Текст книги "Часы остановятся в полночь"

Глава 5

Юноша темпераментно вертел и кидал партнершу, казалось, на ногах после очередного броска она не устоит и упадет на паркет, а цыганка не только не падала, но еще и крутилась на носочках, как юла. Цветастая юбка взлетала, открывая полностью ноги, волосы упали на лицо, свет мелькал разноцветными огнями, но это не мешало Насте выполнять сложный рисунок цыганского танца.

Максим откровенно зевал и лишь краем глаза посматривал на номер, вернее, на ту мерзавку, которая опустила его ниже плинтуса. Чувств к ней не питал, но в глубине души мечтал прищемить хвост, чтоб девушка запомнила, что почем. Таких, как Настя, он видел-перевидел и не сомневался, что в ней ничего особенного нет, просто она набивала себе цену. А хитрости и коварства Максим терпеть не мог, от слабого пола ему хотелось честности, искренности и немного загадочности. Как только он улавливал противоположные «достоинства», крутил педали в сторону. Время от времени перед его глазами возникал образ Лоры, с нею Максим открывал себя заново, девушка вдохновляла, появлялось желание облагородиться, чтоб соответствовать ей. Появление младших сестричек испугало его, а также боязнь серьезных отношений, ведь подобные Лоре девушки созданы для семьи, детей, мужа. Максим же еще не созрел, чтобы стать мужем и опекуном двум сестрам, но и положительный фактор в его бегстве имелся: он пожалел Лору, таких девушек грех обижать, а он обязательно обидит, когда она надоест ему. Хотя, может быть, зря, потому сейчас ему жалко себя.

– Настя – чудо, – выразила восторг Кэт после цыганского номера и даже слегка похлопала в ладоши. – Макс, тебе не понравилось выступление?

– Почему? Нормально.

– Ты же не смотрел.

– Скажем, отвлекался, – возразил Максим с усмешкой. – Не люблю цыганщину, украшенную блестками. Как варьете – так обязательно цыганщина! Сколько можно?

– Ты оригинал, – рассмеялась Кэт. – Расслабься и получай удовольствие. Сейчас певичка споет песенку, и Настя снова выйдет на площадку.

– Не рекламируй Настю, она в этом не нуждается, – сказал Никита, разливая по бокалам коньяк. – Ох, ребята, хорошо после трудового дня посидеть вот так в компании с приятными людьми.

– Бедненький, наверно, ты трудился в поле под палящим солнцем, – съязвила Кэт.

– У каждого свое поле деятельности, – не оскорбился Никита. – Между прочим, мое – как раз под палящим солнцем. Я обменный пункт на ногах, с утра на рынке меняю валюту на рубли, после обеда – у касс Аэрофлота.

– Погоди со своей валютой, начинается номер Насти.

– Ты же смотрела эту программу…

– И еще посмотрю. С вами же сдохнуть от скуки можно, вы не умеете занять женщину.

…Шесть девушек в сияющих стразами трусиках и бюстгальтерах и в ботфортах белого цвета выделывали на сцене незамысловатые па и казались на одно лицо, потому Настю отыскать было чрезвычайно сложно.

– Ну и чем нас удивили? – спросил Максим после номера, который завершил часовую программу. – Одно и то же во всех наших варьете, попросту примитив, самодеятельность. Костюмы бедненькие, оформления никакого, но деньги дерут нехилые. Мне повезло побывать в «Мулен Руж» и «Лидо», вот уж действительно зрелище, начиная от костюмов и кончая постановками. Сцена в один миг превращается в бассейн, точнее, огромный аквариум, где плавают анаконды. К анакондам султан кидает провинившуюся наложницу…

– Какие ужасы ты рассказываешь, – жеманно сказала Кэт. – Надо бы съездить в Париж, пощекотать нервы. А крокодилов к наложнице не бросают?

– Не помню, – буркнул Максим, заметив, как к ним идет Настя.

– А вот и я, – упала она на стул.

– Ну, у тебя и скорость, – поразился Никита. – Неужели женщины способны так быстро одеваться?

– Если учесть, что на ней одежды почти не было, то скорость не должна удивлять, – сказала Кэт. – Настя, ты шампанское пьешь или налить покрепче?

– Ни то, ни другое, – отказалась девушка. – Просто посижу с вами, отдохну.

Максим подумал, что она рисуется перед ним, в баре-то пила адскую смесь. Даже идиотский грим не смыла – так торопилась, не для Никиты же старается. Теперь он ее проучит, если выдастся случай.

Поздно вечером Лора с Ланой вторично побывали во дворе тети, однако милицейской машины не увидели, значит, труп пока не обнаружили. Что их туда толкало, зачем они тащились к дому тетки? Разве сестры задумывались об этом? Вероятно, внутри щемило, что поступили они нехорошо, бросив убитую тетку одну в квартире, поэтому тянуло их к ней. Но и вторая причина имела место: нет милиции во дворе – есть время на обдумывание и принятие решения. Несмотря на усталость, домой девушки шли пешком из экономии, по возможности сокращая путь.

– Ума не приложу, как мы будем жить без тетки, – сказала Лора.

– Выживем, – заверила Лана.

– Ты еще маленькая, поэтому максималистка. И как все максималисты, не знающие жизни, самоуверенная. Вам кажется все понятным и простым, а не приходит в голову, что сложностей значительно больше, чем вы представляете…

– Ой, смотри, Лора! – перебила Лана. – Это же твой Макс!

Непроизвольно сестры остановились. Действительно, Макс в компании двух молодых женщин и мужчины вышел из престижного ресторана, направилась четверка к стоянке такси. Одна пара уехала, после чего Максим и ярко накрашенная девица укатили в другом такси. Сестры продолжили путь, к невеселому настроению прибавилась еще одна минорная нота.

– Дешевка, – высказалась Лана.

– Ты про кого? – осведомилась Лора.

– Про твоего Макса, – с типичной подростковой нетерпимостью сказала младшая сестра. – Улетел он! На самолете! В кабак? К той выдре? Нет, ты видела ее? Пугало! А он… он лгун несчастный!

– Значит, я ему разонравилась.

– Прямо так сразу на ужине? Он из-за нас слинял, побоялся связываться с тобой. Рожа у него была, когда вчера с нами знакомился… будто папу похоронил! Козел.

– Господи, Лана, где ты нахваталась подзаборных выражений?

– Ой, перестань, мы и так недоделанные, у нас ни друзей, никого нет, телик заменяет все и всех. Как в клетке жили из-за вонючки. Все – ах, ах, какие девочки! Если б они знали – какие! Лично я рада, что ее грохнули.

– Лана!

– Что – Лана? Я четырнадцать лет Лана. У меня имя, как у собаки кличка, только собак любят, а нас нет. Мы никому не нужны, ладно бы только это. Но из нас же вонючка сделала безмозглых кукол. Мы ничего не умеем, ничего не знаем, мы нули.

– Ты стала совсем взрослая, – с сожалением произнесла Лора.

– То маленькая, то взрослая… Слушай, ты определись, а то не знаю, какой мне быть.

– Самой собой, – обняла ее за плечи Лора. – Знаешь, за тебя я спокойна, а вот Лика… Наша Лика наивная, глупенькая…

– Придурковатая, – дала свою оценку Лана. – Не смотри на меня с осуждением, сама знаешь, Лика с большим приветом.

– Мне страшно за нее.

– Говоришь так, будто собралась навсегда уехать.

– Куда?.. – рассеянно сказала Лора, замедляя шаг.

Ее отвлекли бесчисленные огоньки, освещающие улицу. Они беспорядочно пульсировали, мигали, бежали по дороге и электрическим гирляндам, взрывались и гасли, создавая иллюзию праздника. В этот блеск воображение легко вписывало лица – счастливые, улыбающиеся, беззаботные, словно по ту сторону огней существует другой континент, где люди созданы из иного материала, не знают горестей. Но ступить за границу тем, кому предназначено прозябать, запрещено. Кто и когда наложил запрет, неважно, он вызывал протест, несогласие с местом под небом и с тем, что нельзя его поменять. Попытаться-то можно. И нужно. Особенно когда существует мизерный шанс.

– Возьми деньги и поезжай домой, – торопливо заговорила Лора, копаясь в сумочке.

– А ты? – нахмурилась Лана.

– Я? Я приду позже… Мне нужно в одно место…

– Врешь. Ты к нему пойдешь. К Максу.

Ну, что тут будешь делать? Сестричка действительно выросла и понимает больше, чем хотелось бы.

– Да, к нему, – призналась Лора.

– Но он же не один! – потерялась Лана. – И бросил тебя!

– У нас еще не было тех отношений, чтобы употребить слово «бросил». Лана… он нам нужен. Я знаю, Макс неплохой человек, он поможет нам…

– Чем? Обманывай себя сколько угодно, но не меня, – вознегодовала та. – Хорошо, ты придешь к нему, а там эта выдра… Что скажешь ему? Извини, я тут постою, вам не помешаю, так, да? Или ты собралась рассказать ему все-все? Да он тебя сразу с лестницы спустит!

– Пусть. По крайней мере, это лучше, чем недосказанность.

Почти насильно Лора сунула деньги сестре в руку и повернула в сторону, уходила, не оборачиваясь на разобиженный тон Ланы:

– Ты просто втюрилась в него, как глупая курица, а он не стоит того!.. Лора!.. Вернись!.. Это унизительно!..

В бессилии Лана топнула ногой, но это не помогло вернуть Лору, старшая сестра растворилась в ночном городе.

Садясь в такси, Настя назвала адрес, а Максим своего не назвал, что дало ей повод к подозрениям. Вчера ему не удалось затащить ее к себе, сегодня он попробует напроситься в гости, но зря надеется, что Настя постесняется отказать. Наблюдая за ним – Настя сидела на заднем сиденье, Максим рядом с водителем, – она давила в себе смех, потому что он был такой серьезный (будто возвращался с научного симпозиума), такой многозначительный, изредка выходивший из глубокой задумчивости по пустякам, которые слегка его раздражали (например, когда подсказывал водителю, где лучше повернуть). Или казался утомленным от глупости окружающего мира и людей, не стоящих его мизинца на левой ноге. Цирк! Максим явно не допускал, что Насте дано видеть его насквозь, нет-нет, он ведь умнее, а она – телка, тупая дура, примитив. Только непонятно, чего он добивался своей идиотской игрой.

Таксист остановился у подъезда, Максим протянул назад руку и открыл дверцу, не соизволив выйти из машины, но напомнив Насте:

– Ты приехала.

А интонация! Словно Настя от счастья, что едет с ним в машине, обязана потерять память! Нечаянно сорвалась с языка ироничная фраза:

– Сегодня ты не запланировал кофе с музыкой?

А Максим воспринял всерьез и тут же отомстил за вчерашнее:

– Я предлагаю кофе и музыку один раз, – небрежно бросил он через плечо, при этом взгляд состроил строгий, у бровей и губ образовались суровые складки. – Тем более что сегодня у меня другие планы.

Насте пришла идея уйти не мирно, а в состоянии войны, но она выдержала миролюбивый тон, хотя больше ни видеть, ни слышать Максима не желала:

– Как мы похожи… в планировании. А я не хожу поздно ночью домой к типам, шизанутым на своей персоне, не умеющим слова сказать в простоте. И не ложусь в постель с первым встречным, даже если он считает, что от него тащатся все бабы. И, представь себе, не терплю ограниченных, самовлюбленных, не интересных ни с какого бока молодых хлыщей. Не находишь, что я довольно точно нарисовала портрет одного нашего общего знакомого?

– Кого именно?

– В зеркало посмотри, там увидишь. Прощай.

Что и требовалось доказать! Настю накрыло. Ее задела индифферентность Максима по отношению к ней, наверно, она мечтала видеть его у своих ног – а получила фигу, естественно, разозлилась, раз перешла на оскорбления. Он же более-менее развлекся и, как после средненького шоу быстро забывают представление, забыл о строптивой танцорке, полагая, навсегда.

Расплатился с водителем на улице и, неторопливо шагая по двору, заметил одинокую фигуру на скамье. Максим прошел бы мимо, но по мере приближения, фигура все больше казалась знакомой, в конце концов он затормозил:

– Лора?! Что ты тут делаешь?

Он крайне удивился, так как ни разу не предлагал ей выпить чашку кофе на ночь глядя и послушать музыку в интимной обстановке, следовательно, не приводил ее домой.

– Макс?! – вскочила она. В отличие от него Лора не скрывала радости, в то же время чуточку сконфузилась. – Привет… А ты что здесь делаешь?

– Вообще-то я живу в этом доме…

И вдруг посетила мысль, отравившая нечаянную встречу: Лора преследует его. Значит, выслеживала, в таком случае имеет на него виды, она лукавит и не та, за кого себя выдает. Если б он знал, как недалек был от истины.

– Ты не ответила, как здесь очутилась, – неласковым тоном спросил он.

– Заболела знакомая, а она старенькая, – вполне убедительно зачастила Лора, – попросила помочь ей. Я провозилась допоздна, она хотела оставить меня на ночь у нее, но дома же сестры… А на остановке обнаружила, что забыла деньги, шла пешком… через дворы… Зашла в этот, а здесь тупик, я назад, но устала и… и решила отдохнуть, а тут ты… Так странно. Ты не улетел?

– Был уже в аэропорту, но позвонили и сказали, что поездка отменяется на пару дней. Пришлось сдать билет…

Себе Максим великодушно прощал ложь, да и что в его положении делать, как не лгать? Он не законченный негодяй, а если учесть, что в каждом человеке заложено всего понемногу, то доля негодяйства допустима, следовательно, не мучился угрызениями совести. Максим считал себя неплохим физиономистом, не уловив фальши, он подумал, что бесхитростные глаза Лоры не умеют лгать, ее искренность подкупала, поэтому поверил в существование престарелой знакомой и улыбнулся:

– Раз уж мы неожиданно встретились, то, может, зайдешь ко мне? Ты вся дрожишь.

– Признаться, я бы выпила горячего чаю. Ночи уже холодные, я немного продрогла, сидя тут… Ой, прости, а… тебя это не затруднит?

– Нет, что ты. Я рад нашей встрече. Идем?

Пока она осматривала его квартиру, выдержанную в стиле современного минимализма, Максим честно поставил на огонь чайник, сам-то был неголоден, но предположил, что Лора не откажется перекусить, нарезал, что нашлось в холодильнике.

– Извини, я не мастак накрывать столы, – поставив поднос на столик, сказал он. – Кстати, знаешь, что неплохо согревает?

Откуда ей, облаку, знать!

– Что? – не удивила его вопросом Лора.

– Коньяк.

– Я же не пью крепкие напитки.

– А кто предлагает пить? – игриво рассмеялся Максим. – Одной рюмкой не напьешься, зато с горячим чаем эффект согревания наступит быстрей.

– Уговорил.

Потешно Лора пила коньяк: по маленькому глотку, не морщась и запивая чаем, будто пьет лекарство. Невольно Максим сравнил ее с Настей, разумеется, не в пользу танцорки. Лора естественная, а Настя сделала себя путем отбора нужных ей качеств, главное из которых – независимость. Первая не становится в оборонительную стойку при каждом удобном случае, на второй разве что плаката не висит с надписью: не тронь, а то укушу. Лора мягкая, нежная, домашняя, Настя – сгусток феминизма, не допускающего слабостей. А если рассудить, какого черта он вспомнил о танцорке, когда рядом на диване облако Лора?

Рука Максима легла на ее узкие плечи, она повернула к нему удивленное лицо с немым вопросом: а теперь что будет? Но поскольку руку не сбросила, а ответить можно без слов, он прильнул к ее воздушным губам. Лора только вдохнула и замерла, не дыша, что дало повод к более решительным действиям. Уложив ее на диван, Максим некоторое время контролировал себя и девушку, орудовал поступательно и осторожно, чтоб не спугнуть ее, иначе весь кайф будет смазан. Впрочем, Лора подчинялась ему без типично женских закидонов и жеманства, но, освободив ее и себя от одежды, все же он осведомился:

– У тебя был кто-нибудь до меня?

– Считаешь, я никому не нужна была?

Ответ Лоры дал ему полную свободу.

Глава 6

Пять дней спустя труп Ксении Макаровны помог обнаружить пес. Да-да, русский спаниель, прирожденный поисковик в черно-белых пятнах, который норовил удрать от хозяев к подружкам, и, увидев, что за ним организована погоня, поскреб лапой дверь, та открылась, пес юркнул в соседскую квартиру. Хозяйка пса с ремнем в руке кинулась за ним, но, переступив порог, не решалась войти без спроса, зная склочный характер Ксении, а крикнула:

– Ксеня! Ксень, к тебе забежал наш Бублик. Ксень, ты слышишь меня?

Не получив ответа, соседка пересекла прихожую, носом учуяла: что-то протухло. Тишина в квартире насторожила ее, а любопытство одержало верх – чего это Ксения оставила открытой квартиру, да и пса нужно было выдворить. Она заглянула в кухню, опытный глаз определил: здесь давно не пользовались плитой, так как на белой поверхности пятна успели засохнуть. А на столе стояла ваза с хлебом, который скукожился от черствости.

– Куда это она делась? – озадачилась соседка. – Бублик! Ко мне! Ко мне, я сказала! Ну, ты получишь у меня!

Так он и послушался! В гостиной Бублика не оказалось, как и Ксении, в смежной комнате тоже никого, однако вонь…

– Неряха, – сделала вывод соседка, сморщив нос.

Но вспомнила, что она вторглась в частную собственность без разрешения, и поторопилась заглянуть в последнюю комнату, а то не ровен час вернется Ксения, в волосы вцепится – как пить дать.

Распахнув дверь, она застыла на пороге, глаза ее вылезли из орбит, а тело нуждалось в опоре, женщина упала плечом на дверной косяк. Пес, который залез на кресло и на всякий случай залаял извиняющимся тоном, уже не интересовал ее. После минутной паузы соседка бросилась в прихожую, схватила трубку и завопила не своим голосом:

– Алло! Милиция? Приезжайте, здесь убитая лежит!.. В квартире, в своей квартире она, я случайно зашла… Адрес? Да-да, записывайте…

Сообщив подробный адрес, включая этаж и куда нужно повернуть, если поднимаешься по лестнице, а не в лифте, женщина ринулась на площадку, ибо ее основательно тошнило.

В подобных обстоятельствах исследование трупа проводят на реактивной скорости, загружают тело в мешок и уносят в машину, проветривают помещения. Только после этого начинают осмотр квартиры, иначе ведь задохнуться можно. Хозяйка спаниеля наотрез отказалась давать показания в квартире убитой, что ж поделать, она женщина брезгливая, одни воспоминания вызывали у нее дурноту. Собственно, и тем, кто часто имеет дело с трупами, противно, чего же требовать от обычной тетки? Следователь Филонов, достаточно опытный, чтоб не задавать лишних вопросов, и внушавший доверие хотя бы убеленными сединой висками, допрашивал женщину у нее дома, тщательно записывая показания. Первый же вопрос его был: что за человек убитая?

– О покойниках нехорошо говорить плохо, но и ничего хорошего сказать, извините, не могу, – призналась соседка. – Все старались с ней ладить, но только чтоб не связываться, Ксенька как откроет рот, так уши вянут.

– Скандалила?

– Частенько. Она вообще высокомерная была – не подступись. Наш подъезд не убирают, мы по очереди его моем, а Ксения отказывалась мыть лестницу, я, говорила, вам не уборщица. Но сама-то ходила по лестнице! Или мусор ленится вынести, поставит пакет у двери, ждет, когда племянницы вынесут…

– У нее племянницы есть?

– Три девочки, – закивала женщина. – Хорошие девочки, только с теткой им не повезло.

– Третировала их?

– Не знаю. Но по хозяйству они ей помогали: то в магазины бегали, то убирали у нее. Думаю, им с ней нелегко приходилось, сами посудите, раз она такая вредная была, то и девочкам доставалось. Человек не может с одними быть добрым, а с другими злым.

– Логично. Ксения Макаровна постоянно злая была?

– Ой, конечно же, нет. Иной раз сладкой становилась, как сироп, полминуты поговоришь с ней, и воды хочется выпить после этой сладости. Короче говоря, человек настроения.

– А чем Ксения Макаровна занималась?

– Ничем. Не так давно на пенсию вышла, года четыре назад, а до того не говорила, где работала. Во всяком случае, не на заводе ишачила, такие ищут места – не бей лежачего.

– Дети у нее есть?

– Бездетная. Да и замужем она была один раз, но очень давно. Кто, скажите, выдержит такой характер?

– Ну а с кем-нибудь она дружила? Помимо племянниц ее навещали?

– Что удивительно, гостей она часто принимала. И мужчин, и женщин, в основном это люди солидные, приятные… Что у них общего с Ксенией? – недоумевала она, пожимая плечами.

– Выходит, не со всеми Ксения Макаровна была одинаково злой, – отметил Филонов.

– Выходит, так.

– Очень шумели гости?

– Нет, что вы. Говорю же, люди солидные.

– Вы, конечно, не знаете их имена и фамилии. – Женщина развела руками, мол, помочь ничем не могу. – А где живут племянницы, адрес знаете?

– Знаю только, как их зовут. Лора старшая, ей двадцать пять, кажется, Лике девятнадцать, младшенькая Лана – четырнадцати лет. Последняя девочка немного угрюмая, так ведь подросток, они сейчас все чем-то недовольны. Года три назад девочки потеряли родителей, смерть дурацкая, но не редкость в наше время – автомобильная катастрофа.

– Одни живут? А у тетки квартира большая, чего ж она их к себе не забрала?

– У девочек квартира больше. Это все, что мне известно.

Филонов поблагодарил ее, она проводила следователя до двери, сетуя:

– Надо же, сколько народу ходило, а никто не обратил внимания, что дверь у Ксеньки открыта. Верхний замок захлопывается, но почему-то не захлопнулся, поэтому мой Бублик влетел туда. Если б не пес, то и сегодня не нашли бы ее. А чем убили Ксеньку? – напоследок полюбопытствовала женщина.

– Ножом, – кратко ответил Филонов.

Ножом, да не простым, а охотничьим, с загнутым концом, с тисненым рисунком на широком лезвии, но грубым и явно не заводским, нож убийца бросил рядом с трупом. О чем это говорит? Да ни о чем, кроме того, что убивать таким ножом надежней – входит в тело легко, а выходя, дополнительно делает разрез загнутым концом. Подобным оружием достаточно нанести один смертельный удар, а нанесено восемь, что на этот раз говорит о многом: либо убийца в момент совершения преступления находился в состоянии ярости и не контролировал себя, либо он садист.

– Ну, что тут у вас? – осведомился Филонов, войдя в квартиру. – Нашли что-нибудь?

– Полно! – бросил один из оперативников по имени Ким. Он молоденький, естественно, неопытный, не научился отлынивать от работы, а рьяно берется за дело.

– Неужели? – присаживаясь за стол, за которым колдовал криминалист, удивился Филонов. – Докладывайте.

– Хочешь знать, оставил ли убийца пальчики? – поднял нос от улики криминалист, очкастый и худой. – Огорчу: не оставил. Квартира стерильна, будто по ней прошлись тряпкой. Нет, есть пальчики, свеженькие, их, скорей всего, оставила соседка, которую ты допрашивал. Кстати, что она рассказала об убитой?

– Толком ничего. Противная тетка была, как ее протухший труп. А что значит – полно? Полно чего?

– А вот. – Криминалист высыпал на стол горку золотых изделий. – Гляди, сколько золотишка у рядовой пенсионерки. Есть печатки, две штуки. Мужские. Одна с бриллиантом, маленьким. А вон увесистая стопка рубликов. Все купюры пятитысячные.

Разгребая пальцем золотишко, Филонов вздохнул:

– Стало быть, не ограбление.

– Ограблением не пахнет. Если мы нашли клад за то время, что ты отсутствовал, то грабитель отыскал бы его в два счета. И вот смотри, любопытный список. Некоторые фамилии встречаются по два, по три и даже по шесть раз. Интересно, что они означают, особенно цифры?

Филонов взял школьную тетрадку в клеточку, раскрыл, полистал и – брови его поползли вверх.

– Фамилии с инициалами списком – это некий учет, – предположил он. – Здесь одни мужчины?

– Несколько женщин есть, – сказал другой опер, большой и качественный, к тридцати годам набравшийся не только опыта, но и самостоятельности, на все у него свое суждение. Филонов недолюбливал парня за принципиальность, которая часто мешала работе. – А цифры с нулями под фамилиями что?

– Подожди, Эрнст. Сорок пять тысяч… – читал Филонов, листая тетрадь. – Пятьдесят… Шестьдесят… Ага, вижу, женщина есть… Тридцать пять… Двадцать пять… И ни цифрой больше или меньше. Напрашивается одна стандартная мысль: это суммы, то есть деньги.

– В таком случае в список внесены должники или те, кому должна убитая, – высказал свою точку зрения криминалист.

– Для пенсионерки суммы слишком крупные, чтобы брать или давать в долг, – озадачился Филонов.

– Однако у этой пенсионерки мешочек золотишка имелся и стопочка купюр, – заметил криминалист.

– А какое количество банкнот в стопочке? – спросил Филонов.

– Не успели подсчитать. Ты у нас бездельничаешь, возьми и пересчитай.

Филонов придвинул стопочку, принялся считать, а чтобы не сбиться со счета, складывал по двадцать купюр в отдельные стопки.

– Сто семьдесят пять штук, – подвел он итог.

– А каждая штука по пять тысяч, одна купюра – месячная пенсия нашей убитой дамы, – уточнил Ким, доставая телефон. – Сейчас умножу…

– Не трудись, это будет восемьсот семьдесят пять тысяч, – сказал криминалист и поддел парня: – Тренируй мозги счетом в уме, избежишь склероза в старости.

– Я думаю, тетка была злой и алчной ростовщицей, давала бабки под проценты, а пришил ее должник, – подал идею Ким.

– Суммы в списке недостаточные, чтоб из-за них убить, – сказал Филонов. – Даже неполный миллион рублей не мотив для убийства, тем более деньги оставили на месте.

– Убивают из-за сотни, – возразил Эрнст.

– На улице, – согласился Филонов. – Не зная, что станет добычей. А сюда пришли, не взломав замок. Ксению Макаровну убили зверски, попросту искромсали ножом. Охотничьим, между прочим, а не кухонным. Но искать концы ножа бесполезно, так как он самодельный…

– То есть убийца принес его с собой, – закончил мысль Ким. – Значит, он готовился к убийству.

– Возможно, готовился, а может быть, стечение обстоятельств вынудило, – задумчиво произнес Филонов. – Количество ударов можно трактовать и как спонтанные, бесконтрольные действия, поэтому убийца, придя в себя, бросил нож на месте преступления. А не забрал ценности потому, что не преследовал цели ограбить жертву. Короче говоря, делать выводы пока рано. Но у нас есть много улик…

– Пожалуй, улик чересчур много, как ни в каком другом деле, – проворчал криминалист. – И тебе нож, и груда золота, и стопочка денег, даже количество ран годится в улики! Но главное, список. А каждый внесенный в список – потенциальный преступник. Не утонуть бы в этом обилии улик.

Во время дискуссии третий оперативник продолжил обыск и к концу диалога положил на стол пачку фотографий:

– Смотрите, что я нашел. Не обратил бы внимания, если б фоток было не так много, к тому же на всех одна и та же девушка.

Филонов перебирал их, откладывая в сторону, фото брал криминалист, внимательно рассматривал, одобрительно выпятив нижнюю губу.

– Красивые фотки, – высказался Ким. – Старые.

– Под старину сделаны, – определил криминалист. – Так сказать, в стиле ретро, но не все. Снимал мастер, причем утонченный, большой знаток красоты. Ребята, посмотрите на всякий случай, есть ли профессиональная аппаратура в доме. – Он вторично перебрал фотографии и добавил: – Все же снимал мужчина, женщина изойдет ядом, глядя на бесподобную красоту, и обязательно выберет неудачный ракурс.

– Вы не любите женщин, – хихикнул Ким.

– Как можно их не любить, – обиделся криминалист. – Но мне известно, что женщина не прощает другой женщине, когда та красивей, умней, талантливей, удачливей. Это аксиома. Ох, эти три фотографии просто шедевр. Обратите внимание, девушку снимали мокрой. Эти капельки на теле, лбу, плечах… и влажный взгляд… Наяда, честное слово!

– Вы тоже исходите, – захихикал третий опер. – Слюной.

– Так ведь не ядом.

Нашли цифровой аппарат, но бытовой, какой имеется у большинства граждан, им не сделаешь высокохудожественных кадров. А фотографии художественные, явно модель снимали в студии, одевая ее в различные наряды, драпируя тело тканями, украшая цветами, ветками, листьями, даже обливая водой. Над моделью трудился и стилист, судя по гриму и прическам, без сомнения, в студии хорошая световая аппаратура, ибо светотени, контражур не сделаешь при помощи настольной лампы.

– Ну и что? – поднял плечи Эрнст. – Чего мы уперлись в эти снимки? Я думаю, фотки подарила сама модель. Снималась с юности, на снимках она в разном возрасте, и дарила. А Ксения Макаровна хранила их, потому что дороги ей были. Например, девушка родственница…

– Вот именно, – подхватил Филонов, сгребая фотографии со стола. – Родственница, говоришь? Сейчас узнаем.

Он позвонил в квартиру женщины с собакой, та вышла, получила пачку фотографий со словами:

– Не знаете ли вы эту девушку?

– Ой, как красиво… – просматривая фото, ахнула женщина. – Так это же Лора. Племянница Ксеньки. Она здесь просто неузнаваема, в жизни проще… А это Лана…

– Лана?

– Младшая сестричка. Тоже замечательно вышла… как в журнале. А это Лика, средняя сестра.

– То есть на фото разные девушки?

– Разные, разные, – заверила та. – Все три сестры.

– Неужели они так похожи? – не верилось Филонову. – Мы думали, на снимках одна девушка, фотографировалась по мере взросления.

– А вы не знали, что они похожи? – Филонов усмехнулся: откуда ему знать? – Да, девочки, словно близняшки, только возраст разный. Все же четырнадцать лет не спутаешь с двадцатью пятью годами. Но это первое впечатление, а если приглядеться, сестры отличаются друг от друга.

– Еще вопрос: девушки молоденькие, они где-нибудь учатся, может быть, кто-то из них работает?

– Да как-то не заходила речь об учебе или работе… Я только знаю, что после смерти родителей Лора, старшая, не отдала девочек в интернат, сама управлялась. Наверно, Ксения им помогала, племянницы все же. Лана учится, она же еще школьница, Лора училась в институте, а Лика… не знаю.

Это была вся информация, которую женщина охотно выложила. Филонов вернулся в квартиру убитой, кинул фотографии на стол, уселся на стул и выдал шпильку криминалисту:

– Как же ты, криминалист со стажем, не распознал, что на снимках три девушки, а не одна? Тебя и разный возраст не навел на мысль, что девочек три штуки.

– Три? – растерялся тот, схватил фото и опустил в них нос. – Действительно… Но чертовски похожи! Одно лицо… Так не бывает.

– Девочки сестры, родные.

– Даже у родных сестер подобного сходства не найдешь, только у близнецов. Очаровашки – нет слов.

– Исключение подтверждает правило. Значит, так. Работаем. Первое: адрес сестер надо найти. Ребята, поройтесь в бумагах убитой, может, наткнетесь на адресок. Не забудьте сотовый телефон просмотреть, девушек зовут Лора, Лика и Лана. Второе: список проштудировать придется весь. Эти господа внесены не зря в отдельную тетрадку, следовательно, способны прояснить мотив убийства. Пока работы достаточно.

– Нам повезло, есть от чего отталкиваться, – заметил третий опер, потирая руки. – Есть надежда, что дело пойдет быстро.