Текст книги "На ромашке не гадай"

Лаура Дэниелз
На ромашке не гадай

1

– Любит… не любит… – вполголоса приговаривала Джин Парсонс, отрывая лепестки у ромашки, которую выдернула случайно, очищая разбитую перед крыльцом своего коттеджа клумбу от сорняков. Посадить цветок обратно было невозможно, так как корень остался в земле, поэтому Джин грустно вздохнула, а затем машинально, не особенно сосредоточиваясь на том, что делает, оторвала первый лепесток. – Любит… не любит… – слетело с ее губ. За первым лепестком последовал второй, третий и так далее. – Любит… не любит…

Несмотря на то что сегодня была суббота, выходной день и вдобавок лишь недавно рассвело, Джин проснулась рано. Разбудило ее чувство подспудного недовольства, которое она в последнее время испытывала постоянно – дома, в городском транспорте, на улице, общаясь с мужем, сыном, матерью, клиентами банка, в котором работала…

Сегодня недовольство было направлено на отсутствие порядка практически во всех помещениях дома, а также на прилегающем к нему участке – в саду, во дворе, в хозяйственных постройках и даже беседке, которую по крайней мере следовало хотя бы подмести. Однако никто не утруждал себя подобными действиями. Кроме нее, Джин, данный факт, похоже, вообще никого не волновал.

Как же не раздражаться!

Впрочем, будучи человеком здравомыслящим, Джин осознавала, что взвинчивает себя по пустякам. В действительности все не так уж плохо. Да, некоторый беспорядок в комнатах заметен, но не в большей степени, чем в других домах, где взрослые день-деньской заняты на работе, а горничная отсутствует.

По большому счету недовольство Джин проистекало вовсе не из осознания того, что в доме нет должного порядка. Ее грызло что-то иное. И хуже всего, пожалуй, была начавшая постепенно формироваться догадка, в чем именно кроется причина хандры – уж точно не в далеком от идеала состоянии жилых помещений и двора!

Как часто, лежа в постели рядом с Энди, своим мужем, прислушиваясь к его спокойному, размеренному дыханию, Джин спрашивала себя, почему привычный мир – дом, семья, работа – перестал ее удовлетворять?

Не далее как сегодня, часа два назад, она размышляла над этим, сидя в одиночестве на кухне за первой чашкой кофе и щуря левый глаз, потому что в тот момент он был на пути следования солнечных лучей.

Те же невеселые размышления побудили ее сейчас начать механически обрывать лепестки случайно попавшей в руки ромашки.

– Любит… не любит… любит… не любит… – бормотала она, безучастно следя за собственными действиями. – Любит. – Лепестки кончились, и круто изогнутые брови Джин сошлись у переносицы.

Любит? Гм, а что это за крошечный, не полностью развившийся лепесток? Получается, любит с половиной, что ли?

Она вздохнула, мимоходом едва заметно усмехнувшись по поводу того, какая чушь бродит в ее голове.

С другой стороны, все это было очень серьезно, потому что касалось самого важного – отношений Джин с Энди, сынишкой Тимом, а также жизни вообще…

Ведь должна же существовать какая-то причина, благодаря которой они – все трое – живут вместе?

Эк, спохватилась! – прокатился в ее мозгу насмешливый скрипучий голосок, который периодически подавало подсознание, в последнее время гораздо чаще, чем прежде. – На ромашке гадаешь! А раньше у тебя не было сомнений, выходить за Энди замуж или нет?

Не было, мысленно ответила Джин. Потому что я твердо знала: Энди любит меня, я люблю его. А сейчас… Она прерывисто вздохнула. Сейчас мы вроде тоже любим друг друга, но как-то не так, как следовало бы. Слабее, что ли… Менее страстно… Такое ощущение, будто что-то между нами происходит. Нечто нехорошее, настораживающее, даже пугающее.

Вероятно, тебе просто казалось, что ты любишь Энди, вновь услышала она. В действительности же дело тогда обстояло несколько иначе.

Ничего подобного! Джин бросила оборванную ромашку. Если бы я не любила Энди, то никогда не стала бы его женой.

Брось, не упрямься, посоветовал ей невидимый собеседник. Сама наверняка понимаешь, что выдаешь желаемое за действительное. На самом деле все довольно просто: с твоей стороны имела место обыкновенная влюбленность. Ты же восприняла ее как невесть какое возвышенное чувство, из-за чего и согласилась отправиться под венец. Но не расстраивайся, уйма народу попадается на ту же удочку, так что ты очутилась в многолюдной компании.

Пораженная этой мыслью, Джин некоторое время стояла неподвижно. Потом в ее голове проплыло: а может, даже и влюбленности не было, просто я ее себе внушила. Потому что так мне было удобнее.

Действительно, четыре года назад Джин пребывала не в лучшей ситуации. Смертельного, правда, ничего не было, однако ей тогда казалось, что уж лучше умереть, чем терпеть такие муки. Со стороны же все выглядело банально: ее бросил возлюбленный, человек, которого она боготворила, хотя он был всего лишь студентом и они учились на одном – последнем – курсе финансового факультета.

Даже сейчас Джин прикусила губу, вспоминая то кошмарное время. Самым ужасным являлось то, что приходилось каждый день посещать занятия в университете и встречаться с Кевином – так звали парня.

А потом появился Энди, между ними неожиданно вспыхнул роман, и они поженились.

Только сейчас Джин осознала, что, скорее всего, вышла замуж в пику Кевину, который почти сразу же после разрыва с ней обзавелся новой подружкой. Или у него сначала появилась другая пассия, а потом он оставил Джин – сейчас это уже не представлялось существенным.

А тогда… О, тогда Джин была на седьмом небе от счастья, что утерла Кевину нос!

Рассуждала она примерно так: ах я оказалась недостаточно хороша для тебя? Ты просто развлекался со мной, пока я сгорала в любовной лихорадке? Возможно, даже втихомолку посмеивался над моей пылкостью? Что ж, получай, дорогой! Я выхожу замуж, причем за человека, который не чета тебе. Кусай теперь локти! И знай: ни одна женщина не полюбит тебя так, как любила я… Да, любила, а ты, умник, этого даже не понял!

Что ж, пусть я действительно не испытывала к Энди сильных чувств, а лишь была увлечена им, все равно он очень многое для меня сделал, подумала Джин. И за это я благодарна ему. Если бы не Энди, кто знает, чем закончилась бы моя история с Кевином. А так я просто забыла его – и все. Выбросила из головы. Вычеркнула из памяти. Как будто его и не существовало…

Впрочем, окончательно забыть Кевина ей, конечно, не удалось. Но хорошо уже было то, что она вспоминала о нем почти совершенно спокойно, как о прочих однокурсниках – почти, потому что с прочими не сгорала по ночам в постели.

Странно, вдруг промчалось в мозгу Джин, я очень живо, детально и красочно вспоминаю каждое мгновение, проведенное в объятиях Кевина, хотя вовсе не нуждаюсь в этом. Зато когда пытаюсь представить себе то же самое с Энди, в моих воспоминаниях почему-то зияет пустота. А между тем он мой муж! К которому, кроме всего прочего, я питаю чувство глубокого уважения…

Знакомство с Энди произошло случайно, в тот период, когда в душе Джин уже слегка утихла боль, оставленная разрывом с Кевином, и она вновь обрела способность нормально воспринимать реальность.

Весна в тот год выдалась холодная, Джин простудилась, и у нее развился острейший бронхит. Она не любила ходить в больницу, но мучительный кашель все-таки заставил ее обратиться к врачу. Им оказался Энди Парсонс, ее будущий муж.

Разумеется, тогда Джин еще не знала, что станет женой Энди. Зато она не могла не заметить, как внимательно и заботливо он к ней отнесся. Она до сих пор помнила, что в ту минуту в ее голове пронеслось: мол, вот посторонний человек, а обращается со мной лучше, чем Кевин, по которому я с ума сходила!

Однако существовало еще одно обстоятельство, не оставившее Джин равнодушной: для врачебного осмотра ей пришлось снять часть одежды, и это было впервые после разрыва с Кевином, когда она раздевалась перед мужчиной. И пока Энди выслушивал ее с помощью фонендоскопа, она отметила про себя, что профессиональные прикосновения этого человека более нежны, чем ласки Кевина.

Словом, Энди Парсонс вызвал у Джин определенный интерес, поэтому, когда в ходе одного из следующих посещений он неуверенно предложил встретиться в свободное время, она согласилась.

Вскоре Джин уже казалось, что именно такой человек ей и нужен – большой, сильный, надежный и к тому же жаждущий укрыть ее от всех невзгод щитом своей любви, чтобы ничто и никогда не омрачало их совместного существования. Потому что именно совместной виделась ему дальнейшая жизнь. Об этом он вскоре сообщил Джин.

Возможно, непродолжительность периода ухаживания и обусловила тот факт, что сейчас Джин трудно было точно вспомнить, как развивались их отношения – какие чувства она испытывала к Энди, как восприняла предложение руки и сердца, затем первую близость и, наконец, как вышла замуж и стала миссис Парсонс.

Произошло это вскоре после того, как Джин получила диплом. Вероятно, данный факт тоже оказался немаловажным, потому что окончание университета наложило отпечаток на события личной жизни. Вероятно, из-за этого у Джин и не сохранилось ярких воспоминаний о периоде, который любая женщина назовет самым важным в жизни.

А может, я не способна что-то вспомнить, потому что у нас с Энди ничего особенного и не было? – вдруг невесело усмехнулась она. В отличие от хоть и лишенных нежности, но бурных ночей с Кевином…

О, те наполненные страстью часы жили в памяти Джин и поныне, хотя она искренне желала бы избавиться от них. Но все же порой ей требовалось приложить определенные усилия, чтобы не допустить их всплытия на поверхность. Потому что если это происходило, она невольно начинала сравнивать.

Как, например, сейчас…

Неожиданно в груди Джин будто что-то оборвалось, и ошеломленная внезапным открытием она схватилась за сердце.

Я не люблю и никогда не любила Энди! – вспыхнуло в ее мозгу. Вот вся горькая правда. Даже когда шла с ним под венец, и то не любила. Просто думала, что люблю. Восторг в отношении Энди являлся лишь плодом моего воображения. Если бы сам он не представлял собой такого яркого контраста в сравнении с Кевином, я никогда не ошиблась бы в истинном положении вещей. Не говоря уже о чувствах к человеку, предложившему мне стать его женой. Я приняла за любовь обыкновенное стремление избавиться от одиночества, от воспоминаний об утраченном счастье, от безысходности, наконец…

Едва подумав о своей неискренности по отношению к доброму, покладистому, надежному Энди, Джин тут же испытала прилив чувства вины и принялась уговаривать себя, что в действительности все не так плохо, как видится, и напрасно она окрашивает свою жизнь в мрачные тона.

Мы женаты четыре года, давно живем вместе, и неважно, что я там нафантазировала в начале нашего совместного пути, размышляла она, безучастно разглядывая петунии на клумбе. Возможно, я вообще смотрю на вещи под неверным углом. Если взглянуть на них с другой точки зрения, получится, что я не только любила Энди в момент нашей свадьбы, но продолжаю любить его по сей день. Просто он не пробуждает во мне страсти… как это с легкостью удавалось Кевину.

В очередной раз вздохнув, Джин подумала, что изменилась за минувшее время. Даже самой странно – насколько. Стала более уверенной в себе, независимой, честолюбивой. И свое нынешнее состояние ей нравилось, вот что главное!

А Энди… К сожалению, он остался таким, каким был. Наверное, в этом все дело.

Плотно сжав губы, Джин стянула рабочие перчатки и направилась к крыльцу. Скоро проснутся Энди и Тим, нужно приготовить им вкусный завтрак. Наблюдая за тем, как оба уплетают ее стряпню, она наверняка избавится от дурацкого чувства вины, для которого нет ни малейших оснований.

2

Джин находилась в банке, в своем кабинете, разъясняла клиенту возникшие у того вопросы, когда зазвонил ее сотовый телефон.

– Извините, мистер Макконахью, – сказала она, увидев, что ее вызывает Энди. – Я оставлю вас на минутку, хорошо? Это частный разговор, займет не больше минуты.

– Ничего не имею против.

Видя, что клиент действительно не выказывает недовольства, Джин вышла в коридор, плотно закрыла за собой дверь и поднесла трубку к уху.

– Да, дорогой?

– Я тут кое-что вспомнил, – услышала она голос супруга, в котором, как обычно, преобладали флегматичные интонации.

– Говори скорей, у меня клиент.

– Да-да… Я тоже занят, просто вдруг подумал… э-э…

Джин скрипнула зубами: медлительность Энди частенько вызывала у нее раздражение.

– Я слушаю, – произнесла она, заставив себя успокоиться.

– Это относительно дня рождения Тима, – сообщил Энди. – Как мы с тобой договаривались, я заказал в кондитерской «Свити свитс» большую коробку шоколадных конфет и должен был забрать ее сегодня после работы, но…

– Ох, только не говори, что снова что-то стряслось! – воскликнула Джин, не сумев скрыть досады.

Повисла короткая пауза, затем в трубке сдержанно прозвучало:

– Ты так говоришь, будто у меня каждый день случаются какие-то происшествия.

Недоставало только начать спорить, подумала Джин. Если поддамся искушению, этому конца-края не будет.

– Они действительно нередки, – произнесла она вслух, – но сейчас не время это обсуждать. Чего конкретно ты хочешь?

– Всего-навсего чтобы после работы ты заехала в кондитерскую и забрала конфеты… которые, кстати, уже оплачены.

Всего-навсего!

Джин прикусила губу. С виду просьба Энди не содержала чего-то особенного, но лишь на первый взгляд. В действительности это означало изрядный крюк в сторону от их находящегося за городской чертой коттеджа. Мало того, толкотню сначала в автобусе, потом в троллейбусе, а потом еще все должно повториться в обратном порядке, потому что ведь нужно же добраться домой!

– Послушай, но тебе гораздо удобнее заехать в «Свити свитс», чем мне! – запротестовала Джин, едва поняв, чего на самом деле требует от нее Энди. – Ты на автомобиле, а я должна буду…

– Не могу, дорогая, – вздохнул Энди. – Меня попросили подменить прихворнувшего коллегу в нашем стационаре. Поэтому мне придется…

– Ну вот, опять! – сердито воскликнула Джин. – Хочешь знать мое мнение? Главный врач вашей больницы уселся тебе на шею и ездит, как и когда пожелает! А ты безропотно позволяешь ему это делать!

– Джин, я…

– Ты не единственный врач в больнице. Просто ты безотказный, чем пользуются все кому не лень!

– Но…

– Пусть кто-нибудь другой заменит больного коллегу, не все же тебе заниматься подобными вещами!

– Э-э… хорошо, – согласился Энди. Но не успела Джин облегченно перевести дыхание, как он добавил: – В следующий раз непременно откажусь. А сейчас поздно, я уже дал согласие.

– Дьявол! – На Джин вдруг накатила злость, удивившая даже ее саму. Все-таки придется подчиниться ситуации! Если только не… – Постой! Ведь кондитерская «Свити свитс» работает допоздна, ты преспокойно можешь заехать туда после того, как закончишь дежурство.

– Только не сегодня, дорогая, – с раздражающим спокойствием возразил Энди. – Они закрываются раньше обычного, а завтра вообще не работают. Санитарный день или что-то вроде того. Так что придется все-таки тебе забрать заказ, ведь не можем мы оставить Тима в день рождения без любимого шоколадного ассорти от «Свити свитс».

Разумеется, Энди был прав и спорить с ним не имело смысла. Завтра, второго июня, Тиму исполнится восемь лет. Он всегда с нетерпением ждет дня рождения, а на этот возлагает особые надежды: ему почему-то кажется, что именно после восьми лет человек обретает право считать себя взрослым.

Наверное, я плохая мать, если в преддверии такого важного для ребенка дня больше думаю о себе, чем о своем малыше, промелькнуло в мозгу Джин.

Затем она услышала, как Энди сказал:

– Ну пока. Приеду поздно. – После секундной задержки он добавил, словно спохватившись: – Целую!

– И я тебя… – пробормотала Джин.

Закрыв мобильник, она поспешила обратно в кабинет к ожидавшему ее возвращения мистеру Макконахью.

На праздник собралось несколько ребятишек, сверстников Тима. В основном это были его одноклассники, с которыми он учился в начальной школе, но присутствовало также двое соседских ребят.

Застолье кончилось примерно час назад, и сейчас, расположившись в гостиной – кто на диване и креслах, а кто прямо на ковре, – гости смотрели компакт-диск с мультфильмами.

Оставив с детишками Энди, Джин отправилась на кухню, где предстояло подготовить к подаче сладкое – напитки, фрукты, печенье, конфеты, среди которых, разумеется, находилась и злополучная коробка шоколадного ассорти из кондитерской «Свити свитс». Кроме того, нужно было украсить свечами торт, чтобы затем подать со всей возможной торжественностью. Но этим Джин пока не могла заняться по причине отсутствия торта как такового. Его неизменно пекла Дебби, мать Джин и бабушка Тима, что она сделала и в этот раз, однако почему-то до сих пор не привезла из города сюда, в коттедж, где веселился с друзьями взрослый – восьмилетний! – виновник торжества.

Что могло ее задержать? Озабоченно наморщив лоб, Джин повернулась, чтобы взглянуть на висевшие над кухонным шкафчиком настенные часы, но так и не сделала этого, потому что ее слух уловил донесшийся со двора шорох автомобильных шин.

– А вот и она, – произнесла Джин себе под нос, и через минуту-другую ведущая к заднему крыльцу дверь кухни отворилась.

В проеме действительно показалась Дебби – полная, добродушная, улыбчивая, с такими же круто изогнутыми бровями и серыми глазами, как у дочери.

– Где все? – шепотом спросила она, отворяя дверь шире и входя на кухню с перевязанной шпагатом круглой пластиковой коробкой в руке.

– Привет, мама, – сказала Джин. – Можешь говорить нормально, в конспирации нет необходимости. Гости смотрят в гостиной мультики и вряд ли обратят внимание на то, что происходит на кухне.

– Тим и Энди с ними? – Дебби поставила коробку на стол, затем взяла первый попавшийся на глаза нож и разрезала бечевку.

– Разумеется. Где же им еще быть?

– Ну да, ну да… Где сын, там и отец… Где отец, там и сын…

– Мать тоже только что находилась с ними, – улыбнулась Джин, подразумевая себя. – Но пришла сюда, чтобы подготовить подачу десерта.

Дебби кивнула.

– Значит, я успела вовремя. Сейчас сполосну руки с дороги и помогу тебе…

Спустя некоторое время, когда все было готово и осталось лишь зажечь свечи на большом, многослойном, облитом шоколадной помадкой и посыпанном орехами торте, Джин сказала:

– Подожди, не зажигай. Пойду взгляну, удобный ли сейчас момент. Вдруг там какая-нибудь острая сцена разворачивается на экране, а тут мы с тортом появимся! Весь эффект пропадет.

– Хорошая мысль, – согласилась Дебби. – Я с тобой!

Они вышли в коридор и двинулись в направлении гостиной, двустворчатая застекленная дверь которой позволяла видеть происходящее внутри.

Собственно, там ничего не изменилось. Как и прежде, детвора смотрела телевизор, то смеясь, то напряженно замирая, в зависимости от того что вытворяли герои мультфильма в данную минуту. Тим и Энди сидели на диване, вполоборота к двери.

– Меня не покидает ощущение, что чем дальше, тем больше Тим становится похож на Энди, – вдруг негромко заметила остановившаяся за спиной Джин Дебби. – И дело не в том, что у мальчика такие же светлые волосы и синие глаза, как у Энди. Он точно так же улыбается, разговаривает, ходит и даже сидит, как тот.

Джин с улыбкой пожала плечами, оглянувшись на мать.

– Что же здесь удивительного, все-таки они отец и сын. И потом, Тим обожает Энди.

– Ну, тебя-то тоже! – протянула Дебби. – Разве нет?

– Конечно. Меня тоже. В конце концов, это совершенно естественно, что ребенок любит родителей, а те в свою очередь любят его.

– Ну да, ну да…

Что-то в интонациях голоса Дебби заставило Джин пристальней взглянуть на нее. Дебби продолжала рассматривать Тима и Энди. Наконец, не выдержав, Джин спросила:

– Ты что-то хочешь сказать?

С губ Дебби слетел тяжкий вздох.

– Что тут говорить… ничего нового. Жаль, что Тим живет с вами, а не с настоящими родителями. Нет, я не хочу сказать, что ему плохо с тобой и Энди, упаси господи! – поспешно добавила она. – Просто любому ребенку требуются…

– Мама! – тихо, но с упреком воскликнула Джин. – Ты снова за свое! Сколько можно это обсуждать? И когда ты наконец поймешь, что биологические, или, иными словами, родные, родители не всегда лучше тех людей, которые усыновили ребенка!

Дебби поджала губы.

– Да я-то понимаю…

Она хотела произнести что-то еще, но Джин горячо перебила ее:

– Давно пора привыкнуть, что мы, все трое, одна семья! Неужели это так сложно?

– Тише, успокойся, с тобой никто не спорит, – прошептала Дебби.

Джин мгновенно остыла.

Действительно, что это я вскипела?! – пронеслось в ее голове. Будто хочу убедить не Дебби, а себя саму…

Они вернулись на кухню, зажгли свечи на торте, затем небольшой торжественной процессией вновь направились в гостиную. Там под восторженные возгласы Тиму удалось с одного раза задуть пляшущие огоньки, после чего Дебби нарезала торт на порции, оделила всех собравшихся и праздник продолжился.

Ближе к вечеру, после игр, шарад и конкурсов с раздачей призов, Тим снова попросил поставить мультфильм, на этот раз его любимый «Шрек».

Джин и Энди сели рядом на диван. Оба к этому времени немного устали – детский праздник всегда несколько утомителен для взрослых, – поэтому только смотрели на экран телевизора, не вникая в суть. Энди уморился даже больше, чем Джин, глаза у него просто слипались.

– Эй! – шепнула она, легонько толкнув мужа локтем.

– Мм?

– Не спи, пропустишь самое интересное.

– Я не сплю… – Энди провел ладонью по лицу и немного съехал по спинке дивана, вытянув вперед ноги.

Боже правый, зачем он надел эти старые джинсы! – удивилась Джин, только сейчас заметив, во что облачился ее супруг. Ведь сегодня у нас праздник! Пусть детский, все равно нельзя являться в таком затрапезном виде. Хорошо еще, что наши гости в силу своего возраста не обращают внимания на подобные детали.

– Где ты их откопал? – шепотом спросила Джин.

Энди повернул к ней сонное лицо.

– О чем это ты?

Она кивнула на его джинсы.

– Об этом. – Затем, видя, что Энди не понимает, добавила: – О твоем странном наряде.

Несколько мгновений Энди рассматривал свои джинсы, затем с еще большей флегматичностью, чем всегда – явно преодолевая усталость, – произнес:

– Не выдумывай, ничего в нем странного нет.

– Ничего? – хмыкнула Джин. – Я видела, как ты работал в этих самых штанах в саду!

– Ну и что? – вяло спросил Энди, закрывая глаза.

– Как ты не понимаешь, на праздник в старые тряпки не наряжаются!

– В этих джинсах мне удобно, – сказал Энди.

Джин уставилась на него.

– Но это по меньшей мере неприлично!

– Брось, не такой уж важный сегодня прием. Кроме тебя, никто даже внимания не обратил на то, в чем я тут сижу. Так что не поднимай шума по пустякам.

Ноздри Джин гневно раздулись.

– День рождения сына для тебя пустяк?

– Гм, а сейчас ты придираешься к словам. И преувеличиваешь проблему, которой нет и в помине. Я хорошо себя чувствую в этих мягких удобных джинсах, только и всего.

– Они истерлись до дыр, – прошипела Джин. – Вон, колени сквозь нитки проглядывают.

– А ты не обращай внимания, и все будет в порядке.

– Да ты в своем уме? Соображаешь, что говоришь? Или я…

– Ну мам, мы смотрим мультик! – с укоризной взглянул на Джин сидящий вместе с другими ребятами на ковре Тим.

Она смущенно умолкла, прямо как школьница, которой учитель сделал замечание.

Несколько минут прошло в тишине, нарушаемой лишь льющейся из динамиков телевизора музыкой и голосами Эдди Мэрфи, Кэмерон Диас, а также других актеров, озвучивавших Шрека, Осла, Принцессу и прочих персонажей мультфильма.

Джин сначала отстраненно наблюдала за разворачивающимися на экране событиями, потом перевела взгляд на Энди, который как будто преуспел в попытках преодолеть дрему. Во всяком случае, ему пока удавалось удерживать глаза открытыми.

Странно, но у Джин возникло такое чувство, словно она смотрит не на своего мужа, а на постороннего человека. Энди был старше нее на семь лет, ему недавно исполнилось тридцать шесть. Разумеется, для мужчины это, как говорится, не возраст. Джин даже удивилась, что подумала об этом. Наверное, на подобные мысли ее навели все те же потертые мешковатые джинсы Энди, которые делали его похожим на человека, приближавшегося к пенсионному возрасту.

Временами у него такой вид, что можно дать все пятьдесят, подумала Джин. Если бы он хотя бы следил за собой!

Действительно, Энди словно махнул на себя рукой. Его светлые, легкого каштанового оттенка волосы немного вились и укладывались сами собой, поэтому расческой он пользовался, наверное, всего один раз в сутки – утром. А то и вообще обходился собственной пятерней: провел пальцами по волосам – и порядок. Так что в этом отношении Энди можно было позавидовать. Только если бы он не злоупотреблял своим преимуществом! Но именно легкость придания формы шевелюре частенько служила Энди дурную службу: он вообще не обращал внимания на то, в каком виде пребывают его волосы, и в результате они попросту оказывались растрепанными. К тому же порой он забывал побриться, что тоже не добавляло его внешности лоска. И лишь выражение лица – добродушное, теплое, дружелюбное – являлось тем, что неизменно притягивало к Энди людей. В том числе и Джин. Воздействие этого незаметного обаяния она ощутила на себе еще в момент знакомства, но даже сейчас, по прошествии четырех лет, при виде открытой, искренней улыбки Энди иной раз испытывала приятный трепет.

В остальном же Энди явно уступал эталону мужской привлекательности. Он был этаким середнячком: не высокий и не низкий, не толстый и не худой, не красавец и не урод. Участвовать в конкурсе на звание Мистер Вселенная его, конечно, не пустили бы, однако он смог бы выглядеть весьма недурно, если бы приложил к этому какие-то усилия. Вернее, если бы захотел приложить.

Если бы…

Джин вдруг вспомнила, что даже на первое свидание Энди явился в той самой одежде, в которой принимал пациентов в больнице, разве что снял белый халат.

Что ж, такова участь женщины, вышедшей замуж за человека, который о других заботится больше, чем о себе самом, не без грусти констатировала Джин. Впрочем, подобное качество обычно считается достоинством. Наверное, так и следует его рассматривать, но…

Она подавила вздох. Порой ей хотелось, чтобы Энди хоть немного выделял ее среди прочих и проявлял чуточку больше внимания. Потому что она все чаще оказывалась в положении гостя, сидящего на дальнем конце стола, куда официанты не доносят угощение, потому что оно заканчивается раньше.

Сегодня не время для грустных мыслей, напомнила она себе, после чего постаралась сосредоточиться на мультфильме.

Там жуткий кровожадный Дракон уже обнаружил свою истинную – дамскую – суть и принялся ухаживать за Ослом. Да так активно, что Осел растерялся, не зная, радоваться неожиданно свалившемуся с неба счастью или огорчаться.

– Хотел бы ты оказаться в подобном положении? – со смешком повернулась Джин к Энди.

Но ответа не последовало. Запрокинув голову на спинку дивана, Энди мирно спал – с приоткрытым ртом, упавшей между раздвинутых колен рукой и хоть едва слышным, но все же храпом…