Текст книги "Дневник о неважном. Семейное дело Жеки Суворова"

Дан обнял ее:

– Я же работаю. Да и папа алименты платит. С голода не умрем. Да и ты найдешь себе работу.

– Не знаю. В последнее время все рушится. Семью не смогла сохранить. Даже на жилье не заработала – хорошо, что от бабушки квартира осталась. А так, где бы мы жили? Пришлось бы снимать…

Дан попытался успокоить мать:

– Но жилье-то есть. И тебя, может, еще не уволят.

Мама тяжело вздохнула:

– Вряд ли. А на следующий год репетиторы понадобятся для экзаменов. Я и так тобой почти не занимаюсь.

Дан погладил ее по голове, как маленькую.

– А чего мной заниматься? Я взрослый уже. Сам к экзаменам подготовлюсь, полно разных сайтов…

И тогда мама снова заплакала.

После чая она немного успокоилась и ушла спать. Дан остался один, но сидеть в стриме уже не хотелось, мысли занимало другое: может, и в самом деле что-то стряслось, а мама скрывает?! Ну почему она расстраивается по пустякам? Из-за отца? Она же не хотела разводиться. Да и отец сперва не хотел, просто устал от ежедневных скандалов.

Дан вошел в соцсеть и написал сообщение: «Привет, пап! Чем занимаешься?»

В последнее время общение с отцом свелось к короткой переписке: уже более полугода отец разве что не ночевал на работе, объясняя это возросшими нагрузками. Дан подозревал, что таким образом отец хотел избежать ежедневной ругани. Но и теперь ничего не изменилось: отцу по-прежнему было некогда.

Ответ пришел через полчаса: «Привет. Как у тебя дела?» Дан хотел поделиться переживаниями за маму, но не стал: неясно, как отнесется к этому отец. Похоже, после развода люди и слышать не хотят друг о друге. Да и мама вроде ничем не болеет. Не будет ли он выглядеть слишком глупо?

Но папа сам поинтересовался: «Как мама?» Дан на мгновение замер, но решил ничего не скрывать: «Не очень. С памятью проблемы, плачет иногда». Ответное сообщение пришло быстро: «Пусть к неврологу обратится». Дан задумался: это был хороший совет. Наверняка маме пропишут какие-нибудь таблетки, и они ей помогут. Он искренне поблагодарил отца и приписал: «В воскресенье встречаюсь с Миром и Платоном. Давай к тебе заскочу?» Но отец был занят, и Дан испытал разочарование: хотелось с ним поболтать немного, да и просто – увидеть. Как же он соскучился! «Ладно, пап, хороших выходных».

Сколько себя помнил, Дан больше был папиным сыном. По военным музеям – залезть на танк, заглянуть в дуло пушки или вскарабкаться в кабину самолета – с отцом. На крутые аттракционы тоже с ним – мама боялась высоты. Вместе возились по вечерам, когда мать готовила ужин, вместе сражались то на мечах, то на подушках. И отцовское одобрение, пусть молчаливое, Дану было так же необходимо, как мамина любовь, которая проявлялась слишком шумно и не всегда к месту.

А теперь Дан точно лишился двойной опоры, и порой он ощущал себя Русалочкой, которой каждый шаг давался с болью. И пожаловаться некому: парни не плачут. Платон и Мир интересовались, конечно, как он, но Дан был краток: нормально. Ведь правда же – жить можно, хотя Дан предпочел бы, чтобы было хорошо, как прежде. Чувство, что мир дал трещину, не покидало Дана. Ему остро не хватало матери, которая вроде находилась рядом, но лишь телесно, а мыслями витала где-то далеко. Но еще больше отца. Причем желательно, чтобы они были не по отдельности.

Дан раньше жил со знанием, что его спина прикрыта, что у него есть надежное убежище – дом. А потом вышло, что он стал сам по себе, а родной дом вовсе не его, а только отца. И это выбивало Дана из колеи, делало привычный мир ненадежным и шатким.

* * *

Иногда нам попадаются задачи с неверным условием. То ли по случайной ошибке, то ли по нарочной. Мы пытаемся их решить, но не можем. Просто потому, что при таком условии задача не имеет решения. Так и в жизни. Мы бежим за чем-то, стремимся к чему-то, а желаемое недостижимо. Это как с финишем, который скользит по бесконечной ленте Мёбиуса, оставаясь несбыточной мечтой.

5

На смартфоне прозвенел будильник. Дан пошарил рукой, чтобы отключить и спать дальше – ведь суббота же, как тут же вскочил – пора в Так-Тональдс! В выходной можно было выбрать вторую смену, чтобы отоспаться за всю неделю, но Дан предпочел работать с десяти утра – зато потом весь день свободен. Он потянулся так, что захрустели кости, и направился в ванную принять душ. Минут десять Дан стоял под горячими струями, медленно приходя в себя: не стоило вчера сидеть за компьютером допоздна.

Теперь приходилось за это расплачиваться. Дан клевал носом над кукурузными хлопьями с молоком, затем попытался убрать смартфон в холодильник и долго непонимающе смотрел на полку с колбасой и сыром. Лишь кофе помог Дану окончательно прийти в себя.

– Я на работу! – он заглянул в мамину спальню.

Она только что проснулась.

– Позавтракать не забудь, – напомнил он.

Раньше это была ее обязанность, а теперь Дан следил за тем, чтобы хотя бы утром и вечером мама ела.

– Тебе что-нибудь принести? – спросил он перед уходом.

Работа в Так-Тональдсе давала ряд преимуществ: всего за полтинник можно было купить бургер и картошку. Сам Дан там не питался – не хватало еще растолстеть или обзавестись жирными прыщами, но мама любила картошку с сырным соусом.

– Мне как всегда, – она попыталась улыбнуться, отчего левый угол рта съехал вниз.

Дан помахал ей рукой и побежал – время поджимало.

Кафе находилось не так чтобы рядом с домом, но и недалеко – сорок минут на дорогу. По меркам Москвы всего ничего. Дан переоделся. В это время появились двое, Дан работал с ними в одной смене, – Алихан и Валид. Один был откуда-то из Средней Азии, второй – с Кавказа, точнее Дан не знал: он почти с ними не общался – слишком взрослые для него.

Дан в очередной раз поразился: при росте ниже среднего у Валида были широкие, как у борца, плечи, а также большие ступни и кисти рук.

Алихан и Валид сделали вид, что не заметили друг друга, при этом оба поздоровались с Даном. Он не удивился: между этими двумя были сложные отношения. Казалось, воздух в раздевалке даже искриться начал от напряжения между ними. А потом Алихан уронил рюкзак, и Валид сквозь зубы пробурчал что-то про безруких идиотов, с которыми ему приходится работать. Алихан в долгу не остался и прошелся по безмозглым кретинам, а еще через мгновение они сцепились.

Раздался грохот: Алихан влетел в один из шкафов. На металлической дверце осталась вмятина. Валид от удара врезался в скамейку, на его виске расплывался синяк. Он выругался на родном языке и двинулся на Алихана, сжимая огромные кулаки. Дану сделалось страшно: сейчас на его глазах произойдет смертоубийство.

– Вы с ума сошли?! – Он собрался позвать на помощь, чтобы расцепить парней, но к ним уже бежала охрана.

Закончилось все увольнением обоих в тот же день. Алихан долго выступал, что подаст в суд и на Валида, и на организацию.

– Наверное, мне придется показания давать, – поделился с мамой Дан.

– Зачем тебе это нужно? – мама не скрывала своего недовольства: ей не хотелось, чтобы сын хоть как-то был причастен к подобным разборкам.

– Но я же там один был, когда все началось, – пожал плечами Дан. Он не видел никаких проблем в том, чтобы выступить в суде.

– Ладно, – смирилась мама. – Надеюсь, не в учебное время.

Дан мысленно не согласился: лучше в учебное – будет повод пропустить школу.

Он договорился в чате с Миром и Платоном встретиться завтра. Не с утра, конечно, а после обеда – надо как следует выспаться. Остаток дня провел за компом, только перед этим убрался в своей комнате – пропылесосил полы и протер пыль.

– Я всё, – сообщил матери.

– Я чуть попозже, – ответила она.

Через полчаса мама по-прежнему лежала на кровати, уставившись в потолок. Дан вышел из чата и вновь включил пылесос. Когда остальная квартира была убрана, он сел рядом с мамой:

– Может, тебе к врачу сходить?

– Я не больна, – отрезала она.

– К неврологу, – уточнил Дан.

Мама приподнялась:

– С чего ты взял, что мне надо к неврологу?

Дан разнервничался – вот как ей нормально объяснить?

– Ты многое забываешь, – начал перечислять он, – плачешь, ничего не хочешь делать…

– Я могу хотеть отдохнуть?! – взорвалась мама. – В свой законный выходной! Почему я все должна делать?! Стирать, убирать, готовить… Ты же не ребенок!

– Я делаю. – Дан обиделся. – И готовлю сам, и в магазин хожу, и работаю. Еще и в школе учусь.

– И что?! – психанула мама. – Повесь себе медаль на шею. Другие в твоем возрасте…

Она не договорила. Из нее будто выпустили воздух, и мама опустилась на подушку.

– Извини, – нормальным тоном произнесла она. – Мне, наверное, действительно надо к неврологу – нервы совсем не в порядке. Только сперва нужно прикрепиться к ближайшей поликлинике, мы же переехали.

– Давай я после школы туда заеду и узнаю? – предложил Дан.

Мама кивнула:

– Заодно и насчет детской узнай – тебе же во взрослую пока рано.

Через полчаса мама вышла из комнаты:

– Чаю попью.

– Ты хоть ела? – запоздало поинтересовался Дан. – Я тебе пирожок купил с малиновой начинкой.

– Вот и поем заодно. – У него возникло ощущение, что мама заставляет себя делать привычные вещи.

– Давай разогрею. – Дану пришлось опять выйти из чата.

У них получилось что-то вроде полдника: для ужина рано, для обеда поздно. На работе Дан не ел – не хватало еще растолстеть, а дома перекусил бутербродами. Теперь же он почувствовал голод. Мама послушно съела свою порцию, казалось, она не различает вкуса еды.

– Вот твой приз! – Дан торжественно положил перед ней пирожок.

Пирожку мама обрадовалась, на ее лице мелькнуло подобие улыбки.

Дану казалось, что он видит дурной сон: они с мамой поменялись местами. И теперь ему нужно заботиться о ней, кормить ее, беспокоиться, не забыла ли она надеть шапку. Надо побыстрее затащить ее к врачу, а то вдруг дальше будет только хуже? Дан не готов становиться взрослым, ему хочется чувствовать за собой надежную опору. Да и к экзаменам скоро предстоит готовиться. Как-то все не вовремя и слишком много всего. Новая школа, новые одноклассники, а старые так далеко, и Дан по ним очень скучает. Тут же папино отчуждение и мамина нервозность. Ему бы со своими проблемами разобраться, а приходится решать чужие. Хотя мама ему не чужая, а своих не бросают. Дан написал себе в сети напоминалку: «Узнать насчет прикрепления к поликлинике и записать маму». После залез в интернет и отыскал ближайшую. Наверное, она.

По телевизору начался фильм «Первому игроку приготовиться». В свое время Дан даже прочел книгу, которая оказалась еще интереснее, но фильм не разлюбил. Теперь он разрывался между стримом, чатом и телевизором, уподобляясь Александру Македонскому, который умел делать несколько дел одновременно. Хотя это не Македонский был, а Юлий Цезарь. Дан задумался: а каково это – быть Александром Македонским? В памяти всплыло, что тот был греческим царем. Точнее, не греческим, а македонским, но это не принципиально. И что Александр завоевал полмира, а потом его то ли отравили, то ли он умер от какой-то болезни. Дан залез в поисковик: да-а, Александр взошел на трон в двадцать лет. Дану сейчас семнадцать, и он совсем не представляет, как править страной, как организовать военный поход и завоевывать другие страны. Да и не нужно это ему. От сердца отлегло, будто кто-то на самом деле требовал от Дана взвалить на собственные плечи так много обязанностей и лишь по счастливой случайности ему удалось от этого отвертеться.

Дан не знает, как со своими домашними проблемами разобраться. Хочется, чтобы все стало по-прежнему. Чтобы родители прекратили ссориться, мама успокоилась, а Дан вернулся в родной двор и школу. Ему нужна такая малость, но и этого не получить. Что бы он стал делать с половиной мира? Отвечать за незнакомых людей и чужие государства? Решать их проблемы? Дан распрямился: пусть его мечты простые и приземленные, но они для него важнее и понятнее. Да и вреда от них никакого. Тот же Александр Македонский наверняка много бед и горя людям принес. А ради чего? Империя его распалась, могила неизвестно где. Детей после царя тоже не осталось. Вот и все. Только сухие сведения в интернете. А с другой стороны, столько лет прошло, а память сохранилась. Вот бы Дану совершить такое, чтобы и его помнили. Книгу написать или группу организовать – он сумел бы на барабанах стучать. Или пойти в популярные блогеры с кучей подписчиков – тоже нормально. А главное, никаких погубленных судеб.

Хотя… Те же блогеры могут вред причинить. Ведь на них миллионы подписаны, их слушают, им доверяют. А вдруг эти люди ошибаются? Посоветуют какую-нибудь фигню, а она вредной окажется. А последствия непоправимые. Но тогда получается, что каждый шаг нужно наперед просчитывать, а это невозможно. Что бы ты ни сделал, все может иметь негативный или положительный результат. Или сперва положительный, а после негативный. И наоборот. Жизнь – сложная штука. Но нельзя прожить ее, уходя от ответственности, лишая себя выбора. Можно лишь стараться, чтобы итоговый баланс был со знаком плюс, когда душу будут взвешивать на весах мрачные боги Египта.

6

С Миром и Платоном Дан договорился встретиться на «Тургеневской». Раз отца дома не будет, какой смысл ехать через всю Москву? Вместе провести время можно где угодно. Дан приехал на станцию раньше остальных и сел на скамейку напротив перехода. Оттуда доносилась мелодия, видимо, кто-то из музыкантов решил подработать. Дан прикрыл глаза: так лучше слушалось. Звуки завораживали и уносили за собой, обещая погружение в нирвану. Не обычная для таких людных мест попса, а что-то редкостное. Дана разобрало любопытство – кто же так круто музицирует, но в это время его потрепали по плечу.

– Заснул, что ли? – перед ним стояли друзья.

– О, салют! – Они стукнулись костяшками пальцев в знак приветствия.

– Это что, концерт по заявкам? – Мир мотнул головой в сторону перехода.

– Ага.

– Ничего так. – Платон зашагал к выходу. – Давайте для начала перекусим. А то голод не тетка.

Дан иногда удивлялся, что они стали друзьями. Мир и Платон часто спорили друг с другом. Они вообще были разные. Даже внешне. Мир коротко стригся, любил спортивный стиль, да и спортом он занимался с детства. Платон обликом походил на свободного художника: каре до плеч, трикотажные джемперы, рубашки навыпуск, серебряные кольца на пальцах. Даже странно, что они сошлись. Дан в их троице был связующим.

Они вышли в город и направились по Мясницкой. Ресторан, в котором они договорились посидеть, считался молодежным. Здесь не было официантов. На входе им вручили по пластиковой карте. Они с трудом отыскали свободный столик – народу было не протолкнуться – и двинули за едой. Посреди залов возвышались островки с едой: суши-вок, гриль, паста и печь.

Дан выбрал пасту, попросив добавить пармезан. Затем взял капучино и кусок шоколадного чизкейка.

Мир полил суши соевым соусом и похвастался:

– У меня часы новые. – На его левой руке красовались Apple Watch последней модели.

– Фигасе, – присвистнул Дан, – разбогател, что ли? Или родичи отстегнули?

– Кристинка подарила! – лицо Мира лучилось от счастья.

– Опа! – от неожиданности Дан не нашелся что ответить. – Не слишком дорого для подарка?

– Тебе что, завидно? – ухмыльнулся Мир.

– При чем здесь это? Просто они до хрена денег стоят. Откуда у нее? Она где-то работает?

– Да ничего она не работает. – Мир продемонстрировал возможности часов. – У нее предки богатые, ни в чем дочери не отказывают.

Дан недоумевал: у Мира как-то все слишком просто.

– А они знают, что Кристи эти часы подарила тебе? – уточнил он.

– Ну да. Я же их ношу. – Мир искренне не понимал, в чем проблема, да Дан и сам не понимал.

Всего лишь презент. У Кристи есть такие возможности, вот она и дарит. Если бы на месте Мира был он, неужели бы отказался?

– Не усложняй, – Мир хлопнул его по плечу.

– Разве тебя мама не учила, что приличный парень не должен принимать в дар ничего дороже коробки конфет? – съязвил Платон.

– И ты туда же! – Мир закатил глаза. – Да если бы у меня деньги были, неужели бы я ей не подарил что-то классное? Кстати, – он переменил тему, – мне тут сказали, что на доставке еды можно хорошо заработать. Всё лучше, чем в твоей забегаловке, Данёк.

Дан насторожился: это было то, что надо. Он уже подумывал о смене деятельности: все же семь тысяч в месяц невеликие деньги.

– За двенадцать часов в неделю две пятьсот платят, – объявил Мир.

Дан прикинул: да-а, это намного лучше. Надо будет узнать поточнее.

– А что мне нет восемнадцати, ничего?

– Так они с шестнадцати лет берут. Правда, без оформления. Ну и наплевать! Пойду завтра устраиваться, потом тебе напишу.

– Кристине на подарок копить будешь? – подковырнул друга Платон.

– У нее и так всё есть, – невозмутимо парировал Мир. – Лучше я ее на шашлыки приглашу. И ей приятно, и мне по карману.

– Жук ты, Мирон, – не удержался Платон.

Но тот лишь пожал плечами.

– У Кристи подружки есть, могу познакомить.

Но Платон отказался:

– Спасибо. Уж на часы я себе сам как-нибудь накоплю. Без спонсоров.

Платону Кристи не нравилась, об этом Дан знал. Возможно, Платон ревновал друга к девице, вставшей между ними. А может, осуждал Мира, принимавшего от Кристи дорогие подарки. Дан не вникал. Ему тоже не нравилось отсутствие у Мира щепетильности в таких вопросах, но ссориться не хотелось: друг есть друг.

– Ладно, замнем, – примирительно сказал он.

После перекуса они отправились бродить по улицам. Солнце с каждым днем пригревало все больше, и Дан прямо чувствовал, как откликается его организм: в кровь словно добавили газировку, и она бурлила все сильнее.

– Кто последний, тот дурак! – быстро проговорил Дан и бросился бежать.

Они неслись по бульвару мимо кокетливых фонарных столбов, мимо расслабленных скамеек и модных фасадов домов. Огибая прохожих, перепрыгивая через препятствия, все дальше и дальше, пока у Дана не закололо в боку. И лишь тогда они остановились и долго восстанавливали дыхание.

– Ты в тренажерку ходишь? – спросил у Дана Платон.

– Слушай, я недавно переехал. Мы даже не все вещи разобрали, коробки так и стоят.

– А как вообще? – неопределенно поинтересовался Мир, но Дан понял, что тот имеет в виду.

– Да нормально. – Дан сделал вид, что все в порядке, жаловаться он не привык. – Одноклассники вроде адекватные.

– Никто не лезет? – оживился Мир. – Если что, свисти нам с Платоном. Мы поможем разобраться.

– Пока вы доедете, меня на бис камнями закидать успеют, – сострил Дан, – но спасибо за предложение.

– А как там с девчонками? – из Мира вопросы сыпались, как горох из дырявого мешка.

– Кто о чем, а вшивый о бане. – Платон подмигнул Дану. – Смотри, Мир, чтобы про твой интерес Кристи не узнала. А то она тебе гляделки поотрывает.

– Ну ты даешь! Да я же ради Дана! – у Мира полыхнули уши.

Дан поспешил вмешаться:

– Я еще не разобрался.

– А что тут разбираться? – Платон приподнял правую бровь. – Или нравится, или нет. Судя по твоему ответу, пока все девушки мимо.

– Я не спешу. – Дан усмехнулся.

Он и в самом деле не страдал от отсутствия девушки. Всему свое время.

– А знаете… – начал Мир, и Дан с Платоном тут же прикрыли уши в притворном ужасе:

– Только не рассказывай нам ничего про секс! Не лишай нас детства!

– Ладно, юмористы, меня Кристи ждет. – Мир озабоченно взглянул в смартфон. – Договорились с ней вечером в магазин съездить. Так что я отчаливаю.

– Поцелуй ее за меня, – прикололся Платон.

Но Мир лишь скорчил рожу – обойдешься.

– Ну будь другом! – Платон состроил жалостливую гримасу. – У меня же нет девчонки.

– Так заведи! И перестань, наконец, ко мне цепляться. – Мир развернулся и быстро зашагал к метро.

– Вот псих! Что я такого сказал? – удивился Платон.

Дан с Платоном отправились дальше бродить по улицам, но радостный порыв уже угас.

– Как родители? – спросил Платон.

– Отец работает как всегда, мать… – Дан запнулся. Он не знал, как объяснить другу, что происходит с мамой.

– Переживает? – догадался тот.

– Ну да. Наверное. То плачет, то забывает все. То психует на ровном месте.

– Пройдет, – философски заметил Платон. – Все проходит.

– Твои как?

Платон ответил не сразу.

– Да отец снова болеет.

– Сердце?

– Угу.

Отец Платона был сердечником. Дан не знал точного диагноза и подробностей, но это и не требовалось. Он понимал обеспокоенность друга и поддерживал его.

– Ничего, скоро все наладится. Ему же осенью операцию сделают?

– Да. Мама сказала, квоту выделили. – Платон улыбнулся: – Так что все будет отлично.

Они сели на скамейку.

– А Мир – хорош гусь. – Платон изменил тему беседы. – Помнишь, как он в школе с девчонками в Так-Тональдс пошел? Когда они пообещали, что заплатят за него?

Они рассмеялись.

– Мир не пропадет, – согласился Дан. – Всегда найдется добрая душа, готовая позаботиться о нем.

По тротуару текли ручьи, образуя лужи, их старательно огибали прохожие. Дан вытянул ноги: как же хорошо. С каждым днем темнеет все позже, зато солнце пригревает все сильнее, а запах… Дан втянул в себя воздух полной грудью. Хоть родители и говорят, что в Москве воздух отравлен автомобильными выхлопами, Дан чует – пахнет весной. И от этого хочется одновременно петь и летать. Сейчас бы взмахнуть концами шарфа вместо крыльев и взлететь… Над еще голыми деревьями, над серым снегом, забившимся в темные углы, над крышами, утыканными прутьями антенн. Долго парить над городом, а потом сесть на край крыши и сидеть, болтая ногами.

Дан представил людей в разноцветных шарфах, порхающих с одной крыши на другую, кружащих вокруг антенн и распевающих песни.

– Ты чего фыркаешь? – удивился Платон.

– Да так, – Дан отмахнулся, – всякая ерунда в голову лезет.

– Ерунда – это как у Мира, который, кроме своей Кристиночки, ни о чем думать не в состоянии. Одни гормоны!

– Ну и пусть, – Дан пожал плечами.

– Тебе легко говорить – ты далеко. А мне он весь мозг вынес. Все-таки на него любовь странно влияет.

– И секс тоже, – авторитетно подтвердил Дан.

– Во-о! Ты тоже это заметил? – Платон явно обрадовался подтверждению своих мыслей.

– Еще бы. Лишь бы без детей. А то у меня на работе один парень попал… Помнишь, я говорил?

И Дан принялся рассказывать другу свежие новости.

* * *

Люди ставят перед собой цели. Разные. Высокие и приземленные, простые и несбыточные. Они жертвуют ради целей сном, деньгами, временем, жизнью. Прыгают выше головы, чтобы достигнуть их. Посвящают им разные высказывания вроде: «Цель оправдывает средства», прикрываются высокими словами. Иногда достигают целей, иногда нет.

А каково это – стоять на цыпочках всю жизнь, пытаясь дотянуться? Когда ты и допрыгнуть не можешь и вырасти тоже. Ты всю жизнь ходишь на цыпочках, чтобы соответствовать своей мечте или любви. У тебя пальцы искривлены, суставы в кровавых мозолях. Люди видят твою неестественную походку, знают, что ты недостоин поставленной цели, что она тебе не по плечу и не по карману, но ты все равно держишься за самообман. Иногда даже веришь в него, но порой становится так тошно, что хоть вой. Так стоит ли любая мечта или любовь этого?

7

Было восемь вечера, когда Дан с Платоном направились к метро. Уже зажгли фонари, и от них на асфальте протянулись ажурные тени. На фасадах домов и деревьях включилась подсветка, придающая всему праздничный вид. Ну да, скоро каникулы – и это очень замечательный праздник. Не хуже Нового года. Дан глядел под ноги, стараясь не наступить в лужу, когда Платон толкнул его в плечо:

– Это не твой отец?

Дан повернулся: в темноте было не очень видно, но силуэт показался знакомым. Походка чуть вразвалку – для устойчивости; широкая грудная клетка – из-за этого фигура выглядела квадратной. Точно, отец! Дан рванул к нему, но замер: отец был не один. Рядом с ним шла какая-то женщина, отец придерживал ее под локоток.

– Родственница? – поинтересовался Платон.

Дан отрицательно замотал головой. Эту женщину он видел впервые.

– Тогда по работе, – предположил Платон. – Ты же говорил, что он работает сегодня.

Дан смотрел на удаляющегося отца, который теперь приобнял свою спутницу.

– Нет, это не по работе… – Лицо будто обожгло.

Теперь все стало понятно: и отцовские задержки по вечерам, и постоянные отлучки по выходным, и мамино нескрываемое недовольство. Отец врал! Ему и маме! Дан стремительным шагом нагнал отца и встал перед ним.

– Вот, значит, что у тебя за работа! – выкрикнул он. – Поэтому у тебя вечно нет времени на меня?! Да?!

Отец наконец-то отцепился от женщины.

– Даня, это ты? Что ты здесь делаешь?

Дана трясло от злости: отец делает вид, что всё в порядке! Да как он смеет?!

– А что, я так изменился?! Или ты уже не узнаешь собственного сына? Я здесь гуляю. А что тут делаешь ты?! Ты же вроде как на работе. Или это и есть твоя работа? – Дан ткнул пальцем в женщину.

– Я тебе все объясню. – Отец сделал шаг навстречу и протянул руку, но Дан резко развернулся и побежал:

– Отвали! Видеть тебя не хочу!

Он мчался, не разбирая дороги, прочь от предателя.

– Дан, подожди! – Платон догнал его не сразу, схватил за куртку и рывком остановил. – Да успокойся ты!

Дан оттолкнул друга:

– Без тебя справлюсь!

Грудь его поднималась тяжело и часто. В висках стучало. Он несколько раз ударил по стене дома, разбив костяшки пальцев в кровь, но боли не было. Хотелось плакать. Дан сдерживался из последних сил.

Платон стукнул его кулаком в плечо:

– Не сдерживайся. Думаешь орать – ори. Тебе это сейчас надо.

Но Дан покачал головой: он справится. Может, потом, дома… А на людях надо делать вид, что все в порядке. Люди не прощают слабости, они питаются чужой слабостью. Кто-то делано пожалеет, а сам, будто вампир, подпитается чужими эмоциями; а кто-то не упустит возможности сорвать злость и унизить слабака. Поэтому держи лицо из последних сил, если хочешь выжить. И хорошо, если есть друзья, рядом с которыми можно не притворяться.

Дан несколько раз глубоко вздохнул и произнес:

– Я в порядке.

Платон кивнул, и они пошли снова к метро, только на другую станцию – Дану совсем не улыбалось вновь столкнуться с отцом. Больше всего ему хотелось оказаться сейчас далеко-далеко, в каком-нибудь сферическом вакууме. Обложиться со всех сторон ватой, заткнуть уши и крепко зажмурить глаза. Чтобы его не видели и не трогали и он бы никого не лицезрел.

Народ в метро шумел и толкался, люди возвращались с прогулки и походов по магазинам. Дан старался не смотреть никому в лицо – его мнимое спокойствие трещало по швам.

– Ну я пошел? – полуутвердительно спросил Платон, ему было в другую сторону.

– Ага. Пока! – попрощался Дан.

Он вошел в вагон и уселся в самый угол: так меньше шансов пересечься с кем-нибудь взглядом. Закрывать глаза не стал – иначе разревется. Включил смартфон:

 
When the days are cold,
And the cards all fold,
And the saints we see
Are all made of gold.
When your dreams all fail,
And the ones we hail
Are the worst of all
And the blood’s run stale
I want to hide the truth[1]1
  Demons – песня американской альтернативной рок-группы Imagine Dragons.


[Закрыть].
 

Слова песни резонировали с бурей, что разразилась в его душе. Дан крепко сжал зубы, чтобы не заорать, распугивая пассажиров. «Когда все дни холодны, все карты сданы и все святые, что мы видим, сделаны из золота. Когда мечты разбиваются в прах, а те, кто нам дорог, – ложь на их устах, и стынет кровь. Я не хочу знать правду». Он бы многое отдал, чтобы жить в неведении, но уже ничего не исправить.

Дома он влетел, не раздеваясь, в ванную комнату, включил горячую воду и там дал волю слезам.

Мама сидела в своей комнате и смотрела телевизор.

– Как погулял? – спросила она.

Дан ответил не сразу. Он молча глядел на мать, так что она занервничала.

– Что-то случилось? Почему у тебя руки разбиты? Ты подрался?

– Почему ни ты, ни отец не сказали мне правду? – Дану казалось, что его голос едва слышен, но мать вжала голову в плечи, точно его слова оглушили ее.

– Какую правду? – Она попыталась уйти от ответа.

– Что у него другая женщина. Я их встретил сегодня.

Мамины плечи безвольно обмякли.

– Что бы это изменило?

– Я бы считал виновной в разводе не тебя, а его.

– Меня?! – мама искренне удивилась.

– Ну да. Ты же все время придиралась к нему, устраивала истерики.

– Как же курить хочется, – невпопад сказала мама. – Столько лет не курила, а сейчас тянет – сил нет.

Она выключила телевизор.

– Знаешь, каково это – жить, когда самый близкий человек постоянно врет тебе? Смотрит в глаза и врет. Ты его ловишь на неправде, на несостыковках, а он продолжает врать. Я уже тонула в этом море лжи.

Мать перевела дух.

– Я пыталась достучаться до него, докричаться хоть как-нибудь. Чтобы он обратил на меня внимание, хоть капельку. Самую крохотную.

– Сказала бы мне. – Дану стало остро жалко и себя, и маму.

– А зачем тебя в это втягивать? Чтобы и тебе плохо было?.. Мы когда в институте учились, он написал мелом на асфальте под моими окнами: Таня + Саня =… Я думала, что это навеки. Смешно, наверное.

– Но получается, он предал не только тебя, но и меня. – Дан сел рядом с ней. – Он написал, что работает сегодня. А потом я его встретил. Он был не один.

– Вы подрались?

– Нет, это я обо что-то ударился. Не помню.

Мама обняла его, и Дан положил голову ей на плечо.

– Я тебя не предам и не разлюблю. Обещаю!

От ее слов сделалось легче. В последнее время ему остро не хватало уверенности как раз в этом – в любви родителей.

Он разложил диван и включил телевизор. Спать не хотелось, а вот поваляться – да. Залез в смартфон и обнаружил пропущенные вызовы от отца. Убрал громкость на телефоне, чтобы не отвлекал лишний раз. В соцсети тоже были сообщения от папы. Дан стер их, не читая, и заблокировал отца – сейчас он не готов ни к какому диалогу. Слишком тяжело. Да и вообще ни с кем общаться не хотелось. Он включил аниме, но внимание постоянно соскальзывало.

Сколько себя помнил, Дан был уверен – родители любят его. Это было так же естественно, как жить и дышать. Ни разу Дану не пришлось усомниться в их отношении. Нет, случалось, когда они отказывали ему в чем-то, тогда Дану казалось, что несчастнее человека во всем мире не сыщешь, но это была сиюминутная придурь. А так Дан рос счастливым ребенком в любящей семье. Он всегда знал, что тылы его прикрыты, родители поддержат его, не бросят.

После развода родителей Дан впервые ощутил, что его благополучие трещит по швам. Будто семейная лодка дала течь из-за пробоины, а до берега далеко. Дан пытается заткнуть отверстие чем придется, но вода все прибывает. Он вычерпывает ее руками, а она просачивается сквозь пальцы. Теперь же, после обмана отца, у Дана возникло ощущение глухой тоски – всё зря. Никогда не будет как прежде. Он вынужден теперь полагаться только на себя.

Дан выключил телевизор и смартфон – все равно не смотрит. Закрыл глаза и попытался уснуть, но мысли по-прежнему лезли в голову. Они напоминали навязчивых незнакомцев, которые любым способом стремятся обратить на себя внимание. Дан принялся вполголоса напевать песню группы Broken People Logic, чтобы отвлечься: