Текст книги "Долгово"

Долгово
Лариса Автухова

© Лариса Автухова, 2024

ISBN 978-5-0059-3072-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Лариса Автухова

Долгово
I

1.

– А я тебе говорю, что отсюда не уйдешь, – тихонько сказал один парнишка другому, не сводившему глаз с темных силуэтов стражей на стене.

– Вот еще! – возразил тот. – Уйти можно хоть откуда. Понял?

– Они не выпустят.

– А кто их будет спрашивать? Я знаю одну лазейку в стене. К ней надо только подобраться и всё, мы тю-тю.

Парнишки неотрывно следили за мерными шагами стражей. Какая-то сила сковывала их и не давала двинуться с места. Они зябко ежились на холодном ветру, утыкали покрасневшие носы с ворота латаных курток и грели дыханием руки, но теплее им не становилось. И можно было бы уйти, да вот заветная стена манила, навевала мысли о свободе и другой жизни.

– Ну что, идем? – сказал тот, что был смелее.

– Не-е-е, – с сомнением ответил другой.

– Как хочешь. А я пойду. Не буду сидеть в этой чертовой яме. Не хочу и не буду. Понял? Я пойду. Там свобода.

– А вдруг убьют…

– Не увидят, темно же.

Смелый решился. Тело его напряглось, как перед прыжком. Второй почувствовал это и схватил его за рукав.

– Не надо, лучше потом. Еще придем сюда, посмотрим, как здесь и что. Не надо. А?

– Нет, я все решил. Не хочу идти назад в свою халупу, где и пожрать-то нечего. Мать с утра до вечера пилит и пилит. Нет, я пойду.

Он пополз. Второй тревожно следил за ним. Он думал, может, надо и ему туда на стену, за которой свобода и хорошая жизнь. Душа его рвалась туда, но тело оцепенело, и он не двигался.

Шуршанье пожухлой травы становилось все тише. Он тревожно вслушивался, но ему мерещилась тишина. Как вдруг все вокруг озарилось ярким светом и раздался вой тревожных сигналов. Стена осветилась, на ней замелькали темные фигуры. Воздух наполнился их гортанными голосами. Парнишка поглубже забился в свой ворот и сухую траву, но с места не двинулся. Его глаза беспокойно искали своего дружка там на стене. Но он его не видел, темные фигуры стражей закрывали собой какое-то место на стене. По отрывистым движениям он понял, что кого-то схватили, затем толпа затопотала куда-то вбок, видимо, утаскивая с собой свою добычу.

Парнишка уткнулся в холодную траву и заревел.

2.

Солнце вставало тусклое и блеклое, как всегда в этих краях. Начинался новый день. Как и многие дни до него, он не сулил ничего хорошего и потому никто из людей не был рад ни этому новому дню, ни только что проснувшемуся солнцу. Не мог радоваться этому новому дню и сам городишко Долгово: пыльные и грязные улицы, заваленные мусором и подсвеченные утренним солнцем, в этот ранний час пробуждения всего живого и новых надежд выглядели еще более неприглядно и уныло, чем обычно.

Джон, только-только продрав глаза, полез в шкаф за куревом. Под его грузным телом заскрипел прогнивший пол, что-то с грохотом упало.

– Да чтоб тебя, – пробормотал Джон.

Лера с раздражением повернулась на другой бок. Она закрыла глаза, стараясь уснуть. Но сон все не шел, она невольно прислушивалась к тому, что делает Джон, куда он еще полез и что еще может разбить или сломать. Но Джон затих. Должно быть, курит, высунувшись в окно, подумалось ей. Она представила себе, как он лежит на подоконнике и пускает дым, глядя задумчиво вдаль, и ей захотелось неслышно подойти сзади и разбить об его голову стул или что-то другое, что подвернется под руку. Глухая ярость клокотала в ней и так и подмывала ее поставить точку в этом тягостном совместном существовании.

Она поймала себя на мысли, что уже не первый раз думает об этом. Она все чаще осмысливала план своего освобождения: это приносило ей успокоение и душевное равновесие. Она представляла, как ночью закапывает в землю ненавистное тело, как уходит, не оглядываясь и не ставя меток на его могиле, как входит в освободившийся дом и облегченно садится на стул, чтобы перевести дыхание. А потом она достает еду из своего тайника… Нет, не так. Сначала всё же она должна вымыть руки после этой пропастины. Да, она моет руки, с удовольствием их трет полотенцем, чтобы не осталось и пятнышка от этой грязи, а потом достает еду, которая теперь только ее и Макса. Лера сглотнула слюну и почувствовала, что у нее разыгрался аппетит. Сон окончательно покинул ее, и она спустила ноги на холодный пол.

– Проклятье, как же холодно, – пробурчала она и добавила громко для Джона: – Говорю, холод собачий. Огонь-то разжечь некому. Всё мне надо одной. Всё я должна делать сама. А кто еще? Мужика ведь в доме нет.

Лера чувствовала, как она закипает и что прямо сейчас выполнит свой план, если Джон что-нибудь ей скажет, но он молчал. Она вышла из спальни и увидела его лежащим на подоконнике. Он уже выкурил свой единственную за этот день сигарету и просто смотрел на что-то из окна. Весь его вид говорил о том, что он ждет от этой жизни уже только одного – спокойствия и тишины.

– Ты можешь хотя бы огонь развести? – мрачно спросила Лера.

– Зачем? – отозвался Джон.

– Затем, что холодно.

– Солнце уже высоко.

– Оно нас не согреет. Неужели не ясно?

– Дай поесть.

– А у нас есть, что поесть? – язвительно спросила она. – Ты же не нашел работу ни вчера, ни позавчера. Да ты вообще, по-моему, не собираешься ее искать, как я погляжу.

– Я найду. Я ищу. Дай поесть.

– Разведи огонь сначала.

– Сейчас, – неохотно согласился Джон.

Они оба не двинулись с места, ожидая, кто первым покинет свою позицию. Не выдержали нервы у Джона: он слез с подоконника и ушел за хворостом. Лера с победоносным видом направилась в кухню, чтобы там из тайника в подвале достать немного черствого хлеба и крупы, из которой она сварит кашу.

– Господи, помоги, – сказала она и сняла с шеи почерневшую цепочку с ключом.

Она вооружилась тяжелой палкой, стоящей тут же неподалеку от двери и дрожащей рукой повернула ключ в замке. Шагнув в темноту и сырость, она быстро захлопнула за собой дверь и сразу же уловила это отвратительное шуршание, которого боялась до дрожи, до нервных мурашек. Лера нащупала выключатель слева от двери и щелкнула им. Запыленная лампа на витом шнуре под потолком осветила маленькое пропахшее сыростью и тлеющей кожей помещение, заполненное крысами. Как обычно, она содрогнулась от увиденного. Превозмогая отвращение и страх, она стала спускаться вниз по шаткой лестнице. Ее цель была неподалеку. На треножном старом столе стояла металлическая емкость с тяжелой крышкой, где Лера хранила свои запасы. Она испытывала неимоверные мучения, всякий раз спускаясь сюда за продуктами, но хранить их в доме она не решалась, иначе Джон уничтожил бы все продукты и им нечего было бы есть.

– Прочь!.. Пошли прочь! – кричала она крысам и била их палкой, что было сил, пробиваясь к своему сокровищу.

Крысы неохотно отступали и, казалось, ждали момента, чтобы напасть на нее и поглотить ее живую плоть. Она быстрыми движениями убрала крышку, достала порцию хлеба и крупы и тот час вернула крышку на место. Прижимая к груди свое достояние, она двинулась в обратный путь среди обезумевших от запаха еды крыс.

Лера перевела дух только, когда снова оказалась в своей кухне и разложила еду на столе. Там в подвале она успела еще заглянуть в тайник и теперь она ясно поняла, что запасов у нее только на два-три дня, а потом придется идти на свалку. Ее охватывала глухая ярость, когда она представляла себе, как там в грязи и вони она будет искать то, что можно положить себе в рот. Она знала, что некоторые их соседи добывали там себе пропитание, но она еще там не была ни разу. Они жили за счет пожертвований из мэрии и работы, которую находил Джон. Но с каждой работы его рано или поздно выгоняли за лень, а мэрия временно перестала выдавать жителям городка продуктовые наборы и им пришлось затянуть пояса.

Вернулся Джон с охапкой хвороста. Лера не повернулась, ей не хотелось говорить. Он загремел заслонкой. Она молча поставила на плиту закопченную кастрюлю с водой и вышла из кухни.

– Черт! А где Макс? – через некоторое время донесся до Джона ее встревоженный голос. – Ты не видел его, Джон?

– Нет, не видел, – отозвался тот. – Впервой что ли.

Лера грозно возникла в проеме двери.

– О чем это ты? Не пойму я что-то. Хочешь сказать, что наш сын постоянно не ночует дома? Да? Ты это хочешь сказать? Или ты намекаешь на то, что он тот еще оболтус? Ну, давай, выкладывай, чем тебе не угодил Макс.

– Ничем, – пробурчал Джон, разжигая огонь в печи. – Мало что ли, что он болтается по округе неизвестно с кем.

– А что ему тут с тобой сидеть? На тебя любоваться?

Они оба замолчали. Лера прислонилась к косяку двери. Ее терзал страх за сына. Мало ли что могло случиться.

– А если он, – начала говорить она, но в это время стукнула входная дверь.

Лера бросилась на этот звук и облегченно вздохнула: это был Макс, растроенный, с покрасневшими глазами, но живой.

– Ты где был? Где ты был всю ночь? Ты пил? Ты пьяный?

Макс поднял на мать глаза, полные страдания и боли. И она резко замолчала, будто наткнулась на стену.

– Я не пьяный. Я был с ребятами. Мы играли в карты.

Лера чувствовала, что он врет. Она увязалась за ним следом в его комнатенку в надежде узнать правду. Но парень не хотел говорить. Он стащил с постели покрывало и, как был в запыленной одежде, улегся в постель. Лера только всплеснула руками.

– Ты бы хоть разделся, – только и смогла вымолвить она.

Он ничего не ответил. Лера постояла в раздумье, надо ли все-таки устроить ему взбучку, но что-то ее удерживало от этого. Она вышла из комнаты, притворив дверь, успокаивая себя тем, что по крайней мере он живой и он дома.

***

– Какая же вонючая дыра! – воскликнул Майкл, отрывая глаза от монитора и принимаясь за отчет.

– Да, не сладко жить в таком местечке, – поддержал его Петр, молодой аспирант, только-только осваивающийся в исследовательской группе. – Ты видел, сколько там крыс у нее в подвале? Ужас! Я бы умер со страху.

– Я бы тоже. Но, боюсь, ей ничего другого не остается.

– Да, жесть.

– Знаешь, думаю, что в следующий раз ты будешь писать отчет, – сказал Майкл.

– Я? – спросил Петр.

В отличие от Майкла, с первого дня работающего в проекте, да и вообще имеющего опыт собственных успешных исследовательских работ, Петр чувствовал себя неуверенно среди новых коллег.

– Думаешь, это плохая мысль? – вопросом на вопрос ответил Майкл.

Петр пожал плечами.

– Да ерунда, справишься, – уверенно продолжил он. – Главное, не запутайся с датами. Ну и за терминами, само собой, следи. Наш главный смотрит за этим в оба.. А в остальном – рутина. Привыкнешь потом, сам поймешь.

– Ну ладно, раз так. Напишу. Попробую.

– Я сегодня уйду пораньше, – сказал Майкл. – А ты не забудь выключить освещение. А то, как в прошлый раз. Ну и отследи картинки в других местах, разумеется.

– Ладно-ладно, не забуду и отслежу.

– Ну, я пошел.

– Хорошо, иди.

Майкл допил остывший кофе, забросил сумку на плечо и ушел. А Петр, развалившись в кресле, уже смотрел в монитор.

3.

Господин Левентис раздраженно гремел связкой ключей. Он с самого утра пытался попасть в часовню, но замок заело и никакие его манипуляции не помогали. Да к тому же еще и ключ намертво засел в замке.

В молодости высокий и статный мужчина, господин Левентис и к старости сохранил свою силу. Его спину не согнули годы, он ходил прямо и никогда не хватался за поясницу, да и другие хвори его не мучили. Каждый день уже с раннего утра был на ногах. Он любил порядок, и потому, как курьерский поезд, он точно следовал по расписаниям каждого своего дня. Начиная с утреннего чая и поливки цветов, которых здесь было в избытке, и заканчивая вечерним душем и чтением книги перед сном. Каждое действие имело для него свой час. Строгое следование правилам помогало ему быть собранным и он успевал сделать очень много.

Смотритель музея не терпел беспорядка, грязи и пыли. Небольшой музей с экспонатами, описывающими нехитрую жизнь городка, часовню, сами часы, а также крохотную квартирку, отданную в его распоряжение, когда он заступил на эту должность еще в молодости, он после смерти жены вот уже более десяти лет сам содержал в стерильной чистоте. Только единожды в месяц сюда наведывалась женщина с окраины, чтобы помыть окна и пол, в остальное время сам господин Левентис следил здесь за чистотой.

Утренний же инцидент с замком срывал все планы господина Левентиса на этот день, и он чувствовал наступление хаоса на свою жизнь. Он досадовал на себя, что не выпил чая, а сразу заспешил сделать важную работу. Сейчас же ему было явно не до чая: распивать чай, когда не выполнено такое важное дело, было не в характере смотрителя музея.

– Ну что же это такое, – бормотал он себе под нос, – какое невезение, скажите на милость.

Он изрядно намучился с замком и решил оставить, наконец, эту затею попасть в часовню. Хотя попасть туда ему надо было неотложно. Раз в месяц он смазывал механизм городских часов Долгово, что входило в его обязанности смотрителя музея. И сейчас он нервничал, потому что, если не приведи создатель, встанут часы, ему не сдобровать. Это точно.

Он смахнул платком пот со лба и уставился на замок. Сколько работал здесь господин Левентис, замок не давал сбоев, и сейчас он даже не представлял, где он будет искать слесаря в этом городе бездельников, как иногда про себя смотритель музея ворчливо называл это местечко. А самое главное, где ему взять другой замок, если этот починить будет уже невозможно.

Как и все пожилые одинокие люди, господин Левентис часто рассуждал сам с собою вслух.

– Пойду искать слесаря или кого-то еще с нужным инструментом, – сказал себе он. – Ну а что еще делать? Замок надо срочно починить. Срочно. Безотлагательно.

Он отворил дверь музея и оказался на единственной площади Долгово, в противоположном конце которой располагалась мэрия. Площадь была пуста. Хмурое небо низко висело над ней, того и гляди пойдет дождь, в это время года уже холодный и промозглый. Ветер студил лицо, и смотритель накинул капюшон куртки.

Господин Левентис свернул на ближайшую улицу и побрел, поглядывая по сторонам. Он испытывал чувство, будто попал в другой мир: чистенькую городскую площадь с опрятными и выкрашенными зданиями мэрии, музея, часовой башни и социального приюта сменило нагромождение ветхих домишек, тесно жавшихся друг к другу и щедро утопавших в горах мусора. Он редко покидал свой музей еще и по этой причине. Вся его сущность, привыкшая к идеальному порядку и чистоте, вопила и протестовала против этого, она не понимала и не хотела понимать, как живые существа могли существовать среди хаоса и вони.

Около одного из домов ему встретился седой старик с деревянным протезом вместо ноги. Он с любопытством смотрел на незнакомого человека, во всем облике которого чувствовалось что-то таинственное и чужое, не враждебное, отнюдь, но далекое, непонятное. Господин Левентис заговорил со стариком. Как он и ожидал, тот не знал никого, кто мог бы ему помочь.

– Знаете, у нас тут и замков-то нет, мы не запираем ничего, – недоумевал старик.

– Совсем не запираете? – удивился смотритель.

– А у нас нечего красть. Нет никаких ценностей. Денег – крохи. Так что замки нам без надобности.

– Но могут же чужие войти в дом, например, ночью.

– Так есть засов. Да, засов. Хорошая вещь, надежная, не сломается, – старик явно соскучился по общению с людьми и настроен был на беседу. – А вы откуда будете? Не из наших краев?

Вопрос немного смутил смотрителя, ведь он жил здесь очень давно, а вот местные жители его даже и в лицо не знают. Неужели он так плох для этого места?

– Нет, я здесь живу уже давно. Я смотритель музея.

– Нашего?

Смотритель кивнул.

– Не бывали там никогда?

– Так мы люди простые, увечные вот, – он указал на свой протез, – где нам по музеям-то ходить.

– Ну так что же? А вы приходите. Я покажу вам музей, наши экспонаты, мы побеседуем.

Старик был явно польщен тем, что его пригласили лично, и обещал зайти, коль можно.

На соседней улице ему повезло больше: молодая женщина сказала, что здесь неподалеку, третий дом от поворота, живет мужчина, который что-то чинит.

– Он все время ходит с каким-то инструментом, – пояснила она. – Может, и вам пригодится. Люди к нему разные захаживают. Спросите.

Смотритель бодро зашагал к указанному дому. Ворота были новые и ровные, не то что у других домов и это давало надежду, что здесь живет нужный человек. Пробираться к заветным воротам пришлось через завалы мусора и обувь теперь нуждалась в настоящей чистке, но это неважно, если он сможет решить свою проблему и, наконец-то, выпьет сегодня чая.

На его стук появился заспанный худой мужчина в линялой майке. Он не удивился гостю, равнодушно выслушал и зевнул.

– Нет, замки я не чиню, – сказал он, подтягивая брюки. – Только тазы и ванны.

Господин Левентис возвращался обратно в плачевном настроении. Он чувствовал себя в западне: сломавшийся замок прочно отделял его от часов, которые нуждались в смазке, а как попасть в часовню, он не представлял.

Около мэрии охранники разгружали грузовик с продуктовыми наборами для нуждающихся и он решил спросить у них.

– А вы поинтересуйтесь у господина Пьера, – посоветовал один из них, переводя дух и смахивая пот со лба рукой.

– У мэра? – удивился смотритель.

– Ну а что такого? К нему многие ходят за советом.

Охранники принялись снова таскать коробки, а господин Левентис, немного подумав, направился к мэрии.

– Вы напрасно так волнуетесь, господин Левентис, – сказал ему мэр, когда смотритель, сидя в его кабинете, изложил ему суть своего дела.

– Да как же напрасно? Я вот исходил город вдоль и поперек и никого не нашел. Никого, представляете, – горячился смотритель. – Они говорят, у нас нет замков. Зачем, говорят, они нам.

– Ну вы же знаете, что это особенное место и люди здесь особенные в каком-то смысле.

– Да, но как же без замков? Я уж не говорю о безопасности.

– Послушайте, господин Левентис, сейчас я возьму инструменты, и мы с вами починим этот замок.

– Вы? – поразился смотритель. – Вы чините замки?

– Ну я же как никак мужчина, – рассмеялся мэр. – По крайней мере, мы попробуем. А если уж не получится, тогда будем думать, что нам еще предпринять.

Мэр достал из шкафа кожаный футляр с инструментами и накинул куртку. Теперь, когда он встал из-за стола, было заметно, что он невысок ростом, но широк в плечах. Смотритель не мог определить возраст господина Пьера, но он ему бы дал не меньше пятидесяти.

– В любом случае мы не оставим наши часы без смазки, – улыбнулся мэр, закрывая дверь кабинета.

Ключ застрял в замке прочно. В этом мэр убедился собственноручно. Он крутил его во все стороны, но тот так и не сдвинулся.

– Ну что же, будем разбирать, – сказал мэр и сбросил куртку.

– Разбирать, значит, – печально ответил смотритель.

– Да, только так. А вы не могли бы мне дать спецодежду?

– Конечно-конечно, вы же испачкаете костюм, – заторопился господин Левентис. – Сейчас. Минуточку, я принесу рабочую куртку. Она чистая, вы не подумайте.

– Я и не сомневаюсь, что она чистая, – опять улыбнулся мэр и добавил сам себе: – Здесь всё очень чистое. И это похвально. Уж я-то знаю этому цену.

Замок, судя по его громоздкости и цвету металла, был старинным. Господин Пьер, разбирая замок, шутил без устали, но когда он разложил на полу на куске хозяйственной ткани все его составные части, он явно озадачился этой мудреной конструкцией.

– Да-а-а, – сказал он.

– Не справиться нам с этим, господин Пьер, – печально произнес смотритель, – ни за что не справиться.

– Посмотрим. Ну и что ж, что сложный конструктив, но ведь это всего-навсего замок, а не автомобиль, например.

– Тоже верно.

– Думаю, в смазке нуждались не только часы, но наш старинный знакомый. Видите, какой он ржавый. Давненько никто его не подкармливал.

Господин Левентис озадаченно крякнул, это была большая оплошность с его стороны.

– Вот не подумал старый дурак, – пробормотал он.

– Ничего, мы его сейчас подмажем и он забегает, как новый. Где там у вас масло?

– Да вот оно тут так и стоит, – смотритель взял с пола замасленную бутылку с острым концом. – Приготовил часы смазывать.

– Отлично.

Оба мужчины принялись неторопливо и основательно смазывать каждую часть замка.

– Знаете, какая здесь главная сложность? – спросил мэр.

– Какая?

– Я вам скажу, только не пугайтесь. Главная сложность – это собрать все детали в единое целое. Да, знаете, иногда остаются лишние.

Смотритель весело рассмеялся, обнажив ровные, как у молодого человека, зубы.

– Да, бывает такое, господин Левентис, – продолжал мэр, улыбаясь. – Ох как бывает.

Отсмеявшись, мужчины принялись собирать замок. И хотя ключ все еще торчал в замочной скважине, появилась надежда, что так будет не всегда. Так и вышло. Когда замок был собран без единой оставленной детали, ключ легко повернулся в замке. Смотритель облегченно вздохнул. Теперь оставалось только вставить его на место.

– Вы мастер, господин мэр, – восхищенно сказал смотритель. – Ну что бы я делал? Представить даже не могу. Прошу вас, проходите, я покажу вам часы. Вы бывали здесь раньше?

– Нет, никогда.

– Осторожно, здесь одна ступенька неровная.

– Да, я вижу. Спасибо.

Наконец, смотритель вошел в часовню. Он выглядел совершенно счастливым, в душе его царила благодать, ибо не было ничего хуже для него, чем невыполненный долг. Мэр с интересом огляделся вокруг.

Часовня располагалась в самом верху круглой башни, которая величественно возвышалась над городской площадью. Да и не только над ней. Это было единственное высотное сооружение во всем Долгово, поэтому башню с часами можно было видеть из любой точки. На все стороны света было повернуто по одному часовому табло с множеством ячеек. Табло это было заполнено цифрами, идущими ровным рядом после первой ячейки с перечеркивающей ее посередине чертой, дающей выведенному в ячейках числу отрицательное значение.

– Знаете, я иногда смотрю на эти часы, когда иду куда-нибудь или из окна своей квартиры, – сказал мэр, разглядывая вблизи цифры табло, которые были видны и изнутри. – И я не пойму. Мне кажется, цифры все время одни и те же. Или нет? Они вообще, работают, эти часы?

– Они работают. Думаете, зачем же я их смазываю.

– Ну мало ли. Может, это ритуал у вас такой.

– Нет, это ритуал, конечно, но ритуал необходимости. Они работают, как и раньше, как много веков назад. Они живы, если так можно выразиться. Просто их ход не очень заметен для наблюдателя, если такой вдруг появится. Знаете, как идет жизнь: заботы, хлопоты, болячки, не до часов. Они мало инерционны. Пока не накопится определенный заряд энергии в них, значительный заряд энергии, скажу я вам, они не меняют своего значения.

– Мне стыдно такое спрашивать у вас, ведь я же мэр, должен знать историю места, где работаю. Но все же, пусть в ваших глазах я выставлю себя идиотом, и все же спрошу. Что показывают эти часы? Ведь это же не время? Правильно? Нет, это точно не время. Даже странно, как же я раньше-то не озадачился этим вопросом.

Лицо смотрителя приобрело сосредоточенное выражение. Вопрос мэра застал его врасплох, никто и никогда не спрашивал его об этом. Он долгое время ждал, что его об этом спросят, но никто не спрашивал и он перестал ждать. И вот теперь, когда этот вопрос прозвучал, он растерялся и, зная ответ, с трудом подбирал слова, как бы лучше объяснить, в чем суть этих часов.

– Видите ли, – собрался с духом смотритель.

Но в это время снизу до них донесся голос:

– Господин мэр!.. Господин мэр!.. Вы здесь?..

– О, уже ищут меня. Что же, господин Левентис, оставим наш разговор до другого раза.

– Я вас провожу. Осторожнее, здесь ступенька.

– Да-да, я помню. Благодарю вас. Если позволите, я к вам как-нибудь загляну, мне хочется побольше узнать о вашем подопечном.

– Конечно, господин мэр. Сочту за честь. Расскажу вам все, что мне известно об этом предмете.

Еще какое-то время господин Левентис находился под впечатлением от общения с мэром. Давно ему уже не было так легко и просто говорить с человеком. Он вел очень замкнутый образ жизни, к нему никто не заглядывал, и он никому не навязывал своего общества. Если и доводилось с кем-то перемолвиться по какому-то делу, было у него ощущение, что его не слышат и он не обременял людей своим присутствием, старался уйти и скрыться в своем мире. Иногда он укорял себя за то, что ему надо больше бывать на людях, рассказывать то, что ему известно об этом непростом месте, да вот хотя бы о тех же часах, но что-то удерживало его от этого, что-то говорило, что это – вода в песок, пустая затея, никому это не надо, а кому нужно, тот и сам постучит в его дверь и задаст свои вопросы, а уж он-то постарается как можно лучше на них ответить и все рассказать.

Он волновался и мысленно выстраивал будущий разговор с мэром, чтобы суметь объяснить всё то важное, что знал сам. Успокоился лишь он, когда, наконец-то, смог приготовить себе чай – первый за этот день, хотя дело шло уже к вечеру. Он покрыл стол белой салфеткой и поставил чайную пару с блестящей крохотной ложечкой, чайник с душистым напитком и подсушенный хлеб с джемом. То, что обычно он подавал себе на завтрак. Смотритель покачал головой, вспомнив опять, что текущий час – время далеко не завтрака, но взгляд его упал на связку ключей, лежащую на комоде, и он улыбнулся. День выдался хлопотный и беспокойный, но очень необычный и интересный, принесший пищу для его души и уверенность в том, что он все-таки исправно выполняет свой долг. Да и чай сегодня ему показался особенно вкусным и ароматным.

4.

Едва выйдя из музея от господина Левентиса, мэр увидел на площади несколько десятков человек. Это были просители, даже нет, скорее, уже требователи пособий, продуктовых наборов, мест в социальном приюте или еще чего-нибудь. Мэр тяжело вздохнул, ему предстоял непростой разговор с недовольными жителями Долгово.

Как только толпа увидела мэра, все сразу бросились к нему. На господина Пьера обрушился вал гневных криков и злобных взглядов.

– Почему задерживаете пособия?

– Где наши продукты?

– Нам нечем кормить детей!

– Что нам делать?

– Мы что, ваши заложники? Так и скажите!

Толпа напирала, охранник пытался оттеснить людей от мэра, чем вызвал новую бурю возмущения.

– Холуев своих кормите!

– От кого защищаетесь? От простого народа?

– Охрана вон какие морды наела!

– Да, что там, не наше горе.

Мэр сделал предостерегающий знак охраннику.

– Я отвечу на ваши вопросы, – сказал мэр спокойным голосом. – Давайте поговорим.

– Да что нам эти разговоры, нам помощь нужна, – раздался голос из толпы.

– Всё, что положено, мэрия выполняет.

– Да уж выполняет! Как же! Замучились ждать уже!

– К сожалению, продукты подвозятся нерегулярно, это так, – продолжил мэр, – но что же сделаешь, как привозят, так мы сразу и раздаем.

– А мы не знаем, сразу вы их раздаете или нет!

– Да, ждем неделями!

– Да что там неделями, а то и месяцами!

– Я все-таки продолжу свою мысль, – сказал мэр. – Так вот, сегодня поступили продуктовые наборы, и завтра утром начнем их раздавать. Приходите, пожалуйста.

Толпа загудела вразнобой: кто-то был обнадежен этим сообщением и понемногу успокаивался, кто-то наоборот еще больше ругался, потому что пришел сюда именно затем, чтобы выплеснуть гнев и недовольство. И этих последних спокойствие мэра выводило из себя, им хотелось, чтобы он сорвался на крик и тогда бы и они дали волю чувствам, но спокойствие мэра студило и расхолаживало толпу.

– А деньги! Когда начнете выдавать пособие?

– С деньгами хуже, – признался мэр. – Деньги поступают к нам с задержками. Вы сами знаете, что у нас в городе нет своих предприятий, торговля развита слабо, фермерство малочисленное. Откуда же взяться деньгам? Сами мы их не зарабатываем, мы живем на дотациях.

– Так надо это… предприятия эти… открывать.

– Открывайте предприятия!

– Это непросто. Деньги нужны огромные, нам их не дадут. Своих денег у нас нет. Но можно заниматься фермерством. Предлагаю вам подумать над этим. Земля она всегда под рукой и бесплатная, только семена купить, но с этим мы бы помогли на первых порах. Вы бы могли и себя прокормить, и продать излишки. Некоторые фермеры продают свой урожай за пределы города. Подумайте об этом.

– Как же, фермерство! Я вот, например, инвалид, какое мне фермерство!

– Ну не все ведь инвалиды, есть и здоровые люди, – возразил мэр. – Можно было хотя бы подсобное свое хозяйство содержать. Те же овощи выращивать для себя.

– Да где их вырастишь, господин мэр, земля гнилая, да и холодно, не вырастет ничего.

– Некоторые же выращивают, – стоял на своем мэр.

– Знамо дело, выращивают. Так они, чай, умеют с землей-то. Да и что они там выращивают. Больше беготни.

Из толпы выдвинулась дородная женщина в куртке, из-под которой торчал засаленный кухонный фартук.

– Вопрос у меня такой, господин мэр. Почему нас не выпускают? Почему охрана на стенах? Зачем такое? Почему?

– Да! Мы бы уехали отсель, да поискали бы себе местечко другое, хлебное. А вы нас кормить не хотите, да еще и заперли в этом гнилом городишке.

Мэр нахмурился. Эти вопросы не входили в его компетенцию, и он не любил, когда об этом заходила речь, а заходила она постоянно время от времени.

– К сожалению, это закрытый город, – заговорил мэр, немного помолчав, – так сложилось. Здесь живут люди, которым… э-э… которым пока надо жить здесь. Когда придет время, вам сообщат о том, что можно уехать. Вы получите открытку и уедите, куда захотите.

– А кто это так решил? Чье это решение?

– Это не мое решение. Я на службе и исполняю волю тех, кто меня сюда назначил.

– Мы не на службе, но тоже выполняем их волю.

Мэр неопределенно пожал плечами.

– Такой порядок. Стражи на стенах не подчиняются мне. И если я захочу уехать, они также попросят меня показать разрешение. Так что я не могу приказать им. Ничего не поделаешь, друзья, надо жить, терпеть и приспосабливаться к тому месту, где вы сейчас находитесь. Другого варианта нет.

Толпа притихла. Люди помрачнели.

– Я не знаю никого, кто бы получил такую открытку, – сказал кто-то из толпы. – А вы?

– И я не знаю.

– Да не было такого на моей памяти.

– Никто из моих соседей не уехал.

– Вы нам сказки рассказываете, господин мэр, – грозно сказал пожилой мужчина в сером залатанном плаще. – Хотите успокоить нас? Чтобы не бузили и поскорее разошлись по своим норам. Вот, значит, как, не было такого никогда. И не будет! Сгниете здесь все и дети ваши сгниют, у кого они есть!

– Нет было!

В центр толпы, которая окружила мэра плотным кольцом, пробиралась какая-то женщина в пальто и в сандалиях на босу ногу.

– Было! – заявила она.

– Врешь!

– Нет, я не вру!

– Скажи тогда, кто!

– Булочница Марта! Вот кто! – прокричала раскрасневшаяся от обиды женщина. – Она получила такую открытку и уехала! Ясно?