже, слышу шум. Вроде бы дверь открывается, а потом с грохотом захлопывается… Что ж это делается, а? Грабят кого-то? Меня?!

Встать! Бежать!

Или дождаться Макса?

Ну а дальше происходит кое-что еще более странное. Общая дверь распахивается, и ко мне выходит… Макс. Меня, разумеется, замечает сразу.

– А ты что здесь де-лаешь? – удивленно спрашиваю я, хлопая глазками. Может, галлюцинации?

– Живу, – с усмешкой говорит Макс, и его голос звучит как-то чересчур громко. – Это вообще-то мой этаж.

Вожу по пространству взглядом. До меня доходит, но не сразу… Все, допилась ты, Ивановна. Видимо, я опять по привычке нажала кнопку девятого этажа.

– Вот черт…

Макс подходит и, присев на корточки, приглядывается ко мне.

– Ух, ты ж! Ты где так наклюкалась, красавица? – без злобы интересуется он. Отвожу взгляд, потому что становится стыдно.

– На дне рождения.

– Чьем?

– Моем.

– У тебя сегодня день рождения? – удивляется он, я киваю. – А что ж не сказала?

– Я вообще не со-биралась отмечать, – признаюсь я шёпотом, – меня за-ставили.

Макс смеётся, выпрямляется:

– Встать сможешь? – и подаёт мне руку.

– Можно по-про-бовать.

Хватаюсь за ладонь, меня резко поднимают. Но вертикальное положение совсем не нравится моему организму… нет, больше никогда не буду пить! Во всяком случае столько.

– Ладно, я пойду, – я делаю шаг, но такой неловкий, что чуть не падаю. Если бы не Макс, если бы не его сильные и ловкие руки.

– Нет уж, красавица, в таком состоянии я тебя одну не оставлю, – фыркает он насмешливо и вдруг поднимает меня на руки так легко и просто, словно я невесомая пушинка. Открывает дверь и уже почти заносит меня в общий холл. Сопротивляться даже не собираюсь, просто не могу.

– Погоди, – вцепившись в мужскую шею, произношу я, – там туфли…

Туфли действительно там, стоят на полу у лифта. Макс подходит к ним, слегка наклоняется, я хватаю туфли, и мы возвращаемся к двери.

Заходим в холл, подходим к двери. И снова Макс проявляет чудеса своей ловкости – умудряется, держа меня на руках, нажать на ручку своей двери, и вот мы в его квартире.

Макс заносит меня в просторную гостиную. Аккуратно опускает в кресло, в которое я тут же забираюсь с ногами и устраиваю голову, в которой вовсю кружат вертолёты, на пушистой подушке.

– Плохо? – спрашивает Макс.

– Угу, – бубню я, опуская тяжёлые веки.

Не вижу, но буквально кожей чувствую, как он качает головой. А затем гасит свет и молча уходит.

А я все, на границе сна и яви, причем что из них что – уже воспринимаю с трудом.

Ну точно, никогда больше не позволю себе такого состояния.

Уснуть хочется, но не получается, спустя пару минут вертолёты усиливаются. Мне кажется, что даже с закрытыми глазами все вокруг вращается.

– На, выпей, – слышу голос Макса и открываю глаза. Сосед протягивает мне большую чёрную кружку. Беру, принюхиваюсь. Это чай с лимоном. Делаю маленький глоток – чай еще и сладкий, даже слишком. Я обычно вообще пью этот напиток без сахара. – Пей, пей, – подначивает Макс, присаживаясь на подлокотник кресла, и я покорно делаю еще несколько глотков.

Не скажу, что мне от чая становится лучше, помню, что вертолеты проходят.

Но вот дальше все как в тумане.