Текст книги "Сны в сумерках. Стихотворения"

Сны в сумерках
Стихотворения
Лариса Велиева

Памяти Мераба Читанавы

© Лариса Велиева, 2017

ISBN 978-5-4485-0403-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сны в сумерках

 
Сны, конечно, сбываются,
но с небольшой погрешностью,
однако вполне существенной:
как в час между Собакой и Волком,
именуемый сумерками,
дерево сбывается чем-то…
ну, в общем, не совсем деревом.
 
 
Между нами всё те же сумерки
без конца и начала.
 

1997

«Жизнь – это несколько стихотворений…»

 
Жизнь – это несколько стихотворений,
оставшихся, потому что в них
были спрятаны живые когда-то чувства,
по какой-то причине
не понадобившиеся никому.
 
 
Всё же остальное – смерть,
и, в особенности, то,
что покажется самым живым
и непреложным при жизни.
 

1998

«Мне снился твой дом и я – в доме…»

 
Мне снился твой дом и я – в доме:
большой беспорядок комнат,
и в ванной еще мокрый кафель
и ржавчина на трубе,
и пропасть ненужных шмоток,
и гель для волос на полке…
а ты болтал по телефону
и делал вид, что меня нет…
 
 
Но я, затаясь на диване,
почти не дыша, глядела
и, будто не веря, твердила
себе: это ты!.. это ты!..
 
 
И лишь подтвержденья ради
ты рядом со мной садился,
к себе прижимал, смеялся
и жёг сквозь одежду собой —
и был непомерно весел,
каким не бывал ты раньше,
но роли держался твёрдо,
что это не из-за меня.
 

1998

«Не музой быть, а – музыкантом…»

 
Не музой быть, а – музыкантом.
И не сводить с ума – с ума сходить!
И к жизни не иметь таланта.
И всё любить,
любить,
любить,
в себя влюблять не научаясь…
Быть сердцем, глазом и ступнёй —
и ужасаться, удивляясь:
не много ль мне всего одной?!
 

1994

«Стрекозы в воздухе висят…»

 
Стрекозы в воздухе висят,
не отводя от мира взгляд.
И множится в глазах их мир,
почти зачитанный до дыр.
 
 
И остается им чуть-чуть:
страницы две, но в них – вся суть…
А времени всегда в обрез,
чтоб дочитать и знать мир весь.
 

2001

«Если б не смерть…»

 
Если б не смерть,
не было б Музыки,
нас и стихов об этом дожде,
не было б снов,
в которых с точностью до ужаса
сбывается
написанное
на воде.
 

1999

«Зазвучала песня …»

 
Зазвучала песня —
стало легче жить,
и не стало ада,
и рай не нужен.
 

2001

«Я – шут. И я должна шутить…»

 
Я – шут. И я должна шутить,
однажды пошутивши.
Согласно образу сложить
и жизнь свою, и вирши.
 
 
Согласно образу любить:
почти до исступленья —
и вместо ласки получить
с три короба презренья.
 
 
Но продолжать упрямо жить,
приняв то, как награду,
что мне в конце зарытой быть
без камня за оградой.
 

1993

«Выпросить возможно у Земли…»

 
Выпросить возможно у Земли
всех своих желаний исполненье
до тех пор пока ступня в пыли
и имеет силу притяженье…
 
 
Но лишь до тех пор, пока
пробудиться крылья не успели,
и не повернула вспять река,
не пересеклись две параллели!
 

1993

«Наши души опять в унисон…»

 
Наши души опять в унисон.
А недавно в два голоса пели.
Наши мысли опять в унисон
и слова, что навек улетели.
 
 
Наши судьбы опять в унисон:
так естественно их единенье —
и реальность похожа на сон,
и похоже на явь сновиденье.
 

1993

«Если любовь не сложилась…»

 
Если любовь не сложилась
и не сложилась песня —
и любовь,
и песню
заменит Родина.
 

1994

«Самое трудное в мире – найти себя…»

 
Самое трудное в мире – найти себя,
а, найдя, удержаться
и… не поднять на себя руку.
 

1994

«На небо глядя, о своём…»

 
На небо глядя, о своём
мечтать не получается —
и для меня уже и днём
звезда не отключается.
 
 
Горит. И ждёт последний час,
чтоб, обманув погибель,
остаться на сетчатке глаз,
из неба выбыв.
 

1994

«То же солнце…»

 
То же солнце.
Те же дети.
Те же ласточки стригут
тёплый воздух на рассвете.
Тот же хлеб – и тот же труд.
 
 
И вошел вчера лишь в душный
шумный Иерусалим,
обжигая пылью ступни,
Приснопамятный Раввин.
 

1994

«Луна и флейта тему ночи…»

 
Луна и флейта тему ночи
взволнованную поведут —
и беспокойство станет прочным,
и обесценится уют.
 
 
Взгляд припечатается к небу,
о мире загорясь мольбой
между всем чёрным и всем белым,
между тобой и мной.
 

1994

«Когда Господь тебя ваял…»

 
Когда Господь тебя ваял,
и глина под рукой уже теплела,
и назначение твоё созрело,
что вылепит меня Он знал…
 
 
И потому ты часто между делом
вдруг останавливаешь взгляд —
и жжёт мысль первая, как яд,
и тягу вспоминает тело.
 

1994

«Быть счастью невозможно на Земле…»

 
Быть счастью невозможно на Земле.
Но мы с тобой на это наплевали —
и бегали босые по траве,
а в обуви ромашки прорастали
 
 
и утверждался насекомий мир
по всем иерархическим канонам.
И только мы вполне были одни:
вне Памяти, Истории, Закона…
 
 
Что нам не будет счастья на Земле,
счастливые, тогда не догадались!
И бегали, босые, по траве…
А в обуви ромашки целовались…
 

1994

«Проснуться бы!..»

 
Проснуться бы!
Или заснуть покрепче,
чтобы не видеть больше эти сны —
и путь продолжить, что начерчен
на свитке страшной белизны.
 
 
А путь продолжить, без сомненья,
трудней, чем этот путь начать.
И шаг в снегу есть продолженье
без продолжения опять.
 

1994

«Я знаю точно: будет смерть…»

 
Я знаю точно: будет смерть.
Ты не придешь.
Настанет утро.
(Боль не отпустит.)
Будет снег…
 
 
И потому я так спокойна.
 

1994

«Поднимаю небо из лужи…»

 
Поднимаю небо из лужи.
Тяжёлое. Как бы не уронить!
Как бы сделать вид получше,
что оно надо мной парит,
а не давит собой на плечи, —
что иду куда гонит ветер,
а не куда небо велит!
 

1995

«Чтоб хватило надолго…»

 
Чтоб хватило надолго,
надо много успеть:
полюбить злого Бога
и добрую смерть —
и уже не бояться
никогда ничего.
И успеть попрощаться,
что труднее всего.
 

1995

«Шёл дождь на Земле…»

 
Шёл дождь на Земле
за неделей неделя.
И ангелы грустно
на Землю глядели:
о том, что она опустела,
скорбили,
о том, что о них
на Земле позабыли.
 
 
О том, что пройдут
снова древние сроки —
и будет опять
дождь идти одинокий,
и будут Земле в опустевшие очи
глядеть грустно ангелы
во дни и ночи.
 

1995

«Я унесу на своих зрачках…»

 
Я унесу на своих зрачках
в жизнь, которой ещё не было,
не лицо,
не пожар впотьмах,
а – звёздное небо.
 

1995

Дождь

 
Дождь – вода,
но он много умеет:
терпеливо стучаться в закрытые двери
и выматывать нервы со знанием дела,
и почти останавливать Время.
 
 
Позолоту и грязь он смывает бесследно,
и оплакать умерших никто так
не сможет.
Но не всякий огонь —
поручусь своим сердцем —
хоть вода он, зальет собой дождь.
 

1995

«Я любить тебя не хочу…»

 
Я любить тебя не хочу.
Я хочу всё начать сначала
и блаженно не знать, что ты есть.
 
 
Видишь, как я тебя люблю?!
 

1995

Другу на сорокалетие

 
Середина – опасное место…
Вот стоишь и не знаешь дороги:
тяжела голова от знанья,
а душа тяжела от боли,
и глаза от слёз помутнели,
на губах – тот же вкус поцелуев,
вечный вкус моих поцелуев,
которых не было.
 

1995

«У дорожного сяду камня …»

 
У дорожного сяду камня —
и пойдёшь только этой дорогой!
Ощущая спиной холод долгий,
стану твёрже, чем этот камень.
 
 
Ты пройдёшь и не скажешь ни слова.
Но успею я вс

...

конец ознакомительного фрагмента