Текст книги "Навстречу мечте. Книга 3. Благодарим и помним"

Глава первая
Епископ-хирург

Красноярск – город милосердия

Линия фронта проходила далеко от Красноярска – города в центре Сибири. Здесь не слышали грохота снарядов, сигналов воздушной тревоги.

Необычная тишина нависла над улицами сибирского города, который в считаные дни всё больше становился трудовым фронтом и городом милосердия.

Состав за составом, без передышки, принимал Красноярский железнодорожный вокзал эвакуированных жителей Москвы и блокадного Ленинграда, переполненные эшелоны фронтовиков с осложнёнными ранениями и различными тяжёлыми заболеваниями. Многие раненые не могли пережить долгий путь, который порой длился от нескольких месяцев до года. Даже самый короткий путь, около трёх недель от линии фронта до глубокого тыла, усугубляли состояние больных и раненых, которым требовалось сложное, длительное лечение.

В сентябре 1941 года в Красноярске было развёрнуто двадцать эвакуационных госпиталей для лечения раненых бойцов. К декабрю количество госпиталей в городе на Енисее увеличилось до двадцати восьми. Располагались они в институтах, доме офицеров, школах № 10, 19, 11, 36, 20, 4, 12, 3, 14, 46 и других лучших зданиях города. Целая армия врачей разных специальностей была направлена в Красноярский край.

Весть о войне долетела до районного центра Большая Мурта, что в ста десяти километрах от Красноярска.

Здесь с марта 1940 года в районной больнице, в очередной третьей ссылке работал и жил хирург с мировым именем, архиепископ Лука, Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий. Он на базе этой небольшой больницы наряду с многочисленными операциями продолжал свой научный, многолетний труд «Очерки гнойной хирургии».

«Очерки гнойной хирургии» – фундаментальный труд профессора В.Ф. Войно-Ясенецкого (архиепископа Луки), издание 1934 г.

Войно-Ясенецкий в предисловии к первому изданию своей уникальной монографии, ставшей на долгие десятилетия настольной книгой всех врачей, писал: «Чрезвычайно тяжелый путь сельского хирурга-самоучки, который мне пришлось пройти, научил меня весьма многому, чем хотелось бы теперь, на склоне моей хирургической деятельности, поделиться с молодыми товарищами, чтобы облегчить их трудные задачи».

Москва. Манеж. XXI Международный фестиваль «Интермузей», 2019 г. Подлинные хирургические инструменты профессора Войно-Ясенецкого на стенде Тамбовского музея

Епископ Лука знал и верил, что применение на практике его научного уникального открытия в области гнойной хирургии поможет спасти не одну сотню бойцов.

«Очерки гнойной хирургии» написаны с большой любовью к страдающему человеку.

Есть в книге строки, подтверждающие, с каким трепетным, подлинно христианским вниманием относился Войно-Ясенецкий к больному: «Приступая к операции, надо иметь в виду не только брюшную полость, а всего больного человека, который, к сожалению, так часто у врачей именуется “случаем”».

В самом начале Великой Отечественной войны епископ Лука обратился к руководству райцентра и в Президиум Верховного совета СССР к Михаилу Калинину с предложением своего опыта, знаний для лечения тяжелораненых воинов Красной Армии:

«Я, Епископ Лука, профессор Войно-Ясенецкий, являясь специалистом по гнойной хирургии, могу оказать помощь воинам в условиях фронта или тыла, там, где будет мне доверено. Прошу ссылку мою прервать и направить в госпиталь. По окончании войны готов вернуться в ссылку».

Просьба учёного-хирурга была одобрена как Президиумом Верховного совета СССР, так и местным руководством.

Уже в октябре 1941 года Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий был назначен консультантом всех госпиталей Красноярского края и главным хирургом эвакогоспиталя 1515, который расположился в трёхэтажном здании школы № 10.

Из газеты «Красноярский рабочий» за 1985 год видно, что, несмотря на отдалённость в тысячи километров от линии фронта, жизнь в сибирском городе с начала войны была напряженной:

«Зима 1941–1942 гг. была суровой, морозы 40–45 градусов. В этих условиях носилки с ранеными нужно было переносить из вагонов в автобусы, вносить в помещение госпиталя, помогать персоналу проводить санитарную обработку и направлять в операционные и перевязочные отделения, затем доставлять в палаты и кормить. Все это падало на плечи женщин. В такие дни все работали по 15–20 часов без перерыва».

О прибытии санитарного эшелона на станцию Красноярск заранее сообщали телеграфом. Для выгрузки раненых из вагонов в автобусы и доставки их в госпитали ночью связывались с фельдшерско-акушерской школой, а днём – с отделениями эвакогоспиталя и шефами паровозоремонтного завода (ПВРЗ), чтобы выслали людей на вокзал.

«С прибытием военно-санитарных поездов на красноярский вокзал врачи-эвакуаторы от МЭП-49 (местный эвакопукнт) должны были организовать разгрузку раненых бойцов и командиров. Разгрузка производилась на санрампе и занимала от 35 минут до двух часов. Первое время раненых и больных военнослужащих принимали организованные на вокзале сортировочные бригады в составе трех специалистов. Бригада имела своим назначением производить сортировку поступающих больных и раненых по отделениям госпиталей».

Кроме сортировочных бригад на Красноярском паровозовагоноремонтном заводе (ПВРЗ), располагавшемся рядом с железнодорожным вокзалом, из молодых женщин и девушек были созданы санитарные дружины, в обязанности которых входила разгрузка военно-санитарных поездов по мере их прибытия на станцию Красноярск.

Из эвакогоспиталя № 1515 отправлялся начальник санпропускника, фельдшер и врачи, которые не были заняты на операциях, выявляли всех тяжелораненых, с ранениями в крупные суставы, кости таза или грудную клетку, и доставляли в эвакогоспиталь к главному хирургу и консультанту всех госпиталей Красноярского края. Прооперировать таких раненых мог только профессор Войно-Ясенецкий. Если подобные раненые случайно оказывались в других госпиталях города Красноярска, врачи вызывали профессора из эвакогоспиталя. Знаменитый хирург осматривал раненых и переводил в Первое отделение госпиталя № 1515 (школа № ю).

Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий спасал каждого, даже безнадёжно больного воина, применяя на практике свои уникальные научные открытия по гнойной хирургии. Он лечил не только телесные раны при помощи скальпеля, но обращался через сострадание к духовному миру. По рассказам его коллег, работавших с ним во время войны в Красноярском эвакогоспитале, епископ-хирург Лука часами находился в операционной и буквально совершал чудеса. Он много беседовал с ранеными, сам перевязывал, обрабатывал раны.

В операционной у него всегда была икона, перед которой он молился. Перед операцией епископ Лука на теле больного йодом рисовал крест, а после успешного завершения благословлял. В дома жителей города размещали выздоравливающих, где они долечивались.

«Подвигу гражданского населения и его активной помощи госпиталям надо отдать должный почёт и уважение. В течение всей войны койками и бельем для эвакогоспиталей потребности на девять десятых обеспечивались населением, сплотившимся с Армией для достижения победы»[2]2
  Газета «Красноярский рабочий» за 1985 г.


[Закрыть].

Рассказ бабы Лизы

Мы с младшей сестрой любили слушать рассказы бабы Лизы.

– В Красноярск с начала войны прибывало большое количество эвакуированного населения из Москвы и блокадного Ленинграда. Всех необходимо было трудоустроить, обеспечить жильём и медицинской помощью. Их расселяли в дома местных жителей. Красноярский горисполком определил норму жилой площади 2,7 кв. м на одного человека как оптимальную. Гостеприимные сибиряки принимали это как должное и необходимое. Многие эвакуированные страдали дистрофией.

После больших сражений в Красноярск один за другим шли санитарные эшелоны, переполненные больными и ранеными.

Наши небольшие деревянные дома на улице Ломоносова находились недалеко от железнодорожного вокзала. Дружные соседи, в основном уже немолодые женщины, были на подхвате, помогали санитарам и студентам переносить больных и раненых.

– Кто был на подхвате? – спрашивали мы с сестрёнкой.

– Все из нашего двора – баба Марфа, баба Пана, Маруся, Нюра.

– А мама с папой?

– Они в то время ещё не знали друг друга. Ваши будущие мама и папа были на фронте.

– Там их могли убить или ранить?

От страха мы прятались к бабе Лизе под пуховую тёплую шаль, где было надёжно, спокойно и совсем не страшно.

– Да не бойтесь! Слава Богу, живы остались! Слушайте дальше. Зима 1941–1942 года была снежной и холодной. Стоял сорокаградусный мороз. Прибывших раненых на носилках переносили из вагонов в автобусы или повозки с лошадьми. Одна раненая женщина почему-то долго оставалась на платформе.

– Неужели тётя Галя? – со страхом мы ждали ответа.

– Галя, – всплакнула баба Лиза.

– Галя? – переспросили мы, ещё теснее прижимаясь к любимой бабушке. – И-и-и, что?

– Начальник санпропускника строго спросил: «Почему носилки с больной до сих пор не в автобусе?» Санитары засуетились: «Нет в списке такой больной, товарищ начальник!» – «Что значит нет? Человек умирает не на поле боя, у нас в Сибири! Всех! И меня, в том числе, под трибунал! Без вопросов больную срочно отправить в эвакогоспиталь № 1515 к главному хирургу, там и разберёмся».

Один крепкий санитар и новенькая молоденькая медсестра Груня ловко подхватили носилки с больной.

«Мама! Ма-ма», – едва шептали губы бедной Гали. Груня, как увидела страшные раны на лице девушки, не скрывая ужаса, громко запричитала на всю платформу: «Родимая ты наша! За что же так! Господи! Будь проклята эта война!!!» – «Груня! Без истерик! – раздался голос главного санитара. – Ты на посту! Возьми себя в руки! Постараемся помочь!»

Старшая медсестра заступилась за молодую медсестру: «Она первый раз на посту, шестнадцать лет сиротинушке. Девчонка не видела ещё всех ужасов войны».

– Так Галю отвезли в военный госпиталь и, в срочном порядке, определили в палату, где находились раненые с осложнёнными нагноениями в суставах. Бедняжку тут же прооперировал знаменитый хирург, профессор. Его помощники рассказывали, что во время операции слышали ангельское пение: «Иже! Иже Херувимы, Херувимы!»

– Ой, баба, что ты поёшь? Мы не знаем, кто такие Херувимы!

– Тише, тише, потом, потом расскажу, – чего-то вдруг испугалась баба Лиза и совсем тихо прошептала: – Хирург-чудотворец перед каждой операцией молился, а после операции благословлял своих больных. Подрастёте, сами узнаете об этом враче, Владыке Луке. Ну, слушайте, что было дальше! С фронта и днём, и ночью прибывали тяжелораненые. Мест в госпиталях не хватало, поэтому выздоравливающих больных для долечивания распределяли по домам наших соседей. После операции, через несколько дней Галю привезли в семью Марфы. Она приняла Галю-москвичку, как родную дочь.

Всей семьёй и всем двором долго её выхаживали. Кто парное молочко, кто ягодку приносил. Кузьма, дай Бог ему здоровья, рыбьим, медвежьим жиром снабжал. По ложечке поили, на ночь раны смазывали.

Галя медленно начала поправляться, превращаться в красавицу. Сначала глазки открыла – голубые, как небо. На личике румянец появился. Губки порозовели. Белокурая головка засияла. Выходили Галю.

– А почему Галю не привезли к нам?

– У нас был свой тяжело больной.

– Кто, расскажи, кто?

– Папа ваш, вот кто! Он долго не мог прийти в себя после ранения. Лечился в том же госпитале. Его оперировал знаменитый хирург, профессор Валентин Феликсович.

В шестилетнем возрасте из рассказа бабы Лизы я впервые услышала о святителе-хирурге Луке, Валентине Феликсовиче.

Поездка в Грецию

В 2004 году в Международном центре писателей и переводчиков на греческом острове Родос я работала над диссертацией «Формирование музыкально-образных представлений младших школьников на основе синтеза искусств» и книгой «Мир музыкальных инструментов».

Гостеприимный дом писателей, расположенный на высокой горе между двумя морями – Средиземным, с одной стороны, Эгейским с другой, казался мне небольшим сказочным замком, где можно размышлять о культуре Древней Греции, которая представляет собой гармоничное сочетание различных видов искусств. Греки впервые создали теорию воспитания, построенную на принципах гармонии духа и тела, равноправного сочетания интеллектуального, музыкального, физического совершенствования. Интересно, что под музыкой они понимали не столько практику музицирования, сколько особую теоретическую дисциплину, законы которой распространялись на поэзию, танец, театральное действо, скульптуру, риторику. Из многих достоинств, которыми обладает музыка, на первое место у них было поставлено воспитание добродетельного, мужественного, мудрого и уравновешенного гражданина.

Пребывание на острове в тишине и спокойствии, в необыкновенной красоте открывали для меня всё новые чудеса незнакомого мира.

Мощеные узкие улочки старого города, Акрополь, раскопки, античные руины, стадион, сохранившийся с древних времён, на котором прошли первые Пифийские игры, дворец великих магистров, окружённый высокими каменными стенами с башнями, где словно слышен цокот копыт, а в полумраке поблескивают рыцарские доспехи; легенды о Седьмом чуде света – знаменитом Колоссе Родосском, служившем когда-то маяком для заходивших в гавань кораблей, погружали и переносили моё воображение во времена Древней и Средневековой Греции.

Однажды, гуляя по узким улочкам старого города, среди кустарника с благоухающими нежнорозовыми цветами, я заметила лестницу и по ступенькам спустилась к небольшому храму Архангела Михаила. Из открытых дверей доносилось негромкое песнопение. День был жаркий. В воздухе стоял палящий зной, а внутри царил полумрак, мерцали свечи, веяло прохладой и нежным ароматом душистого ладана. Я робко вошла в храм. Фрески и старинные иконы, освещённые неярким светом лампад, настраивали на возвышенные чувства. В конце службы подошла к батюшке за благословением. Состоялся наш диалог на английском языке:

– Вы из какой страны? – спросил он.

– Я из России.

– Ваше имя?

– Лариса.

Он улыбнулся, услышав мой ответ:

– О-О-О?! Лариса – по-гречески чайка над взморьем. Это имя почитаемой в Греции святой Ларисы! Приходите завтра на утреннюю праздничную литургию.

Я поблагодарила за приглашение и пообещала прийти.

Вернувшись к романтичному дому, я долго смотрела с высокой скалы на заходящее за горизонт солнце и его отражение в спокойном море. В этот вечер волны словно тихо шептали о прославлении греческой мученицы Ларисы.

Утром, когда солнце только поднималось, я спустилась к морю и пошла вдоль берега. Волны весело набегали друг на друга, воздух был наполнен ароматом множества цветущих растений. Минуя спокойную улицу с уютными особняками, я подошла к уже знакомому храму.

К моему большому удивлению, прихожане встретили меня добрыми улыбками, как родную сестру. После службы батюшка на греческом языке рассказал всем, что я приехала из России, и несколько раз повторил:

– Лука! Лука! Доктор Лука! Россия!

Я поняла, что речь идёт о враче по имени Лука.

– Апостол и евангелист Лука? Иконописец и врач? – сомневалась я. В то же время, не зная греческого языка, я не решалась уточнить, а только улыбалась в ответ на добрые взгляды моих новых братьев и сестёр, обещая молиться за Грецию в России.

Вернувшись в Москву, я подробно узнала о враче-целителе архиепископе Луке у одного из монахов Свято-Даниловского монастыря. Он рассказал мне об известном всему православному миру Святителе-хирурге Луке, в миру Валентине Феликсовиче Войно-Ясенецком. Показал икону с его образом и предложил книгу с жизнеописанием. Из этой книги я узнала, что архиепископ Лука в 2000 году был причислен к лику святых священноисповедников Русской Православной Церкви. В России и Греции почитают Святителя Луку. О нём я услышала на острове Родос и в детстве от моей бабы Лизы.

Память красноярцев

Осенью 2020 года моя школьная подруга, одноклассница Людочка Коваленко (Людмила Владимировна Крюкова), и учитель нашей школы Искра Васильевна Евдокимова рассказали мне о музее Святителя Луки в школе № 10, где в годы войны находился военный госпиталь № 1515. Школьный музей был открыт 4 мая 2005 года и посвящён работе в этом госпитале выдающегося хирурга архиепископа Луки (Валентина Феликсовича Войно-Ясенецкого).

На здании школы № 10 установлена мемориальная доска: «В этом здании в период Великой Отечественной войны 1941–1945 находился эвакогоспиталь № 1515» и барельеф с надписью: «Здесь в 1941–1943 гг. жил и работал выдающийся хирург, архиепископ Лука В.Ф. Войно-Ясенецкий».

15 ноября 2002 года в честь 125-летия со дня рождения Святителя архиепископа Луки, выдающегося хирурга В.Ф. Войно-Ясенецкого в сквере старинного архиерейского дома в городе Красноярске установили скульптурный памятник, автором которого, так же как барельефа на здании школы № 10, является скульптор, заслуженный деятель искусств России, почётный гражданин города Красноярска Борис Мусат[3]3
  Борис Ильич Мусат (1 июня 1932, Донецк – 9 февраля 2011, Красноярск) – советский и российский скульптор, заслуженный деятель искусств РСФСР (1991), член-корреспондент Петровской академии наук и искусств, профессор кафедры рисунка, живописи и скульптуры КрасГАСА (с 1989 года), кавалер ордена Почёта (1997) и ордена Дружбы (2008), почётный гражданин города Красноярска (2007).


[Закрыть].

Святитель Лука стоял у истоков создания 21 ноября 1942 года Красноярского медицинского института и читал лекции его первым студентам. В семидесятые годы прошлого века в Красноярском медицинском институте училась моя сестра Татьяна Саминская (Дмитриева). Она до сих пор помнит учебники по гнойной хирургии профессора Валентина Феликсовича Войно-Ясенецкого.

В 1995 году институт был переименован в Красноярскую государственную медицинскую академию (КрасГМА). В 2007 году медицинской академии было присвоено имя профессора Валентина Феликсовича Войно-Ясенецкого. С 2008 года – Красноярский государственный медицинский университет имени профессора В.Ф. Войно-Ясенецкого Минздрава РФ. В 2017 году на территории Красноярского государственного медицинского университета (КрасГМУ) в честь 75-летия со дня его образования и 140-летия со дня рождения знаменитого хирурга состоялось торжественное открытие памятника профессору медицины Валентину Феликсовичу Войно-Ясенецкому, Святителю Луке.

Скульптор Константин Зинич[4]4
  Зинич Константин Мелатдинович родился в 1962 году в селе Старый Шагирт Пермской области, в 1983 году окончил Кунгурское художественное училище. В 1983–1985 годах служил в Советской Армии (Новосибирск). После армии работал художником-постановщиком на Свердловской киностудии. В 1988–1994 годах проходил обучение в Красноярском государственном художественном институте (КГХИ), специальность «художник-скульптор».


[Закрыть] и художник Игорь Вильчевский[5]5
  Вильчевский Игорь Николаевич. Учителем Игоря с детства был замечательный русский художник А.Г. Поздеев. Окончил в 1989 г. Красноярский художественный институт, факультет живописи, мастерская профессора Знака. Дипломная работа «Суламайские киржаки» экспонировалась в музее Академии художеств города Ленинграда. И.Н. Вильчевский отличается яркой и самобытной индивидуальностью, академическая школа позволяет ему работать в разных живописных жанрах. В его творческом арсенале такие жанры, как портрет, жанровая картина, картины на евангельские сюжеты. Художник много работал как монументалист, занимался росписью стен, мозаикой, скульптурой. Реставрировал иконы, картины, скульптуру. Член Международного и Московского Союзов художников.


[Закрыть] изобразили архиепископа Луку в образе Святителя-хирурга. В левой руке у него находится крест, в правой – скальпель.

Глава вторая
Школа

Директор с доброй улыбкой

60-е годы двадцатого века. В первом ряду – директор школы № 58 г. Красноярска Яков Моисеевич Ша с учителями. Фото из семейного архива Людмилы Владимировны Крюковой (Людочки Коваленко)

В красноярской школе № 58 я училась со второго по восьмой класс.

Директором и учителем истории у нас был Яков Моисеевич Ша.

По утрам у распахнутых школьных дверей наш директор встречал учеников доброжелательной улыбкой. Для каждого находил нужное слово! Казалось, что он не просто учитель и директор, а прежде всего – старший, добрый друг.

Яков Моисеевич любил детей и щедро делился знаниями.

На уроках ему удавалась роль рассказчика и собеседника. Возможно, поэтому история стала любимым предметом для тех, кто у него учился. Он верил в каждого ученика. Двоек любимый учитель никогда никому не ставил.

В 60-е годы двадцатого века не было современных компьютеров, но уроки Якова Моисеевича уносили наше воображение в далёкое прошлое, знакомили с богатырями земли русской, с героями и простыми тружениками. Он рассказывал о подвигах простых солдат, о героизме вчерашних школьников, но никогда не упоминал себя.

В более поздний период – с 1972 по 1987 год – заслуженный учитель РСФСР Яков Моисеевич Ша возглавлял школу № 10. Недавно на электронном сайте этой школы я прочитала высказывание о нём:

«Директор школы, историк Яков Моисеевич Ша поражал окружающих своим кругозором, умением рассказывать и убеждать. Талантливый педагог, интеллектуал, эрудит. Мог провести любой урок – физкультуры, биологии, географии, литературы… Порой складывалось впечатление, что он знает всё».

С военной поры осталась у Якова Моисеевича привычка жить по закону «Делать максимум из того, что делать в силах».

В городе Красноярске директора школы № ю знали многие. Он был лектором общества «Знание». На его лекции о международном положении съезжалось полгорода. Он никогда не расставался с книгой. Читал всегда.

У него была феноменальная память: Яков Моисеевич знал всех учащихся школ, где он работал. Дети на уроках забывали, что перед ними учитель и директор, видели в нём друга, который дарит знания.

Неожиданный звонок

Прошёл не один десяток лет с тех пор, как я уехала из Красноярска учиться в московском вузе, но память постоянно возвращала меня к урокам-путешествиям учителя, с удивительно доброй улыбкой. Встретиться с дорогим Яковом Моисеевичем больше не удалось. Оставалось одно желание: написать о нём и рассказать другим.

Время медленно ускользало, не замечая его течения, я продолжала свой жизненный путь. Неожиданный звонок из города детства словно вернул меня в восьмой класс.

– Алло! Алло! Москва? Лорка, это ты?

«Господи, – мелькнуло в голове. – Людка, что ли? Не может быть, прошло более полувека, нет, гораздо больше!»

А голос в трубке с той же интонацией, как в школьные годы, продолжал:

– Любимая моя подружка, ты меня не узнала?

И правда Людка! Не сон ли это?

Одноклассница, школьная подруга Людочка Коваленко нашла мой московский телефон, дозвонилась, а позже помогла узнать номер телефона дочери Якова Моисеевича Ша – Надежды Яковлевны Литвиновой, которая быстро откликнулась и прислала мне фотоснимок своего отца в военной форме. Так появилась в моём домашнем альбоме фотография дорогого, незабываемого Якова Моисеевича.