Текст книги "Зазимье. Третий сборник стихотворений"

Зазимье
Третий сборник стихотворений
Ксения Рормозер

© Ксения Рормозер, 2023

ISBN 978-5-4490-2695-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Автор заранее приносит свои извинения за корректорские оплошности в тексте. Errare humanum est

Зазимье

«Не плачь, душа, что одинока…»

 
Не плачь, душа, что одинока.
Что никому ты не нужна.
Не плачь, что облаком порока
От света ты отделена.
Не думай, что одна такая,
Что по-другому у других.
Мы все стоим у двери Рая,
Только не все стучимся в них.
Чтож, муть привычную рассеять
Может молитвою душа.
Порою больно Богу верить,
Но боль искупит всё сполна.
Со временем поблекнут страсти,
И от грехов будет тошнить,
И ты поймёшь, что можешь просто
В Раю приюта попросить.
 

«Пока ещё могу дышать…»

 
Пока ещё могу дышать
И двигаться дорогой к лесу,
Пока ещё мне интересно
Где я рассвет буду встречать.
Пока привычная тропа
Петляет между лип и сосен
И сердце ничего не просит —
Душа свободна для добра.
 

«Завтра будет новый день…»

 
Завтра будет новый день,
Будут новые объятья.
Но накроет чья-то тень
Словно туча, моё счастье.
 
 
И не станет ничего,
Ничего совсем не станет,
Всё исчезнет за окном,
Как в предутреннем тумане.
 
 
День за днём всё дождь и дождь,
Пузыри на мутной луже.
Знаю, что вокруг всё ложь,
Знаю, только ты мне нужен.
 

«Листай огонь сгоревшие мечты…»

 
Листай огонь сгоревшие мечты,
Пусть превратятся в дым воспоминания.
Не может быть на свете две любви.
Любовь одна, а остальное – испытания.
 
 
Никто без искушений не живёт,
Святых как Бог, на свете не бывает.
Упал, вставай и двигайся вперёд.
Путь ко спасению травой не зарастает.
 

«Она ушла не оглянувшись…»

 
Она ушла не оглянувшись,
Едва касаясь тишины,
Словно от берега толкнувшись
Пуская по воде круги.
 
 
Она оставила сомнение
В том, что когда-нибудь была.
Быть может это совпадение
В том, что тогда была весна.
 
 
Как только нежною листвою
Взволнуется вишнёвый сад,
Уйдёт в прошедшее строкою
Непосмотревшая назад.
 

«Она. Открытое окно. Очарование Осени…»

 
Она. Открытое окно. Очарование Осени.
Одна. Опомнилась.
Остались осколки откровений,
Оранжевые ощущения.
Обыкновенность окружает,
Обволакивает одиночеством,
Оседает около. Осунулась.
Ощупью, оглядываясь,
Отодвигаясь от обветшавшего
Очарования. Обид обломки обходя облаком.
Отбросив ожерелье ожиданий,
Ожег оставшийся обрядом отречения
Охладить осталось.
Осмыслить, отпустить, осиротеть.
 

«Приди ко мне. Я ждать не перестану…»

 
Приди ко мне. Я ждать не перестану.
Приди ко мне. Тобой звучит душа.
Приди ко мне. Любовь залечит рану.
Приди ко мне. Останься навсегда.
Приди ко мне. Забудь свои сомнения.
Приди ко мне. Продолжим путь вдвоём.
Приди ко мне. Приди за утешением.
Мы звёзды с Неба вместе соберём.
 

«Серебряные ивы, над медленной рекой…»

 
Серебряные ивы, над медленной рекой,
Макают в воду гривы, придя на водопой.
 
 
Им жарко этим Летом. Желтеет тонкий лист,
Играя с тёплым ветром, закружится и вниз…
 
 
А ночью ярко звёзды над ивами блестят.
И золотые рыбы под ивой чутко спят.
 
 
И, кажется, в тумане, плывущем над травой,
Танцуют тихо ивы над медленной рекой.
 

«Смиренно созерцая смыслы…»

 
Смиренно созерцая смыслы
Сомнения смертного страшусь,
Самозабвенным состраданием спасусь.
 

«Березы белые…»

 
Березы белые
Бумажными букетами,
Буд-то брошенные бабы
Бродят безлюдными болотами.
Безполезно было бы беспокоить
Безликих, безропотных бродяг.
 

«Мечтами май манил меня…»

 
Мечтами май манил меня…
Мир медленно менял местами
Минуты миросозерцания,
Мгновения миропониманя,
Минуя мысленно меня.
 

«Виной всему вчерашний ветер…»

 
Виной всему вчерашний ветер,
Взметнувший влагу волшебства,
Впитавший во вчерашний вечер
Всю всепрекрасность бытия.
 
 
Возможно ль во вчера вернуться,
Возможно ль вечное вернуть?
Вокруг вдыхающие воздух,
Ворчанием выедают суть.
 

«То было пасмурное утро…»

 
То было пасмурное утро,
Дождь моросил и моросил.
Искал чего-то он, как будто,
И всё никак не находил.
 
 
Дождь не хотел остановиться,
Проходу людям не давал,
Нет, чтобы полностью пролиться,
Так нет же, он чего-то ждал.
 
 
Едва ползли по небу тучи,
Но ветер их не торопил,
Весь день прошел без солнца скучно,
Словно вообще не наступил.
 

«Обмотала нитью иглу…»

 
Обмотала нитью иглу,
Попрощалась с видимым светом,
Прилегла под иконы в углу,
И с возлюбленным канула в Лету.
 
 
Теперь мне вышивать воздух,
Распростертый над Тайной Жизни,
Ожидая, когда мой супруг
Позовет меня к Горней Отчизне.
 

«Отец и мать – как две ладони…»

 
Отец и мать – как две ладони,
В которых детская душа.
Пусть наша лодочка не тонет,
Плывёт по жизни неспеша.
 
 
Храни Господь нас в непогоду,
Спаси от бури и от зла.
Наши придерживай ладони,
Как держишь ветром два крыла.
 
 
Чтоб о любви не забывали
Мы ни на миг и ни на час,
Чтоб руки мы не опускали,
Чтоб свет надежды не погас.
 
 
Ребёнок пусть запоминает
Наши молитвы и тепло,
Чтобы однажды взял он смело
В ладони времени весло.
 

«Ладонь моя пуста…»

 
Ладонь моя пуста.
Иссякло вдохновение.
Пером заложена тетрадь.
Дверь в сад распахнута ночному дуновению,
Мне вместе с ветром хочется летать.
 
 
Хочу дышать туманом над рекою,
И обнимать цветущую сирень.
Хочу весь путь земной пройти с тобою,
И в Небеса вернуться в один день.
 
 
Пускай другой поэт внимает вдохновению,
В благоговейном сумраке ночей,
Пусть и моё благословение хранит его
От фальши и тщеславия теней.
 

«Под сенью стройных кипарисов…»

 
Под сенью стройных кипарисов,
В изгибах северной реки,
Стоят дома среди ирисов,
У храма белого в тиши.
 
 
Отсюда пёстрыми крылами
Объемлет радуга село,
И ночью летней над садами
От трели соловья светло.
 
 
Твоим святым благословением
Я утешаюсь и живу,
Тобою, Бронница родная,
Как старым другом дорожу.
 
 
Благодарю тебя за встречу,
За счастье вечное любви,
Когда-нибудь зажгут здесь свечи
И за помин моей души.
 

«Я пью твой голос, словно молоко…»

 
Я пью твой голос, словно молоко,
Разлитое по Млечному пути.
Душа моя свободна, и легко
Мне следом за тобой, мой друг, идти.
 
 
Меняет время возраст, внешний вид,
Меняются пейзажи за окном,
Но сердце любит и любовь хранит
Наших детей и наш уютный дом.
 
 
Да, ты устал и да, устала я,
Но жизнь сначала не переписать,
Не унывай, мой друг, вокруг Земля,
А в Космос от проблем не убежать.
 

«Благослови, мой друг сердешный…»

 
Благослови, мой друг сердешный,
Меня в опасный дальний путь.
Иду одна во тьме кромешной,
И никуда нельзя свернуть.
 
 
Огонь свечи сдувает ветер,
Скользит разбитая тропа,
Но дух мой радостен и светел,
Душа молитвами полна.
 
 
Мне не бывает одиноко,
Ведь с Богом всюду хорошо.
Живу ли я – живу для Бога,
И умираю для Него.
 

«Они сказали: «Отрекись!..»

Посвящается современникам-христианам

страждущим Христа ради в плену у иноверцев.

 
Они сказали: «Отрекись!
Зачем тебе Христос?
Скажи: «Не верю», и живи».
Но вот как жить – вопрос.
 
 
Они смеются надо мной,
И ждут, чтоб я сдалась.
Они не верят, что мой Бог —
Единственная власть.
 
 
Святой закон Его любви
Хранит меня от зла.
Сулят мне смерть мои враги,
Но буду я жива.
 
 
Завещана душа моя
Лишь Богу моему,
А потому земную боль,
Как дар Небес приму.
 

«Она хотела, чтобы ты исчезла…»

 
Она хотела, чтобы ты исчезла.
И вот, ты исчезаешь, словно ночь.
И свет теснит с небес звёздную бездну,
И мне нельзя исчезновения превозмочь.
 
 
Никак нельзя всё бросить и с любимой
Исчезнуть в солнечных лучах зари.
И я шепчу сквозь слёзы «Верую…»,
А сердце рвётся каждым словом на куски.
 

«Ветер, ветер, ветер, ветер…»

 
Ветер, ветер, ветер, ветер,
Листья рвутся, шум дождя.
День был шумным, день был светел,
А теперь сплошная тьма.
 
 
Разомкну твои обьятья,
Выйду к морю на поклон:
– Не шуми! Ну, слышишь, хватит!
И услышу рёв, как стон.
 
 
Словно раненые звери,
За волной бежит волна.
И вокруг одни потери,
Словно началась война.
 

«Замкнулся круг в пожатьи рук…»

 
Замкнулся круг в пожатьи рук,
Исчезла тень на полувздохе.
Душа жила в кольце разлук,
Копила встречь скупые крохи.
 
 
И растворились Небеса,
Осыпались под ноги звёзды.
Любовь пришла, и расцвели
Мои ромашки, словно розы.
 

«Вспомним славные походы…»

 
Вспомним славные походы
И ночёвки у реки,
Звёзд ночные хороводы
И сигнальные костры.
 
 
Вспомним ветры, что навстречу
Дули нам из дальних стран
И последний тихий вечер
В окружении милых дам.
 
 
Бой был долгим, беспощадным,
И не все пришли домой.
На погоду ноют раны
Вместе с раненой душой.
 

«Увядания миг, как крик…»

 
Увядания миг, как крик,
Чаек крик над мутной водою…
Нам нельзя было быть с тобою,
Потому ты и не был со мною,
А с другою, совсем с другою.
 
 
Что там дальше станет судьбою,
Ты не скажешь, а я не скрою:
То, что было когда-то мечтою,
То и станет моею судьбою,
Пробежит по морю волною,
А потом станет пеной седою,
Криком чаек над мутной водою.
 
 
Хорошо, что ты был не со мною,
Что ты жизнь прожил рядом с другою,
Что ты не был моею мечтою,
Но стоял, как тень за душою,
Словно Ангел с зажжённой свечою
И своею молитвой святою
Бился насмерть с моею тьмою,
Чтобы шла я тайной тропою
В Царство Божие вслед за тобою.
 

«Вы постареете, мадам…»

 
Вы постареете, мадам,
И перестанете влюбляться,
И будете, как старый хлам
В пыли на чердаке валяться.
 
 
Никто на вас не обратит
И малой толики внимания,
И вам останется одно
Сплошное смерти ожидание.
 
 
Вы молоды ещё пока,
И вам смешны слова пророка,
Смешна седая голова
И гнев невидимого Бога.
 
 
Но так и будет, будет так,
Здесь по-другому не бывает.
Был золотой, да стал медяк.
И рад бы что-нибудь купить,
Но тупо денег не хватает!
 

«А над старой избушкой закат…»

 
А над старой избушкой закат,
Да такой красоты небывалой,
Словно вышитый к празднику плат,
Изукрашенный бисером алым.
 
 
А над лесом серебряный дым,
Уходящий травой к водопою.
Сумрак кажется серым, седым,
Словно пепел над чёрной золою.
 
 
А гроза ближе, ближе гремит,
Звук разносится долгий, могучий.
Ветер по небу птицей летит,
Подгоняя тяжёлые тучи.
 

«И солнце сквозь листву…»

 
И солнце сквозь листву
Бегущее по кругу,
И вяжущий
Черёмуховый вкус.
И нежный поцелуй
Я не забуду —
Проснусь ли завтра
Или не проснусь.
Пока я слышу как звучит
Любимый голос,
В твоей руке
Живёт моя рука.
И вызревает,
Словно колос,
На ниве дней
Таинственно душа.
И этот Мир чужой,
Дарованный на время,
Становится
И ближе и родней;
Пускай смыкаются
В цепочку поколения
И исчезают
В сумраке теней
Но мы с тобою,
Точно, не исчезнем:
Кто жил любя
Принадлежит любви.
Она нам оправдание
И спасение.
Сберечь её,
Господь, нам помоги!
 

«Струился солнечный апрель…»

 
Струился солнечный апрель
На кудри ветра золотые.
С крыш капала в ручьи капель,
Дожди гуляли проливные.
 
 
На реках лопнул зимний лёд,
И воды хлынули наружу,
Дороги, сад и огород
Вдруг превратив в большую лужу.
 
 
А мы сидели на крыльце,
Кораблики пуская в воду,
И радовались, что весь Мир
Весной отпущен на свободу.
 

«Милорд вернулся не за тем…»

 
Милорд вернулся не за тем,
Чтобы с семьёй остаться,
Чтоб страшный ветер перемен
Не смог над нами посмеяться
Развеяв, как пшеницу нас
Да так, чтоб не собраться вместе
«Роднее надо быть» mon cher,
А вам не усидеть на месте…
Ну как прикажете понять
Внезапное исчезновение,
Мы  думали, что поиграть
Вам вздумалось в ночное время.
Потом решили, что беда,
Что солнце над страной не встанет.
Но солнце встало и ваш след
Нашли запутанным в тумане.
Опять вас смыло с корабля,
Когда мы были у причала.
Чтож, делать нечего, пока
Вас чёрт гоняет, где попало,
Придётся на автопилот
Судьбу поставить у штурвала.
Придётся, Богу помолясь,
Закончить путь не с вами вместе,
«Роднее надо быть» mon cher,
И исполнять долг честь почести!
Но вы не слышите – вас нет,
А может вас и не бывало?
Кому же я, mon cher, тогда
Столько детишек нарожала?
Веду бессмысленную речь…
(Просто убить его готова)
Милорд изволил бросить нас,
О том не говоря ни слова.
«Роднее надо быть» mon cher…
Нет, не могу понять причины
Что заменяет вам любовь,
Зачем вы так неудержимы?
А впрочем, так тому и быть,
Ушли – и скатертью дорога,
Спешу вам всё вперёд простить,
Благословить и отпустить,
И жить, не думая о вас,
И жить, в конце концов, для Бога!
«Роднее надо быть» ma cher,
За мужа слишком не держаться,
Милорд в душе всего лишь сноб,
А был бы он в душе Милорд,
Он выполнял бы с честью долг.
Тогда Миледи за детей
Могла бы вовсе не бояться.
 

«Ну здравствуй, друг сердешный…»

 
«Ну здравствуй, друг сердешный,
Давай-ка обниму, усаживайся в кресло,
Налью тебе чайку. Сегодня снова вьюга,
Мороз и гололёд, я думаю, что больше
Никто к нам не зайдёт. Пока ты будешь греться
У мирного огня, послушай друг сердешный,
Псалтирь есть у меня. Я вслух его читаю
В Великий пост один, большое утешение
Он для моих седин. В нём все мои тревоги
Находят мирный путь, и вижу я, вчитавшись,
Меж строк спасения суть.
Становится понятным понятное едва,
И кроткой и смиренной становится душа.
А как проникновенны такие вот слова:
«Терпя, терпите Господа,
Он вам воздаст сполна!»
Сижу и размышляю над прожитым, порой,
И ясно понимаю, что был себе чужой,
Так жил неосторожно, не там себя искал,
И ношу не по силам и день и ночь таскал.
И вот, когда болезнью был прерван глупый бег,
Я над Псалмами плакал, как раб и человек,
И ужасался, глядя на проходящий век».
Так говорил мне друг мой, по вере близкий брат,
Пока мели метели над светом белых хат.
Пока мы не заснули, он всё читал Псалмы
О верности и вере, о жизни и любви.
А утром встало солнце, и я пошёл домой,
А он глядел в оконце, крестя меня рукой.
 

«Мы были здесь вдвоём когда-то…»

 
Мы были здесь вдвоём когда-то…
Нас помнят каменные стены.
Их мягкий мох на древней кладке,
Словно бы вздувшиеся вены.
Была ли ноша непосильней —
Молча присутствовать на свете?
Или они давно устали
Задерживать суровый ветер,
Смыкая старые ладони
Над столь же старым вешним садом,
Где украшается под осень лоза
Янтарным виноградом.
Мы были здесь вдвоём когда-то…
Теперь сюда приду одна я,
По мхам ладонью проведу,
Пыль, словно слёзы, вытирая.
Хочу, как камни крепостные,
Молча присутствовать на свете
И загораживать собою,
Пускай не долго, сильный ветер.
Сомкну уставшие ладони
Над этим старым вешним садом,
Чтобы под осень прорасти
Лозой с янтарным виноградом.
 

«А море было голубым…»

 
А море было голубым,
Прозрачным, розовым, зелёным.
Оно менялось, словно дым,
Плывущий над цветущим склоном.
Его не тёплая волна,
С её пушистой белой пеной,
В ладонях лодочку несла,
И парус раздувался белый
По ветру белою фатой,
В той лодке плыл любимый мой!
Он плыл и песню напевал
Про шторм и про девятый вал.
Он правил к дому своему,
Где я ждала его и жду.
Да я всю жизнь готова ждать,
Любить, надеяться, встречать.
Мне нравится любимый мой
И запах глубины морской,
И соль в кудрявых завитках,
И раковины шум в ушах,
И привкус рыбы на губах,
Тепло тельняшки на плечах;
И долгий при свечах рассказ,
Как Бог его от бури спас,
Как он молился всем Святым
И Ангелы молились с ним.
Как он был счастлив, что спасён
И что ко мне вернулся он.
Море изменится, как дым,
Плывущий над цветущим склоном,
Переливаясь голубым,
Прозрачным, розовым, зелёным;
Его не тёплая волна,
С её пушистой белой пеной,
В ладонях лодку унесёт
Под парусом жемчужно-белым.
Уйдёт возлюбленный в поход,
Туда, где птицы не летают,
Где в глубине бездонных вод
Огромные киты гуляют;
А я останусь его ждать.
Вязать носки ему со скуки;
На клумбе галькой отмечать
Дни, проведённые в разлуке;
Писать стихи о нём в тоске
Углём на золотом песке,
И, вдаль вечернюю глядя,
Друг мой, молиться за тебя.
 

«Ты решил, что пойманная птица…»

 
Ты решил, что пойманная птица
Станет тихо греться у огня,
Что однажды с клеткою смирится
И привыкнет жить из-за окна.
 
 
И забудет дни, забудет ночи,
Нежный шелест солнечной травы;
Примет, словно древнее пророчество,
Сумерки и долгие дожди.
 
 
Ты решил, что ей с тобою лучше,
Чем скитаться по большой Земле.
Ты решил – и тем её замучил:
Сдохла птичка на твоей руке.
 

«Какой, однако, вы нахала…»

 
Какой, однако, вы нахала,
Как вам сказать, чтоб не обидеть…
Я не о вас, мой друг, мечтала
И не могу вас близко видеть.
 
 
А вы, как тень, за мной влачитесь
В день солнечный и в день дождливый.
Дружочек, ну перевлюбитесь,
Я верю, это вам по силам!
 
 
В конце концов, ну что за радость
Терпеть от бабы унижение,
Ведь вы же, право, не едите
С капустой квашеной варенье?
 
 
Отстаньте, мне же не приятно,
Когда вы пукаете рядом
Или когда меня сверлите
Своим отсутствующим взглядом.
 
 
Я вам охоту запрещаю,
А браконьера – расстреляю!
 

«Возможно. В этом Мире всё возможно…»

 
Возможно. В этом Мире всё возможно.
Здесь очень любят чудеса.
Ты плеч моих коснёшься осторожно
И скажешь, мол, послушай-ка меня!
 
 
Я буду слушать, головой кивая
В такт вдохновенью твоему.
Улыбку, словно свет включая-выключая,
То щедро подарю, то отниму.
 
 
Мне будет все равно:
Врёшь или правду молвишь,
Твои слова молвою, как волной,
Перехлестнут за борт дырявой лодки,
Чтоб слиться с её ржавою водой.
 
 
Я чувствую, ты просто хочешь рядом
Со мною это время провести.
Молчи, родной, мне слов твоих не надо,
Чтобы понять признания в любви.
 
 
Я ни на миг с тобой не расстаюсь,
Поэтому дышу, живу, молюсь.
 

«Посолонь – в Храме…»

 
Посолонь – в Храме,
Противосолонь – вокруг Церкви,
Горит веры пламя в моём сердце.
 

«Под её ладонями…»

 
Под её ладонями
Горит огонь свечи
Обжигает, не тронь её,
Молчи.
Она боли не знает
Пламень любви у неё внутри
Она грехи отпускает всем:
Чужие и свои.
Она в Мир окаянный
Приносит его дитя,
Потому что верует, знает,
Она – это снова я.
Та, Ева я.
Того Адама
Снова предаст,
Но пока,
Любит – живая,
И не чувствует,
Как обжигает
Пламя жизни
Сердца ея.
 

«В ожидании преступления…»

 
В ожидании преступления
Начинается новый день,
Нам Ангелы больше не верят,
На нас неверности тень.
Взорванная крестным криком
Бога зовёт душа,
Над нею кивот безликий:
Вознесся Христос на Небо,
Нет на Земле Христа!
Души вспоротые отчаяньем
Кровью Причастий сочатся,
Брошенные на произвол
По имени их не дозваться,
Им до Небес не достать,
Они не прощают, не любят,
Могут землю червями жрать,
Пока их петух не клюнет.
 

«Изморось…»

 
Изморось
Колкая
Сыплется
Навзничь
Ритм
Ускользающий
Тенью из глаз
Паперть
Умерший
Ахилес
А сзади
Небес
Рваный
Атлас.
 

«Взмах рук…»

 
Взмах рук,
Осыпавшиеся перья,
Ногами босыми
По жухлой траве,
Стынет вода
В золотом кувшине,
Не прикасайся,
Остынешь,
Не в золоте,
Так в золе.
 

«Позолоченные, не золотые…»

 
Позолоченные, не золотые,
Медленно сползающие дни Осени,
Пускай на миг родные,
Ты не жди – люби,
А потом сбрось на ветер,
В позолоченные
Осенние листья
Золотые листья любви.
 

«Пальцы говорили…»

 
Пальцы говорили,
Губы, ноги,
Не было души.
В розовом песке
Зарыли
Розовые лепестки.
Таинство ли,
Нет, таинственность
Сплошная,
А потом
Мука совести.
Боль.
Не твоя я,
Не его,
Ничья.
Сыгранная,
Словно изрыгнутая,
Роль.
 

«Зачем мне смысл потусторонний этот…»

 
Зачем мне смысл потусторонний этот
И тишина проросшая в гранит,
Мне дали жизнь, как выживания метод,
Серебряную пулю – детский крик.
Судьбой был мрак грехопадения,
Счастьем был ад одиночества белых снегов.
Спасения! Душа надеялась спасения!
И её окропили кровью святых жён и отцов.
И её напоили Кровью распятого Бога,
Омыв в райской, Святой воде её грех,
Немая, ждала она Слова,
И выжгли слово «Любовь»
Крестом на её челе.
Живи, сказали, во Имя Христово
Живи, живота не щадя.
Душа твоя завещана Богу
И ты теперь сама не своя.
Раба всем и каждому раба Божья,
Хочешь, не хочешь – прощай,
Упала, ползи к Единому Богу
Проси прощения и вставай.
Битва с собой проиграна заранее,
В битве с Богом – Бог победит,
Из списка вычёркиваем грех отчаяния,
И вписываем добродетель молитв.
 

«Невидимкою невидимой…»

 
Невидимкою невидимой,
Белой ниткою прошитое,
Стыдно на люди мне, стыдно
Показаться не любимою.
Обманул и бросил, бедную,
Бог накажет, но когда ещё…
А пока, как жить останусь я,
А пока куда деваться мне.
Я ль во поле не травинушка,
Во бору не мох, не ягода,
Босеком по лесу рыская,
Заблудилась, заплуталася.
 

«Как быть, ведь он сказал, что любит…»

 
Как быть, ведь он сказал, что любит…
Прогнать, поверить, полюбить?
Что скажет мать, что скажут люди,
Обманет, правду – как забыть?
Нет, лучше сразу отказаться
От муки сердца и ума,
И дурочкой пустой казаться,
Чем по нему сходить с ума.
«Уж лучше посох и сума».
 

«Остановись. Последнее мгновение…»

 
Остановись. Последнее мгновение.
В последний раз оглядываюсь  ввысь,
Там водопад, там сильное течение,
Так бьётся пульс сейчас в висках моих.
А он с другой, такой же, как со мною,
И так же кроток милый сердцу взгляд.
Как я могла назвать его судьбою?
Когда он вор из тех, кто знают, что творят.
Из тех, кто Еву выгнал и Адама
Лишив их дома, Бога и любви.
Из тех, кто пьёт и не бывает пьяным,
Всё потому, что пьёт не на свои,
А на всегда ворованные  деньги,
Всегда боится, что разоблачат,
И уж тогда за всё его, родного,
От всей души в муку измолотят.
 

«Это тёплое летнее утро…»

 
Это тёплое летнее утро
И нарядное платье на вас,
Словно счастье в лучах перламутровых
Жемчугами обрызгала нас.
Словно слава земли преднебесная
Отозвалась с начала веков.
Улыбнись мне моя любезная,
От любви я взорваться готов
Миллиардами звёзд над радугой,
Миллионами брызг морских,
Ты моя, ты сегодня пьяная
От горячих ласк моих.
Пока я тебя не вылюблю,
Не забуду, так и знай.
Ни куда от себя не выпущу
Никуда: ни в ад, ни в рай.
 

«А может быть печали этой…»

 
А может быть печали этой
Мы зря поверили тогда,
Когда читала я сонеты
Шекспира поздно у огня,
Когда вы мною восхищаясь
На память прядь моих волос,
Просили шёпотом, стесняясь,
Что нас услышать кто-то мог…
То утро, помните, калитка
Приход ваш выдала тогда,
Неторопливая улитка
По лепестку едва ползла,
Вы платья край поцеловали
Не смея глаз своих поднять
И убежали, чтобы слёзы
В моих глазах не увидать.
Я догадалась – вы любили,
И вас в ответ любила я.
Но вы меня потом забыли,
Но вас потом забыла я.