Текст книги "Ведьма Западных пустошей"

Над полями разнесся долгий надрывный крик. Бастиан остановился, посмотрел по сторонам. Впереди, справа от дороги стояла тихая березовая рощица, легкий ветерок мягко качал серебро листьев. Крик повторился, и Бастиан узнал его: болотная цапля, он однажды слышал в столичном зоосаде, как она горланит. Только откуда бы ей тут взяться?

В следующий миг его ударило – так, что Бастиан отлетел с дороги в высокую траву, – а потом подхватило и подняло над полем. Так ребенок таскает куклу по дому: то за ногу, то за руку, то вообще швырнет в угол – с одной только разницей, что Бастиан не видел, кто на него напал.

Цапля заорала снова. Должно быть, в поселке кто-нибудь проснулся, услышав этот горестный вопль, негромко выругал дрянную птицу и снова уснул, перевернувшись на другой бок. Бастиан раскинул руки в стороны и выбросил два сгустка энергии – один вперед, второй себе за спину. Над полями разнесся стон, полный мучительной боли, и невидимая рука выпустила Бастиана.

Он успел сгруппироваться, покатился по траве и встал на ноги. В пальцах пульсировала сила, готовилась выплеснуться. Бастиан отстраненно подумал, что неизвестный, который проверяет его в деле, подведет все к тому, чтобы обвинить семью Декар. Следователь был в их доме, и на него напали, когда он возвращался в город, потому что он узнал правду и никому не должен о ней рассказать.

Хотя зачем давать ему уйти? Можно ведь расправиться с ним прямо в доме. В любом случае в гибели Бастиана Беренгета будет виновата Аделин…

Третий сверкающий серебром сгусток он бросил наугад – и попал. Над полем стала сгущаться темная тень: когда на нее падал тихий свет стареющей луны, то в клубящихся нитях тьмы вспыхивали золотые отблески. По спине Бастиана прошелся простудный холодок – с такой дрянью ему не приходилось сталкиваться, он лишь читал о ней в отцовских книгах.

Дрянь была заковыристой и непередаваемо злобной: Бастиан чувствовал, как она ненавидит его просто за то, что он есть на свете, что он живой и смеет дышать с ней одним воздухом. Он всмотрелся во тьму так, как учил отец и как потом показывали в академиуме: тень была соткана из множества обрывков посмертной энергии, той, которая наполняет кладбища. Но там она тихая, бесполезная и никому не может навредить. А здесь…

– Не меньше сотни! – воскликнул Бастиан, швырнув еще один сгусток. – Ты собирал их, сплетал, наполнял злобой и ненавистью!

Его ударило по ногам – Бастиан не упал: скользнул в сторону и поднялся. Если бы он падал всякий раз, когда его били на улице Чудес, то от него давно ничего бы не осталось.

Ему казалось, что он слышит смех. Вроде бы издевательский и язвительный, но за ним чувствовался страх. Тьма двинулась к нему, окутала, и Бастиан увидел, как в ней дрожат и переливаются призрачные лица – открываются и закрываются зловонные рты, таращатся серые бельма, клацают зубы. Да, не меньше сотни.

Ну ничего. Сейчас полетите домой.

Бастиан двигался, как балетный танцор, конечно, если бывает балет, в котором танцуют, превратив свои руки и ноги в серебряные факелы. Тьма разлеталась, рвалась на клочья, и энергия бурлила в Бастиане так, что ему хотелось смеяться, а волосы поднимались ледяным ершом. Его подкинуло почти под облака – Бастиан увидел рощицу, поселок, знакомый дом Аделин, в котором не горел свет, – потом еще и еще, но он продолжал танцевать в объятиях тени, он кромсал и рубил ее, и ему было легко.

Земля ударила в ноги. Бастиан нанес последний удар и увидел, как разрозненные нити прежде целого полотна расплываются серым туманом. Вот и все.

Какое-то время он просто стоял, выравнивая дыхание. Ночь теперь казалась прохладной, на звездное крошево было больно смотреть – острые лучики звезд ранили уставшие глаза. Откуда-то донесся обрывок тихого разговора: Бастиан знал, что так бывает. Иногда ночью слышишь чьи-то слова, но рядом никого нет.

Это земля шепчет о том, что узнала.

Потом он рухнул в траву, перевернулся на спину и стал смотреть, как стареющая луна неторопливо плывет по небу. Убийца берет в расчет лунные ритмы, значит, у них еще есть время. Может, он считает себя оборотнем или вампиром? Хотя если бы вампир, то было бы меньше крови…

Нет, надо просто отдохнуть и полежать. Так всегда бывает после большой и серьезной работы, надо просто отдышаться и идти дальше. Выровнять дыхание, успокоить сердце, которое, кажется, стучит уже не в груди, а в глотке, готовясь выпрыгнуть. Бастиан приподнялся на локте: куда, интересно, улетел его сюртук, загаженный Кусем?

Стоило вспомнить о сыче, как Бастиан увидел маленькую серую тень, что проплыла над дорогой. Кусь опустился в траву, распушился, потоптался на примятых стебельках и оценивающе посмотрел на Бастиана, словно прикидывал: позвать на помощь или сожрать наглеца сырым и без соли?

– Такой маленький и такой свирепый. – Бастиан не мог не улыбнуться. – Ну что ты, Кусь, так суров?

«Я же тебя не обижаю», – хотел было добавить он, но земля мягко поплыла под ним, и Бастиан снова опустился на траву.

Кусь взлетел над дорогой и, энергично взмахивая крыльями, направился к поселку.

– Тихо, тихо, – сказала Аделин.

Бастиан дернулся всем телом, оттолкнул ее руку, и она поймала его запястье и осторожно, но крепко прижала к кровати.

Нет, он, конечно, не истечет кровью, но рассеченную на лбу кожу лучше залечить. И так писаный красавец, куда уж больше. Аделин провела по лбу следователя кончиками пальцев, спаивая края раны, и подумала: хорошо, что все случилось ночью. Никто не узнает о том, что на господина Бастиана Беренгета, который приехал аж из самой столицы ловить душегуба, напали, когда он возвращался с допроса из дома Декар.

Кто напал? Известное дело, ведьма. Кому же еще тут нападать, особенно ночью? А раз так, то почему бы не устроить традиционную народную забаву: сожжение колдуньи – да еще и ее безумного братца поставить рядом.

И господин Арно не поможет со всей своей дружбой. Хорошо, если дровишек не подложит. Аделин никогда не обольщалась насчет чужих чувств. Тебе могут улыбаться в лицо и держать топор за спиной.

Никто не поможет.

Вскоре от свежей раны не осталось и следа. Бастиан улыбнулся сквозь сон. Аделин дотронулась до яремной ямки, определяя его уровень: слаб. Очень слаб, истратил почти все силы, но оклемается уже к утру. На него напали врасплох, он оборонялся и победил.

Не потому ли сегодня так кричали цапли? Она слышала их вопли сквозь сон, так, должно быть, кричат неупокоенные души, падая в ад осенними листьями.

– Миледи?

Мари заглянула в гостевую комнату с подносом в руках. Аделин кивнула: чай на травах, отличная вещь. Пригодится и ей, и ее неожиданному гостю.

…Кусь влетел в открытое окно, сел на столбик ее кровати и принялся голосить, приплясывать и пушить перья так, что сразу стало ясно: где-то случилась беда. Аделин торопливо оделась, подняла слуг, которые ни при каких обстоятельствах не расскажут о том, что случилось, и они отправились за сычом.

Бастиан лежал в траве у дороги, и Аделин, увидев его, сокрушенно подумала: убит, все кончено. Потом она увидела, как от тела инквизитора поднимаются мелкие бледно-голубые искорки – верный знак магического истощения, и вздохнула с облегчением. Жив, просто измотан. Оставалось надеяться, что он не обвинит в нападении ведьму, когда опомнится…

Аделин налила чаю и дотронулась до плеча Бастиана. Тот вздохнул, открыл глаза и усмехнулся – и Аделин невольно заметила, что у него очень приятная, располагающая улыбка.

– Я все-таки у вас в гостях? – уточнил он.

Кусь, который оккупировал столбик его кровати, презрительно вскрикнул и вздыбил перья, словно хотел сказать, что надо было не звать на помощь, а пообедать от души. И что они прекрасно обойдутся без таких неприятных гостей, которых еще надо ставить на ноги, о да!

Аделин кивнула и, сев на край кровати, показала Бастиану чашку.

– Чай на травах. Помогает восстановить силы. Кто на вас напал?

На мгновение все в ней замерло, когда она подумала, что Бастиан может ответить: вы и сами знаете. Это ваших рук дело, чьих же еще? Кто тут ведьма, я, что ли? Но следователь приподнялся, устроился поудобнее и, взяв чашку с чаем, ответил:

– Знаете, что такое некроморф?

«Господи боже», – только и смогла подумать Аделин. Кивнула.

– Минимум сотня посмертных оттисков, – со сдержанной гордостью сообщил Бастиан, сделав глоток. – Я отбился, но он меня помотал, конечно.

Он покосился в сторону Куся, который старательно делал вид, что не имеет отношения к происходящему, и добавил невероятно уважительным тоном:

– Этот строгий господин очень помог.

Строгий господин сыч посмотрел на него со всем возможным презрением, словно хотел сказать: даже и не думай ко мне ластиться, я все равно тебя ненавижу и убью, вот только отдохну немножко. Аделин улыбнулась и призналась:

– Я испугалась за вас.

Уродливое лицо Бастиана дрогнуло, словно ее слова согрели его. Может быть, в мире не было никого, кто переживал бы о нем.

Аделин сказала себе, что незачем врать: она волновалась не о возможной смерти инквизитора, а о последствиях этой смерти лично для нее и Уве. Бастиан, должно быть, это понимал, потому что улыбнулся и невозмутимо сказал:

– Не стоило, Аделин, я и не с таким справлялся. Но наши дела плохи.

Аделин невольно отметила это «наши дела», и ей в очередной раз стало не по себе.

– В чем именно плохи? – спросила она.

– Вы знаете, что такое стихийный маг? – уточнил Бастиан. Аделин неопределенно пожала плечами, и он продолжал: – Он живет, как обычный человек. Его невозможно как-то выявить. Но иногда его внутреннее напряжение нарастает настолько, что случается взрыв, и тогда он может творить магию.

Он задумчиво посмотрел в чашку, и Аделин долила чаю. Сейчас, в приглушенном свете лампы, лицо Бастиана было почти обычным. Сильный молодой мужчина в ее доме – Аделин никогда не думала об этом. Ее боялись, несмотря на отцовское наследство – даже деньги на счету не сделали ее завидной невестой.

А Бастиан не боялся. И не презирал, как положено инквизитору. Это было непривычно и странно.

Это было одновременно неправильно и правильно. И Аделин не знала, что обо всем этом думать.

– Судя по тому, как перерезано горло жертв, по краям раны… – Бастиан вдруг кашлянул, словно понял, что эти речи не для ушей леди. – В общем, все мы думали, что это стихийный маг. Но стихийный маг не способен выловить вымрака и направить его на жертву. И создать некроморфа тоже. У нас тут, скажем так, хорошо обученный специалист, который маскируется под стихийника.

– Вымрак? – переспросила Аделин. – Вы сказали, вымрак?

Вспомнилась старая книжка сказок: отец спрятал ее, чтобы дети не просыпались от кошмаров, но Аделин все равно сумела найти ее и прочесть, дрожа и замирая от сладкого мучительного ужаса. вымрак был на одной из последних страниц: рисунок был таким впечатляющим, что она едва не обмочила постель от страха.

– Именно, – кивнул Бастиан и с отменным равнодушием, так, словно речь шла о чем-то вроде комара, сообщил: – Напал на меня в поезде, я убил его.

Убил вымрака. Силен инквизитор, ничего не скажешь. И говорит об этом с легкостью светского болтуна. Хотя, возможно, просто красуется – почему бы и нет?

«Почему бы да?» – мрачно осадила себя Аделин. Отменная из них получится парочка: уродливый инквизитор и ведьма Западных пустошей. Хоть сейчас в роман.

Она напомнила себе, что еще вечером боялась его до дрожи в коленях. Да и сейчас боится – просто старательно прячет свой страх, не давая ему высовывать носа из-за глупых мыслей.

– Потрясающе, – призналась Аделин. – Никогда не слышала, что кто-то может убить вымрака.

– И некроморфа в тот же день, – улыбнулся Бастиан. – Это было… я бы сказал, относительно легко. Как на учениях, когда знаешь, куда бить и как двигаться.

– Вас проверяли, – сказала Аделин. – И у нас намного больше проблем, чем казалось сначала.

Она поймала себя на том, что сказала «у нас», и поняла, что не знает, что об этом думать и как к этому относиться.

– Верно, – кивнул Бастиан. – В Инегене живет незарегистрированный маг, который убивает невинных дев с учетом лунного цикла, если судить по приступам вашего брата.

Он замолчал и какое-то время испытующе смотрел на Аделин. Она механически отставила поднос с чайником на прикроватный столик и негромко спросила:

– Что-то не так, господин Беренгет?

– Не бойтесь, – мягко сказал Бастиан. – Ни меня, ни его. Я чувствую ваш страх, вы задавили его и загнали глубоко в душу. Но он есть, вот я и говорю: не бойтесь.

Бояться? Да он слаб, как цыпленок! Аделин могла бы уничтожить его, не отрываясь от чашки чая!

Но она лишь ответила:

– Я постараюсь, Бастиан. Правда постараюсь.

Сюртук Бастиана был идеально вычищен и высушен – висел на вешалке вместе с остальной, старательно отутюженной одеждой. Бастиан проснулся рано утром, еще даже не развиднелось, поднялся с кровати и принялся одеваться, без суетливости, но быстро.

Ему казалось, что он сбегает после любовного свидания, оставляя спящую девушку – сам не зная почему. Такой, наверно, была обстановка: тихая сумеречная комната, первые рассветные лучи, еще робкие и несмелые, легкая птичья трель за окном. Куда идти в такую рань? Конечно, возвращаться после свидания, чтобы никто не заметил и красавица не была бы скомпрометирована.

Бастиан спустился на первый этаж. Дом спал в тихо угасающем свете ламп. Даже на кухне еще не звенела посуда. Выйдя на крыльцо, Бастиан поежился от утреннего холодка и зашагал по дорожке к воротам.

Вчера он приехал в Инеген, победил вымрака и некроморфа и познакомился с Аделин. Красивая, упрямая, несчастная девушка, привязанная к больному брату чувством долга и любовью. И есть кто-то, кто ее ненавидит, – иначе на Бастиана не напали бы, когда он возвращался из ее дома.

Значит, за ним следили. Бастиан представил, как убийца сейчас сидит перед зеркалом или водит пальцами в чаше с водой и смотрит, как он идет по улице. За воротами одного из домов лениво взбрехнула собака, откуда-то донесся женский голос. Поселок потихоньку просыпался. Бастиан прошел по одной улице, потом по другой и увидел молодого мужчину, который неспешно брел навстречу.

Он не сразу узнал Уве. Вчера это был совершенно больной человек, разбитый недугом. Сейчас по улице шел молодой щеголь, похожий на запоздавшего гуляку, в котором не было ни следа болезни. Увидев Бастиана, Уве приподнял шляпу и сказал:

– Доброе утро, господин Беренгет! Как себя чувствуете?

Бастиан посмотрел по сторонам и не заметил тех слуг, которые приглядывали за Уве. Тонкое неприятное чувство принялось точить его.

– Доброе утро, господин Декар, прекрасно, – невозмутимо ответил он. – Гуляете?

Лицо Уве тотчас же стало виноватым, словно он понял, чем может обернуться его утренняя прогулка для Аделин.

– Гуляю, да, – вздохнул он. – И буду очень вам признателен, если вы не расскажете об этом сестре. Она будет переживать. Надеюсь, что успею вернуться до того, как она проснется и обнаружит, что я пропал.

Бастиан понимающе кивнул. Какой-нибудь страж порядка обязательно взял бы с Уве денежную компенсацию за молчание.

– И давно вы так гуляете? – спросил он.

Уве усмехнулся. Бастиан осторожно прикоснулся к светящимся нитям над его головой, как учил отец, и убедился: молодой человек совершенно здоров и разумен. Сумасшествие, которое вызывала большая луна, пока спало – глубоко-глубоко, не докопаешься.

– Пару раз в неделю, – признался Уве. – Хочется иногда почувствовать себя нормальным. Не скотиной, которую водят пастухи, а живым человеком. Выйти за забор, скажем так.

– Понимаю вас, – кивнул Бастиан и вдруг сказал: – Если хотите мне о чем-то рассказать, господин Декар, то сейчас самое время.

В конце улицы показался пузатый господин в домашнем халате: вышел на крылечко, зевнул, почесывая брюхо, и ушел в дом. Издалека донеслось гоготание гусей. Уве вздохнул.

– Мы встречались с Адайн, – произнес он, и Бастиан понимающе кивнул. Именно этого он и ожидал. – Сестра опекает меня, но медицинский совет не запрещает мне жениться при условии отказа от потомства. Ну а для любви… для нее не нужны никакие советы и разрешения, вы понимаете. И мы полюбили друг друга. Адайн… – Уве вздохнул и запрокинул голову к утреннему небу. – Она была удивительная. Она видела во мне человека.

Слушая рассказ о чужой любви, Бастиан неожиданно почувствовал осторожное дуновение ветра по лицу, словно невидимые пальцы пробежались по его шрамам. Он вспомнил, как вчера Аделин дотронулась до его лица, прикоснулась к груди – кожа до сих пор хранила тепло ее рук.

«Я влюбляюсь, – мысленно усмехнулся Бастиан и тотчас же осадил себя: – Не стоит этого делать».

Ни одна ведьма не ответит согласием инквизитору и не поверит в искренность его чувств. Так что не стоит мучить Аделин и мучиться самому.

– Вы просили ее руки? – уточнил он. Уве кивнул и нахмурился.

– Папаша Сили мне отказал, разумеется, – ответил он, и они неторопливо побрели к центру поселка – там уже вовсю работали печи и плиты таверны, и парни в белых рубашках и форменных фартуках выставляли подносы со свежей сдобой. – Поэтому ее так спешно обручили с этим Дасти.

– Она была не в восторге от обручения, – предположил Бастиан. Завидный жених для Адайн не был завидным.

Уве снова кивнул.

– Я, конечно, не могу быть объективным, вы и сами видите, – произнес он. – Но он очень неприятный тип. Заносчивая дрянь, которая думает только о выгоде. Золотые каруны в глазах, и ничего больше.

Уве осекся и слепо дотронулся до лица. Бастиан подумал, каких это требует сил: не подавать виду, молчать, не сметь скорбеть. Знать, что какая-то тварь перерезала горло твоей возлюбленной, – и даже не иметь возможности ее оплакать.

Гален держался по-другому. То, что Бастиан принял за глубоко скрытые чувства, было, скорее всего, досадой – у него посмели отнять собственность и пока не ответили за это.

– Соболезную, господин Декар, – искренне сказал Бастиан. – Мне очень жаль. Вы ведь шли с кладбища?

Уве посмотрел на него так, словно наконец-то понял, что со столичным следователем можно быть до конца откровенным.

– Две вещи, господин Беренгет, – негромко произнес он. – Убийца – местный житель. Не приезжий. Знаете, как я догадался?

– Как же? – поинтересовался Бастиан.

– Все девушки его знали. Все пошли за ним по собственной воле, без страха. Если бы они испугались, то подняли бы шум. В наших краях так всех учат: если что-то не так – вопи как чумной.

Бастиан кивнул. Ничего удивительного в принципе. В таких городках и поселках все друг друга знают. И девушки пошли с убийцей как с хорошим знакомым.

– Логично, – ответил он и вдруг добавил: – Но они могли пойти и с незнакомцем. Знаете, в столице был маньяк два года назад. Господин самой благородной наружности, с рукой на перевязи, который никак не мог открыть дверь и просил о помощи добрую девушку. Девушка помогала, потом ее никто не видел живой. По собственной воле можно пойти с ребенком, который потерял родителей и плачет. С больным стариком. С женщиной, которая похожа на твою няню и несет тяжелую корзинку.

Уве постучал пальцами по виску, отгоняя нечистого.

– Какой только дряни нет на свете, – сокрушенно произнес он, – а ведь чудовищем назовут меня. И вас.

Они обменялись теми взглядами, которые бывают тогда, когда люди проникают друг другу в души и понимают до конца.

– А вторая вещь? – поинтересовался Бастиан, напомнив себе, что надо будет зайти к господину Арно и отправить запросы в соседние округа. Вдруг там тоже были девушки, которые сперва помогали кому-то открыть дверь, а потом умирали с перерезанным горлом.

Уве едва заметно нахмурился, словно ему было неприятно говорить, но он не собирался молчать.

– А вторая в том, что моя сестра замечательная девушка, господин Беренгет. И если вы разобьете ей сердце, то я разобью вам голову. Если вас интересует необременительный романчик, то поищите кого-то другого.

Это было сказано настолько серьезно, что Бастиан с трудом сдержал улыбку. Хорошо, что Аделин не одна – с таким защитником ей некого бояться, хотя она и не подозревает об этом.

Впрочем, брат так и должен себя вести.

– Посмотрите на меня внимательно, господин Декар. – Бастиан все-таки улыбнулся и обвел пальцем круг в воздухе возле лица. – Не с моей физиономией разбивать сердца, это уж точно.

Уве по-прежнему смотрел серьезно. Как все было бы хорошо и правильно, не будь он оборотнем, – обожал бы сестру, гонял ее поклонников и порыкивал на молодых людей с букетами, которые толпились бы возле дома: только попробуйте ее обидеть! Уж я вам покажу! Пущу клочки по закоулочкам!

– Я же вижу, как вы на нее смотрите, – ответил Уве.

– И как же? – осведомился Бастиан, подозревая, что со стороны выглядел нелепо.

– Я так смотрел на Адайн, – отрывисто сказал Уве. – И это ничем хорошим не кончилось. Я даже не был на ее похоронах, не смог проститься…

– Ну вы-то здесь точно ни при чем, – сказал Бастиан и, услышав шум и голоса, обернулся: к ним быстрым шагом шли знакомые парни – они вчера ночью несли Бастиана в дом Декар, он видел над собой их сосредоточенные лица. – Это по вашу душу, кажется?

Уве устало вздохнул. Поднял руку, приветствуя парней.

– Будет мне взбучка… Одним словом, я вас предупредил, Бастиан. Надеюсь, мы поняли друг друга?

– Разумеется, – серьезно кивнул Бастиан, подумав, что заступаться за сестру было для Уве очень важной частью нормальной жизни. В эту минуту он был человеком, а не скотиной на веревочке, которую пастухи ведут туда, куда им надо, и пасут там, где приказано.

– Милорд, ну наконец-то! – воскликнул один из пастухов. – Миледи очень расстроена из-за вас! Идемте скорее!

Уве вновь вздохнул и, кивнув Бастиану на прощанье, послушно подался за слугами.

На мгновение Бастиану показалось, что он видит прозрачные наручники на узких запястьях оборотня.

Господин Арно начинал рабочий день с первыми петухами, когда Бастиан вошел в участок, то полицмейстер сидел за столом, склонившись над документами, и прозрачный стеклянный кофейник рядом с ним был почти пуст. Завтрак, который доставили из ресторана, был, впрочем, не тронут.

– Доброе утро! – сказал Бастиан. – Рано же встают в Инегене!

Полицмейстер только рукой махнул.

– Мое семейство всегда спит до полудня. А я сюда так… подальше от Медведихи. Всегда рано прихожу и поздно ухожу.

– Медведиха? – удивился Бастиан. – Это кто?

Он сел на свободный стул, и полицмейстер открыл тумбу и извлек чистый стакан и бутылку хорошего коньяка – Бастиан даже удивился ему в такой глуши и в такую рань. Господин Арно вопросительно посмотрел на него, Бастиан отрицательно качнул головой, и полицмейстер убрал коньяк.

– Это моя драгоценная супруга, – сообщил он.

– Отчего же Медведиха?

– А, случилась история прямо для героической баллады. Она когда еще в девушках была, пошла с подругами в лес, ну и вышли на медведицу с медвежатами. А медведица взяла, да и бросилась на них. Ну моя Этиль и дала ей кулаком промеж глаз.

Бастиан рассмеялся.

– И что же потом?

– Ну что потом, осиротели медвежата.

Да, жена полицмейстера была выдающаяся особа, ничего не скажешь. Такой и правда лучше лишний раз не попадаться на глаза.

– Сколько в Инегене и окрестностях зарегистрированных магов и ведьм? – осведомился Бастиан.

– Госпожа Аделин Декар единственная ведьма, – ответил полицмейстер. – Был еще милорд Дансени, но он уехал в Лекию полтора года назад. Променял наши болота на белый песок и море. Все, больше никого нет.

– Гален Дасти считает, что вы ухлестываете за госпожой Декар, – сообщил Бастиан, глядя полицмейстеру в лицо. – Всячески обхаживаете ее, выгораживаете. Послушать его, так прямо скрываете от правосудия.

Господин Арно сперва побледнел, потом к его впалым щекам прилил сердитый румянец – кажется, сама мысль о том, что он способен на что-то противозаконное, была для него отвратительной.

– Ничего подобного! – возмущенно воскликнул он. – У меня младший сын неженатый. Всё пытаюсь их свести, но госпожа Декар в этом плане непробиваема. Подождите, вы сказали Дасти?

Бастиан кивнул. Нет, все-таки ни следа любовных чувств. Для этого благородный полицмейстер слишком сильно уважал свою Этиль, которая убивает медведиц с одного удара.

– Да, вчера имел удовольствие побеседовать с ним, – признался Бастиан. – Он уверен, что в убийствах виновен Уве Декар.

Полицмейстер только рукой махнул.

– Вы его видели? Он комара не может убить. Девица Сили ему нравилась, он даже пытался свататься, ну и Гален ревнует, я думаю. Тем более что дурачок нравился ей намного больше.

Значит, горожане в курсе этой несчастной любви. Впрочем, неудивительно: сватовство местного богатого дурачка – это лакомая тема для бесед и пересудов.

– А сам Дасти?

– Исключено, – твердо сказал полицмейстер. – Я проверял его, у него алиби. Не выходил из конторы – они готовят переиздание Всемирной энциклопедии. Тысяча предзаказов в первый день, там все работали не поднимая головы. Его видели несколько десятков человек. Только знаете, господин Беренгет, я уж вас по-простому попрошу. Медведихе про его подозрения – ни слова. Уж будьте так любезны.

Бастиан рассмеялся и кивнул.

– Прибьет меня? Гонцу с плохими вестями всегда отрубали голову.

– И вас прибьет, и меня, и Дасти, – вздохнул полицмейстер. – Так что вы уж молчите, пожалуйста. Во избежание, как говорится.

Некоторое время они молчали, потом Бастиан спросил:

– Как у вас в отделении обстоят дела с артефактами? Мне нужен Следовик.

Полицмейстер поднялся из-за стола и пошел к сейфу в углу. Бархатный футляр с артефактами он извлек настолько осторожно, словно они могли взорваться в его руках от дуновения ветра. Когда темно-красная крышка открылась с негромким щелчком, и Бастиан заглянул в глубокие гнезда с серебряными пластинками, то подумал, что для провинциального города это и правда богатство.

Он аккуратно извлек пластинку Следовика, за которой потянулись слизистые нити густой подзаряжающей жидкости, тщательно обтер носовым платком и уточнил:

– Вы с ним работали?

– Да, лично, – с достоинством кивнул Арно. – Ездил на курсы в столицу, специальные, по работе с артефактами. Окончил с отличием. Но увы, никаких следов не нашел. Все просто обрывалось в тот момент, когда я видел оттиск: появился призрак, и вот его уже нет. И не появляется, как ты не бейся. Может быть, у вас получится, у вас опыта побольше. Еще не поздно?

– Нет, – ответил Бастиан и сжал артефакт в ладони. – Попробую что-нибудь выцепить.

Он вооружился личной картой полицмейстера, на которой разноцветные карандаши прочертили дороги всех жертв в день пропажи, восстановленные по рассказам свидетелей. Незадолго до своей смерти Жаклин Гетт, вторая погибшая девушка, пухленькая любительница сладкого, вышла из кондитерской, что через два дома от полицейского участка – что ж, оттуда и начнем.

Бастиан вышел на улицу и некоторое время стоял, делая глубокие вдохи и спокойные выдохи, чтобы настроиться на волну артефакта. Потом он пошел в сторону красно-белых зонтиков над столиками у кондитерской – из дверей выходили беспечные барышни, официанты несли подносы с разноцветными пирожными, жизнь шла своим чередом. Не важно, кого там убили, мы-то еще живы, ну и будем жить в свое удовольствие.

Призрак Жаклин, серебристо-серый, выплыл из дверей кондитерской, и Бастиан почувствовал, как холодеет затылок. Девушка держала в руках полосатый пакетик со сластями, на цветок в ее легкой шляпке опустилась бабочка. Лето, солнце, тепло – Жаклин наслаждалась ими, и улыбка на ее губах была кокетливой и чуть смущенной.

Призрак поплыл по дороге, и Бастиан пошел за ним. Со стороны казалось, что столичный следователь просто прогуливается в такое приятное летнее утро. Вот тень Жаклин замерла возле модной лавки – девушка с искренним интересом рассматривала дорогие кружевные зонтики, даже вынула было кошелек из сумочки, но потом передумала и пошла дальше. А вот кто-то окликнул ее: Жаклин обернулась и улыбнулась.

Бастиан увидел размытую тень: экипаж, открытая дверь и приглашающе протянутая рука. Он прищурился, всмотрелся – над рукой мягко проплывали бледно-сиреневые искры: человек в экипаже был магом, творил заклинание Тихого сна. И оно погрузило несчастную Жаклин в такой сон, сделав покорной куколкой, которая послушно села в экипаж.

«Да, он не стихийный маг. Ни один стихийник не осилит Тихий сон», – подумал Бастиан, и призраки рассеялись. Понимая, что его будут отслеживать артефактами, убийца бросил заклинание, которое сделало и его, и экипаж невидимыми. Жаклин бесследно исчезла, чтобы вернуться уже мертвой.

Бастиан постоял на тротуаре – ладонь с артефактом была мокрой от пота. Это был Порошок ищейки, вот что. Заклинание, которое бросил убийца, не позволило господину Арно увидеть и тех крох, что открылись Бастиану. Он посмотрел в карту: ага, путь Тины Эквели, третьей жертвы, обрывался почти у площади, возле библиотеки. Совсем рядом.

Он пошел туда, вспоминая записи в своих бумагах: Тина Эквели была смуглой черноволосой девушкой той знойной южной красоты, которая так редка в этих краях. Училась пению в столице, отец давал за ней просто колоссальное приданое, но Тина была очень придирчива в выборе женихов, словно ждала как минимум принца.

Ее призрак выплыл из переулка и скользнул к библиотеке: угрюмому старинному зданию из темного камня с окошками-бойницами. Тина шла упругим ровным шагом, смотрела по сторонам с торжеством красавицы, которая прекрасно осознает свою красоту и ее влияние на людей. И снова: размазанная тень экипажа, протянутая рука с сиреневыми искрами над ладонью – и Тина делается мягкой, послушной и доверчивой, опирается на эту руку и с невероятным изяществом садится в экипаж.

И для нее все заканчивается.

Бастиан не сразу понял, что перед ним не призраки – это действительно экипаж с сутулым возницей в темно-сером сюртуке и шляпе, низко надвинутой на глаза, открытая дверь и рука, протянутая к девушке. Аделин оперлась на нее, подхватив подол платья, и уже поставила ногу на ступеньку. Лошадь фыркнула, переступая с ноги на ногу – обычная лошадка, серая в яблоках.

Бастиан бросился к экипажу так, как никогда не бегал. Схватив Аделин за локоть, он выдернул ее из экипажа с такой силой, что они оба едва не покатились по мостовой. Немолодой мужчина с совершенно добропорядочной наружностью учителя или доктора удивленно воскликнул:

– Молодой человек! Что вы себе позво…

Потом он всмотрелся в Бастиана и осекся: от неожиданности его лицо обрело какое-то ошеломленное выражение. Но в следующий миг на Бастиана уже направили пистолет: старенький, в дрожащей руке он производил скорее комическое, чем угрожающее впечатление.

– Отойдите от нее! – грозно приказал владелец экипажа, спрыгнув на мостовую. – Немедленно!