Текст книги "Смерть приходит на свадьбу…"

– Не обижайся, я просто наглядно показал тебе, что тренировки необходимы всем, даже если человек гениален в какой-либо области, все равно необходимо работать и работать. И это касается не только мышц, но и клеток головного мозга. Если он не работает, нарушаются нейронные связи, изначально заложенный потенциал сходит на нет. Возможно, уже сейчас мозг у тебя стал вдвое меньше, чем был, усох. Ты пойми, без регулярных тренировок он не останется таким, каким был изначально, в бездействии его клетки начинают отмирать. А ты бездельничаешь столько времени. Как может молодая девушка не давать пищу своему уму? Ты хочешь всю жизнь таскать подносы? Короче, моя дорогая, я думаю, что твои нынешние доходы позволяют тебе поступить на курсы хотя бы английского языка. Я проанализировал: сейчас без языка девушка карьеру не сделает. Так что в следующую пятницу расскажешь мне, куда ты поступила, и потом будешь регулярно отчитываться о своих успехах. Чем заняться тебе дальше – решим позже. Ну, что молчишь? Не ожидала такого нагоняя от меня? Вон смотри, эта девушка возвращается за свой столик, посмотри еще раз на ее ноги.

Это было все равно, что внезапно получить пинок в зад от друга. Нафиса была обижена, остаток вечера просидела надувшись, но на следующий день просмотрела объявления о курсах английского, нашла подходящее для себя и в пятницу на вопрос Алексея Ивановича ответила:

– Поступила…

– Тогда ты заслужила маленький подарочек… – он опустил в карман ее фартука коробочку.

– Ну что вы, зачем, не надо.

– Прекрати, ты же понимаешь – это подарок друга, а не клиента.

Нафиса в нетерпении поспешила в подсобку, ей не терпелось разглядеть украшение. Там вынула коробочку, с недоумением рассмотрела подарок – электронная записная книжка, мини-компьютер. Опять Алексей Иванович удивил ее. Ого! Инструкция толще самого прибора… Придется изучать.

Она усиленно занялась иностранным. По всем стенам съемной квартирки развесила листочки с английскими словами и русским переводом, даже в туалете на двери прилепила скотчем страничку. Когда-то в школе учительница английского очень ее хвалила… Таня, сначала фыркала, даже злилась, видя такое увлечение подруги, потом смирилась, перестала обращать на это внимание. Времени для общения у них осталось меньше – Нафиса не пропускала ни одного занятия на курсах.

В отношениях Нафисы с Алексеем Ивановичем ничего не изменилось, он все так же регулярно ужинал в ресторане, урывками беседовал с нею. Каждый раз интересовался успехами в английском, он неплохо знал этот язык. И вскоре они стали разговаривать только на английском. Нафиса ужасно смущалась, отвечая в первый раз, а потом привыкла и с большим азартом стала пополнять словарный запас. Алексей Иванович тщательно следил за ее произношением. Теперь на русском языке они только читали друг другу короткие японские стихи, это была самая подходящая форма поэзии для кратких минут общения – садиться за столик клиента Нафисе было нельзя. Она наклонялась к нему, меняя тарелки, а он говорил, не глядя на нее:

– Сегодня утром

Тихонько упал на землю… – и словно по рассеянности замолкал.

– …С дерева лист, – заканчивала за него Нафиса.

И они переглядывались и оба улыбались при этом, довольные друг другом и собой. А со стороны иной раз трудно было понять, читают ли они стихи или просто перебросились словами о погоде.

Через полгода Нафиса смогла что-то ответить на английском иностранным туристам, тем очень понравилась англоговорящая официантка, и пока эта группа была в Москве, они каждый день приходили обедать в «Котацу» и требовали, чтобы обслуживала их Нафиса. Случайно это заметил директор ресторана, и на следующий день ей повысили зарплату. Нафиса благоразумно не стала говорить об этом подруге, Тане бы такое не понравилось. Но поделиться с кем-нибудь этой радостной новостью очень хотелось, и она едва дождалась пятницы: не терпелось сообщить об этом своему единственному другу, Алексею Ивановичу, поблагодарить – ведь это была его заслуга.

Конечно, не все шло так гладко, случались и неприятности. Как-то в ресторане произошел досадный инцидент. Валя отмечала свой день рождения. До открытия ресторана все работники собрались за столом, конечно, немного выпили. Нафиса раньше не пробовала таких напитков: белый коктейль, очень вкусный, сладкий. Пока его пьешь, не замечаешь крепости, но потом… Остальные девушки бегали как ни в чем не бывало, а вот Нафиса, что называется, поплыла. Она спохватилась – больше не ни глотка! Рабочий день ведь никто не отменял, ей пришлось обслуживать юбилей какой-то тетки. Гостей было немного, всего двенадцать человек, но заказывались самые лучшие блюда. Нафиса сновала вокруг их стола весь вечер, как челнок. Юбилярша требовала, чтобы официантка не отходила от них – или она по жизни была такой капризной, или ей просто хотелось продемонстрировать своим гостям, какая она крутая. В какой-то момент Нафиса не рассчитала, переставляя тарелки, подошла слишком близко к ней, и дама почувствовала исходящий от официантки запах спиртного. Она была возмущена: как эта девица посмела пьяной подойти к ее столу! Хамиду пришлось успокаивать клиентку, но та стала следить за каждым движением Нафисы. Ее спутник тоже засмотрелся на девушку, только совсем по-другому. Каждый раз, когда Нафиса приближалась к нему, он украдкой дотрагивался до нее: то словно невзначай ладонью проводил по ноге, то по спине. Разумеется, чем больше он пил, тем явственней становились эти ухаживания. В какой-то момент супруга заметила его вороватые движения и устроила Нафисе скандал.

– Шлюха! Пристаешь к чужим мужьям! – визжала толстуха.

Тетка аж задохнулась от злости. Нафиса убежала в подсобку в слезах. Девушки успокаивали ее, мол, не обращай внимания, но она расстроилась. Этот день вообще складывался неудачно. Официантки каждый раз, заходя на кухню, присаживались на минутку к накрытому в углу именинному столу, и вскоре Нафиса была самой трезвой. Особенно часто наливала себе очередную рюмочку именинница, Хамид предостерегающе погрозил ей, но та «пошла вразнос». И немного позже последовало неизбежное: Валя, обслуживавшая тоже большую компанию за другим столом, несла полный поднос розеток с черной икрой, ее вдруг качнуло, рука дрогнула, и весь хрусталь посыпался на пол. Обычно поднос казался продолжением ее руки, она могла вертеть им, как угодно, ни одна тарелка не дрогнет, а тут такой конфуз! Валя с пьяным изумлением смотрела на кашу из стекла и черной икры.

– Что случилось? – растерянно произнесла она.

– Девка, залетела ты на крупную сумму, вот что случилось, – посочувствовал ей клиент.

– Да, не повезло, – согласилась Валя.

Нафиса ахнула, увидев смесь икры и стекла, но на кухне Валя беспечно махнула рукой на столик в зале:

– Ерунда, с них же и возьму… Они мне за все заплатят, – и засмеялась – она была пьяна.

И действительно взяла, все включила в счет.

На следующий день директор устроил «разбор полетов» всей команде: досталось и Вале, и Хамиду, и Нафисе – та юбилярша позвонила и пожаловалась на распущенность персонала.

Несмотря на подобные неприятные мелочи, настроение Нафисы день ото дня улучшалось, неудачная любовь забывалась. Нет, не забывалась, но боль стала не такой острой, она, словно куколка бабочки, покрылась коконом ежедневных дел. А жизнь в ресторане была такой яркой, веселой, что невольно девушка прониклась этой атмосферой вечного праздника. За исключением занятий английским, сейчас вся жизнь Нафисы подчинялась требованиям ресторана. Режим ее изменился, она вставала после двенадцати и торопилась в ванную. Таня всегда поднималась чуть позже. Нынешняя работа Нафисы требовала очень много времени для ухода за внешностью, как говорила Таня, надо было навести марафет. Сюда входили ежедневная ванна, эпиляция, крема для тела, массаж, маникюр и педикюр. Потом не меньше часа перед зеркалом: макияж, прическа. А еще нужно привести в порядок рабочую одежду – блузка всегда должна быть белоснежной, юбка наглаженной, кружевной фартучек воздушным, а не висящим обвисшей тряпкой, колготки без затяжек. Хозяин сам следил за внешним видом официанток: они должны выглядеть идеально. Но затраты на внешний лоск компенсировались с лихвой: Нафиса привыкала к чаевым и комплиментам. Почти все гости не забывали всякий раз сказать официантке что-нибудь приятное.

– Анфисочка, ты сегодня, как аленький цветочек, – умилялся один.

– Нафиса, рыбка моя, ты все хорошеешь. Чем ты занимаешься сегодня вечером? Может, прокатимся за город?

– Ах, Анфиса!.. Достанется же кому-то такая куколка! Нет, не зря на Востоке придумали чадру, я бы тебя без нее не выпускал. Давай через полчасика встретимся наверху…

– Конечно, конечно, обязательно… – соглашалась Нафиса, потом, словно только что вспомнив: – Ой, к сожалению, сегодня не могу, сейчас хозяин приедет, будет проверять… Общее построение, так сказать…

– Я с ним сам договорюсь.

– Да что вы, это же меня скомпрометирует… Меня сразу уволят. Нет-нет, только не это…

Но как бы ни была строга Нафиса, эта атмосфера вседозволенности развращала. Все чаще кто-нибудь из подруг говорил ей: «Фиска, хватит тебе ломаться, такой мужик за тобой ухаживает…». Или: «Зря отказываешься, смотри, пожалеешь потом. Молодость проходит, а вокруг вон сколько молодых девчонок – конкуренток подрастает…» Валя считала вполне допустимым регулярно подниматься кое с кем в специальный кабинет на втором этаже, вскоре и Таня стала делать исключения для некоторых посетителей. А у Люды и Баиры давно были свои клиенты, с которыми они иной раз уезжали из ресторана. И у Нафисы потихоньку стал меняться взгляд на допустимое и недопустимое. И хотя она еще никому ничего не позволяла, но уже не осуждала девчат: это ведь их дело…

Метаморфозы, происходившие с Нафисой, все больше становились заметными со стороны. Деревенская простушка, стеснительная и робкая, превратилась в ярко раскрашенную куколку, одетую с иголочки и умеющую за себя постоять, всегда готовую при необходимости резко отбрить наглеца. Она приобрела несвойственные ей раньше смелость и уверенность в себе.

В последнее время Алексей Иванович стал приходить пораньше и засиживался до самого закрытия. Приближался Новый год, по всему городу царила предпраздничная суматоха. А для ресторана начиналась горячая пора.

– Новый год, а мне Только осенняя грусть Приходит на ум, – читал Алексей Иванович.

– Морозная ночь. Шорох бамбука вдали Так меня влечет, – вторила Нафиса.

– Ну конечно, молодую девушку тянет туда, где шум и веселье…Как ты будешь отмечать Новый год?

– Как? Никак, на работе, так же, как и прошлый. Я работаю без выходных до второго января.

– А дома вы с Таней хоть елку-то поставили? – он уже знал, что девушки живут вместе.

– Нет… Мои родители тоже никогда не ставили.

– А в моей семье елка всегда ставилась, с детства. Как же без елки? Запах хвои – запах праздника…

Новогодние ели.

Как короткий сон,

Тридцать лет прошло… – он взял ее руку и сжал в своей, не отводя глаз от лица девушки. – Только мне хочется поправить автора – не тридцать, а все шестьдесят прошли. Ах, Нафиса, Нафиса… Где мои тридцать лет…

И в ее душе что-то дрогнуло… Она не вырвала своей руки.

Прошел Новый год, такой утомительный, тяжелый… Для Нафисы праздник запомнился бесконечной чередой пьяных лиц. Она накрывала столы, носила тяжелые подносы, подливала вина, улыбалась, механически отбрасывая наглые руки, а самой не хотелось никого видеть. В праздничные дни девушка особенно остро почувствовала свое одиночество. Когда же она забудет Павла? Говорят, время лечит, когда же оно вылечит ее?! Сколько должно пройти, чтобы она забыла любимого?

Январь был таким тяжелым: народу в ресторане битком, каждый день аншлаг. Алексей Иванович в январе не заходил, он ей говорил раньше, что уедет. Как ни странно, Нафиса частенько думала о нем, оказывается, его дружба так много значила для нее. Она стала ждать, когда же он появится. Вот, и еще одна пятница прошла…

Вновь они увиделись в феврале, он, как обычно, пришел ужинать, и в первый же вечер после разлуки, придержав Нафису за руку, сказал:

– Я так соскучился по тебе… Не мог дождаться конца отпуска.

Любитель цветов! Ты стал неприметно Рабом хризантем.

– Я не хризантема, я же лягушка в пруду… – сердце у Нафисы радостно забилось, ей хотелось кинуться ему на шею.

– Да, не хризантема, скорее орхидея… Тебе здесь не место, затопчут. Орхидеи требуют особого внимания и ухода. Я хочу забрать тебя отсюда.

– Вы хотите, чтобы я переехала к вам?

– Предлагать руку и сердце в моем возрасте молодой девушке смешно, но я не хочу оставлять тебя в этом гадюшнике. Ресторан – не место для порядочной девушки, хватит тебе испытывать судьбу. Я сниму квартирку подальше от твоих подруг, поживешь там, отдохнешь немного, а потом подумаем, чем тебе заняться. Я хочу помочь тебе. Поступишь на курсы, подучишься, подберем достойную работу. Ты девушка умненькая, заслуживаешь большего, чем терпеть приставания пьяных мужиков. Английский у тебя уже совсем приличный, пора получить какую-нибудь профессию. Подумай, я тебя не тороплю.

Нафиса рассказала Тане о предложении Алексея Ивановича.

– Счастливая, конечно, иди. Сколько можно таскать эти подносы и смотреть на пьяные морды. Жени его на себе.

– Нет, что ты…

– Почему нет? Женатый?

– Не знаю, но дело даже не в этом. Я не влюблена в него. То, что я соглашусь воспользоваться его помощью, уже не очень порядочно, а ты хочешь, чтобы я сделала подлость… Я и так допустила в жизни много ошибок, – вспомнила она Павла, – больше не хочу так поступать.

– Как – так? Подумаешь, мужика отбить… Да сейчас все разведены, что же, так и оставаться из-за этого одной?

– Пусть так, буду одна. Нет уж, замуж за него выходить я не буду. Содержанкой, конечно, тоже стыдно быть, но так я хотя бы семью его не разрушаю… – наивно рассудила Нафиса. – Мне в самом деле нужна передышка, иначе я останусь тут навсегда.

– И что тут плохого? Столько ты нигде не заработаешь….

Нафиса подумала, что ни за что не хочет пойти по стопам Вали. Она чувствовала, что ресторанная атмосфера затягивает ее, как болото. Если сейчас она уже не видит ничего страшного в том, что девушки поднимаются иногда с клиентами в кабинет, то, возможно, придет время, когда и она пойдет туда с кем-нибудь? Нет уж, пора отсюда сбегать. И хотя стать любовницей не то, о чем она мечтала, но все же это лучше, чем то, что ожидает ее здесь. К тому же ее заинтересовали слова Алексея Ивановича о другой работе, об учебе. Но главное, ей стал нравиться он, пусть не так, как Павел, по-другому, без замирания сердца, но девушке было очень приятно общаться с ним, беседовать. Она согласилась.

– Ну вот и славно, – обрадовался Алексей Иванович.

– Только у меня условие… – она замолчала, подбирая слова. – Я не могу вот так сразу перейти на близкие отношения…

– Я подожду… – легко согласился он. – Какие мои годы? У меня вся жизнь впереди, подожду…

Нафиса вздохнула с облегчением и самую капельку разочарованно, все-таки было бы приятно, если бы он сгорал от страсти.

Дима

Дима был согласен с Андреем: фирму надо расширять. Он настаивал на том, чтобы помимо продажи квартир заниматься и их сдачей в аренду. Клиентов была бы масса, это ведь очень удобно, не надо обращаться в различные конторы, все в одном офисе: внес деньги и, пока дом строится, можно жить в арендуемой квартире. Построить специально один такой доходный дом. Но Андрея такая идея не прельщала. Неожиданно у Димы нашелся союзник, поддержавший такую идею, – пожилая сотрудница.

Наталья Георгиевна пришла к ним в фирму, когда их было всего двое – он и Андрей. Первое время она выполняла кучу обязанностей: и бухгалтер, и курьер, и уборщица, и расклейщица объявлений. Но бухгалтером она вскоре сама не захотела работать, надоело ей это за всю жизнь. С цифрами она никогда не дружила, но везде, где работала, ее ценили за пробивную силу, именно ее отправляли сдавать отчеты, балансы и прочее во все вышестоящие организации. Она была из тех, которые, что называется, без мыла влезут. Наталья Георгиевна обладала прекрасной памятью на лица, цифры она могла спутать, а людей никогда…

Когда-то это была симпатичная девушка – кудряшки, кукольное личико, но потом ее сильно подвела фигура – давно исчез последний намек на талию, а лицо и шею покрыла сеточка морщин, волосы, и раньше не густые, совсем поредели. Одевалась Наталья Георгиевна всегда ярко, даже сейчас в больницу пришла в ярко-красных, круглых, как пуговицы, пластмассовых клипсах, такого же цвета бусах.

Как ни странно, но к мнению Натальи Георгиевны прислушивался даже Андрей.

– Так, Андрюша, ты так быстро не решай, пусть бухгалтер просчитает, мне кажется Дима хорошо придумал.

А дальше все завертелось. Но, поскольку Андрей изначально был против такого направления их деятельности, то Диме пришлось все взвалить на себя. А чтобы не искать постоянно желающих сдать свою жилплощадь в аренду, Дима предложил построить свой доходный дом. Нашел подходящий проект – то ли малосемейка, то ли общежитие. Полгода ушло на оформление бумаг, потом он полностью погрузился в строительство, работал, не щадя своего здоровья. Разумеется, за это организм не сказал ему «спасибо».

Павел

Жизнь в Америке у Павла не заладилась. Первые яркие впечатления от чужой страны поблекли, им на смену должны были прийти новые отношения с людьми, но вот этого-то как раз и не случилось. Отношения с сослуживцами оставались холодными, натянутыми. Возможно, этому способствовало то, что он, еще не зная внутренней, скрытой от посторонних глаз жизни в коллективе, приударил за одной девицей и этим сильно обидел своего нового коллегу, человека, от которого он, в общем-то, теперь зависел. В дальнейшем, сколько он ни пытался сблизиться, его так и не приняли в сплоченную компанию.

Таким образом он не смог обрести друзей и вел довольно замкнутую жизнь. Даже приличной интрижки не случилось. Ну, был один роман, но с кем?! Стыдно вспомнить… Так, от безысходности не удержался… Разве можно сравнить эту бесцветную американку с яркими русскими девушками?! Целый год жизни прошел впустую. Он понял, что и характеристику ему дали нелестную, потому что, вернувшись в Москву, почувствовал некоторую сухость со стороны начальства, и его очередное повышение не состоялось.

Вообще, Москва встретила кучей проблем. В его отсутствие соседи сверху капитально залили квартиру, и сейчас все обои висели пузырями, хваленый водостойкий ламинат вспучился и разошелся по швам, мебель понизу разбухла, картины на стенах покорежились. Пыль, плесень, запустение… Поскольку наводнение произошло давно, компенсировать причиненный урон никто ему не собирался: соседи сваливали вину на предыдущих владельцев, демонстрировали новую сантехнику и идеально сухие трубы. Обращаться в суд Павел не стал, понял, что доказать он ничего не сможет.

Его машина все это время оставалась на платной стоянке, и тут Павла тоже ждал неприятный сюрприз: бампер оборван, а на дверце длинная вмятина. Владельцы стоянки заявили, что он оставил машину уже такой. И в самом деле: повреждения выглядели старыми, царапина успела поржаветь.

Единственное, что порадовало – встреча с Ириной, секретаршей Чумакова. Он столкнулся с ней в аэропорту, едва только ступив на родную землю. Ира встречала своего шефа, она так просияла при виде Павла, что он вмиг позабыл свою унылую американскую жизнь. Но видеться с Чумаковым Паше не хотелось, и потому он быстро уехал, взяв все же номер Ириного телефона.

Придя в себя после шока от увиденного в квартире, оббегав впустую соседей и домоуправление, Павел кое-как привел в порядок свое жилище. Перетруждаться особенно не стал, все равно самому не исправить – тут требовался капитальный ремонт. С облегчением задвинув пылесос в шкаф, набрал Ирин номер, пригласил ее посидеть вечерком в баре. Теперь-то он от Федора Николаевича совершенно не зависел, можно и приударить за ней. Ирина тут же согласилась встретиться. В первый вечер Павел был еще более очарован ею, оказалось, она не только красива, но и умна, правда, шутки ее были несколько жестковаты для молодой девушки. Несмотря на явное желание продолжать отношения, к нему домой Ира не пошла. Да, такие знают себе цену, не бегут по первому зову, за ней надо ухаживать. На следующее свидание Павел чуть ли не впервые в жизни пришел с цветами. Дальше – больше, он повел наступление с применением всего своего опыта и теоретических знаний: покупал цветы и украшения, водил ее в театр, на концерты и в рестораны. Ира благосклонно принимало ухаживания, но решительно отказывалась идти к нему в гости и тем более не приглашала к себе. Время шло, а они все гуляли по бульварам, бездарно тратили теплые летние вечера. Пашка давно бы уже бросил эту бодягу, но из спортивного интереса продолжал осаду. Не может быть, чтобы эта крепость устояла, тем паче, что он был уверен – шефу она сдалась без боя. Период ухаживания длился, по его меркам, невероятно долго – почти два месяца. Наконец Ира согласилась на более близкие отношения. Она осталась у него ночевать. Павел не помнил, чтобы с какой-либо другой девушкой ему было так хорошо. Теперь встречи с ней стали еще более приятными. Он с удовольствием продолжал выполнять все ее требования – дарил цветочки, духи. А почему бы нет, если девушке этого хочется? Ничего не поделаешь, за удовольствия надо платить. Иногда, когда родители Иры уезжали на дачу, он оставался у нее. Как-то Павел решил сделать ей сюрприз, встретить после работы, и увидел, как она садится в машину шефа. Ну что же, он и раньше не сомневался, что Ира была любовницей Чумакова, и сейчас это абсолютно не взволновало его, такой расклад современного Казанову вполне устраивал.

Павел неспешно занялся ремонтом квартиры, царапину на машине выровняли, закрасили, на работе все приходило в норму, но тут Ира все испортила.

– Паша, когда мы поженимся? – спросила она таким будничным тоном, словно у них все давно решено.

– О, Господи! Забыл написать и повесить на стену плакат: «Правила для девушек: первое и главное – никогда не предлагать мне пожениться. Второе – не оставлять свои вещи в моей квартире. Третье – не говорить о вечной любви».

– Ты серьезно? А зачем же ты тогда так ухаживал за мной?

– Вот за этим, – он хлопнул рукой по постели. – И не строй из себя поруганную девственницу. Я у тебя не первый и в данное время даже не единственный.

– Ты имеешь в виду Федора Николаевича?

– Да, хотя бы его, поскольку не знаю остальных.

– Остальных? Больше никого нет и не было, – легко соврала Ирина.

– Хочешь сказать, Чумаков у тебя первый? Странный выбор для такой тонко чувствующей девушки.

– Это работа, при чем тут чувства? Такое условие он поставил мне при приеме на работу. Я согласилась, потому что Федор Николаевич платит очень хорошие деньги, я могу содержать себя и родителей.

– И ты считаешь, я могу жениться на девушке, которая спит со своим начальником? – усмехнулся Павел.

– А я-то в тебя влюбилась…

– Стоп, вспомни мое правило номер три – никакой болтовни о любви.

– Болтовни?! Так вот как ты ко мне относишься! Зачем же ты столько ухаживал? Тем более, если знал о Чумакове?

– Если бы ты не ломалась, я не ухаживал бы и не было бы у тебя сейчас такого разочарования, дорогуша. Ты сама виновата. И вообще, нельзя спать с начальством за деньги и при этом оставаться невинной девушкой.

– Если бы ты был у меня единственным, ты бы женился? Я могу уйти с этой работы.

– Упаси Бог! Работай, работай. Я все равно жениться не собираюсь.

– Так… Получается ты меня просто использовал…

– Начинается… Не пойму, какая муха тебя сегодня укусила? Столько времени нам было прекрасно вдвоем, и вдруг какие-то претензии…

– Может быть, другие тебе и прощали такое, но со мной не выйдет.

– Маму приведешь? Или папу?

– Нет, за меня есть, кому заступиться.

– Пожалуешься Федору Николаевичу? Расскажешь, как наставляла ему рога?

Ира решительно натянула футболку, джинсы. Она была чертовски хороша, даже когда злилась. Павел откинул одеяло:

– Ир, хватит злиться, иди ко мне…

Ира отбросила его руку и, не глядя на него, не отвечая, ушла. Чего ей не хватало? Непонятно, так все было отлично…. Женщин вокруг полно, глазки ему строят, но ему самому что-то расхотелось вновь с кем-то знакомиться. Надоело заводить новые романы, тратить время и деньги на ухаживания… Может быть, и правда, жениться? Позвонить Ирке и согласиться на ее предложение? Делить свою жену с Чумаковым? Какая мерзость… Нет, его женой должна стать та девушка, у которой он будет первым и единственным.