Текст книги "Учительница"

3

На следующий день у меня по расписанию занятия с Марком. Мальчик радостно приветствует меня:

– Кристина, здравствуйте!

– Здравствуй, Марк, – спокойно и сдержанно отвечаю ему.

Малыш замечает мое напряжение. Он становится обеспокоенным. Марк всегда тонко чувствует мое настроение. Я подсаживаюсь к нему и достаю учебник. Тогда мальчик осторожно берет меня за руку и, широко открыв свои и без того большие глаза, заглядывая мне в лицо, спрашивает:

– Кристина, ты меня любишь?

Внутри меня все начинает улыбаться. Глупенький, он испугался, что я сержусь на него.

– Я тебя обожаю, – радостно выдыхаю ему в ответ.

Мордашка его окрашивается счастливой улыбкой.

– Тогда давай заниматься, – говорит он и делает серьезное выражение лица.

И мы начинаем наш урок.

– Давай вспомним, что мы проходили с тобой на прошлом уроке? – обращаюсь я к Марку.

Мальчик послушно мне отвечает.

– Молодец! – говорю я ему. – Теперь закрепим пройденный материал с помощью упражнений.

Марк начинает выполнять задания на компьютере очень усердно и старательно.

В конце урока я хвалю его за хорошую работу, говорю, что очень довольна тем, как он занимался сегодня, и прощаюсь с ним и его мамой до следующего занятия.

4

Дни плавно текут своим чередом, превращаясь в недели. В выходные я, как прежде, с книгой у озера, читаю, делю хлеб с местными утками, те благодарно крякают мне в ответ. Когда я прихожу к озеру, весь остальной мир для меня исчезает. Я могу часами смотреть на его серебристую поверхность, которая мерно покачивается при порывах ветра. И нет ничего прекрасней, чем эта завораживающая природа вокруг. Осенние листья уже кружат на глади воды, создавая целое танцевальное шоу. Я все больше размышляю о жизни, о своем будущем. Что меня ждет дальше? Чего мне хочется больше всего? Что мне нравится, а что нет? Я знаю. Мне нравится помогать людям, мне нравится дарить радость другим. Я очень люблю детей, с ними я чувствую себя легко и свободно. Не зря говорят, что все учителя в душе должны всегда оставаться детьми, иначе у них не получится понять своих учеников. Люблю слышать звонкие детские голоса, когда они радуются, дети очень ярко выражают свои эмоции, потому что пока не умеют их скрывать. Оттого они как открытая книга, и я сразу понимаю, что они чувствуют, со взрослыми так не получается. Не всегда можно понять, что у человека на уме. И конечно же, мне хочется иметь своих детей, как минимум трех.

О Дэне я больше не вспоминаю, прошло уже две недели с нашей поездки на шоу мотоциклистов.

Между тем дни становятся все холоднее и короче, скоро мои посиделки в парке на время прекратятся до весны. Придется заполнять свои выходные чем-то другим.

Возвращаюсь домой и чувствую запах лимона. Горячий чай с лимоном после влажного осеннего воздуха, вот что мне сейчас нужно. Захожу на кухню и присоединяюсь к общему чаепитию. Папа сидит за столом с газетой, мама болтает с Софией и Георгом. София у нас умница, вся семья всегда ею гордится. Она учится на журналиста и уже берет первые интервью для телевидения. Мама не устает всем рассказывать, какая она у нас молодец и как далеко пойдет. Я слушаю их болтовню и потягиваю чай с кислинкой, мои замерзшие пальцы плотно обняли кружку и потихоньку начинают согреваться.

Забыла представить еще одного гостя нашего сегодняшнего стола – это Георгий, парень моей сестры. Они вместе учатся на журналистском факультете. Они и в школе учились вместе, подумать только, Георг и София все время вместе, я уже даже не помню с какого года. Ну, то есть встречаться-то они стали только в институте, но Георг всегда был без ума от Софии. Он постоянно звонил к нам домой и просил ее к телефону, она не всегда соглашалась с ним разговаривать, чаще всего просила меня что-нибудь придумать, чтобы не брать трубку. Он приглашал ее на вечеринки, тут она, конечно, не отказывалась, но всегда брала с собой еще кучу подруг и приятелей. Думаю, это не очень нравилось Георгу, но он не прекращал свои ухаживания. Я всегда восхищалась его стойкостью.

Однажды София у нас сильно заболела, сначала она болела дома, но долго не шла на поправку. Как-то уже поздно вечером ей стало хуже, и мама вызвала скорую, те забрали сестру в больницу. А на следующее утро позвонил Георг, чтобы справиться о здоровье своей возлюбленной.

– Ее увезли в больницу, – ответила я ему.

Но в ответ услышала только короткие гудки.

Я как раз сварила куриный бульон и собиралась отвезти его Софии в больницу, когда позвонил Георг. Недолго думая, я собралась и отправилась навещать сестру. Каково же было мое удивление, когда на пороге больницы я встретила Георгия, он уже шел от Софии. Подумать только, я ведь только что с ним разговаривала и даже не говорила, в какой больнице лежит София.

– Привет, – говорю, – как София?

Георгий улыбнулся, увидев меня.

– Она хорошо, поправляется.

– Отличная новость, – обрадовалась я.

– Увидимся, – сказал Георгий.

– Да, увидимся, – ответила я.

Вот такая история любви у моей сестренки. Хорошо, что Георгий оказался такой настойчивый, а то бы проворонила моя сестричка такого парня, потом бы локти себе кусала.

Остаток дня проходит как обычно, я готовлюсь к работе и пораньше ложусь спать. Только мне удается уснуть, как я ощущаю настойчивые толчки в бок, это мама пытается меня разбудить.

– Кристина, Кристина, проснись, – говорит она, – посмотри в окно.

Небольшое окно в моей комнате находится как раз над кроватью, и я нехотя поднимаюсь. Когда я выглядываю в окно, то наблюдаю следующую картину: стоит старенькая зеленая машина, очень мне знакомая, а рядом с ней два человека, один из которых что-то поет, если это можно назвать пением. А второй – ну конечно, кто бы это еще мог быть? Просто вылитые Дон Кихот и его верный друг Санчо Панса. Как есть, в своей розовой пижаме с сердечками и тапочках, выхожу в коридор, надеваю сверху пальто и спускаюсь на улицу.

– Хорошо, что я живу всего лишь на третьем этаже, а то бы вы не докричались, а вот соседей, наверно, разбудили.

Дэн протягивает мне маленький букетик: несколько лютиков и три полевые ромашки. Я беру букет, и мы все трое начинаем смеяться. Дэн говорит, что им вдруг очень захотелось меня навестить. И что теперь он будет навещать меня чаще, и многозначительно улыбается.

Что же значит эта многозначительная улыбка, думаю я, но не нахожу ответа.

– Чем ты занимаешься? – спрашивает Дэн.

– Вообще-то я спала, а вам почему не спится?

– Я был занят очень сильно все эти дни, подвернулась хорошая работа, – отвечает Дэн, – а этому балбесу всегда заняться нечем, – указывает он на Инферно, тот скромно улыбается.

Распрощавшись с ними, возвращаюсь обратно, сестра уже ждет возле моей комнаты. Мы вместе заходим в дверь.

– Что это за концерт был сейчас? – Брови сестры поднимаются вверх, изображая две округлые дуги.

– Дэн приезжал с Инферно. Похоже, это была серенада или просто комедия.

– А почему он всегда таскает с собой этого, как его?..

– Инферно?

– Да.

– Возможно, для храбрости. Говорит, что ему нечем заняться, они лучшие друзья, еще со школы. Честно сказать, я не могу его понять.

– Вот и я тоже.

– Ладно, давай спать.

– Спокойной ночи! – кивает Софа и уходит в свою комнату.

Я ставлю букетик в стакан с водой, ложусь в постель и долго лежу так, смотрю на цветы и думаю: «Что в голове у этого человека?» Пытаюсь угадать его мысли, поставить себя на его место, но ничего не получается. Такое чувство, что у него нет никаких определенных целей, намерений или планов. Он ведет себя спонтанно, непредсказуемо и как-то легкомысленно. Вот захотел, приехал ко мне, не захотел бы – не поехал. Что чувствует этот человек и чувствует ли вообще? Он с такой легкостью при нашей первой встрече рассказал о своей личной жизни и чувствах практически чужому человеку. Я не могу его понять, это точный и неоспоримый факт. Придя к такому выводу, я снова засыпаю.

Когда утром я захожу на кухню, то нахожу там только маму.

– А где все?

Мама оборачивается ко мне, вид у нее встревоженный.

– Все уже ушли, отец пораньше уехал, у них там срочный заказ, а Софе поручили какое-то ответственное задание на телестудии, очень важный репортаж, она сказала. И я тоже сегодня дежурю в больнице.

Она накладывает мне завтрак и уходит. Тоскливо вот так завтракать в одиночестве. Даже Барби смотрит на меня без интереса, должно быть, уже тоже поела. Включаю телевизор и натыкаюсь на новости. Диктор с озабоченным лицом сообщает, что в мире сейчас происходят страшные волнения, то там, то тут случаются стычки и вооруженные восстания. Показывают кадры падающих самолетов, взрывающихся домов и плачущих детей. Скорее переключаю канал, но, не найдя ничего интересного, выключаю вовсе. Не могу спокойно смотреть на страдания детей. Как можно причинять боль этим невинным существам, делать их участниками своих взрослых разборок и политических игр?

Покончив с завтраком, отправляюсь обратно в свою комнату. Слышу, как уходит мама, включаю ноутбук и принимаюсь за работу. Но через несколько минут слышу звонок в дверь. Я никого не жду, может, мама что-то забыла и вернулась. Открываю дверь, а на пороге стоит Дэн.

– Не ждала? Я же предупреждал, что теперь будем видеться чаще.

– Но я не думала, что настолько часто, – говорю я, – хорошо, заходи.

Я отступаю от двери, чтобы освободить ему проход. Он разувается и смотрит на меня.

– Ну, говори, где твоя комната?

Он просто светится от счастья.

– Вот, – показываю на дверь.

– Так вот где ты живешь! Чем сейчас занимаешься?

– Я готовилась к работе, – говорю ему.

– Ну, готовься, я не буду тебе мешать.

И он располагается на моей кровати в положении полулежа, сидит, опираясь на локти, и смотрит на меня.

– Ну и отлично, – сажусь за компьютер, – спасибо, что разрешил, – добавляю я с долей сарказма.

Пытаюсь работать дальше, но ничего не выходит. Два серо-голубых глаза внимательно наблюдают за мной. А когда я бросаю взгляд в его сторону, то еще и губы расползаются в лучезарной улыбке. Закрываю рабочие документы. И тут Дэн подходит ко мне и начинает внимательно разглядывать мой ноутбук.

– Кто это? – спрашивает он, указывая на заставку моего рабочего стола.

– Это певец, он мне нравится, вот я и поставила.

– Он похож на меня, – ехидно замечает Дэн.

– Я никогда об этом не думала.

Сама же начинаю сравнивать их лица и действительно замечаю, что они очень похожи. Почему я не видела этого раньше?

– Значит, я тоже тебе нравлюсь, – заключает он.

– Вот еще, – отвожу глаза в сторону.

Дэн начинает рассказывать мне о своей работе, заводит рассказ про машины, про то, как он переделал машину отца и что еще планирует переделать, о том, какие машины привозят к нему в мастерскую.

– А ты знаешь, один раз пригнали машину, чтобы свечи поменять, ну и фильтр заодно. Мы с парнями изрядно тогда намучились. Оказалось, чтобы в этой машине что-то поменять, ее надо полностью разобрать, то есть отделить кузов машины от рамы. В итоге парень заплатил за замену фильтра и свечей копейки, а основная сумма в чеке была за разбор и сбор машины. Представляешь?

Я, конечно, с трудом себе все это представляю. Но он говорит об этом с таким упоением, что я понимаю: он не зря выбрал свою работу, раз ему все это так нравится. Тут Дэн замолкает, и я понимаю, что теперь моя очередь.

Думаю, что не стоит ему рассказывать суть образовательного процесса и то, какие методы я применяю в процессе работы. Просто рассказываю ему про детей. У меня четыре особых ребенка, они все разные, каждый имеет свои физиологические особенности, которые отличают их от других детей. Но не только это. Для меня их особенность – в другом. Мои занятия с ними не связаны с физическими функциями, я занимаюсь их интеллектуальным развитием. Эти дети как маленькие солдатики, возможно, из-за того, что на их долю выпало больше трудностей, чем другим. Они научились одному особому качеству – бороться, постоянно бороться с собой, с системой, с окружающей реальностью. Они очень послушны и воспитанны, в отличие от других детей такого же возраста. И еще – они искренние. И все же все разные. Я могу рассказывать о каждом часами, но не хочу загружать Дэна такими подробностями.

Дэн очень хороший слушатель, я вижу, как по ходу моего рассказа меняются эмоции на его лице. Он кивает головой время от времени и делает изумленные глаза.

– Ну а кто тебе нравится больше?

– В смысле? – переспрашиваю я.

– У тебя же наверняка есть любимчик, – объясняет Дэн.

Задумываюсь на мгновение и тут же киваю головой.

– И кто он? – не унимается мой собеседник.

– Это Марк, – отвечаю я.

– Что же в нем такого особенного? – спрашивает с ухмылкой Дэн.

Я начинаю перебирать в голове качества, которыми обладает Марк, и пытаюсь выделить особенные.

– Он «чистый», не в смысле гигиены, у него душа такая тонкая и светлая, что порой мне кажется, что он весь светится, как ангел, – отвечаю, а сама представляю себе образ Марка. Когда же мои глаза направляются в сторону Дэна, то я вижу на его лице недоумение. Он явно не ожидал такого ответа.

– Тогда действительно, наверно, твой Марк особенный, – растерянно отвечает он.

Смотрю на часы, уже доходит двенадцать, мне пора собираться к ученику.

– Мне нужно идти, у меня сейчас как раз занятия с Марком, – обращаюсь я к Дэну.

– Бросаешь меня, значит, ради своего любимчика, – шутит он, – а далеко тебе идти?

– Мне сначала необходимо доехать на автобусе до центра и оттуда два квартала пешком.

– Я тебя провожу.

– Если хочешь, – киваю и начинаю собираться.

Отправляю его на кухню, чтобы переодеться, разрешаю сделать себе чай. Надеваю платье со сложным бордово-черным рисунком, на шее завязываю бордовый шарф. Захожу на кухню.

– Чай уже готов?

Вижу протянутую мне кружку. Быстро пью чай, бросаю взгляд на часы.

– Пора, – говорю я Дэну и уже накидываю пальто в коридоре. Он выходит за мной.

От моего дома мы идем к остановке. Ждать приходится недолго, автобусы до центра ходят очень часто. Дэн выходит из автобуса первым и подает мне руку, дальше мы двигаемся пешком. Только мы сворачиваем с дороги во двор, к нам навстречу выходит мужчина. Он худой и невысокий, вид у него очень уставший, взгляд потухший, одежда и волосы выглядят неопрятно. Он достает из кармана какую-то книжечку, открывает ее и протягивает нам, я вижу там документы. Паспорт не нашего государства.

– Мы беженцы, приехали в вашу страну, чтобы защитить свои семьи от войны. Дайте, пожалуйста, немного мелочи.

Он смотрит мне в глаза и протягивает руку.

– Из какой вы страны? – спрашиваю я.

– Мы из Басдома.

– А что сейчас там происходит?

– Нашу страну пытается захватить другое государство, они бомбят дома и убивают местных жителей.

Я лезу в карман, выгребаю все деньги, что у меня есть, и ссыпаю ему в ладонь. Он благодарит и быстро уходит.

Мы с Дэном проходим следующий квартал, и вот уже я стою напротив красных ворот дома Марка.

– Я пришла, – говорю Дэну.

– Желаю хорошо потрудиться, – говорит он мне, – пока, – поворачивается и уходит.

– Пока!

5

– Здравствуй, Кристина! – еще из коридора я слышу веселый и звонкий голос Марка.

– Здравствуй, Марк! Как твои дела? – приветствую я мальчика.

– Хорошо! А твои?

– У меня тоже все замечательно.

– А что мы будем сегодня изучать? – вопросительно смотрит на меня Марк.

– Все только самое интересное, – отвечаю с улыбкой.

И мы начинаем заниматься.

Занятие проходит хорошо, я с удовольствием работаю с Марком, он делает большие успехи, легко усваивает материал. После Марка отправляюсь к другому ученику, потом к третьему, так что дома оказываюсь только в семь вечера.

Мои домочадцы сидят на кухне, и все внимательно слушают Софию. Та бурно жестикулирует и рассказывает, похоже, что-то очень интересное. Быстро стаскиваю с себя пальто, ботинки и пополняю число слушателей.

– На Востоке сейчас идет ожесточенная борьба, происходит захват территории, люди напуганы, они собирают самые необходимые вещи и покидают свои дома. Другие собираются в группы и создают вооруженное сопротивление. Мне сказали, что я смогу работать на передовой. Делать репортажи с места событий.

– Нет, – вскрикивает мама, – люди уезжают оттуда, а ты хочешь поехать туда, где стреляют и взрываются бомбы, тебя же могут убить!

– Мама, это хороший шанс проявить себя, как ты не понимаешь, скажи ей, пап, – обращается она к отцу.

– Мы, конечно, не можем тебе запретить поехать, ты уже совершеннолетняя и вправе сама решать, что делать, но ты же еще студентка и только стажируешься. Как они могут отправлять тебя на такие опасные задания? Мне кажется, ты что-то нам недоговариваешь, – папа смотрит на нее в упор.

София быстро опускает глаза вниз, и я понимаю – и не только я, а все присутствующие, – что она все это придумала, возможно, она планирует поехать туда сама с кем-то из своих приятелей. Интересно, а Георгий знает об этих ее планах?

– Даже не думай, – мама уже говорит приказным тоном.

– Вы не можете мне запретить, так ведь сказал папа.

И София убегает в свою комнату. Я не решаюсь пойти сразу за ней. Думаю, ей немного нужно остыть.

– Как прошел твой день? – спрашивает папа.

Я рассказываю, что ко мне заходил сегодня Дэн, что, в общем-то, на работе все как обычно. Еще вспоминаю, что мы видели беженца, наверно, оттуда, куда собралась София, он просил у нас денег.

– Бедные люди, – вздыхает мама, – и ведь эти территории, которые сейчас бомбят, так близко от нас находятся. Как жить?

Захожу к Софии в комнату.

– А, это ты, – кидает она мне.

Я подхожу к ней.

– Может, тебе все-таки лучше не ездить? – спрашиваю я и глажу ее по голове.

– Кристина, как можно оставаться в стороне, как можно быть безучастным к тому, что происходит. Там гибнут люди ни за что, просто так. Если мы не поедем, кто расскажет всю тяжелую и некрасивую правду, правду такую, какая она есть, не ту правду, которой их пичкают, лишь бы они зря не волновались, чтобы спокойно спали и думали, что все будет хорошо, а это так, небольшие волнения. Они так и будут оставаться в стороне и думать, что их это не касается.

Мне нечего ей возразить.

6

На следующий день у меня выходной.

Как хорошо проснуться утром не от звона будильника, не от того, что тебя кто-то нервно толкает в бок и что-то бубнит.

Как приятно досмотреть сладкий сон до конца, понежиться еще минут двадцать под теплым одеялом, понимая, что спешить некуда.

Я открываю сначала один глаз, потом второй и начинаю щуриться от солнца, которое так бесцеремонно ворвалось в небольшое пространство моей комнаты и разбросало везде свои ярко-желтые лучи.

Я встаю, засовываю ноги в мягкие тапочки, лениво потягиваюсь и проскальзываю в ванную, включаю душ. Какое блаженство! В такое утро чувствуешь себя заново рожденным и хочется жить.

Дома никого нет, и все вокруг принадлежит мне одной, ну есть еще, конечно, Барби, но она не будет спорить, что я здесь главная. Завариваю себе кофе, делаю пару бутербродов и включаю телик. На всех каналах новости. Люди с микрофонами разных каналов сообщают, что рано утром вооруженные формирования сбили пассажирский самолет, выживших нет, погибли 200 человек пассажиров и экипаж. Звучит траурная музыка, и черная лента на весь экран.

Еда застревает у меня в горле, на глаза наворачиваются слезы, по телевизору мелькают кадры разбитого самолета, показывают фотографии погибших: маленькие дети, взрослые, старики, вот молодожены улыбаются и держатся за руки.

Я выключаю телевизор и начинаю размышлять о всех тех событиях, что сейчас происходят. Многого я не понимаю. Люди объединяются в вооруженные отряды. Одни делают это с целью разрушения и захвата, другие просто защищаются. Такое чувство, что мир трещит по швам, и это страшно. Неужели они никогда не успокоятся! Всегда будут бедные и будут богатые, всегда одни будут хотеть поработить других, кто-то всегда желает править всем миром и быть властелином Вселенной, и если другие с этим не согласны, то в ход идут танки, оружие массового поражения, бомбы и бог знает что еще. Но гибнут и страдают всегда обычные люди.

Телефонный звонок возвращает меня в реальность.

– Алло!

– Привет, – слышу я знакомый голос.

– Привет, Дэн.

– Что делаешь сегодня?

– Ничего, у меня выходной.

– Тогда я зайду после работы.

– Нет, – выпаливаю я, – в смысле, меня не будет дома.

– Где ты будешь?

– Собираюсь к озеру, если хочешь, встретимся там, – предлагаю я.

– Хорошо, встретимся там, тогда до встречи!

– До встречи, – отвечаю я и кладу трубку.

Озеро действует на меня успокаивающе, нахожу уютное местечко и просто сижу несколько минут и смотрю на воду. Никаких мыслей в голове, точнее, мне не хочется ни о чем думать, вот так и сидела бы здесь. Но осенний холодный воздух дает о себе знать, встаю и бреду к самой кромке воды, достаю из сумки бутерброд, колбасу съедаю сама, а хлеб крошу уткам, присаживаюсь на корточки и дотрагиваюсь до воды – очень холодная, втягиваю голову в плечи, теперь только глаза выглядывают из сиреневого в три раза намотанного шарфа. Я шагаю вдоль берега, когда слышу за спиной свое имя, оборачиваюсь и вижу Дэна, он опять не один – Инферно стоит чуть позади. «Я не кусаюсь, – хочется сказать мне ему, – зачем ты постоянно водишь с собой охрану?»

– Ждешь меня, – улыбается он во все свои тридцать два зуба.

– Просто гуляю.

И мы начинаем гулять втроем. Они дурачатся и смешат меня до колик в животе. Инферно корчит всякие идиотские рожи, Дэн отпускает в его адрес едкие шутки. Они рассказывают мне анекдоты и всякие смешные случаи из своей жизни. Прогулка оказывается очень веселой и оживленной, я забываю про холод на улице и о проблемах во всем мире.

Инферно, как оказалось, нигде не работает, поэтому у него полно свободного времени, вот он и таскается всюду за Дэном. Он живет вдвоем с матерью. Насколько я помню, в школе он учился не очень хорошо, после школы получил рабочую специальность, но идти работать на завод, как он говорит, ему не хочется, «Завод – это не моя стихия» – вот его слова.

– А что же твоя стихия? – спрашиваю его.

– Пока не решил.

– Да, это сложное решение, – смеюсь я.

Мы заходим в кафе под названием «Сладкие булочки», чтобы выпить кофе и согреться. Мне очень нравится это место. Я покупаю себе двойной капучино и кунжутные булочки, сажусь у окна напротив своих спутников. Дэн отпускает очередную шутку, и они оба заливаются от смеха. Я смотрю на них обоих, и мне в голову приходит одна крылатая фраза: «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты». Действительно, может, если я не могу понять Дэна, мне стоит присмотреться получше к его приятелю. Но Инферно ничего особенного собой не представляет: не красавец, не урод, особым умом не блещет, никаких талантов не проявляет. Удручающая картина. И я перевожу свой взгляд на оконное стекло. За окном большая парковка, посетители местных магазинов и кафе оставляют на ней свои машины. Я замечаю женщину средних лет с младенцем на руках, и еще маленькая девочка лет семи снует рядом с ней. Они ходят между машин и подходят к подъезжающим и уезжающим водителям, что-то говорят, когда те тянутся к карманам и достают оттуда кошельки, я понимаю, что они просят деньги, и вспоминаю мужчину-беженца, которого мы встретили недавно с Дэном. На меня опять наваливается чувство сострадания и грусти.

Возвращаюсь домой поздно, вижу дома ту же картину на кухне: мама и София спорят.

На следующий день у меня два ученика, я выбегаю на улицу и понимаю, что зря надела сегодня тонкое пальто и чулки, потому что воздух уже пахнет зимой. Вот уже передо мной знакомые красные ворота. Прохожу калитку, сегодня тихо, собака не лает, должно быть, замерзла и ленится вылезать из своей будки. Захожу в дом и чувствую запах мандаринов. Сразу у меня появляется предвкушение праздника. Скоро весь город загорится тысячами гирлянд, и множество украшенных елок появится всюду. Люблю это трепетное чувство, как в детстве, когда мы верим в чудо.

– Кристина, ну ты где? – слышу я возмущенный голос Марка и тут же возвращаюсь из своих грез.

– Здравствуй, Марк!

– Здравствуй, заходи скорей, я хочу заниматься.

Такое рвение очень приятно, такое отношение к учебе понравилось бы любому учителю. И мы погружаемся в мир знаний. Когда все занятия закончены, на улице уже вечер, воздух еще остыл градусов на пять, и мне совсем не весело. Стараюсь двигаться максимально быстро, чтобы не мерзнуть. Когда наконец возвращаюсь домой, пальцы и коленки щиплет от холода.

– Мамочка, поставь, пожалуйста, чайник, – умоляющим голосом обращаюсь к открывшей мне дверь маме.

– Что, замерзла? – улыбается она.

Бегу в ванную и залезаю в душ. Ах, как приятно, струйки теплой воды согревают мою озябшую кожу, а аромат лаванды заставляет расслабиться. Закутываюсь в махровое полотенце, насухо вытираю волосы и втираю в кожу ванильный лосьон, теперь от меня исходит сладкий аромат. Одеваюсь по-домашнему и шлепаю на кухню. Тут раздается звонок в дверь.

– Я открою, – объявляю я громко, чтобы все услышали.

Распахиваю дверь, это Дэн.

– Привет, заходи.

Его визиты становятся для меня обычным явлением, я уже начинаю привыкать, эти встречи носят дружеский характер.

– Будешь пить чай? – спрашиваю Дэна.

– Да, конечно, наливай, – отвечает он и радостно вваливается в мой дом.

Я завариваю чай себе и Дэну.

– Мам, можно, мы выпьем чай в моей комнате?

– Да как хотите, – небрежно бросает мать.

– Проходи в мою комнату, – кричу Дэну и сама направляюсь туда же.

Дэн сегодня выглядит особенно добродушным, каким-то уютным и домашним. На нем синяя плотная, мягкая рубашка и темные джинсы. Мы усаживаемся на моей кровати друг против друга, пьем чай и болтаем, я рассказываю ему про Софию – что она собирается уехать в горячую точку, чтобы снимать репортажи и брать там интервью. Дэн встает на сторону моей сестры и начинает защищать ее.

– Она должна ехать, если считает, что в этом ее предназначение, – говорит он мне.

– Но там же опасно, мы боимся потерять ее.

– Мы всегда что-то теряем или кого-то, – возражает Дэн.

– Я не хочу никого терять и уж тем более относиться к этому так, как будто это естественно, не собираюсь к этому привыкать и не хочу с этим мириться. Зачем вообще нужны эти войны, зачем люди стремятся убивать друг друга?

– Люди – это животные, они действуют по законам природы, а в природе принято, что сильный пожирает слабых.

– Солнышко, но люди же – это разумные существа, – возражаю я (я всегда обращаюсь к своим ученикам «солнышко» или «малыш», когда они чего-то не понимают).

Лицо Дэна становится очень серьезным, я никогда его таким не видела, он отставляет свою кружку на стол, мою забирает и ставит туда же, потом берет меня за руку, смотрит прямо в лицо и говорит:

– Тогда ты – Земля.

– Почему? – удивляюсь я.

– Если я Солнце, то ты Земля, и я буду согревать тебя.

Он берет меня за плечи своими сильными большими руками и притягивает к себе. Теплые, мягкие губы прижимаются к моим губам, и у меня внутри как будто что-то переворачивается.