Текст книги "Свадебный переполох"

Лора Ли Гурк
Свадебный переполох

Пролог

Где-то в Северной Атлантике

Апрель 1904 года

Середина океана – не самое обычное место для роскошной свадьбы, однако если кто-нибудь и мог придать лоск подобному событию, то это мисс Аннабел Уитон.

Во-первых, она была американкой, что означало отсутствие у кого-либо сомнений в том, что она сможет достигнуть всего – чего бы ни захотела. Во-вторых, у нее имелись деньги, а они всегда помогали превратить желания в реальность. В-третьих, она была южанкой, и за ее любезными словами и очаровательными улыбками таилось упрямство – непреодолимое, как река Миссисипи. А если и этого казалось недостаточно, то Аннабел, как и любая невеста, могла похвастаться непоколебимой решимостью сделать все для того, чтобы ее свадьба удалась – чего бы ей это ни стоило.

Когда же ее желание выйти замуж в Англии встретило сопротивление семьи британского жениха – те хотели сыграть свадьбу в Нью-Йорке, – Аннабел держалась до последнего. А потом разработала компромисс: хотя многие из получивших приглашения вскидывали брови и усмехались, свадьба Бернарда Дэвида Аластэра, четвертого графа Рамсфорда, и мисс Аннабел Уитон из Джексона, Нью-Йорка и Ньюпорта должна была состояться на борту «Атлантика», самого роскошного океанского лайнера в мире.

Жених получил особую лицензию от архиепископа Кентерберийского, невеста выбрала белое атласное свадебное платье от Уорта, и девятого апреля 1904 года более сотни гостей из самых высших слоев общества собрались в Большом зале «Атлантика» – самом необычном месте для свадьбы.

Невеста не питала никаких иллюзий насчет причин, по которым многие влиятельные ньюйоркцы посетили эту церемонию. Ее отец мог сколько угодно вкалывать на Клондайке и оставить ей в наследство золотые копи, но ни один из этих аристократов даже не перешел бы улицу ради того, чтобы взглянуть, как одна из выскочек-нуворишей исполняет свою заветную мечту.

За пятнадцать минут до начала церемонии, пока ее горничная прикрепляла изысканный шлейф к платью, Аннабел стояла перед зеркалом и боролась с блеском на коже при помощи щедрой порции пудры. Она с гордостью думала о том, какой долгий путь прошла со времени своего первого выхода в свет. В ее воспоминаниях промелькнул бальный зал их дома в Джексоне – его сияющие электрические бра на стенах, выполненные в виде свечей, дорогие бордовые обои с настоящим золотым напылением, столы, ломившиеся от разнообразных закусок и напитков, и отполированный до блеска – но совершенно пустой – паркетный пол.

Вскоре после этого они продали дом в Джексоне и переехали в Нью-Йорк, но болезненный провал ее дебютного бала оказался лишь одним неприятным эпизодом из длинной череды оскорблений, нанесенных ее семье обществом, и вскоре Аннабел поняла, что ньюйоркцы ничуть не отличаются от жителей Джексона. Спустя три года она уже почти оставила надежду на то, что ее семья когда-либо перестанет подвергаться остракизму и будет принята в свете. Но потом появился Бернард…

Она улыбнулась, вспомнив тот вечер в Саратоге шесть месяцев назад и робкого утонченного джентльмена, пересекавшего зал, полный нью-йоркских девушек, чтобы пригласить на танец девчонку из Гузнек-Бенда, что в Миссисипи. Перед ее глазами снова возникло его красивое, типично английское лицо, и Аннабел вновь ощутила прилив нежности к своему жениху. Это чувство не было горячей и страстной любовью, но жених вполне ее устраивал; они с Бернардом сразу поняли друг друга, стали отличными компаньонами и испытывали друг к другу привязанность, а кроме того, имели общие планы на будущее.

Через пятнадцать минут она станет его графиней, и дорогие ей люди больше никогда не услышат презрительного шепота за спиной и злорадного смеха. А в будущем, когда у нее появятся дети, никто не станет смотреть на них… как на придорожную грязь. Ее дети будут относиться к привилегированному классу и получат все, что только сможет предложить им жизнь. А Дайна…

При мысли о младшей сестре ее охватило острое желание защитить ее, и Аннабел, глядя на собственное отражение в зеркале, поклялась, что Дайна никогда не узнает, каково это – дебютировать на балу, куда никто не явился.

Но как же любовь?

Аннабел замерла, вспомнив бархатный мужской голос чистокровного британского аристократа, – однако этот голос принадлежал отнюдь не ее жениху.

Опустив руку, сжимающую пудреницу, она по-прежнему смотрела на свое отражение, но видела теперь совсем другое… Видела синие глаза на смуглом худощавом лице и буйные черные волосы с непослушными прядями.

Аннабел нахмурилась, вспомнив о прошлой ночи – о лунном сиянии, о горячем паре и о желании, которое она увидела на лице Кристиана дю Кейна. И сейчас она смотрела в зеркало, но вместо себя видела там этого мужчину, видела его изогнувшиеся в улыбке губы и чуть опущенные темные ресницы – именно так он смотрел на нее, и именно так смотрят на девушек все «плохие мальчики», от чего девушки теряют остатки здравого смысла и в одно мгновение рушат собственную жизнь.

Но не только этот взгляд запомнился ей из прошедшей ночи…

Аннабел со вздохом закрыла глаза, вспоминая, как он взял ее лицо в свои широкие ладони. А затем…

Ей казалось, что губы его хранили вкус лунного сияния, а после его поцелуя все ее тело охватил нестерпимый жар.

Аннабел в отчаянии распахнула глаза и напомнила себе, что Кристиан дю Кейн, подобно змею из райского сада, лишь соблазнял и пробуждал сомнения, так что все это было… ненастоящим.

А вот Бернард был вполне реальным. Бернард – настоящий джентльмен. Бернард хотел жениться на ней, а Кристиан дю Кейн… Тот вообще не собирался вступать в брак.

«Но разве ты не хочешь любви?» – спросила себя Аннабел.

Пожалуй… нет, она не хотела любви – по крайней мере той, которую могли предложить «плохие мальчики» с их жаркими поцелуями и бесчестными намерениями. Однажды она уже испытала такую любовь с Билли Джоном Хардингом из Гузнек-Бенда, и это закончилось для нее разбитым сердцем и унижением. Ни одной девушке такая любовь не нужна.

«Ты совершаешь самую большую ошибку в своей жизни. Поверь мне…»

Эти слова Кристиана, сказанные ночью, эхом отозвались в ее памяти.

Поверить ему? Скорее она поверит змее!

Аннабел издала резкий смешок, от чего руки Лизы замерли. Маленькая ирландка горничная выглянула из-за плеча хозяйки, и ее пикантное личико выражало тревогу.

– Вы уверены, что все в порядке, мисс Аннабел?

– Все замечательно, Лиза, – ответила она, прилагая все усилия, чтобы поверить в свои собственные слова. Положив пуховку в серебряную пудреницу, Аннабел добавила: – Никогда не бывало лучше.

В голосе хозяйки не чувствовалось искренности, но Лиза, казалось, ничего не заметила – она снова занялась шлейфом. Аннабел же постаралась сосредоточиться и выбросить из головы этого мужчину и те сомнения, которые он пытался пробудить у нее на протяжении всей той недели, что они были знакомы.

«Уважение? Ты думаешь, Рамсфорд уважает тебя?»

Эти насмешливые слова вспыхнули в ее сознании – как будто он и сейчас стоял прямо перед ней. Но к счастью, в это мгновение дверь распахнулась, и вошла ее суетливая мать.

– Боже, дитя мое! – воскликнула она, закрыв за собой дверь. Окинув Аннабел тревожным взглядом, спросила: – Ты еще не готова? Лиза, из-за чего такая задержка?

– Я почти закончила, мэм, – заверила Генриетту горничная. Она осторожно расправила шлейф невесты. – Вот теперь вы совершенно готовы, мисс Аннабел.

– Что ж, милая… Тогда пора, – сказала Генриетта.

Живот девушки скрутило судорогой, но она не была уверена, что это из-за переживаний или из-за прошлой ночи. И все же Аннабел решительно отвернулась от зеркала, заодно повернувшись спиной к воспоминаниям о том вечере и о том мужчине – ей хотелось забыть о всех тех желаниях, которые он у нее пробудил. Она взглянула на мать, но та опустила голову, разглаживая брюссельское кружево дочери.

– Мама, как я выгляжу?

– Прекрасно. Ты так хороша, что больно смотреть. – Генриетта поцеловала дочь в щеку, затем двинулась к двери, шагая очень осторожно, чтобы не наступить на длинный шлейф невесты. Обернувшись, она добавила: – Лучше бы нам поторопиться. Иначе гости подумают, что свадьбу отменили.

Аннабел следовала за матерью навстречу дяде Артуру, своему опекуну, – тот улыбался так, словно уже отхлебнул несколько глотков из своей фляжки. А ее сводная сестренка Дайна, стоявшая рядом с Артуром, была серьезнее обычного и выглядела гораздо старше своих одиннадцати лет.

Они вместе прошли по коридору и поднялись по широкой лестнице. На верхней площадке остановились, и здесь к ним присоединились три сестры Бернарда.

Лиза накинула вуаль на лицо хозяйки и разгладила шлейф. А леди Мод, старшая сестра жениха, передала Аннабел огромный букет из розовых магнолий и заняла свое место позади невесты вместе со средней сестрой леди Элис. Еще одна сестра, леди Миллисент, стала в пару с Дайной. Мама и дядя Артур заняли места в конце процессии, после чего Генриетта подала знак органисту, и тот заиграл прелюдию к Свадебному маршу из «Лоэнгрина».

Когда же все вошли в бальный зал, у Аннабел возникло странное ощущение нереальности происходящего. Это был день ее свадьбы, тот самый момент, о котором еще год назад она могла только мечтать, однако все вокруг показалось ей искусственным, будто в пьесе или во сне. Она не чувствовала аромата цветов и не слышала музыки, а лица ньюйоркцев из-за вуали у нее на лице казались нечеткими и расплывчатыми.

Лишь одно она видела ясно – глаза того мужчины. И видела желание, затаившееся в их туманных синих глубинах.

«Есть вещи, которые он никогда не сможет тебе дать, чувства, которых ты никогда с ним не испытаешь», – вспомнились ей вдруг его слова, и сердце Аннабел дрогнуло от нахлынувшего страха.

Но девушка быстро овладела собой и окинула взглядом зал, высматривая сквозь вуаль Бернарда. Когда же она увидела его – он стоял на помосте в противоположном конце зала, – на сердце ее будто бальзам пролился.

Граф обладал изящным телосложением, длинноватым носом и бледной кожей настоящего английского аристократа, и по мере того, как Аннабел подходила к нему, все отчетливее различая его лицо, все ее сомнения и страхи отступали все дальше. «Да, – подумала она, останавливаясь рядом со своим будущим мужем, – с этим мужчиной я смогу построить новую жизнь».

А когда она наконец повернулась к Бернарду и заглянула ему в глаза, ей сразу стало ясно: именно здесь, рядом с этим мужчиной, ее место, а Кристиан дю Кейн – он всего лишь наваждение.

– Возлюбленные мои, – начал преподобный отец, – мы собрались здесь, перед лицом Господа и всех этих людей, чтобы соединить этого мужчину и эту женщину священными узами брака…

И в тот же миг Аннабел предала забвению голубые глаза Кристиана и сумасшествие прошлой ночи. Кристиан станет для нее лишь тенью прошлого, и все, что сейчас имело значение, – это ее будущее с Бернардом.

Аннабел глубоко вздохнула, стоя рядом с женихом, и приготовилась произнести брачную клятву, чтобы тем самым навсегда изменить свою жизнь.

Глава 1

Нью-Йорк

За семь дней до этого…

Все в обществе знали, что у Кристиана дю Кейна, герцога Скарборо, не было сердца. Возможно, имелся кусок льда, или стальная пластина, или даже мощная пульсирующая мышца, заставляющая циркулировать кровь, – но сердце, то самое, которое способно страдать, любить и разбиваться?.. Нет, нет и нет! Кристиан потерял свое сердце много лет назад и, к огорчению огромного количества дам, новое обретать не собирался.

Но если бы об этом спросили у самого Кристиана, то он бы едва ли согласился, по крайней мере в этот вечер. Нет, у него было сердце! А если точнее, то целых пять – три в руке и еще два на столе, лежавшие «рубашкой» вверх на зеленом сукне игорного стола в небезызвестном в Нью-Йорке «Доме с бронзовой дверью». Да-да, пять сердец в совершенной, абсолютно идеальной последовательности!

В эту ночь он не мог желать ничего лучшего. Ведь ограничений по ставкам не было, за столами сидели весьма состоятельные люди, а у него, Кристиана, в последнее время не слишком хорошо обстояли дела с наличностью… Однако джентльменам, сидевшим с ним за одним столом, вполне могло показаться, что в руке герцога совершенно бессмысленный набор карт – таким холодным и невозмутимым было его лицо.

Хайрам Дж. Берк, железнодорожный магнат, миллионер и заядлый игрок, который и пригласил Кристиана в этот вечер присоединиться к игре, выложил на стол туза, но если карта не была частью роял-флеша, то Кристиан со своим стрит-флешем имел все шансы сорвать куш.

– Уравниваю, – произнес он, потянувшись за фишками. – И поднимаю еще на пять тысяч.

Ход перешел к третьему участнику игры, Артуру Рэнсому, состоятельному адвокату, чьим единственным клиентом являлась его собственная богатая племянница. Но мистер Рэнсом, добродушный и румяный уроженец Миссисипи, поднимать ставку не стал.

– Играю, – сказал он.

А Кристиан снова поднял ставки – еще на десять тысяч долларов. После чего Хайрам проворчал:

– Должно быть, у вас чертовски хорошие карты, ваша светлость. – Он в задумчивости постукивал пальцами по своей стопке фишек, значительно уменьшившейся с начала вечера.

Кристиан лишь уклончиво пожал плечами.

– Не думаю, что вы сможете вытянуть из этого парня хоть слово, Хайрам, – заметил мистер Рэнсом. – Эти англичане холодны как лед. Поверьте мне, уж я-то знаю, – добавил он с гримасой и бросил на стол свои карты. – Сбрасываю.

Хайрам выпрямился на своем стуле.

– Может быть, вы и правы, Артур, но у меня тоже неплохая игра. Вообще-то, ваша светлость, – он снова обратился к Кристиану, – я полагаю, что мои карты лучше ваших. Уравниваю. И поднимаю еще на десять тысяч.

Кристиан знал, что выигрыш у него в кармане. Ему оставалось лишь открыть карты, но он медлил, помня о том, что сегодня надеялся на нечто большее, чем просто партия в покер. Не все бывают в настроении говорить о делах после проигрыша – а он ведь пришел сюда именно из-за дела. Может быть, ему стоило бы еще раньше сбросить карты и позволить Хайраму выиграть?

Кристиан прекрасно разбирался в людях, поэтому не сомневался: Хайрам не из тех людей, кто готов легко примириться с проигрышем.

– Покажите свои карты, – сказал он, уравнивая ставку.

– Четыре туза, – сказал коммерсант, ухмыляясь. И выложил на стол еще три туза.

Но его триумф оказался недолгим.

– Стрит-флеш. – Кристиан выложил свои карты. – Королева, видите?

Несколько мгновений Хайрам в изумлении таращился на карты. Затем, к облегчению Кристиана, рассмеялся:

– Четыре туза – это лучшая комбинация в моей жизни, и я все равно не выиграл!

Все еще смеясь, Хайрам откинулся на спинку стула, покачивая головой в искреннем недоумении.

– Вы просто удачливый сукин сын, ваша светлость.

Но Кристиан знал, что одной лишь удачи в картах недостаточно. Из-за огромных долгов, которые успел наделать перед смертью его расточительный старший братец, он не только стал новым герцогом Скарборо, но и обзавелся необходимостью найти более прибыльный и стабильный доход, нежели игра в карты. Какая ирония! Братца Эндрю продолжали считать хорошим сыном даже после того, как братец умудрился превратить в ничто целое состояние, в то время как он, Кристиан, годами живший на карточные выигрыши, до сих пор оставался для своей семьи паршивой овцой.

Однако теперь он стал герцогом. И он больше не мог позволить себе день и ночь играть. Кристиан прибыл в Америку с единственной целью – завести связи с людьми, знавшими, как заработать деньги. И он был готов предложить взамен свои собственные связи в Британии, что, по его мнению, сулило немалые выгоды обеим сторонам. А накануне он был представлен Хайраму одним общим знакомым и теперь собирался провести весьма успешный вечер.

– Вскоре вы снова обнаружите эти деньги в своем кармане, мистер Берк, – сказал герцог, выкладывая перед американцем выигранные им фишки. – Если позволите мне купить паи в вашей новой трансатлантической телефонной компании.

– Но откуда вам известно об этом? Эти паи еще не были выставлены на продажу.

Кристиан улыбнулся:

– У меня уже есть здесь кое-какие связи, мистер Берк.

– Вы имеете в виду вашу сестру? Кажется, она была замужем за Роджером Шоу, за архитектором, не так ли?

– Да, именно так. И ей удается узнавать все последние нью-йоркские новости. Хотя теперь она вдова и большую часть времени проводит в Париже.

Коммерсант закивал и тут же спросил:

– А сейчас она здесь? – Он пристально взглянул на собеседника. – И если так, то она, должно быть, уже расписала все ваши визиты по дням.

Кристиан помолчал. Затем, взвешивая каждое слово, ответил:

– По правде говоря, моей главной целью в Нью-Йорке являются деловые встречи, а не светские.

Хайрам с улыбкой кивнул:

– Да, понимаю. Но сегодня, когда вы приняли мое приглашение сыграть, я надеялся…

Он не закончил, но в этом и не было нужды. Кристиан и без того знал, на что надеялся Хайрам Берк. Однако его интересовали только трансатлантические телефонные линии, а не брак с дочерью миллионера.

– Увы, в мои планы входит только налаживание связей, мистер Берк. И возможно, поиски стоящих международных инвестиций. Ваша новая компания кажется весьма интересной в этом смысле. Она представляется мне как нельзя более подходящей для капиталовложений.

– Так и есть, – согласился Хайрам. – Но только для правильного человека, ваша светлость.

Намек был очевиден. И все же Кристиан, хотя и не намеревался обеспечивать дочь Хайрама титулом герцогини, все же надеялся, что сможет стать коммерческим партнером миллионера.

Герцог уже собрался сообщить Хайраму, что вовсе не собирается становиться его зятем, но тут вдруг раздался знакомый голос.

– Снова за карточным столом, дю Кейн? – Вновь прибывший обладал безупречным британским произношением. – Впрочем, я не удивлен.

Кристиан поднял голову и невольно вздохнул, увидев графа Рамсфорда. Они когда-то вместе учились в Итоне, а затем – в Оксфорде. И оба оказались на американском континенте в одно и то же время, однако на этом сходство между ними заканчивалось.

Темноволосый потомок норманнских дворян и ирландских крестьян, Кристиан обладал крайне язвительным чувством юмора при полном отсутствии почтения по отношению к своему титулу. Во многом он все еще оставался необузданным юнцом, хотя и был уже взрослым мужчиной – морщинки в уголках его глаз свидетельствовали о долгих ночах за картами и виски, быть может, слишком долгих.

Более непохожего на него человека, нежели Рамсфорд, невозможно было даже представить. Правильные черты лица, светло-зеленые глаза и светлые волосы делали бы графа весьма привлекательным, если бы не безвольный подбородок. И еще – постоянная самодовольная улыбочка, всегда ужасно раздражавшая Кристиана.

Впрочем, он знал, что Рамсфорд был о нем столь же невысокого мнения, и потому эти двое по молчаливому соглашению всегда стремились – по возможности – избегать друг друга. Это было не так уж сложно, так как Кристиан испытывал отвращение к светским знакомым Рамсфорда. Однако он никак не предполагал, что может встретить графа здесь, в нью-йоркском игорном клубе. И теперь ему оставалось только одно – стараться быть вежливым.

– Да это же старина Рамми! – воскликнул он, улыбнувшись и придав себе беспечный вид. – Как же тесен этот мир!

– Мое почтение, дю Кейн. – Рамсфорд поклонился старому знакомому, затем повернулся к другим джентльменам, и Кристиану показалось, что при виде Рэнсома на лице графа промелькнуло изумление. – Добрый вечер, Артур, – любезно произнес он.

– Добрый вечер, лорд Рамсфорд, – отозвался адвокат. Взглянув на Кристиана, он пробормотал: – Так, значит, вы, двое британцев, знакомы?

– Со школьных лет, – объяснил Кристиан. – Итон и Оксфорд, знаете ли… Мы гребли в одной команде. Много лет прошло с тех пор, верно, Рамми? Однако странно встретить тебя именно здесь…

Граф усмехнулся и проговорил:

– Последний раз мы встречались на Дерби. Ты поставил немалую сумму на аутсайдера, насколько я помню. Знаешь, любопытно… Каждый раз, когда я вижу тебя, ты играешь, дю Кейн. – Он издал легкий смешок.

Кристиан стал герцогом совсем недавно, и его еще часто называли по фамилии, но он обычно оставлял без внимания эту ошибку, поскольку ему было совершенно наплевать на этикет. Однако сейчас он вдруг вспомнил школьные дни, когда Рамми, как и многие другие, принижал его за французскую фамилию, за наличие ирландских корней и за то, что он был всего лишь вторым сыном герцога. Криво усмехнувшись, Кристиан проговорил:

– Теперь можешь называть меня Скарборо, старина. Вернее – герцогом Скарборо.

Лицо графа исказилось гримасой, и он пробормотал:

– Да-да, разумеется… Прошу прощения, Скарборо. И примите мои соболезнования по поводу кончины вашего брата. Должно быть, вы… – Граф окинул взглядом покерный стол. – Должно быть, вы убиты горем.

Кристиану удалось сохранить на лице любезное выражение.

– Да, в немалой степени.

– Итак… – Хайрам повернулся к Рамсфорду. – Что же привело вас сегодня в город? Празднуете, не так ли?

– Празднуете? – повторил Кристиан. – А по какому случаю праздник?

Все взглянули на него с удивлением.

– Разве вы не знаете? – спросил Хайрам. – Лорд Рамсфорд обручился с мисс Аннабел Уитон. – Он указал на Рэнсома. – С племянницей Артура.

– Ах да, конечно, – кивнул Кристиан. Он вспомнил, что сестра писала о помолвке Рамсфорда, однако это событие не показалось ему хоть сколько-нибудь интересной новостью. Озадачило лишь то, что какая-то молодая девушка могла согласиться провести всю жизнь с таким бедным недоумком, как Рамми. Кроме того, его заинтересовало отсутствие видимого энтузиазма со стороны графа в связи со столь знаменательным событием.

Кристиан повернулся к нему и отсалютовал своим стаканом.

– Мои поздравления, Рамсфорд. – Он сделал изрядный глоток виски. – За тебя и мисс Уитон.

Артур Рэнсом поспешно вскочил на ноги.

– Мне нужно выпить, – пробормотал он, направляясь к бару в другом конце помещения.

Воцарилась напряженная тишина, которую никто не решался нарушить. Наконец Хайрам откашлялся и, поднявшись, проговорил:

– Мне и самому не помешало бы пропустить еще стаканчик. – Он похлопал Кристиана по плечу. – Что же касается этих паев, ваша светлость, то мы с женой и дочерью приезжаем в Англию в мае. Может быть, тогда и обсудим этот вопрос.

– Да, конечно, – вежливо ответил Кристиан.

Но, глядя вслед Хайраму, герцог подумал о том, что обсуждать им будет нечего – и не только из-за того, что он избегал Лондона во время сезона. Главной причиной было то, что эти паи, очевидно, предназначались исключительно для будущего мужа Фанни, дочери Хайрама, а такую сделку Кристиан заключать не собирался.

Он взял свой стакан, сделал еще глоток и повернулся к Рамсфорду – тот по какой-то причине предпочел задержаться.

– Не желаешь ли присоединиться к игре, Рамсфорд? – предложил Кристиан исключительно из вежливости. И испытал огромное облегчение, когда граф отказался.

– Благодарю, нет, – откликнулся тот со скупой улыбкой. – Боюсь, я не похож на тебя. У меня нет ни малейших склонностей к игре.

Кристиан не мог не рассмеяться, услышав такое.

– Тогда что же ты делаешь в этом клубе?

Рамсфорд бросил взгляд в сторону бара, где стояли Артур и Хайрам, а потом, к удивлению Кристиана, подался к нему поближе.

– Здесь есть… и другие развлечения, Скарборо, – пробормотал граф, подняв глаза к потолку. И тотчас же к его бледным щекам прилил румянец, а на губах заиграла самонадеянная улыбочка.

Герцог взглянул на него с удивлением. Да, конечно, он и сам не был святым. Но идти к проститутке накануне собственной свадьбы… Это показалось возмутительным даже ему, Кристиану, чье отношение к институту брака было крайне прохладным.

Возможно, он был не лучшим из мужей, но он все же хранил верность супруге, хотя и сомневался, что Эви утешил бы этот факт, если бы она была жива.

При мысли о жене у Кристиана пересохло в горле, и он сделал еще глоток виски. Заставив себя улыбнуться, проговорил:

– Так вот почему ты здесь… – Герцог подмигнул собеседнику и добавил: – Это – последний раз перед важным событием?

Рамсфорд усмехнулся и подмигнул в ответ:

– Я не говорил, что это последний раз.

Оба рассмеялись – как мужчины, прекрасно понимающие друг друга. И в тот же миг Рамсфорд развернулся и зашагал к выходу.

– Некоторые люди никогда не изменятся, – пробормотал Кристиан, глядя, как граф, покосившись на Артура, выскользнул из комнаты, чтобы отправиться к проституткам на верхнем этаже. – Прошло столько лет, а он остался все тем же ублюдком.

И тут он вдруг почувствовал, что ему жаль эту девушку, невесту графа. Кристиан ничего не знал о мисс Уитон, но единственный вывод, к которому он мог прийти, напрашивался сам собой: наверняка невеста походила на Консуэло Вандербильт – такая же робкая и наивная, вынужденная выйти за Рамми под напором матери-янки, ибо не нашла в себе решимости отказать.

– Джентльмены, я должна извиниться за вторжение в ваш кабинет, но я совершенно сбита с толку, – проговорила Аннабел сладким, как сахар, голоском, отчего ее миссисипский акцент показался еще более резким.

Девушка взглянула на джентльменов, сидящих на противоположном конце стола, и любому, кто был знаком с южанками, стало бы ясно: земля под ногами этих господ вот-вот разверзнется.

К несчастью, юристы – Купер, Бентли и Фрай – были урожденными ньюйоркцами, поэтому не имели опыта общения с молодыми дамами – южанками, являвшимися в сопровождении матери. Они привыкли видеть Аннабел всего лишь несколько раз в год, хотя и вели все дела богатой наследницы, а также Артура, являвшегося одним из опекунов девушки. И тот факт, что Аннабел пришла в их контору без предупреждения, причем в тот самый день, когда должна была отправиться в Англию, сбил их с толку. Однако они понятия не имели о том, что произойдет дальше (и да поможет им Бог).

– Благодарю вас за свадебный контракт, который вы прислали мне вчера вечером, джентльмены, – продолжала Аннабел, извлекая документ из кожаной папки, которую положила на стол. – Очевидно, что вы отлично поработали, и я это чрезвычайно ценю.

– Мы всегда рады помочь вам, мисс, – заверил девушку мистер Бентли. – И мы надеемся, что вы знаете об этом.

– Да, знаю. – Аннабел прижала обтянутую перчаткой руку к груди, являя собой воплощение искренности. – И я обещаю, что я не отниму у вас много времени. У меня к вам лишь несколько вопросов. Уверена, что вы быстро избавите меня от всех сомнений.

Генриетта издала негромкий смешок, наблюдая за той милой и нежной девочкой, которую сейчас изображала ее дочь, и Аннабел легонько пнула мать под столом – последнее, что ей сейчас требовалось, – это насмешки родных.

Положив всю стопку листов на стол, Аннабел принялась перелистывать их. При этом из-под вуалетки своей шелковой розовой шляпки она наблюдала за адвокатами, сидевшими в тревожном ожидании.

Наконец, постучав пальчиком по одной из страниц, девушка сказала:

– Здесь говорится, что лорд Рамсфорд получает семьдесят пять тысяч долларов в год на поддержание своего поместья, замка Рамсфорд. – Она взглянула на юристов и мило улыбнулась им. – Джентльмены, но это совершенно неприемлемо.

Адвокаты нахмурились и, выпрямившись в своих креслах, обменялись недоуменными взглядами. А девушка между тем продолжала:

– Я читала отчеты адвокатов лорда Рамсфорда, поэтому знаю: этой суммы едва хватает, чтобы покрыть разницу между расходами на имение и доходами с аренды земель. Представители лорда Рамсфорда просили сто тысяч долларов, и я согласилась. Так почему же эти изменения не были внесены?

Мистер Бентли, солидно откашлявшись, проговорил:

– Мы составили множество подобных договоров, мисс Аннабел, и сумма ежегодной выплаты вполне соответствует нуждам английского поместья размером… как замок лорда Рамсфорда.

– Соответствует? – переспросила Аннабел. – Так вы полагаете, что для меня этого достаточно, джентльмены? Соответствовать – и все?

Адвокаты переглянулись, и на сей раз заговорил мистер Купер:

– Сумма, запрошенная юристами лорда Рамсфорда, превышает бюджет поместья, и мы полагаем, что часть денег будет бесцельно потрачена на ремонт хозяйственных построек и восстановление земель.

– Но, мистер Купер, – Аннабел улыбнулась, – мы же говорим о моем будущем доме. И моих будущих детях. Все это нуждается в надлежащем…

– Да-да, мисс, разумеется. Но ведь вы скорее всего будете жить в замке Рамсфорд только несколько месяцев в году. Обычно американские жены английских пэров предпочитают Лондон. И, полагая так, мы решили свести к минимуму затраты на поместье. Кроме того, мы понимаем, что часть средств будет потрачена на общественную жизнь – балы, приемы и другие причуды…

– Джентльмены, вы веселы, как на похоронах, – проговорила девушка с усмешкой. – Что же вас не устраивает в балах и приемах?

– Известно, что некоторые британцы весьма склонны к избыточному расточительству, и такие издержки лишь истощат ваше состояние, моя дорогая Аннабел, – ответствовал мистер Бентли.

Но Аннабел, знавшая размеры своего состояния до последнего пенни, с этим не согласилась. И дело было не только в балах и роскошных приемах. Да, конечно, у нее никогда не было ничего подобного, но она желала всего этого вовсе не потому, что так уж жаждала развлечений.

Все дело в том, что в этом мире от социального положения зависело абсолютно все. А у нее этого положения не было. В ее жизни не было ни дня, когда бы на нее не смотрели сверху вниз, и большие деньги ничего в этом смысле не изменили. Семь лет назад, когда отец Аннабел умер, оставив дочери огромное состояние, ей показалось, что произошло чудо, способное изменить жизнь. Но несмотря на то что теперь она могла позволить себе роскошную одежду и даже большой дорогой автомобиль, ее все еще считали «бедным белым мусором».

Аннабел нахмурилась и стиснула зубы. Ни одна девушка не сможет забыть, каково это – быть «белым мусором», и она была исполнена решимости раз и навсегда избавить свою семью от этого клейма.

На протяжении последних семи лет Аннабел прилагала отчаянные усилия, пытаясь что-либо изменить в своей судьбе, однако почти ничего не изменила.

А потом появился Бернард. Он мог дать ей и ее семье то единственное, чего они не могли купить за деньги. И она знала: благодаря Бернарду ее дети никогда не будут считаться «белым мусором», а ее дочери, как и сестра Дайна, смогут выбирать себе в мужья лучших молодых людей из самых уважаемых семейств. И конечно же, Бернард позаботится о том, чтобы никто больше не смел насмехаться над ними.

Таким образом, она, Аннабел, использовала свое наследство как денежный вклад в будущее, которое стоило гораздо больше, чем сто тысяч долларов в год.