Текст книги "Опрокинутая Вселенная"

Лариса Георгиевна Зубакова
Опрокинутая Вселенная

© Зубакова Л.Г., 2020

© Оформление, серия, Издательство «У Никитских ворот», 2020

Иные грани мастерства

Творчество современного поэта Ларисы Зубаковой приобрело в последние годы достаточную известность. Обращает на себя внимание прежде всего концептуальность её творческого подхода в сочетании с неуёмной жаждой исследователя смысла гармонии и красоты.

Своё понимание гармоничного сосуществования личности и общества, человека и природы, рукотворных ландшафтов, упорно отвоёвывающих место под небом, и безоглядных далей величия земли под пристальным взглядом Создателя – вот, что могут отобразить в своём творчестве художник и поэт. Таков подход Ларисы Зубаковой.

Вышло в свет уже восемь её книг, и этого вполне достаточно, чтобы читатель смог получить представление о главной составляющей её творчества. В основном это мысли и чувства человека, живущего в далеко не идеальном мире. Но именно этот мир дорог поэту.

Книга, которую Вы держите в руках, – продолжение или, скорее, уточнение творческой направленности автора. Её название «Опрокинутая Вселенная» как нельзя лучше раскрывает суть собранных в этом сборнике стихотворений: шум ветра, аромат распускающегося цветка, пробившийся сквозь тучи солнечный свет… Красота мимолётна, мгновенна и почти неуловима, и только это «почти» даёт шанс поэту отразить в стихотворных строках сиюминутный порыв.

 
И длится наслажденья миг.
Быть кратким – мера совершенства,
чтоб полно ощутить блаженство
прикосновенья к красоте[1]1
  Цитата, использованная в предисловии, и стихотворение на стр. 9 являются двумя вариантами одного и того же произведения. Автор предисловия, скорее всего, пользовалась источником, в котором представлен вариант, отличный от текста, представленного в настоящем издании (примеч. авт.).


[Закрыть].
 

Жизненное кредо поэта – свобода. Кто сказал, что жизнь – увеселительная прогулка? Поэт такой же, как и все, человек. Как и всем, а зачастую даже больше, ему отпущено невзгод и страданий, но состояние души – творчество и свобода – единственный шанс выжить в сложном, непредсказуемом мире.

В сборнике стихов Ларисы Зубаковой много миниатюр из четырёх-пяти восьмистиший, зарисовок состояния природы, пропущенных через призму внутреннего мировосприятия поэта. Они дают возможность читателю увидеть жизнь и оценить мгновенную красоту вечного в своей изменчивости постоянно преображающегося мира.

Минимализм этих строк не даёт отвлекаться от сути вещей и событий. Такая форма – проводник на пути приближения к тайне земного бытия. Точное слово, яркий зримый образ в оформлении согласованного подбора звуков делают небольшие произведениям Ларисы Зубаковой необычайно ёмкими, сохраняя при этом всю прелесть мимолётной свежести мгновенья.

…Всё в нашем мире взаимосвязано, нет малого и большого, а есть отражение и глубина. Остальное всё зависит лишь от восприятия поэта и читателя.

Брякова И.Е.,

доктор педагогических наук,

профессор кафедры литературы,

журналистики и методики

преподавания литературы ОГПУ

…и золотая лень

Из тростника извлечь богатство целой ноты.

О.Э. Мандельштам

«Я убежала бы давно…»

 
Я убежала бы давно,
да в колыбели мрачных сосен
плывёт, качается окно.
А ночью кто-то, прям и строен,
 
 
как эта юность, снится мне,
и я живу в глухом просёлке.
На затуманенном стекле
белеют тоненькие ёлки —
 
 
лесная пуща или то
мороза гибкая чеканка?
Сквозь индевелое окно
я с любопытством иностранки
 
 
гляжу… Заворожённый дом —
хрустальной спеси отраженье.
Звезда над вымерзшим прудом.
Узорная обитель елей.
 

«Тишина превращается в звук…»

 
Тишина превращается в звук,
и становится звук тишиной,
словно трепетных любящих рук
за спиною сомкнётся кольцо.
 
 
Лишь нечаянный звук упадёт
(тишина – как круги по воде)
и прогорклой полынью вплетёт
в косы память о прошлой беде.
 

«…И тернии восстали на пути…»

 
…И тернии восстали на пути.
Израненные, в каплях алой крови
душа и плоть —
вот он, удел.
Лишь остаётся влить
судьбу и время в трепетные строки.
 
 
Избитый, мудр во все века ответ:
«Таков твой путь, поэт».
 

«Слова – в надрыв…»

 
      Слова – в надрыв;
      а боль – в излом;
и влёт – подстреленную птицу.
 
 
      Но здесь обрыв.
      Тогда – в полёт,
чтоб вольной волей насладиться.
 

«Весь – наслажденье длится миг…»

 
Весь – наслажденье длится миг,
Быть кратким – мера совершенства,
чтоб полно ощутить блаженство
прикосновенья к красоте.
 

«…Нежданно ворвалась весна…»

 
…Нежданно ворвалась весна.
Пальто и окна – сразу настежь!
И солнца щедрые объятья
распахнуты навстречу всем.
 

Надо жить

 
Из праха вновь восстав,
вновь познавать законы бытия,
учиться говорить обычные слова
и улыбаться.
              Воздухом земным дышать,
в свободный вдох
              всю радость бытия вобрав.
 
 
Так надо жить.
 

«Как удержать, скажи, в ладонях ветер…»

 
Как удержать, скажи, в ладонях ветер?
 
 
Коль нрав горяч, а разум столь остёр —
туда, туда, где лишь один простор
упругим ветром распахнул навстречу
тебе
       себя, и даль, и бесконечность…
 
 
…Как удержать, скажи, в ладонях ветер?
 

«Солнце и ветер. Жажда. Песок…»

 
Солнце и ветер. Жажда. Песок
горло царапает, в губы въедается.
– Долго ль осталось? – А кто разберёт:
кто доберётся, вот тот и узнает.
 
 
Слабой былинкой на знойном ветру
долго ль идти под лучами палящими?
…Жадно из фляги хлебнуть на ходу
воздуха странствий свободы манящей.
 

«Безнадёжно руки уронила…»

 
Безнадёжно руки уронила,
о звериная моя тоска!
Кто тебя в обрывках снов искал?
В мутных водах голубого Нила
 
 
заросли папируса – чащобой:
на воде растущий буйный лес.
И священной кошкою залез,
изготовился к прыжку
                 смертельный ужас.
 

«Смех жемчужный…»

 
Смех жемчужный;
смех хрустальный;
смех – искрящийся алмаз.
Под покровом ночи тёмной
на пороге тихой спальни
из обрывков лунных фаз
 
 
прясть и прясть кудель. Лучина
на рожке луны плывёт
и смывает тлен. И снова
из росы живой встаёт
утра свет – первопричина
смеха, счастья, боли, слёз.
 

Межсезонье

1

 
Как трудно начинается весна —
всё зыбко.
                 В предвкушенье перемен
лишь солнца изредка сверкнёт блесна
и снова – хмурый день накроет тень
зимы.
 

2

 
Бьёт ослепшее солнце в глаза,
и смеётся высокое небо,
лужи сплошь да сугробы осевшие.
А на сердце – седая зима.
 

«На ногах не стоять —…»

 
      На ногах не стоять —
      я мертвецки пьян.
От меня даже звёзды шарахаются.
      Ночь – не в ночь. Не уснуть.
      Ах, весна, не буянь.
Наговорами вьюги-знахаря
 
 
      не уймёшь переполох
      молодого разгула весеннего.
От зари до зари по набухшей земле.
      Мне уснуть
      невмочь
в эту гулкую ночь воскресения.
 

И снова весна

1

 
Она была немолода…
Сквозь сетку тоненьких морщинок
сочились трудные года.
Так по извилистым ложбинкам
сбегают мутные снега.
 

2

 
Дождь сквозь сито мелко сеет —
         скучная пора.
Дождь как будто бы осенний,
         а пришла весна.
 

3

 
Она безумна – так безумны дети —
ворвавшаяся шумная весна.
В перегороженных запрудой ручейках
бумажные кораблики пускают дети.
 

4

 
Лужи разольются у крыльца;
случайный взгляд тебя встревожит.
Сердце встрепенётся вдруг, неосторожное.
Солнце припекает. День погожий.
Начинается весна.
 

«В апреле, прозрачном апреле…»

 
В апреле, прозрачном апреле,
когда отзвенели капели,
когда распустились все почки
и клейкие вышли листочки.
Так вот.
           Всё случилось в апреле,
когда холода улетели
и птицы, вернувшися с юга,
уже окликали друг друга,
сбиваясь в весёлые стайки
на нежно-зелёных лужайках.
Невольно глаза потеплели,
когда проглянули в апреле
и бьющее солнце, и небо.
И стало им больно от света.
 

Майское цветение

1

 
Отражается свет в зеркалах;
зеленее зелёного дали;
облаками осевшими встали
все деревья в окрестных садах.
 

2

 
      В тот майский день
      цвела сирень,
и в кружевах листвы и тени
      стоял туман
      и плыл дурман
черёмухи и птичьих трелей.
 

«Стеной жемчужной белые туманы…»

 
Стеной жемчужной белые туманы
стоят, в низинах уплотняясь. А кругом
сирени лиловеющим дурманом
роса благоухает. Серебром
 
 
чернёным проступают дали —
размыты очертания. Вдали
тумана клочья. Солнце поднимается,
и тёплый пар восходит от земли.
 

«Ночь прохладна была и нежна…»

 
Ночь прохладна была и нежна.
После жгучей полуденной ласки
наслаждалась покоем душа.
И, расставив надзвёздные снасти,
 
 
миг отчаянья гасит Творец,
сквозь зияюще-чёрные дыры
извергает поэмы планет
и земные грядущие были.
 

«Обретенье неведомой силы…»

 
Обретенье неведомой силы,
когда просто слова не нужны…
Облака отражают косые
заходящего солнца лучи.
 
 
И тогда в наступающей сини
будет долго вибрировать звук,
исходящий межзвёздною стынью,
растревожив пространство. Сквозь слух
 
 
вдруг проступит то самое, ради
чего жил, и творил, и дышал.
…Может, кто-то другой на бумаге
за тебя это всё написал?
 

«Двойным кольцом окружена…»

 
Двойным кольцом окружена,
двойному счастью отдана,
среди танцующих подруг
вошла в заветный третий круг.
Там буря снежная в лицо.
Там лёд блистающим венцом
манил, искрился, властно звал
сквозь анфиладу белых зал
за колесницей огневой,
пронзённой солнечной иглой.
А дальше – талая вода
и первоцветные слова.
 

Март

1

 
И дверь скрипучая, и месяц в вышине,
и нить незримая, связующая время,
и гулкий сад, ещё раздетый по весне,
бродящий соками в преддверии апреля.
 

2. Солнечный день

 
Впорхнула бабочкой весна —
и гром, и гам: ручьи, капели.
Тончайшей дымкою весна
угрюмый лес вот-вот оденет.
 

3. Весенняя ночь

 
Гулки прохожих шаги.
В воздухе, лёгком и звонком,
пар. Сладко колют в груди
звёзд золотые иголки.
 

«Как свеж, неповторим и первозданен…»

 
Как свеж, неповторим и первозданен
зелёный – самый буйный в жизни цвет.
В сосущей круговерти мирозданья
ему замены и подобья нет.
 

«Спасёт ли эта музыка…»

 
Спасёт ли эта музыка?
Гармония и свет —
высокая и узкая
отдушина судéб.
 
 
С тобою вечно спутницы:
тоска, печаль и боль.
А жизнь – она такая путаница.
Но музыка спасёт.
 

«Окно, открывшееся в сад…»

 
Окно, открывшееся в сад,
где зелень клейкая,
где птицы свищут невпопад,
не в такт. Кривое зеркало
 
 
исправно искажает суть.
Судьба-затейница
упорно пролагает путь
и – всё не верится —
 
 
совсем не то, увы, не то,
чем жить – не маяться.
Но в сад распахнуто окно.
Но утро – майское.
 

На лесной поляне

1

 
Мохнатый шмель – в душистый клевер.
Пенёк оброс весь земляникой
на светлой солнечной поляне.
А лес кругом глухой и дикий…
 

2

 
Мохнатый шмель – в душистый клевер.
Исчезни, грусть-тоска, печаль.
Всё тот же мир под тем же небом.
Чужим бессмертием дыша,
 
 
склонясь над ним, уткнувшись в клевер,
как этот хлопотливый шмель,
чужим бессмертием измерить
вот этот самый длинный день.
 

3

 
Мохнатый шмель – в душистый клевер.
А солнце в небе высоко.
Да разве счастью можно верить?
Оно бесплотно и легко
 
 
ранимо. Неосторожным звуком
его разрушишь невзначай.
И вот с такой щемящей мукой
Оно умрёт.
                А это жаль…
 

4

 
Мохнатый шмель – в душистый клевер.
В стволах сверкающих берёз
весь морок, брызжущий весельем,
собравший радужный комок
 
 
лучей, поющих, чистых, льющих
земной твердыне благодать
из огнедышащих идущих
глубин, где несть числа
 
 
мирам иным, созвездьям, судьбам,
рассеян в мраке вековом.
…И только этот ствол берёзы.
И только свет над головой.
 

«Воздух…»

 
Воздух!
в ранимой лазури
гибели сплав с суетой.
Натянутой туго струной
боль.
         И сил нет оставить
этой юдоли земной.
 

«Отвести беду руками – отведу…»

 
Отвести беду руками – отведу;
к бездне жаркими губами припаду;
напою солёной влагою песок;
разгляжу сквозь дымку в море островок.
До него лишь добирается одна
переливчато-зелёная волна.
 

«Вдруг проявляется родство…»

 
Вдруг проявляется родство,
не поминаемое всуе…
Откуда это волшебство?
Души натянутые струны…
 
 
Аромат же возьму у цветка,
а лазурь – у бездонного неба.
И краюхой насущного хлеба
надо мной загорится звезда.
 

«На запад ли, восток прорыв – Россия…»

 
На запад ли, восток прорыв – Россия.
А свыше несказанный льётся свет,
и проливаются дожди косые,
как заключённый с Господом Завет.
 
 
О бабочка! расправленные крылья
на запад и восток над миром всем.
На клиросе монашенка служила.
О речи дивные! О сладостный напев!
 
 
На тыщи вёрст снегов – Россия.
Но пробиваются сквозь толщь ростки
на запад и восток. Щедра и зрима
равняет свет любви и доброты.
 

«…И ваза первым бликам улыбнётся…»

 
…И ваза первым бликам улыбнётся;
и зеркала поглотят этот смех.
Ах, грани тонкие сойдутся, разойдутся.
Едва рождённый трепетом их свет
 
 
и будет майским утром. Отраженьем,
преломленным в поющем хрустале.
И новый день начнёт своё вращенье
в скольженье ярких бликов по стене.
 

«Лучик сквозь штору пробился —…»

 
Лучик сквозь штору пробился —
      раннего утра час.
Коль суждено нам проститься,
      пусть это будет сейчас.
 
 
А дальше – всё снова по кругу.
 
 
Лету – нещадное солнце;
в зиму – лютые холода.
…Созвучий мир строг и строен
сквозь горестный тлен – года.
 

«Постепенно входит в берега…»

 
Постепенно входит в берега
лето. Тиной подсыхающей июнь
выброшен. И много-много лун
на созвездий мятные стога
смотрят сквозь прозрачность вод,
на волнах покачиваясь и дробясь.
 

Над заводью

1

 
Как с крыльца высокого
в озеро глубокое.
В глубине узорной
стынет тишина.
 
 
Всплеск ли, вскрик ли —
                             молнией.
Тишина разорвана…
В берега озёрные
плещется волна.
 

2

 
Вдова безутешная – ива.
Руки заломлены;
плечи опущены;
голова поникнула;
слёзы – вода проточная.
 

«Жизнь порезана на фантики…»

 
Жизнь порезана на фантики
дней, часов, минут, секунд,
словно детские забавы
предлагают повернуть
 
 
вспять серьёзную и взрослую
жизнь. Опять калейдоскоп
компонует встречи-росстани
сквозь надежд солнцеворот.
 

«Начинается лето —…»

 
Начинается лето —
припекает с утра;
соловьи до рассвета.
Как заклятье, слова:
 
 
– Начинается лето;
пожелтела трава.
…Ни к чему мне всё это
на земле без тебя.
 

«Июльские грозы гремят и гремят…»

 
Июльские грозы гремят и гремят,
и воздух пьянящим озоном
поит набухающий тяжестью сад
в ранетно-ренклодовых ворохах.
 

Часы дня. Июнь

1. Лазурь

 
Жарких дней золотистая пряжа…
Погрузиться в нагретый песок:
в эту землю войти, в ней растаять —
и взойти непонятным ростком.
 

2. Полдень

 
…И роман позабыт на скамейке.
Звук шагов в отдалении. Смех.
Да по старым заглохшим аллеям
распустившийся липовый цвет.
 

3. Кровавый закат

 
Тюльпанов алость отзвучала.
Но подсказала память мне
цветов тревожащее пламя,
что всколыхнулось в вышине.
 

4. Сумерки

 
Иноязычные слова…
На блёкло-мраморной лазури
прожилки тонкие рыжели —
чужих созвездий письмена.
 

5. Безлунная звёздная ночь

 
Это будет на уровне боли,
что блаженство и светлый покой
в нас вольёт. И поверю я в Бога
всей земной неизбытной тоской.
 

6. Предрассветная мгла

 
И я поняла, что тоскую.
О время же! щедрой рукой
забвения меру глухую
отсыпь мне. Верни мой покой.
 

7. Восход солнца

 
И эта боль остра.
Как в первый день творенья,
востока лучезарно оперенье
и в росах стынет ясная трава.
 

«Лето —…»

 
Лето —
лень и наваждение.
Нет причин для слёз, обид.
Белый свет – преображение —
преломляет отражение
в ярко-пёстром чёрных бед.
 
 
           Июльская гроза
Обезумевший ливень хлестал
по лицу ошалевшему лету,
бил наотмашь. И вдруг перестал.
Мир сияет, умытый и светлый.
 
 
Созревающих яблок плоды
наливаются соком духмяным.
Озонирует в каплях дождя
краснобокое солнце над нами.
 

Пан

1

 
Как будто струны трепетные тронешь…
На низких нотах загустевший лес.
Надломы сосен. Горьких елей стоны.
Испуг осин. Незримых леших смех.
 

2

 
Светлою лунною ночью
в тишь вековую влился
Пана неистовый хохот,
испуганный шёпот дриад.
 

Летний полдень

1

 
Море света и море тепла…
Посреди – островки, островки…
На тысячи мелких осколков
разбивается нега летнего дня.
 

2

 
Это солнце.
                 Ромашка в губах,
улыбающихся беспричинно.
Перепачканный спелой черникой
полдня жаркого чувственный рот.
 

«А душа всё томится и мечется……»

 
А душа всё томится и мечется…
Темень сердца возможно ль постичь?
Все печали в дороге залечатся
одуряющим ядом тоски.
 

Затишье

 
Страданья, боль, тоска, отчаянье —
        всё позади!
Благословенная нечаянность
        покой и негу обрести.
 

«И на простой пастушеской свирели…»

 
И на простой пастушеской свирели
напев тот безыскусный.
                                Песня о любви.
Селение раскинулось вдали.
Всё в лунном свете потонуло
                                            и уснуло.
 
 
…Сквозь тёмный бархат обомлевших елей
свирели звуки тихие лились,
и соловьи в отчаянье звенели.
А в небе высоко луна стоит,
и сердце всё томительней щемит.
 
 
…То соловьи их в рощу завели.
Защёлкали. Запели. Заманили.
 

Предстояние

 
Нет личности. А значит, нет судьбы.
Судьба же суть высокого начала.
Случайность в жизнь вдруг властно постучала
и стала предназначенной в судьбе.
 

Благодать

1

 
Макушка лета вся в цветах и травах —
плодоношенья время предстоит.
Сменяет жар полей лесов прохлада,
где под горой живой поток журчит.
 

2

 
Преломляется жизнь в зеркалах;
распадается надвое свет.
На умытых росою полях
перезвон. Пересвет. Пересмех.
 

Полнолуние

 
Месяц княжит, ворожит, морочит.
По траве по колено в росе,
коли ноги насквозь не промочишь,
не изведаешь вкуса к судьбе.
 

«Светоносные струи реки…»

 
Светоносные струи реки
наполняет безжизненность лунная.
Всё приемлющим снам вопреки
открывают земные миры
очертания странные, смутные.
На излуке затерянных бед
серебрится надежда искринкою,
голограммой из будущей жизни
долгожданных непрожитых лет.
 

«В этом доме господствует женщина…»

 
В этом доме господствует женщина.
Словно омут стоячий – глаза.
Жёрнов времени всё перемелет.
Неизбытна лишь эта тоска
 
 
по уюту, не созданном женщиной,
выплывающей из небытия.
За пределами ранящей нежности
множат горе на боль зеркала.
 

«Такое ослепительное лето…»

 
Такое ослепительное лето!
И солнца звон, и трав дурман.
Луна ночною дымкой бредит,
и туго перехвачен стан
 
 
широким поясом с каймою
берёз, дубов. Овраг. Река.
Дай насладиться красотою
твоей, земля. Здесь и сейчас.
 

«Как ветер наполняет паруса…»

 
Как ветер наполняет паруса,
так юность наполняется надеждой.
Упругий ветер, чаек голоса
зовут вперёд, за горизонт маня.
Но силы где, бурлившие в нас прежде,
чтоб это всё осуществить?
 
 
Где силы взять?
 

Видение

 
Журчание прозрачного ручья
и пересвисты простенькой пичуги…
Лесные нимфы
и речные нимфы —
тайные подруги
тому, чья жизнь, по существу, ничья.
 
 
Когда неясная, но власть имеющая сила,
душою завладевши, позовёт,
уж знаю наперёд,
что душу так гнетёт. —
                          Всё кругом постыло.
 
 
Невыразима боль земных услад.
Бежать к ручью, услышать птичье пенье,
плеск ласковый воды. Игру теней и света
под купами дерёв прибрежных наблюдать.
 

Рябь на воде

 
Сонная заводь
колышет камыш,
спят голубые стрекозы.
Завтра – о завтра! —
прохлада и тишь
снова опустятся в воду.
 
 
Лишь трепетание
крыльев стрекоз
в зеркале вод отразится.
Только мерцание
солнечных искр
в бликах волны растворится.
 

Ночная прогулка вдоль Сены

 
Бродячие художники, поэты —
артисты Божьей милостью нужды,
что движет вами в час,
                   когда с холодных парапетов
бросаясь вниз, цепляетесь за жизнь?
 

«Болезненно-глухая бесполезность —…»

 
Болезненно-глухая бесполезность —
та тщетная попытка красоты,
где слов – излишество,
                где не нужна помпезность.
И… не из этого ль рождаются стихи?
 

Лето

 
Взмывало звонкою канцоною
и торопилось расплескать,
разбрызгать краски светозарные.
В лесах, полях и на лугах
 
 
синело, искрилось, алело
над изумрудною травой.
И в птичьем хоре кантиленою
свет солнечный над головой.
 

«…И лежала на блюде луна…»

 
…И лежала на блюде луна,
словно фрукт экзотичный, диковинный,
что не ведали, как и назвать.
Из бокала страданий, окованного
 
 
светом вечной любви золотого литья,
пить вино горьких слёз. Надо всем этим горестно
возвышалось заморское блюдо – луна
в ожерелье тяжёлого звёздного золота.
 
 
Прочь, отчаянье терпкое снов!
В непогоду от стужи укроешься
не нашедшей дорогу судьбой.
Неразменной монетой из золота
 
 
остаётся на стынущем блюде луна
в обрамлении ночи. Бессонные,
как алмазы надежды, глаза
стерегут встречу утра лазурного.
 

«Счастье утекло……»

 
      Счастье утекло…
И в дому под крышею
неуют.
      Это ветер выстудил
      нежное тепло.
 

«От боли в сердце есть одно лекарство —…»

 
От боли в сердце есть одно лекарство —
бродить без цели да стихи читать.
– Раб Божий имярек венчается на царство! —
холопы, раболепствуя, кричат.
…Неужто так?
                  Венчается на царство?
 

Августовский холод

 
Был холодный и солнечный день.
Ветер по небу грозно метался.
Зацепившись за облака пень,
во всю ширь по нему распластался.
 

На даче

 
Нынче выдался славный денёк.
Все хлопочут, копают и красят,
жгут костры.
         Ждут, когда, заготовленный впрок,
дождик скучный на землю заплачет.
 

«Белые розы на белом стекле —…»

 
Белые розы на белом стекле —
      царственные узоры.
Стынущий цвет на застывшем окне,
      отгородивший сугробы
 
 
от полыхающей жаром смолы
      дров в огнедышащей печке.
Воспоминаньями праздной поры
      в лютую пору согреться.
 

Октябрь

 
…И месяц пуст.
                          Сверкающий хрусталь.
На дне остались две-три терпких капли
Божественной янтарно-жёлтой влаги,
рождённой летней нагой и теплом.
 

У камелька

1

 
На заре слишком поздней и стылой
пожелтелая никнет трава.
В этом мире, и страшном, и зыбком,
осень-смерть распростёрла крыла,
 

2

 
В этот раненый вечер
все слова невпопад.
Зажигаются свечи —
за окном золотой листопад.
 

3

 
Лес горит облетающим золотом.
Почернела оправа небес,
и дохнуло простором и холодом
на нагие остовы древес.
 

4

 
Кто утешит голубку мою?
Осень сирая в окна стучится
смятым ворохом вымокших листьев.
На лице догорает улыбка,
и с душою душа не в ладу.