Текст книги "Немецкие гренадеры. Воспоминания генерала СС. 1939-1945"

К рассвету полк, не встречая серьезного сопротивления, вышел к дороге Ост-Капель – Рекспуад. Войска противника на участке полка были полностью рассеяны и пытались спастись бегством на север к Дюнкерку, бросая военную технику и снаряжение.

Дороги, ведущие к побережью и гавани Дюнкерка, были полностью забиты. Бесконечные колонны английских грузовиков, танков и орудий сделали невозможным любое движение по ним. Количество брошенной противником военной техники было огромным. Отступление англичан приняло характер беспорядочного бегства. В 15.45 из штаба XIV танкового корпуса был передан приказ выйти из боя и готовиться к маршу. Моторизованный полк СС «Лейбштандарт «Адольф Гитлер» переходил под оперативное управление 9-й танковой дивизии и должен был преследовать бегущего в Дюнкерк противника. Но в 18.00 по неизвестным причинам этот приказ был отменен. И опять мы только наблюдали за англичанами, оставаясь в бездействии. Нам не разрешили продолжать наступление. Оставалось смотреть, как англичане оставляют Дюнкерк и под ударами нашей авиации исчезают за Ла-Маншем. Каким бы оказался дальнейший ход войны, если бы танковой группе фон Клейста разрешили продолжить запланированную операцию против Дюнкерка и взять в плен Британский экспедиционный корпус, можно только представить.

Сражение против англичан окончилось; мы не участвовали в завершающей фазе Дюнкеркской операции. 4 июня полк перешел в ведение командования 6-й армии и оказался в районе Камбре.

Сражение на Сомме началось, и французские позиции здесь подверглись мощным ударам германских войск, которые быстро привели к ряду прорывов фронта. Наш полк находился рядом, чтобы двинуться в направлении Амьена или Перона через развилки дорог в Бапоме. Противник подтянул свежие силы. Наверное, им было приказано остановить глубокий прорыв германских войск и выиграть время для отхода французских войск, сражавшихся на Сомме, чтобы успеть создать новый рубеж обороны за Уазой. Но существовала возможность и того, что противник попытается в течение ночи быстро отступить к югу.

Поэтому 8 июня планировалось атаковать четырьмя дивизиями и прорваться в юго-западном направлении. Полк был передан под оперативное управление 3-й танковой дивизии. Атака началась по плану. Прорыв французского фронта был расширен. 9 июня мы были вдруг переброшены на участок XXXXIV армейского корпуса и получили приказ выдвинуться к Суасону, Виллер-Котре, а затем в юго-восточном направлении. К тому времени, когда мои стрелки-мотоциклисты переправились через реку Эна к западу от Суасона, они были смертельно уставшими. Но времени на сон не было. Мы должны были за ночь пройти через лес в Виллер-Котре, а потом выйти к Ла-Ферте-Милон.

Глубокой ночью мы въехали в темный лес и медленно двигались по дороге, которая была сильно разбита минами и бомбами. 124-й пехотный полк расположился лагерем по обе стороны большой дороги в лесу Доксуэль. Вскоре мы миновали наши последние позиции боевого охранения и выехали на ничейную землю. Французские солдаты добровольно сдавались. Они большей частью принадлежали к 11-й французской дивизии. Нам мешал густой буковый лес, где мы в любой момент ожидали, что наткнемся на противника, и каждый звук, казалось, говорил о присутствии врага.

Это продвижение через лес, очевидно, имело особый смысл для Зеппа Дитриха. Именно здесь во время Первой мировой войны он впервые принял участие в танковой операции и уничтожил свой первый вражеский танк.

Около 4.00 мы достигли Виллер-Котре и взяли в плен некоторое количество французских солдат. Вся ситуация уже несла на себе печать неминуемого краха французской армии. Разрозненные части 11-й дивизии французов оказывали лишь слабое сопротивление.

В 5.00 мы выдвинулись в направлении Ла-Ферте-Милон и в лесу в 4 километрах к югу от Виллер-Котре взяли в плен еще некоторое количество солдат 11-й дивизии. На небольшом расстоянии от Ла-Ферте-Милон наши передовые подразделения попали под обстрел пехоты противника, но затем деревня была быстро взята.

1-му батальону «Лейбштандарта» удалось с ходу взять Шато-Тьерри и продвинуться до взорванного железнодорожного моста. Шато-Тьерри, важный для немцев город (здесь в сентябре 1914 года и в июле 1918 года происходили тяжелые бои, во многом предопределившие дальнейший ход войны. – Ред.), был покинут французами, но огонь тяжелой артиллерии обрушился на его пустые улицы, превращая спящий город в довольно неуютное место.

11 июня мой авангард проследовал через Брюмес и Куломбе в направлении Монренила. Мы с ходу прорвали несколько рубежей сопротивления противника. Я с трудом сдерживал своих гренадеров. Начался бросок на Марну. На следующий день в 5.30 мы проехали через Монренил и застали врасплох французов во время их побудки. Они охотно бросили оружие и вышли на главную улицу. В 9.04 мы достигли Марны у Сен-Ож. Огнем из крупнокалиберных пулеметов и автоматических пушек были рассеяны колонны противника на южном берегу реки – еще до того, как мы уступили свою позицию 2-му батальону «Лейбштандарта «Адольф Гитлер» и взялись преследовать уже разбитого противника.

Несмотря на то что мы достигли намеченных целей (выход к северному берегу Марны), 2-й батальон «Лейбштандарта» форсировал реку у Сен-Ож, чтобы создать плацдарм, и таким образом обеспечил возможность последующей атаки железнодорожной насыпи у излучины Марны. В 18.50 был взят Муайи, насыпь была захвачена. С созданием этого плацдарма дальнейшие операции в течение нескольких последующих дней проходили более гладко, а противник был лишен возможности закрепиться в излучине Марны.

В течение ночи полк опять перешел в подчинение 9-й танковой дивизии. В 12.45 незабываемого 14 июня мы прослушали специальную передачу: «Германские войска с раннего утра входят в Париж…» Солдаты 11-й роты «Лейбштандарта «Адольф Гитлер» ворвались в церковь в Этрепийи и стали звонить в колокола. Мы молча стояли и слушали торжественный звон. Никто не веселился, не произносилось победных тостов, не жгли костров. Растроганные, мы восприняли это как факт и глазами провожали эскадрильи наших пикирующих бомбардировщиков U-87 «Штука», летевших через Марну и несущих смерть к югу от Парижа. Вечером того же дня пал смертью храбрых один из наших лучших младших командиров, гауптшарфюрер СС Шильдкнехт. Он стал примером для всего своего взвода.

Мы продолжали продвигаться на юг через Монмирай и Невер с приказом создать плацдарм через реку Алье неподалеку от Мулена. Мост на автомобильной дороге был взорван французами на наших глазах. Взрыв произошел в то самое время, когда лейтенант 10-го стрелкового полка попытался перейти на противоположный берег. Офицер упал вместе с мостом в быстрые воды Луары. Однако нам удалось захватить железнодорожный мост. Он был подожжен французами, но огонь не смог разрушить металлическую конструкцию моста, и мы смогли создать плацдарм. Противник оказывал лишь слабое сопротивление, хотя в распоряжении французского Верховного командования находилось все еще 70 боеспособных дивизий. Но французская армия уже не желала воевать. Нам встречались лишь отдельные очаги серьезного сопротивления.

19 июня я получил приказ разведать дорогу от Мулена до Ганны (западнее Виши) через Сен-Пурсен-сюр-Сьюль. На заре мой авангард продвигался через лесистую и холмистую местность, расчищая себе путь огнем пушек и пулеметов. Отступавшие французские части опять попытались создать оборонительный рубеж, чтобы выиграть время. Эти попытки нас уже сильно не беспокоили. У нас была только одна цель: наступать дальше на юг. Фланги стали не важны. Мы двигались по дорогам подобно огнедышащему дракону. Останавливаться было нельзя. Огонь велся только из боевых машин и мотоциклов на ходу. Наше наступление начинало походить на дикую охоту.

Около 10.30 мы достигли небольшой возвышенности и посмотрели вниз на Сен-Пурсен-сюр-Сьюль. Я двигался с передовым отрядом и видел, как французские солдаты изо всех сил старались воздвигнуть на дороге баррикаду у входа в город. Местность по обеим сторонам дороги была открытой, и дорога на протяжении примерно 800 метров в направлении Сен-Пурсена шла под уклон. Эти неблагоприятные условия местности мешали правильной атаке города. Поэтому я решил застать французов врасплох и захватить их позиции молниеносной атакой. Для этой внезапной атаки я выбрал передовое подразделение под командой оберштурмфюрера СС Книттеля. Я велел остальным солдатам атакующего взвода следовать в сотне метров позади и обеспечивать передовому отделению прикрытие огнем.

Французы все еще понятия не имели, что мы уже так близко подошли к Сен-Пурсену. Они спокойно собирали всякий подручный материал, чтобы забаррикадировать въезд в город.

Внезапно (для французов) наш первый мотоцикл с коляской скатился с холма и, как молния, выскочил на дорогу, стреляя на ходу. Остальные мотоциклы на полной скорости последовали за ним. Бронемашины следовали по обеим сторонам дороги и вели огонь из своих 20-мм автоматических пушек, расчищая путь наступавшим мотоциклистам. Минометы били по городу. Всего за несколько секунд разверзся ад. Я поспешил за передовым подразделением и увидел бегущих и перепуганных французских солдат, охваченных паникой, выбегавших из домов на улицу. Бешено жестикулирующие офицеры напрасно пытались заставить солдат сражаться. Потрясение было слишком велико, и эффективная оборона была уже невозможна. Только пули от отдельных винтовочных выстрелов свистели над нашей головой. За короткое время во французской баррикаде была пробита брешь, достаточно широкая для того, чтобы мы могли проехать. Здесь французами была установлена 75-мм пушка, но ее расчет так и не успел открыть огонь, так быстро действовали наши передовые подразделения.

Однако первое замешательство противника прошло, и дальше продолжать атаку на машинах было нецелесообразно. Мы наступали теперь по обе стороны от дороги в пешем боевом порядке. Свернув на главную улицу города, мы были встречены интенсивным пулеметным огнем, который заставил нас поостеречься. Но нам нельзя было дольше задерживаться; атаку нужно было проводить как можно скорее, чтобы не дать взорвать мост, находившийся на дальнем конце города.

Передовой взвод перебежками устремился к мосту. Французские пленные побежали назад, стараясь покинуть опасную зону. В 50 метрах от моста командир штурмовой группы оберштурмфюрер СС Книттель был ранен в бедро и едва успел укрыться за большим вязом до того, как вокруг нас полетели обломки взорванного французами моста. Как только немного рассеялся дым, нас встретил яростный огонь французской пехоты. Противоположный берег реки Сьюль был несколько выше, что создавало прекрасные условия для обороны. В сложившейся обстановке мы оставались на занятом рубеже, и я попросил следовавший за нами батальон миновать Сен– Пурсен и попытаться захватить мост через реку Сьюль примерно в 12 километрах к югу.

Тем временем за взорванным мостом противник чувствовал себя в безопасности и понятия не имел, что его полный разгром вопрос ближайшего времени. В 14.20 Йохен Пайпер, командир роты авангарда 3-го батальона «Лейбштандарта «Адольф Гитлер» направил донесение о том, что переправа через Сьюль завершена. В довершение в плен была захвачена рота противника со всей военной техникой (во время ее отхода в Ганну). 3-й батальон «Лейбштандарта» был спешно переправлен через реку и брошен в атаку на Сен-Пурсен-сюр– Сьюль. Батальон атаковал французов с тыла и смог завершить бой без больших потерь.

Мой авангард вышел из Сен-Пурсена и преследовал противника до Ганны. К 16.00 Ганна была взята без боя, и мы стали проводить рекогносцировку в направлении Виши.

Мощные завалы из деревьев на дороге Ганна – Виши не дали нам выполнить задачу до наступления ночи. Незадолго до того, как достичь Виши, мы застали врасплох остановившуюся артиллерийскую часть. Ее устаревшие грузовики не смогли подняться на крутой холм. Пушки, очевидно, остались еще с Первой мировой войны и, конечно, мало на что годились. Вероятно, до этого они находились на консервации где-нибудь на складе.

Мотострелковая рота успешно, не понеся потерь, разоружила французов и отправила их пешим строем обратно в Ганну. Деморализованный французский офицер стоял на дороге, мрачно взирая на пушки. Я увидел, что по его щекам лились слезы. Он запинаясь проговорил: «Какой стыд! Солдаты Вердена не должны были позволить такому случиться».

Мы обнаружили, что мост через Алье цел, и установили контакт с германскими войсками, занявшими Виши. 19 июня были взяты в плен 17 офицеров и 933 солдата. Все пленные выглядели измотанными и деморализованными.

29 июня 2-й батальон «Лейбштандарта «Адольф Гитлер» вышел к городу Клермон-Ферран и захватил на аэродроме 242 самолета различных типов. В наших руках оказались восемь танков, множество машин и другой техники. Кроме того, батальон взял в плен генерал-майора, 286 офицеров и 4075 солдат.

Взятый в плен сразу после начала атаки в Пон-дю-Шато (к востоку от Клермон-Феррана) французский капитан вызвался быть парламентером. Несмотря на свой белый флаг, он был убит выстрелами французских солдат, когда поравнялся с позициями французов, чтобы просить о сдаче так называемого «открытого города».

23 июня наш авангард двинулся в направлении Сент-Этьена и в двух километрах к северу от Ла-Фуйоз попал под беглый огонь из-за баррикад на дороге.

Передовое подразделение въехало в подлесок по обе стороны дороги и попыталось разведать подход к дальнему концу баррикад. Я двигался вдоль рва со вторым отделением и едва миновал противотанковые заграждения, как начался интенсивный обстрел и из-за баррикады выкатился танк. Он двигался по открытому пространству, ведя огонь. Мы, как кролики, забились на дно противотанкового рва и смотрели на надвигающуюся стальную громадину. Ни живы ни мертвы, мы смотрели, как гусеницы надвигаются все ближе и ближе к краю и, казалось, соскользнут вниз, в бетонированный ров. Наконец танк остановился прямо над нами, перед самым скатом рва.

Танк и наша противотанковая пушка завязали дуэль на расстоянии всего 20 метров друг от друга. Противотанковая пушка выстрелила первой, и после звонкого удара мы услышали пронзительный свист срикошетившего снаряда. Но и второй снаряд не пробил броню танка. Она оказалась слишком толстой для снарядов нашего 37-мм орудия. Мы видели, как танк покатился прямо на противотанковую пушку и выстрелил в упор по орудийному расчету. Не дойдя всего несколько метров до уничтоженного орудия, танк развернулся и вернулся за баррикаду. Мы с облегчением увидели, что второй снаряд заклинил башню танка и экипаж уже не мог должным образом наводить пушку. К сожалению, трое истребителей танков из расчета противотанковой пушки были убиты. Они стали последними из наших солдат, погибших во Французской кампании 1940 года.

С позиции передового подразделения мне были видны в общей сложности шесть танков противника, скрывавшихся за заграждениями. Они были ветеранами Первой мировой войны, которых построили для планировавшегося и не состоявшегося наступления 1919 года (видя безнадежность продолжения борьбы, германское правительство 11 ноября 1918 года подписало продиктованные союзниками условия перемирия. – Ред.), но ни разу не участвовали в боевых действиях. Спустя полчаса танки были вынуждены отступить под снарядами наших 150-мм орудий. Дорога на Сент-Этьен была открыта. На следующее утро 1-й батальон полка «Лейбштандарт «Адольф Гитлер» вошел в город и взял в плен еще несколько сотен французов.

В 21.45 24 июня мы узнали, что между Италией и Францией заключено перемирие (перемирие между Германией и Францией было подписано за два для до этого, 22 июня. – Ред.). Боевые действия во Франции закончились. Было ли это концом войны?

Соглашением о перемирии была установлена демаркационная линия, и 4 июля нам пришлось отойти с занятой территории к северу. Затем наш полк был передан под командование 12-й армии и ранним утром отбыл в Париж. Мы должны были принять участие в предстоящем параде.

Несмотря на поражение, которое потерпела французская армия, французское население было довольно приветливо. Незадолго до того, как достичь Парижа, мы узнали о потоплении или захвате большей части французского флота британскими авианосцами, линкорами и крейсерами в портах Оран, Дакар, Александрия и других. Это глубоко потрясло французов. Никогда прежде и никогда потом я не видел так много плачущих людей, как тогда во Франции. Действия Черчилля рассматривались не как военная акция, а как преступление.

Париж был окружен плотным кольцом частей дивизии фон Бризена. В центр города можно было войти только с разрешения и с пропуском из штаба. Я со своими мотоциклистами воспользовался возможностью осмотреть достопримечательности Парижа. Поскольку планировавшийся парад был сначала отсрочен, а потом в конце концов отменен, полк покинул Париж и двинулся в Мец.

Я попросил у Зеппа Дитриха разрешения отбыть на двадцать четыре часа раньше, чтобы показать своим солдатам политые кровью поля сражений Первой мировой войны у Вердена (битва под Верденом продолжалась с 21 февраля по 18 декабря 1916 года и стоила немцам 600 000 убитыми и ранеными, французам – 358 000. – Ред.). Разрешение было дано, после чего около ста солдат собрались 28 июля 1940 года у форта Дуомон.

Вместе мы пробирались через казематы, которые двадцать четыре года назад были взяты гауптманом фон Брандисом, обер-лейтенантом Хауптом и их храбрыми бранденбургскими гренадерами (25 февраля 1916 года. – Ред.). Мы стояли, под глубоким впечатлением, перед огромным казематом, ворота которого были замурованы и за которым бесчисленное количество германских солдат нашли вечный покой.

Изрытая земля в районе вокруг разрушенного форта Дуомон недвусмысленно говорила сама за себя. Ряды воронок, картина лунного пейзажа. Невысокая трава не могла скрыть страдания этой земли. Траншеи пересекали местность, словно глубокие морщины.

Между фортом Дуомон и казематом-склепом мы обнаружили свежую могилу нашего павшего боевого товарища, который расстался со своей молодой жизнью всего несколько недель назад. С обнаженной головой мы стояли у этой заброшенной могилы и глядели на бесчисленное множество могил слева от нас. Тысячи и тысячи деревянных крестов выстроились стройными рядами. Слова были бессильны выразить переживаемое нами. Здесь находились невидимые полки, прежнее существование которых было отмечено крестами.

От каземата-склепа мы медленно поднялись к форту Во и попытались представить себе неимоверные усилия германских и французских солдат, расставшихся с жизнью на этой высоте в июне 1916 года (форт Во был взят немцами 7 июня. – Ред.). Мы взобрались на перепаханную снарядами вершину холма, на котором стоял форт, и попытались проследить путь лейтенанта Киля, который примерно с сорока гренадерами 2 июля 1916 года вышел к центру форта (переходившего из рук в руки) через восточный ров. Вскоре мы бросили это занятие. В перерытой земле уже ничего нельзя было найти.

В этом месте склонность человека к разрушению изменила лицо земли. В своем воображении мы представляли себе темные тени продвигавшихся вперед гренадеров, прорывавшихся сквозь ураганный огонь и пролом во внешней стене рва. Мы представили себе, как немецкие саперы использовали огнеметы против амбразур, из которых велся огонь, и нейтрализовывали расчет пушки в бронированной башне. Сегодня эта бронированная башня лежала, разбитая, перед нашими ногами.

Когда я рассказывал своим солдатам о положении, в котором находился французский гарнизон, мне казалось, что я слышу оглушительный грохот французской артиллерии, которая пыталась подавить германских гренадеров, взявших форт Во. В темных коридорах форта мы обнаружили следы огня на стенах и потолках казематов и узнали эффект воздействия немецких огнеметов. Потрясенные, мы стояли у цистерны, которая отчасти стала виновницей падения, после трех месяцев борьбы, форта Во, и живо ощутили агонию умиравших от невыносимой жажды французских солдат. Но и немцы, взявшие 7 июня форт, оказались в таком же положении. Пот и кровь были на каждой бутылке воды, которая попадала в форт, пройдя через бурю огня и металла.

Посещение этого исторического места превратило моих товарищей в молчаливых слушателей. Не произнося ни единого слова, они окружили меня, когда я рассказывал им о героических сражениях 8 июня 1916 года. В тот день французы атаковали семь раз, пытаясь вернуть форт. Но обессиленные немцы сражались как одержимые. Они не собирались сдавать взятую ценой стольких жертв крепость.

В сумерках мы прошли путем группы из двадцати одного солдата и двух германских офицеров, которые прорвались тогда через заградительный огонь французов и усилили отряд оборонявшихся. Это были остатки двух немецких рот. Все прочие остались на поле боя.

Под покровом ночи наши машины двигались в восточном направлении. Посещение поля сражения сделало нас более осторожными. Верден научил нас, что, несмотря на две пережитые кампании, мы все еще не испытали тех ужасных лишений, которые выпали на долю наших отцов.