Текст книги "Кладовая женских тайн"

Поначалу друзья Ильи с недоумением и ехидством смотрели, как Олеся следит за тем, что ел, что пил её любимый, не сидит ли он после купания в мокрых плавках.

– Ну она прямо как за ребёнком за тобой ходит, – посмеивался один.

– Ты гляди, попадёшься на крючок, потом не сорвёшься, – ехидничал другой.

Илья же буквально светился от такой заботы, и его ничуть не смущал контроль его здоровья со стороны любимой женщины. Сначала успокоилась старая язва желудка, потом реже стала болеть голова. И друзья постепенно привыкли, что Олеся всегда рядом с Ильёй, даже начали ставить её поступки в пример своим жёнам и подругам.

Лето полетело незаметно, возник вопрос о переселении в город. Илья перевёз вещи Олеси со съёмной квартиры в свой дом, где долгое время жил с матерью. Клавдия Петровна сначала протестовала, наученная горьким опытом сына, который, расставаясь со своими женщинами, оставлял им часть своего имущества. По крайней мере, до появления Олеси всё обстояло именно так: сынок Илюша привозил очередную девушку, та жила какое-то время в его доме, ругалась с матерью и убегала, прихватив что-нибудь из купленного во время проживания с Ильёй. То ли девушек он выбирал не тех, то ли сам провоцировал их на такое поведение, непонятно. Факт остаётся фактом – не везло ему на спутниц жизни. Именно поэтому мать и пыталась предостеречь сына от очередной ошибки.

Но, привезя Олесю, Илья ясно дал матери понять, что нашёл девушку не на год-два, а на всю жизнь. И Клавдия Петровна затаилась, решив понаблюдать за избранницей сына и подождать развязки. Олесе пришлось первое время несладко: то в супе окажется больше соли, чем она положила, то постиранное бельё внезапным порывом ветра сорвёт с верёвки и унесёт в единственную лужу во дворе. Но она не жаловалась Илье, а молча готовила новый суп и перестирывала бельё. Мать немного успокоилась и перестала делать гадости. Но и дружбы с Олесей не заводила, соблюдала нейтралитет.

Было ещё одно неприятное обстоятельство, которое тревожило Клавдию Петровну. Олеся оказалась родом из Чечни. Она родилась в русской семье, которая к началу первой чеченской войны прожила десять лет на территории республики. Мать присматривала за домом и занималась воспитанием пятерых детей, отец работал в селе ветврачом. Война прошлась по ним паровым катком, сломала их, запугала, разметала по разным уголкам страны.

Из всех Олесиных родственников только мать и старшая сестра, выскочившая за чеченца в семнадцать лет, остались на территории республики. Отец уехал на заработки в Россию, да так и остался, обзаведясь второй семьёй. Олеся и её младшая сестра уехали в Воронеж получать высшее образование. Она с первой попытки поступила в медицинский институт, а сестра, провалившись на экзаменах, пошла в училище, выучилась на парикмахера, успела побывать замужем и теперь порхала с места на место. Два брата-близнеца перебрались в Ставропольский край, отучились в техникуме, открыли автомастерскую и довольно успешно вели свой маленький бизнес. Мать отказалась переезжать с насиженного места, тем более что их добротный дом уцелел, хозяйство удалось восстановить, а работы она не боялась, да и силы пока ещё были.

Илья пытался убедить свою мать, что страшного в том, что у Олеси есть близкие родственники в Чечне, ничего нет, но Клавдия Петровна продолжала причитать и опасаться наезда «чеченцев» к ним в дом. Девушка переживала из-за подозрений потенциальной свекрови, плакала, но не никому не жаловалась. Илья, конечно, успокаивал любимую, но та иногда всерьёз опасалась, что Клавдия Петровна её выгонит. Ситуация осложнялась ещё и тем, что у матери Ильи было какое-то психическое заболевание, которое тщательно скрывалось в их семье, но иногда наступало обострение, и женщина начинала заговариваться и угрожать окружающим. Вот так и жили.

А жили, в общем-то, хорошо. Олеся на деле оказалась отличной хозяйкой, всё в руках у неё горело, дом блестел, огород был ухожен. Когда молодые съехались, девушка сразу же предложила сделать ремонт в доме. Илья удивился (ведь ни одна из его дам сердца ни разу не задавалась такой целью), но согласился на перемены. Во время ремонта выяснилось, что вкусы Ильи и Олеси во многом совпадают. Они часами бродили по магазинам в поисках подходящих обоев, плинтусов, а позже – мебели и люстр. Влюблённые даже умудрились ни разу не поругаться, а ведь все, кто затевает ремонт, знают, насколько конфликтен сам по себе этот процесс. (По-хорошему, молодым сначала нужно совместными усилиями сделать ремонт, а потом уже жениться!) Конечно, они спорили, но мягко и без взаимных обид, приходя к согласию или откладывая спорный вопрос до лучших времён.

Единственное, что немного задевало Олесю, так это то, что Илья ни разу не поднял тему свадьбы или хотя бы штампа в паспорте. Она ведь не была замужем никогда, не надевала свадебного платья, не чувствовала себя невестой, а какая женщина не хочет этого?! Илья же, казалось, просто не задумывался над этим вопросом, ему было комфортно, как никогда в жизни, а печать в паспорте его не волновала и раньше.

Была ещё одна сторона жизни Ильи, которая не давала Олесе покоя. Однажды на базе отдыха, когда отношения с любимым были ещё очень зыбкими, она застала неприятную для себя сцену. Коллега Илюши, секретарша Дома учителя Раиса, буквально вешалась на него, обнимала и чуть ли не раздевала. Ситуация была щекотливая, Олеся тогда не подала вида, что знает об их отношениях, но стала присматриваться и прислушиваться. Выяснилось следующее: долгое время у Ильи была интрижка с Раисой. Дама была старше его лет на шесть, не имела семьи и пыталась даже переселиться к начальнику. Он же, со своей стороны, видел в этой связи только сексуальную сторону, ему нужна была женщина, что называется, под рукой, и до поры до времени его устраивала такая «любовь».

После встречи с Олесей он резко порвал все личные отношения с Раисой, но ведь работать они продолжали в одном коллективе и сталкивались ежедневно. Женщина первое время пыталась вернуть любовника, поджидала его у входа, заходила в кабинет и всячески демонстрировала их близкие отношения. Мягкий характер Ильи не позволял ему отшить Раю, но и оставлять всё, как есть, стало невозможно. По возможности деликатно Илья поговорил с бывшей любовницей, объяснил ситуацию, попросил не лезть больше в его жизнь.

Раиса плакала, умоляла не бросать её, была согласна на редкие тайные встречи, а когда поняла, что поезд ушёл, избрала другую тактику. Она стала набиваться в подружки к Олесе, заходила к ней с тортиком на чай (и не выгонишь же), на базе изображала полный нейтралитет и вроде бы не навязывалась Илье. Но это была только видимая сторона её поведения. А в глубине души Раиса надеялась найти что-нибудь порочащее новую пассию Ильи, даже пыталась подговорить молодого художника поухаживать за Олесей, чтобы скомпрометировать ту. Художник оказался порядочным и напрочь отказался участвовать в гнусной затее. Раиса на время притихла, но продолжала ездить на базу каждые выходные, если позволяла погода, а так как своего транспорта у неё не было, напрашивалась к Илье в машину.

Олеся по натуре была женщиной деликатной, сама она не могла поставить Раису на место, старалась только по возможности избегать неприятного общества. Как-то, набравшись смелости, она попыталась поговорить с Ильёй на скользкую тему.

– Илюша, ты же чувствуешь, что мне очень некомфортно в присутствии Раисы. Она то и дело норовит к тебе прижаться, погладить невзначай.

– Олесенька, я постараюсь, чтобы она тебе не докучала. Ты же понимаешь, что у меня с ней ничего не может быть. А прошлые отношения… так это было в другой жизни, до тебя. Сейчас я могу Раю только пожалеть, у неё нет семьи, она одинока и несчастна.

Так прошло два года. И в один вроде бы вполне обычный вечер Илья за ужином вдруг спросил:

– А как ты относишься к тому, чтобы стать моей женой официально?

Олеся от неожиданности потеряла дар речи и ответить смогла лишь через пару минут, когда Илья уже решил, что она раздумывает над отказом. Когда девушка отошла от шока, она бросилась любимому на шею и разрыдалась от счастья.

– Очень положительно я к этому отношусь, – только и смогла ответить заплаканная невеста.

Свадьбу гуляли весело и с размахом. Первый день, как положено, отмечали в ресторане, который еле вместил всех приглашённых. Приехала мать Олеси, а с ней такое огромное количество родственников, что Илья на втором десятке перестал запоминать, кто кем приходится его молодой жене. Отец не явился, предупредив заранее, что не может встречаться с бывшей женой, которую бросил много лет назад. Олеся давно простила папу, а вот мать даже говорить о нём не желала. Свадьба оказалась очень весёлой, компания подобралась разношёрстная, но заводная и не дающая скучать. Разъехались далеко за полночь, договорившись второй день отплясать на базе отдыха. Погода стояла чудесная, июльская жара сменилась августовской прохладой, и свадьба на природе удалась на славу.

Немного испортила впечатление Клавдия Петровна, которая, выпив бокал шампанского, начала горько причитать, что отдаёт родимого сыночка в руки «чеченской мафии». Двоюродный брат Ильи увёз тётку домой, но настроение у невесты было испорчено. Однако долго сердиться она не умела, да и не хотелось омрачать праздничный день обидами, поэтому о происшествии постарались забыть.

Месяц после свадьбы, по традиции, решили провести на море. На Турцию предпочли не тратиться, выбрали Абхазию. Мраморные белые скалы на окраине Цандрипша, Черепашье озеро с чистейшей изумрудной водой и неповторимые водопады так запали в душу молодоженам, что они пообещали себе непременно приехать следующим летом.

Вернувшись домой, новоиспечённые супруги решили, что пора им обзавестись потомством, и начали подготовительную работу. Илья отказался от спиртного и ограничил курение. Олеся перестала брать ночные дежурства в больнице, решив успокоиться и настроить организм на нормальный режим. Прошло несколько месяцев, и женщина забеспокоилась. Беременность не наступала. Сначала Олеся потихоньку сходила к врачу, никаких патологий у неё не нашли, посоветовали просто подождать. Но она сама была медиком, поэтому, поговорив с мужем, уговорила его пройти обследование.

Через месяц картина была ясна: Олеся – абсолютно здоровая женщина, проблема была в Илье. У него не получалось стать отцом по медицинским показаниям. Проблема была решаема – требовалось ЭКО. Других вариантов традиционная медицина не знала. Супруги засели за книжки, искали информацию в интернете, нашли много людей с подобными проблемами. Пытались использовать и нетрадиционные методы лечения, ездили к знахаркам, пили всякие отвары, ставили свечки в церкви. Результат был нулевой.

Илья даже как-то сгоряча предложил жене:

– Давай разведёмся, пока не поздно! Ты ещё сможешь найти себе нормального мужчину.

– И давно эта замечательная мысль родилась в твоей голове? – иронично спросила Олеся. – Нет уж, дорогой, так легко ты от меня не отделаешься! Мы будем искать решение. И никакой другой, «нормальный» мужчина мне не нужен. Никто, кроме тебя, не станет отцом моего ребёнка.

Больше супруги к этой теме не возвращались. Стали настраивать себя на ЭКО, собирали деньги, начали гормональную терапию.

А потом случилось несчастье: Илья попал в автокатастрофу. Нелепая авария: водитель встречной машины уснул за рулём и протаранил сразу несколько легковушек. Илье ещё повезло, он остался жив, в других машинах удалось спасти не всех…

Очнулся мужчина уже в больнице. Весь в гипсе, голова разбита, повреждён позвоночник. Врачи давали мало шансов на то, что он когда-нибудь встанет с постели. «В лучшем случае останется инвалидом», – говорили они, отводя глаза.

А Олеся ни минуты не сомневалась, что Илья поправится. Верила даже тогда, когда его выписали домой, сняв гипс и пересадив в инвалидную коляску. Супругам пришлось заново строить свою жизнь. Олеся изменила график работы, набрав ночных дежурств, чтобы днём быть с мужем, ухаживать за ним и отгонять мрачные мысли.

Вот в этот момент и пригодилось то, что у Ильи было огромное количество друзей. Конечно, не все выдержали испытание страшной трагедией, но большинство не отвернулось: одни помогали доставать лекарства, другие привезли какой-то супертренажёр для рук, третьи доставляли Илью на базу отдыха. Он даже на работу ездил – не сам, конечно, а друзья возили. Потом и Олеся сдала на права и стала у Ильи не только врачом и сиделкой, но и личным водителем.

Постепенно наметились улучшения в состоянии Ильи, один из друзей узнал про знаменитого костоправа, который, по слухам, творил чудеса. Два месяца каждый день возили больного к этому чудо-доктору, и ведь помогло лечение! Сначала Илья стал чувствовать ноги, потом смог встать. И, наконец, пошёл. Какое же это было счастье!!!

Всё то время, пока Илья болел, о ребёнке как-то не думали. А когда болезнь отступила, мысли вернулись, вот только всё надо было начинать с нуля. Деньги, что собирали на ЭКО, ушли на лечение Ильи, предстояло заново проходить обследование, да и у Олеси на нервной почве и от перенапряжения начались проблемы со здоровьем. А часики тикали, ведь возраст у неё для зачатия и рождения малыша был уже предельный.

Трагедия вмешалась в их судьбу. Сестра Олеси Катя, в очередной раз сойдясь со случайным кавалером, забеременела и хотела избавиться от плода, который ей вовсе был не нужен. Приехала к Олесе поплакаться в жилетку и узнать, где лучше делать аборт. Всю ночь после визита сестры Олеся думала над собственной судьбой, над невозможностью стать матерью, родить от любимого человека. «Как несправедливо устроен мир, – шептала она, плача в подушку. – Я не могу быть счастливой без ребёнка, а Катя не знает, как избавиться от своего малыша».

На следующий день позвонила рыдающая сестра, которой в больнице сказали, что у неё слишком большой срок и есть серьёзные противопоказания для аборта.

– Что я буду делать одна с ребёнком? На что я буду жить? – кричала она в трубку.

– Катя, постарайся успокоиться. Тебе нельзя делать аборт, это опасно, – убеждала Олеся сестрёнку. – Не делай глупостей, мы поможем тебе с малышом. Давай ты поживёшь у нас с Ильёй до самых родов?

Катя согласилась с доводами и переехала к сестре.

Беременность протекала тяжело, был сильный токсикоз, а к концу срока стали плохо работать почки. За месяц до положенного срока Катерина попала в больницу на сохранение. Состояние будущей мамочки было тяжёлым, врачи опасались преждевременных родов.

И случилось непоправимое. У Кати отказали почки, её срочно положили на операционный стол, сделали кесарево сечение, но спасти мать не удалось. Она не успела увидеть своего малыша, прижать к себе, улыбнуться новому человечку. Катю похоронили, оплакали, отгоревали страшную потерю. Мама даже не смогла приехать попрощаться с дочерью, попала в больницу с тяжёлым гипертоническим кризом.

Надо было решать судьбу мальчика, оказавшегося сиротой сразу после рождения. Ребёночек родился слабеньким, врачи его еле выходили. И Илья с Олесей на семейном совете решили усыновить Катиного ребёнка, сына, которого сама судьба положила к их порогу.

Прошло пять лет. Я не знаю более счастливой пары, чем эта. Они души не чают в своём сынишке. Платошка внешне очень похож на Олесю, а походка, манеры и разговор копирует отцовские с такой точностью, что никому и в голову не приходит, что в семье растёт приёмный ребёнок. Пусть они будут счастливы!

Ежевика

Мы – два грозой зажжённые ствола,

Два пламени полуночного бора;

Мы – два в ночи летящих метеора,

Одной судьбы двужалая стрела!

Вячеслав Иванов

Мужчина, ёжась в лёгкой куртке, спешил домой, в спасительное тепло. Похолодало (а с утра на улице ещё вовсю хозяйничала осень), мороз ощутимо кусал за нос, снега выпало много, и дворники-таджики пока не везде успели расчистить дорожки. Перед последним поворотом, прямо возле светофора, в сугробе сидела девчонка. В ярко-красной курточке, без шапки, с растрёпанными светлыми волосами и абсолютно несчастной, но всё равно симпатичной мордашкой, она самозабвенно рыдала, размазывая слёзы по лицу. Рядом, на тротуаре, топтались двое – парень и девушка, с виноватыми лицами что-то втолковывающие подружке. Мужчина подошёл поближе и услышал часть разговора:

– Это же не конец света.

– Ну пересдашь ты этот экзамен, в чём проблема-то?

– Вы не понимаете, она меня обратно в школу вернёт, а я не хочу-у-у, – рыдала девчонка в снегу.

– Чего ревём? – негромко спросил мужчина.

– Да Вика сессию завалила, – отозвалась было стоящая на тротуаре девушка, но парень резко её одёрнул: «Замолчи, вечно ты болтаешь».

– Идите, дядя, всё нормально, сами разберёмся, – довольно грубо буркнул он.

Да я-то пойду, но на улице минус десять, может, и холоднее, а подруга ваша, по-моему, давно уже сидит в сугробе, отморозит себе что-нибудь.

– А вам какое дело? – продолжал грубить парень.

– До тебя – никакого, – пожал плечами мужчина, – а девчонку просто жалко. Давайте её вытащим и отряхнём, вон трясётся вся.

Девочка и правда уже дрожала от холода, пальцы без перчаток казались совершенно окоченевшими, а распухший нос выделялся красным пятном на несчастном личике.

– Ден, ну что ты вечно в бутылку лезешь? Мужчина дело говорит. Надо Вичку вытаскивать, заболеет ещё. Тогда точно не пересдаст экзамен.

Девушка шагнула в сугроб.

– Вика, ну поднимайся. Хватит рыдать. Я уже замёрзла, да и домой пора. Матери обещала к девяти быть, с малым посидеть. Ден, помогай же, я её не подниму.

Парень продолжал стоять, засунув руки в карманы куртки, исподлобья поглядывая на ситуацию и не спеша на помощь.

Мужчина с тоской посмотрел на свои короткие ботинки, явно не предназначенные для прогулок в снегу, и решительно ступил в пушистое снежное одеяло. Подхватив девочку под мышки, не обращая внимания на сопротивление, он без лишних разговоров вытащил её на тропинку, предоставив подруге отряхивать замёрзшую Вику. Парень помахал рукой:

– Ну, я пошёл, тут помощников и без меня хватает, справитесь.

– Ден, ну куда ты? Ты обещал проводить меня.

– Иди с ним, – негромко сказал мужчина. – Только адрес назови, куда вашу Снегурочку доставить.

Правда? – заторопилась девушка. – Здесь недалеко, через два квартала, улица Мирная. Вичка, ты не обижайся, но мне бежать надо. А тебя проводят. Ты мне позвони, когдадоберёшься, на всякий случай, – повернувшись к мужчине, громко сказала она и поспешила догонять парня. – Ден, ну постой же, я уже бегу.

– Ну что, Вика, пойдём-ка погреемся, и ты мне расскажешь, что тебя заставило так горько плакать, сидя в сугробе.

– А вы вообще кто? И какое вам до меня дело?

– Я вообще Серж. А какое дело – не люблю, когда девчонки ревут. Вот с детства терпеть не могу слёзы.

– И, что, всех, кто плачет, бросаетесь утешать?

– Не всех, конечно, но стараюсь. Так, Вика, бросай демагогию разводить. У тебя зуб на зуб не попадает. Да и я тоже замёрз. Зима, как всегда, неожиданно началась, – усмехнулся он. – Пойдём погреемся. Тут рядом ресторанчик неплохой есть, посидим, чаю выпьем, ты мне всё и расскажешь.

Вика потом много думала: ну почему она, как приворожённая, пошла за этим немолодым (лет тридцати) по её меркам, мужиком? Девчонки такие страшилки рассказывали про любителей «клубнички», что волосы дыбом вставали. Что-то такое спокойное и уверенное было в его поведении, раз у Вики ни капли волнения не возникло. Ну и то, что друзья-приятели сбежали, бросив её один на один с проблемами, а мужик остался, тоже сыграло свою роль. Ресторанчик оказался прямо за углом. Вика много раз ходила мимо, но студенческие смешные деньги не позволяли даже смотреть в его сторону. И вот сейчас она здесь, внутри. Любопытство заставило на время забыть о своих бедах, и девочка разглядывала интерьер, глазея по сторонам: светлые стены с чёрно-белыми фотографиями, оригинальные овальные столики, бронзовые светильники. Официант с поклоном приветствовал её спутника, почтительно выслушал заказ и спросил только:

– Серж, а чай сразу подавать или после горячего?

– Большой чайник травяного с мёдом сразу, а второй после горячего принесёшь.

– Вы здесь завсегдатай? – не удержалась от вопроса Вика.

– Я здесь хозяин. Это мой ресторан, – мягко улыбнулся Серж.

– Ого, – округлились глаза девчонки. – Ничего себе. Такой крутой ресторан и ваш! Ни фига себе я попала! А вы правда Серж? Или Сергей?

– Нет, именно Серж. И по паспорту так, – мягко улыбнулся мужчина. – У меня отец – француз. Отсюда имя такое. Ты, давай, не отвлекайся, пей горячий чай и аккуратно потри щёки, они у тебя чуть побелели. Долго в снегу сидела?

– Не помню, – глаза девчонки снова наполнились слезами. – Я экзамен не сдала. И теперь мне кранты.

– Выгонят?

– Нет, у нас в техникуме можно пересдавать, но с бюджетного отделения я вылетаю. – Слёзы покатились из глаз, и девочка, шмыгая носом, пыталась остановить бегущие солёные ручейки. Серж молча подвинул к ней пачку бумажных платочков. – Мать меня заставит в школу вернуться. Я ей весь девятый класс мозг выносила, просилась в техникум поступать – на дизайнера-модельера хотела учиться. Я рисую хорошо, вещи себе и подружкам шью. А школа. ну её к чёрту! Достали и учителя, и одноклассники. Мать согласилась, чтобы я в техникуме училась, только если на бюджет попаду. У них с отцом, кроме меня, ещё двое, близнецы мелкие, так что платное они не потянут. Ну, я поднапряглась, экзамены в девятом классе хорошо сдала и на бюджет по баллам прошла. Вот счастье-то привалило: больше в школу ни ногой!

– А как же ты сессию завалила, если так хотела в техникуме учиться?

– Да как, – погрустнела девчонка, – компания у нас образовалась. Тусили с ними, что-то я пропускала, на каких-то парах спала после загулов. Вот только они сдали сессию, а я нет. А назад мне нельзя. Так что теперь хоть в петлю.

– Не самый лучший выход. Ты сказала, что платное отделение у вас в техникуме есть, так?

– Есть, но на нём дорого. Три года учёбы оплачивать – это для предков неподъёмная сумма. Мать сразу сказала: «Раз вожжа под хвост попала, у меня помощи не проси».

Серж помолчал, подумал.

– А ты, действительно, хорошо рисуешь или так, бумагу мараешь?

Вика клятвенно прижала руки к груди.

– Честно-честно. Вот, смотрите, – вытащила она из необъятной сумки помятые листы бумаги. – Это моя итоговая контрольная. Теорию у меня не приняли, а практическое задание даже похвалили. Здесь эскизы для летней коллекции.

Серж взял протянутые девушкой листы и стал внимательно разглядывать зарисовки.

– Что ж, вполне недурно, – одобрительно кивнул он. – Давай так. Я рискну и оплачу твою учёбу на платном отделении и буду вносить деньги все три года. Но при одном условии: если ты и следующую сессию завалишь, то финансирование сразу прекращу. Идёт?

Вика аж рот открыла от удивления.

– Конечно, идёт. Только. – насторожилась она, – зачем вам это? Заставите с собой спать?

– Дурочка маленькая, – необидно рассмеялся Серж. – Зачем ты мне сдалась, малолетка? Мне однажды вот так же помог один человек, мамин крёстный, когда все были против, чтобы я пошёл в кулинарный техникум. Поддержал, квартиру мне снял. Я в ней два года бесплатно жил. Когда я ресторан открыл, то зарезервировал за ним персональный столик. Мамин крёстный может в любое время прийти и бесплатно поесть. Хоть один, хоть с компанией.

– И он ходит? Частенько, наверное? На халяву-то оно вкуснее.

– Нет, очень редко. Честно говоря, даже не помню, когда и был в последний раз. Ты пойми, Вика, добрые дела делают не для того, чтобы потом бонус с них получить, а потому что где-то внутри зажглась лампочка.

Серж оплатил Викино обучение, как и обещал, и девочка изо всех сил старалась оправдать его доверие. Летнюю сессию она сдала на одни «пятёрки», прибежала с зачёткой прямо в ресторан, спеша похвалиться своими успехами.

– Вот и отлично, – порадовался за свою протеже Серж. – По этому случаю мы с тобой сегодня пойдём в театр на балет.

– Фу, – скривилась Вика. – Что я там не видела? Давайте лучше у вас в ресторане отметим? Ну, или, на крайняк, в кино сходим? Или в вашем возрасте уже в кино не ходят? Только на балет?

– Вика, – не обращая внимания на дерзость, продолжал Серж, – ты собираешься стать дизайнером, а человек творческой профессии должен быть культурным, эрудированным, высокообразованным, – объяснял он. – Пойми, пожевать попкорн на сеансе в кино ты всегда успеешь. А вот постановку Мариинского театра вряд ли скоро увидишь. У них заканчиваются гастроли, и когда ещё они к нам приедут, кто знает.

Постепенно Вика привыкла к тому, что мужчина водил её в музеи, на выставки и вернисажи. Вика незаметно перешла с ним на «ты», перестав замечать его «преклонный» возраст. «Как это я раньше думала, что Серж стар для меня? – недоумевала Вика. – С ним в сто раз интереснее, чем с моими ровесниками. Вон тот же Ден, кроме как о тачках, вообще ни о чём говорить не может».

Девушке так понравились художественные выставки, что она стала сама проявлять инициативу, если видела интересную афишу. Серж не всегда мог с ней пойти, предлагая в качестве компании взять друзей из техникума.

– Да они же лапти деревенские, им лишь бы семечки лузгать, – сопротивлялась Вика.

– Ты и сама недавно не очень-то жаловала культурные мероприятия, – всегда мягко и необидно отвечал Серж. – А теперь получаешь от них удовольствие. Вот и друзей своих приучай потихоньку.

– Скажешь тоже – «друзей»!.. Какие они друзья? Так, приятели для тусовки. Помнишь, как они сбежали, когда ты меня из сугроба вытащил, испугались, что повешу на них свои проблемы.

– Вика-Вика, что ж ты такая колючая, иголочки выставляешь, и не тронь тебя. Прямо не Вика, а ежевика какая-то. Решено, я теперь так и буду звать тебя – Ежевика.

– Тогда я буду звать тебя Серёжей, – упрямая девчонка оставила за собой последнее слово. – Серж – это для всех, а для меня ты будешь Серёжей.

– Меня так мама зовёт.

– А тогда почему ты Серж? Если мама зовёт на русский манер?

– Это романтическая история с грустным концом. Если вкратце, то мама была на гастролях во Франции. Она танцевала в балете, была примой. И в одном из турне познакомилась с французом Николя, поклонником русского балета. Он в тот момент работал шеф-поваром одного из парижских ресторанов. Пришёл за кулисы с цветами; в общем, любовь-морковь и закрутилась.

В Россию мама вернулась в положении, но гордость ей не позволяла навязываться, первой сделать шаг, написать, что беременна. А Николя ничего не знал о моем существовании. В общем, развела их жизнь.

Мама в душе, конечно, надеялась, что Николя её разыщет, и назвала меня на французский манер. Но отец так и не появился. Позже мама вышла замуж за хорошего человека. Он архитектор, половину зданий в нашем районе спроектировал. Отчим стал мне настоящим отцом и ни разу не упрекнул, что воспитывает чужого ребёнка. Один только раз повысил на меня голос, когда я поваром захотел стать. Они тогда с мамой были категорически против того, чтобы я «портил себе жизнь». Я тебе рассказывал, только мамин крёстный меня поддержал и помог, за что мама на него страшно обиделась, год не разговаривала, как, впрочем, и со мной. Потом, конечно, все успокоились, помирились. К слову сказать, сейчас она мной гордится и всем рассказывает, какой у неё успешный сын.

А когда мне исполнилось семнадцать, я уже отучился в кулинарном техникуме и начал работать, объявился Николя. Как-то он всё же разыскал маму (хотя мы дважды переезжали), ну и в один из дней просто постучал в нашу квартиру. По закону мелодрамы я открыл дверь и уставился на откуда-то знакомого дядьку, а он на меня: мы оказались очень похожи с ним. Теперь у меня два отца. Вот такая история.

– Прямо сериал настоящий, – Вика с открытым ртом слушала рассказ Сержа. – И ты с отцом, ну с этим, который настоящий, общаешься сейчас?

– Они оба настоящие, – улыбнулся Серж. – С Николя мы регулярно созваниваемся, я к нему несколько раз ездил.

У него семья и трое детей, все пацаны, так что у меня три французских брата есть. И, кстати, двое пошли по стопам отца, в ресторанном бизнесе работают, как и я. Это, наверное, в генах заложено.

– Ух ты, Серёжа, как круто! А у меня сплошная обыденность. Мама, папа, братья-близняшки, бабушка и дедушка. Ничего необычного.

– В такой обычности, как ты говоришь, своя прелесть. И даже лучше, когда без потрясений.

– А я бы хотела, чтобы драйв и эмоции, – упрямо помотала головой Вика.

– Ежевика, всё ещё будет: и драйв, и эмоции. Жизнь – она такая разная. Надо радоваться каждому дню и не опускать руки, если что-то не получается.

– Какой же ты всё-таки правильный, Серёжа. Аж скулы сводит, – демонстративно зевнула Вика.

– Зато ты у нас – девушка-огонь, не соскучишься с тобой.

Вика и сама не заметила, как присутствие Сержа в её жизни стало необходимым, девушка привыкла советоваться с ним по любому поводу, хвалиться своими победами, плакаться в жилетку, если случались неудачи. Серж всегда был рядом, был готов помочь, поддержать, подставить плечо и вытащить из болота депрессии.

Учёба в техникуме подходила к концу. Вика уже нашла работу в самом крупном ателье города, где она проходила практику и пришлась ко двору. У Сержа всё чаще возникали свои дела, он редко выбирался с девушкой в театр или на выставку, предпочитая общаться по телефону. С удивлением Вика обнаружила, что уже не может вот так, запросто, забежать в ресторан Сержа, выпить с ним чашечку любимого какао, поболтать ни о чём, не выдумывая повода. Она краснела в его присутствии, перестала язвить и поняла, что влюбилась.

Неделю девушка ходила как пришибленная этим открытием, а потом, с обычной для неё решимостью, без предварительного звонка направилась в ресторан. Серж работал у себя в кабинете и, как показалось Вике, был несколько смущён её приходом.

– Что-то случилось? Ты почему не позвонила? Меня могло не быть здесь.

– Я тебя люблю, – Вика, не откладывая объяснение, всем дрожащим телом прижалась к Сержу. – Я только недавно поняла, как ты мне дорог. Я не могу без тебя. А ты? Ты меня хоть немножко любишь? Серёженька, ну почему ты молчишь? Я тебе совсем-совсем не нравлюсь?

– Ежевика, – Серж осторожно разжал руки девушки и высвободился из её объятий. – Послушай меня. Это благодарность, а не любовь.

– Ты ничего не понимаешь, – Вика упрямо замотала головой. – Это настоящая любовь, я без тебя жить не могу. Думаю о тебе, вспоминаю, мечтаю быть рядом.

– Девочка моя, в тебе говорит юность, желание новой, интересной жизни. Я столько времени открывал перед тобой двери в неизведанное, что ты перепутала эти чувства.