Текст книги "Охотник за мечтой"

Глава 5

Сквозь кожаный мешок для воды, привязанный к верблюду Селима, просачивалась влага – зловещая постоянная мокрота. С каждым шагом животного, тяжело поднимавшегося на дюну впереди Ардена, на песке появлялись капли воды. Ведя своего верблюда, Арден с трудом продвигался по глубокому красному песку, шагая в такт падающим каплям. Ровалла бросил их еще четыре дня назад, сбежал во время нападения, даже не оглянувшись. Тогда Селим язвительно посмотрел на лорда Уинтера с выражением «я-же-говорил-вам», но Арден ограничился лишь подмигиванием в ответ – ни один из них особенно не скучал по ровалле.

Арден не собирался отправляться в мертвые пески до остановки в городе Джофе, где решил пополнить запасы воды и найти проводника. Но теперь у них уже был проводник, буквально свалившийся им в руки, – член племени шаммари, участвовавший в нападении. Бен Дирра оказался чрезвычайно послушным пленником. Попивая кофе Хадж-Хасана и проклиная своих товарищей за то, что они бросили его, он с готовностью сообщил секретные сведения о занятии египетскими войсками города Джофа, где они, безусловно, имеют намерение хватать любого иностранца, у которого не будет с собой «писем». Арден имел письма, на самом деле множество разнообразных подделок, но не собирался идти на риск быть схваченным и арестованным. Он должен любой ценой избежать рук египтян. Последние новости касались большой битвы на севере: Англия открыто подтолкнула оттоманского султана бросить вызов египетскому генералу Ибрагим-паше и его армии, и Арден вовсе не хотел, чтобы какой-нибудь египетский солдат признал в нем англичанина.

Бен Дирра, лишившийся верблюда и сердитый на своих товарищей, оставивших его пешим, убедил Хадж-Хасана разрешить ему провести их на юг по прямой дороге на Хаиль, где он сможет подать жалобу на своих вероломных компаньонов самому эмиру Абдулле Ибн-Рашиду. Бен Дирра заявил, что отлично знает дорогу через пустыню Нефуд, но Арден, уже наученный горьким опытом, обратился за помощью к Селиму, спросив его мнения о шаммари. Мальчик заставил Бен Дирра вытянуть вперед руки и поклясться своей жизнью или жизнью своего сына, что он говорит правду. Тогда Арден поверил ему. В районе скалистых холмов Бен Дирра, отодвинув в сторону несколько плоских камней, открыл тайные водохранилища – маленькие бассейны со свежей дождевой водой, и ею наполнили бурдюки.

Итак, они повернули на юг в Нефуд. Красные стены, высившиеся со всех сторон, отдавали обратно накопленный за день жар, и казалось, люди шли по колено в раскаленных углях горящей печи.

На протяжении четырех дней они преодолевали гребни подковообразных дюн, и вязкий песок стал проклятием для верблюдов. Бен Дирра, прокладывая дорогу, взбирался на один холм, затем на другой, как ищейка следуя по почти неощутимому запаху, а для Ардена каждая пройденная дюна выглядела точно так же, как и следующая. Во внутренних изгибах почти всех огромных дюн лежали скелеты верблюдов и людей. В мертвых песках никого никогда не погребали, кости умерших просто очищал горячий ветер.

Прошлой ночью Бен Дирра рассказал небольшую занимательную историю о том, как бедуины завели пять сотен египтян в Нефуд, делая вид, что ведут их в Дамаск. «Следующий колодец совсем недалеко, совсем недалеко!» – говорили они египтянам, пока солдаты не попадали замертво, а затем бедуины исчезли, задержавшись только для того, чтобы поймать разбежавшихся лошадей и верблюдов. Арден надеялся, что рассказанная история не являлась намеком, и не тратил зря энергию на беспокойство о туманных угрозах. У него в багаже спрятан компас, и пустыня Нефуд не бесконечна, а их верблюды в хорошем состоянии и готовы к путешествию.

Арден смотрел на капающую воду и брел, погруженный в крайнее уныние и горькое одиночество. Абсолютным безмолвием веяло от пустыни, где его тело познало пределы своих возможностей, а душа почти обрела успокоение. Он жаждал покоя, и его желание было пугающим. Однако даже здесь он искал что-то, чего не мог найти. Всю свою жизнь он что-то искал, так и не понимая, что именно. И хотя дополнительный риск приносил ему острое наслаждение, он не стремился досадить отцу, чье вмешательство в его планы просто погнало его в пески и скалы вместо льдов. Ему не нужна была и лошадь, которую он согласился найти. Однажды ему показалось, что он нашел ответ. Вечером, когда они остановились на отдых и красные пески, превратившись в фиолетово-синие, наполнились светом и стали похожи на застывшее штормовое море, он не мог оторвать взор от такого великолепия и оглянулся на Селима, готовившего мучные клецки в костре. Обжигая пальцы, он вытаскивал их из золы. В другой раз он подумал, что нашел желаемое утром, когда, проснувшись и поднявшись на вершину песчаного холма, опьянел от тишины и невероятной чистоты небесного купола.

Иногда ему казалось, что он находил искомое в капле воды, проглатывая ее пересохшим ртом в тени своего выносливого верблюда, а иногда – в недовольном ворчании верблюдицы, которая жаловалась на то, что ее поднимают и заставляют снова идти, как жаловалось и его тело, говоря, что уже довольно, что слишком тяжело, слишком жарко и слишком сухо, что оно устало. Но верблюд шел, и Арден тоже шел. Порой он находил то, что искал, в те моменты, которые приходили и исчезали так быстро, что он не успевал удержать их. Даже когда с неимоверным трудом он брел за Селимом и шаммари и его ноги жгло сквозь шерстяные носки – единственное, что можно носить в песках, – он молился, чтобы поход кончился, и хотел, чтобы он длился вечно.

С последними дневными лучами они сотворили молитвы и устроились на отдых до восхода луны. Наслаждаясь благословенным прохладным воздухом, Арден лежал, смотрел на звезды и слушал, как Бен Дирра хриплым голосом, отражавшимся, казалось, со всех сторон, задавал вопросы, на которые Селим отвечал тихим ворчанием.

Селим, мрачная натура, почти отталкивающе красивый, имел раздражающую привычку спать как можно ближе к Ардену. Поначалу такое близкое соседство мешало отдыху Ардена, хотя он знал, что все бедуины испытывают одиночество и любой из них стремился бы разделить с ним палатку. Он не был готов делить то одеяло, на котором сам спал. Все ночи он проводил, дюйм за дюймом отодвигаясь от мальчика, но, просыпаясь, обнаруживал, что Селим снова прижимается к его спине – и так до тех пор, пока они не оказывались у края палатки. В конце концов Арден хотел приказать мальчику спать снаружи, но понял, что в таком случае возникнут вопросы и непонимание, и до него дошла вся нелепость проблемы. Он капитулировал перед неизбежностью, примирившись с близостью Селима. Арден решил воспринимать мальчика как некое подобие собаки, которая всегда должна одной лапой касаться своего хозяина. Но легкие прикосновения Селима к нему во время сна вызывали у Ардена с необычной и утомляющей частотой грезы о женщинах. Заглядывая вперед, к концу перехода через красные пески, он понимал, что тогда физическая слабость, насмехаясь над ним, вместо грез о женщинах будет вызывать видения воды и пищи. Что бы там ни было, сейчас он мечтал о воде, пище и женщинах.

Как сказал Бен Дирра, они находились в шести переходах верблюдов до Джубби и еще в четырех до Хаиля. С водой начались трудности, но Бен Дирра считал, что, если они будут бережливы, ее вполне хватит, несмотря на испарение и протекание. Он говорил, что в Шакике есть колодцы, но чтобы добраться туда, нужно сделать крюк в три дня, а вода там расположена на глубине двухсот футов, и необходимо раздобыть более длинную веревку, чем у них, если только они не встретят бедуина, который достанет им воду. Зимой племена кочевали по богатым пастбищам в Нефуде, но там уже два года не было дождя, а сейчас стояло лето, жара которого убивала все. Надеяться на бедуинов в Шакике – все равно что заключать пари при заведомо неравных шансах. Лучше сразу направиться к Хаилю и пополнить запас воды в Джубби, в деревне с верблюдами у колодцев.

Прошло шесть дней. Утром Арден приладил кружку под запотевший бурдюк с водой, чтобы собирать капли, и Бен Дирра в восхищении засмеялся белозубой улыбкой. К концу дня в кружке набрался глоток грязной, пахнущей верблюдом воды, смешанной с песком. Арден предложил ее Селиму, но тот, покачав головой, продолжал разгружать другого верблюда, и Бен Дирра тоже отказался.

– Вода ваша, о Отец Десяти Выстрелов! Пейте! – Шаммари с улыбкой смотрел, как Арден поднял кружку.

Вода оказалась отвратительной на вкус, зато холодной, и когда Арден опустил кружку, Бен Дирра усмехнулся и сделал шаг назад. Раздался крик Селима, в тот же момент Бен Дирра, взглянув вниз, пронзительно взвизгнул. На мгновение показалось, что Селим с кинжалом и палкой, которой погоняют верблюдов, со злостью бросился на кочевника. Шаммари, продолжая визжать, попятился, и Арден увидел извивавшуюся у ног Бен Дирра очковую змею, которая пыталась ускользнуть от ударов палки.

– Йаллах! – Бросив кружку, Арден схватил с седла пистолет и, оттолкнув с дороги Селима, выстрелом с близкого расстояния снес змее голову, оставив корчиться ее тело.

Тяжело дыша, Бен Дирра сел на песок и сжал рукой ногу. Схватив кусок веревки, которой он привязывал кружку, Арден опустился на колени рядом с шаммари и перетянул ногу Бен Дирра выше места укуса. Вовсе не из гуманности он сдавил кожу и, наклонившись, принялся сосать – просто он понимал, что, если шаммари умрет, их шансы на выживание превратятся в ничто. Выплюнув кровь, Арден увидел перед собой кружку, полную воды. Прополаскивая рот, он наклонялся снова и снова, молясь, чтобы на его запекшихся губах не было открытых трещин, и продолжал свое дело, пока нога Бен Дирра не распухла и шаммари не начал содрогаться и терять сознание. Арден поднял голову и увидел, что Селим, поддерживая шаммари за плечи, смотрит на него большими испуганными глазами. Он взял кружку и еще несколько раз прополоскал рот, даже не жалея воды, потому что противный вкус крови и горечь змеиного яда, казалось, приклеившиеся к его языку, вызывали у него тошноту.

– Проклятие, – пробормотал он. – Проклятие, проклятие, проклятие!

Он говорил по-английски, но Бен Дирра был не в состоянии что-либо заметить, а Селим ничего не сказал. Арден поднялся и оглядел пустыню – бесконечные волны песка, в которых не было дорог. Теперь до Джубби оставалось пять дней пути – пять дней, и если они ошибутся хотя бы на одну милю, их уже ничто не спасет.

Прежде чем окончательно потерять сознание, Бен Дирра пробормотал, что они должны найти скалы Гота и что как только появятся скалы, можно будет определить, где находится Джубби.

При свете костра Арден распорол дно чехла своего бритвенного прибора и развернул хранившиеся там карты, но на них, как он уже знал, в мертвых песках не отмечено ни одного поселения – там не было ни Джубби, ни скал Гота. Он тайком записывал показания компаса, пока они шли, и знал, что Бен Дирра придерживался направления на юг – юго-восток, но маршрут оказался таким беспорядочным, а скорость передвижения такой неопределенной, что Арден мог только предполагать, где они сейчас находились.

Сидя возле Бен Дирра, Селим держал его, когда тот начинал метаться в мучениях. Нога у шаммари распухла и сильно побелела, и когда поздно ночью он в конце концов впал в смертельное забытье, Арден подумал, что Бен Дирра не доживет до утра.

Арден удерживался от питья, чтобы сэкономить воду, и с отвращением смотрел на обед, состоявший из хлеба и фиников, не в силах есть из-за жажды и оставшегося во рту тошнотворного вкуса. Он попытался лечь и заснуть, но продолжал прислушиваться к затрудненному дыханию Бен Дирра, ожидая, что оно сейчас остановится. Селим всю ночь не отходил от шаммари ни на шаг, он неподвижно сидел рядом с умирающим.

В конце концов Арден отказался от попыток заснуть и, выйдя под свет ясных звезд, остановился возле верблюдов, глядя на юго-восток. «Бесконечная пустыня ярко-красных песков», – лаконично сообщали карты – и больше ни слова. Пустыня и звезды; там, где кончались звезды, начиналась пустыня – все, что он мог видеть.

– Я смогу найти дорогу, – проговорил Арден, почувствовав, что Селим тоже вышел и молча стоит у него за спиной. Обернувшись, Арден заметил, что хотя лицо мальчика едва различалось при свете звезд, но на нем читается сомнение. – Я обещал, что отвезу тебя в Англию, и сдержу слово. – Ему почудилось, что мальчик хотел сказать иншаллах – благочестивое арабское замечание по поводу будущего.

– Я знаю, что сдержите, – тихо отозвался мальчик. – Я принес вам воды.

– Сохрани ее, – сказал Арден, хотя его так мучила жажда, что он мог одним глотком осушить всю кружку. – Мы должны растянуть ее.

– Это моя порция. – Селим протянул ему кружку. – Я выпью верблюжьего молока.

– Нет.

– Будет лучше, если вы послушаетесь меня в том, что касается воды и пищи, милорд. Я видел, что делают европейцы. Они сначала отказываются от всего. А когда больше не могут вытерпеть, растрачивают больше, чем нужно, потому что не способны к правильной оценке.

Немного помедлив, Арден взял кружку и обнаружил, что она содержит всего несколько глотков. Он выпил, и затхлая жидкость с запахом верблюда стала амброзией для его языка. А потом Селим подал ему хлеб и финики, которые из-за жажды и тошноты Арден не съел за обедом, теперь же они показались ему вполне съедобными.

Они не стали задерживаться, хотя Бен Дирра всю ночь пролежал в коме. Перед рассветом они привязали его к самому большому верблюду, накрыв его голову куффией, чтобы защитить от солнца, и отправились в путь, как только стало настолько светло, что можно различить показание компаса.

Арден прокладывал курс по компасу, а Селим, снуя взад-вперед, осматривал дюны, чтобы найти самый легкий путь; он поднимался на вершину одной дюны, обегал основание другой, и наконец, когда не оставалось иного выбора, они с трудом взбирались прямо по круче.

В первый день Арден начал думать, что все будет хорошо, если они не пропустят Джубби. На второй день песчаная местность изменилась, и им требовалось все чаще и чаще взбираться на дюны или опасно далеко отклоняться от направления, указываемого компасом. Пока Селим занимался разведкой, Арден вел двух верблюдов, которые ослабли, стонали и рычали, когда он погонял их. Он добрался к месту, которое Селим выбрал для стоянки, дрожа от усталости, в которой не хотел сознаваться.

Бен Дирра все еще был жив. Его нога распухла и почернела, а лицо покрылось пятнами. С наступлением ночи у бедуина начались галлюцинации, он громко кричал, и Селим, сев рядом с ним, попытался напоить его. Арден отдыхал, покорно глотая еду, которую дал ему Селим, и у него появилось такое ощущение, что он жует древесину. Арден так устал, что уснул сидя, и ему снилось, что с небес спустился ангел и поет прямо над ним, издавая самые чудесные звуки, которые он когда-либо слышал в своей жизни, подобные светлым, парящим звукам церковного гимна. Проснувшись среди ночи, он почувствовал, что его щека прижимается к теплому песку, и в слабом свете тлеющих углей увидел, как Селим по капле вливает воду в рот Бен Дирра. На рассвете Ардена разбудили стоны шаммари. Во время завтрака из заплесневелых фиников и верблюжьего молока, который подал ему Селим, Арден нашел в своей сумке пузырек с настойкой опия и капнул три капли в воду для больного. Когда Селим направился нагружать верблюдов, Арден забрал из рук мальчика поклажу.

– А ты вообще спал? – хрипло спросил он.

– О да. Я привык по ночам служить своей хозяйке.

Казалось, Селим чувствовал себя в пустыне как дома, он доил верблюдицу и босиком ходил по раскаленному песку, и Арден начал бояться, что он больше, чем простой бедуин. Леди Эстер слыла неисправимой любительницей бессонных ночей и раздраженно требовала, чтобы слуги всегда были при ней. Арден вспомнил ночи, которые просиживал вместе с ней, попивая чай и поглощая еду, которую она приказывала подавать. И внезапно ему пришла мысль, что Селим – один из тех безмолвных, покорных слуг, которые склонялись тогда перед ним. От такой мысли ему стало не по себе, и он, решив, что мальчик не должен взваливать на свои плечи столько работы, приказал Селиму сесть и сам закончил навьючивать верблюдов. Селим покорно сел и взялся за молоко. И снова Арден сделал неожиданное для себя открытие – уже два дня он не видел, чтобы Селим ел хлеб или финики, мальчик питался только верблюжьим молоком. Оно полезно, в голодные годы бедуины переживали лето за счет верблюжьего молока, но в мертвых песках, где не было пастбищ, единственная верблюдица давала не больше одной-двух пинт в день, и большую часть этого Арден сам выпивал за завтраком.

– Черт побери, Селим, – закричал он на мальчика, – если ты еще похудеешь, я предоставлю ветру унести твои кости!

– Простите, Эль-Мухафи. – Мальчик с изумлением взглянул на него, не понимая, в чем провинился.

– Жалкий звереныш!.. – с жестокой несправедливостью проворчал Арден.

Он отчетливо сознавал, что без Селима ему нечего было бы надеяться на выживание, и, закрепляя на верблюде поклажу, резко затянул кожаный узел. Безосновательное раздражение мучило Ардена все утро, но к середине дня его эмоции перегорели, и, когда он погонял верблюдов вперед, утопая в песке, в нем уже не оставалось ничего, кроме стука собственного сердца в ушах. Шерстяные носки Ардена протерлись, и теперь каждый шаг причинял ему пронзительную боль в пятках. По окончании действия опиума Бен Дирра начал беспрерывно стонать и шептать непонятные молитвы. Проваливаясь в песок, который обволакивал ноги Ардена до лодыжек и захватывал в плен, Ардену приходилось еще толкать верблюдицу, которую Селим тянул вперед за веревку. Она рычала и не желала идти дальше. Еле добравшись до вершины, животное не могло унять дрожь от изнеможения. Впереди Арден не увидел ничего, кроме красного песка, – бесконечные песчаные волны до самого горизонта. В ушах у него звенело, он опустился на колени, чтобы свериться с компасом, но шкала расплылась у него перед глазами, и Арден прислонился к стоявшему рядом с ним Селиму.

Всего лишь на секунду, чтобы чуть-чуть передохнуть, подумал Арден. Мальчик терпеливо стоял, поддерживая его, и Арден чувствовал учащенное, затрудненное дыхание Селима.

– Туда… – быстро выпрямившись и разглядев стрелки прибора, хрипло показал он на следующий песчаный холм в бесконечном ряду. – Там нагромождение кустов, ты видишь?

– Милорд, – глядя на юго-восток, сказал мальчик, немного повысив голос, – там за ним есть еще одно.

Арден с трудом разобрал его слова, но уловил возбуждение в голосе мальчика и, заставив себя встать на ноги, почувствовал, что вершина дюны осыпается под ним.

– Вон веха! А там еще одна! – закричал Селим. – Вы видите их? Мы нашли дорогу!

Арден посмотрел вперед и увидел бесконечную цепочку дюн, протянувшуюся до самого горизонта, но еще он увидел маленькую кучку корней, а за ней еще одну, окруженную поднимавшимися горячими волнами.

Назвать это дорогой может только какой-нибудь демон из преисподней, мелькнула у него туманная мысль.

Ночью ему снова привиделся ангел. Арден хотел попросить у него воды и так старался говорить громче, что сам себя разбудил. Сначала Арден подумал, что по-прежнему спит, потому что, хотя ангел растворился, он все еще слышал его пение. Оно было неземным, таким чудесным и реальным, что почти напугало его. Арден услышал английский гимн и даже различил слова. Он порывисто сел, вернувшись к действительности – одеялу, на котором лежал, пустому желудку и пересохшему горлу, – и инстинктивно потянулся к своей винтовке.

Пение резко оборвалось, и Селим отрывисто спросил:

– Что случилось, милорд?

– О Боже, так это ты поешь? – Глубоко вздохнув, Арден облизнул губы и оперся на руки. В темноте он смутно видел фигуру мальчика, как обычно, сидевшего возле Бен Дирра.

– Да, милорд, – после короткой паузы тихо ответил Селим.

Волшебная аура песни, казалось, еще окутывала Ардена, и ему не хотелось разговаривать.

– Песня успокаивает Бен Дирра, – пояснил мальчик. – Он ничего не запомнит.

Арден снова лег и уставился в небо.

– Вам она не нравится? – спросил Селим.

Арден смотрел вверх в бездонный звездный колодец, наполненный мерцающим светом, как бы отраженным со всех сторон черным зеркалом, и чувствовал себя так близко от него, что, казалось, утратив вес, мог упасть вверх в него.

– Она прекрасна, – прошептал он охрипшим от сна и жажды голосом. – Продолжай.

Мальчик некоторое время молчал, а затем в пронзительной тишине снова запел высоким чистым голоском.

Ардену казалось, что верблюды умирают. Они дрожали, шатались, и каждый раз, когда верблюдица ложилась, он боялся, что она больше не встанет. Арден разгрузил ее насколько мог и сам нес воду, которой остался всего один галлон, а Селим тем временем уговаривал верблюда, на котором в седле лежал ослабевший Бен Дирра, идти вперед. Прошло уже пять дней; полуденное солнце нещадно палило, словно собиралось сжечь их дотла. Две ночи назад, пытаясь двигаться при свете луны, они потеряли из вида вехи из кустов, и Арден решил, что они пропустили Джубби и теперь дюйм за дюймом прокладывают себе мучительную дорогу в ад, но, как ни странно, его это мало волновало. Он потянул верблюдицу за веревку, заставляя ее подняться, и упал, когда она неожиданно быстро встала на ноги. Жар опалял ему ладони и обжигал грудь. Арден смотрел на раскаленный песок под собой и тупо удивлялся, что животное вообще встало. Но затем, собрав последние силы, пошатываясь, он взвалил на плечи багаж и бурдюк с водой. Расстояние между ним и Селимом казалось Ардену длинной дорогой, огромным участком ровной земли, и он, не поднимая головы, просто ставил одну ногу перед другой. Селим, безжалостный ангел, всегда находился впереди него. Он не останавливался, и Арден следовал за ним.

– Пойдем, верблюд, – бубнил Арден по-английски, переходя к нежности и ненавидя животное с печальными глазами. – Пойдем, пойдем, бедная девочка. Уже недалеко. Недалеко, моя несчастная красавица.

Верблюдица заворчала и заковыляла, откликнувшись на голос его души. Спотыкаясь на каждом шагу, они вместе брели, пока не добрались до остановившегося Селима. Плохо соображая, Арден подумал, что слишком рано останавливаться, и взглянул на мальчика. Селим содрогался – он плакал, и Арден посмотрел мимо него вперед на дюну, гигантской стеной поднимавшуюся перед ними и тянувшуюся на запад и восток, насколько мог видеть глаз.

«О Боже, нам конец!» – подумал он.

Мальчик тихо всхлипнул.

– Не хнычь, черт побери, ты зря тратишь драгоценную воду. – Сбросив на землю бурдюк и багаж, Арден посадил Селима на верблюдицу. Мальчик был легче, чем бурдюк с водой, и едва ли представлял нагрузку для животного. – Веди второго верблюда, – сказал он, подав Селиму веревку.

Арден жадно отхлебнул воды, тем самым еще облегчив бурдюк, снова забросил ношу на плечи и шаг за шагом начал прокладывать путь вверх по склону. Он уже изучил, какой песчаный бугор обещает хоть малую точку опоры и какой осыплется под ним, поглотив два шага из трех. Но у него не хватало сил. На середине склона у него в горле захрипел воздух, и головокружение увлекло его вниз в вертящийся колодец. Кровь пульсировала в висках, казалось, сосуды вот-вот лопнут, и Ардену почудилось, что он слышит церковные колокола, а потом кто-то окликнул его.

– Стойте, – произнес Селим. – Стойте, стойте! – Каким-то образом мальчик оказался впереди него уже без верблюда и увязая в песке. – Бен Дирра… – Он задохнулся. – Джубби!

С неимоверным усилием Арден выпрямился и взглянул на шаммари.

– Куда вы идете? – прошептал Бен Дирра, и из-за стука своего сердца Арден едва расслышал его. Подняв руку, Бен Дирра бессильным жестом указал обратно вдоль впадины между дюнами. – Туда. Я вижу скалы Гота. Зачем вы взобрались сюда?