Текст книги "Опасная компания"

Глава 3

– Правильно, милочка. Стучите бочком горшка о стол. Не слишком сильно. Вот так. Земля чуть осыпалась. Вытягивайте растение. Так, найдите корни и отделите комки. Осторожнее, нежнее. Правильно. Великолепно! Это просто, правда?

Джорджиана кивнула.

«Ну да, просто! Какого дьявола я позволила втянуть себя в это дело?»

Конечно, все произошло с ее согласия. Кора намекнула, что была бы рада лишней паре рук в теплице, и прежняя Джорджиана, которой всегда важно было нравиться окружающим, поспешно предложила свою помощь. Она же не подозревала, что придется работать с цветами, получившими множество призов!

– Поставьте сюда, милочка. Я припудрю сломы фунгицидом.

Кора склонилась над горшками с рассадой, которую они с Джорджианой посыпали ранее противогрибковым средством.

– Мне не следовало так затягивать с рассадой. Теперь к выставке у меня не будет полного набора. Буду знать, как возиться во дворе, когда меня ждет настоящая работа.

– Никогда не думала, что пересадка цветов – такая сложная работа.

Джорджиана устало присела за столик рядом.

– Вы слишком осторожничаете, боитесь их повредить. А это сделать достаточно трудно.

Внимание Коры привлекло растение на верхней полке. Протянув руку, она бесцеремонно отщипнула лист с пожухлым краем и поднесла его к свету, затем извлекла из нагрудного кармана цветастого халата увеличительное стекло и принялась рассматривать листок. При этом она осуждающе сжала губы.

– Я же говорила почтальону, что последняя партия, присланная по заказу, выглядела подозрительно! Так вот, ее надо промыть и изолировать. Я клещей не потерплю!

Джорджиана поняла, что ее улыбка была бы здесь неуместна. Несмотря на прекрасное чувство юмора, которым обладала Кора, к цветам она относилась слишком серьезно.

– Чем я могу помочь?

В течение следующего часа Джорджиана сажала в трехдюймовые глиняные горшки отростки и разделившиеся розетки, а Кора тем временем тщательно разводила жидкость для борьбы с клещами и окунала в нее зараженные растения.

Звонок они услышали благодаря переноске, протянувшейся от черного крыльца дома к теплице в дальней части большого двора.

– А, вот незадача! – воскликнула Кора, когда звонок повторился. Она сняла рабочие перчатки. – Это кто-то чужой. Все мои друзья просто обходят дом. – Тут она посмотрела на Джорджиану и улыбнулась: – Я вас совсем замучила. Давайте заодно прервемся на ленч.

Джорджиана посмотрела на часы:

– Уже половина третьего? Не могу поверить, что работала целых три часа!

Звонок раздался снова.

– Упрямый, а?

– Вы кого-то ждете?

– Нет, милочка. Но только мужчины делают между звонками паузу менее десяти секунд. Видимо, мысли у него заняты чем-то важным. Идете?

Джорджиана кивнула:

– Как только закончу с этим последним.

Через пять минут, поскольку Кора не вернулась, Джорджиана прошла на кухню. Она решила не оставаться у соседки на ленч: ее еще ждала стирка. Она извинится и уйдет.

Задержавшись, чтобы вымыть испачканные в земле руки, она стянула с головы шарф. После того как она энергично тряхнула головой, густые пряди расправились и легли красивыми волнами. Волосы были единственным предметом ее гордости. Это была густая грива, а красивый темно-русый оттенок не требовал никакой краски. Она стригла их чуть короче плеч, получая удовольствие от шаловливой игры локонов у лица при каждом движении.

Когда Джорджиана выходила из кухни, до нее донесся низкий мужской голос, которому вторили энергичные интонации Коры. Джорджиана улыбнулась: Кора не ошиблась в определении пола своего гостя. И, судя по раздающемуся в гостиной смеху, она очень рада его приходу. Джорджиана заглянула в гостиную.

– Извините меня, Кора, я ухожу. Я закончила… Мужчина встал и неспешно повернулся, однако Джорджиане потребовались доли секунды, чтобы узнать его. Он выглядел совершенно так же, как на ярмарке: растрепанные ветром темные волосы и глаза, настолько яркие, что казалось, будто они сами излучают свет.

На этот раз он встретился с ней без тени неуверенности. Его взгляд скользнул по ее свитеру и джинсам, задержавшись в самых пикантных местах.

– О, привет!

Секунду Джорджиана не двигалась. Удовольствие, прозвучавшее в его голосе, объясняло причину его появления в доме Коры. Это не было совпадением – он искал ее!

– Да входите же, милочка, – жизнерадостно подхватила Кора. – Я хочу вас познакомить с Максимом Дехупом.

Джорджиана пыталась оторвать от него взгляд, но он смотрел на нее все так же гипнотически, как на ярмарке. Тогда этот взгляд сослужил ему хорошую службу! Чувственная складка его губ вызвала в ней целую волну воспоминаний. Когда же они дрогнули в улыбке, она вспыхнула: он догадался, почему она так пристально на него смотрит!

– Я… я все сделала, Кора. Я спешу домой. Она проговорила это стремительно и сразу же отступила в коридор. Ноги несли ее обратно на кухню.

Черт! Она надеялась, что больше никогда его не увидит! С чего он начал за ней охотиться? С какой стати Дехупу понадобилось ее искать?

После ярмарки Кора одолжила ей газету, и она смогла прочесть все о Максиме Дехупе. Статья начиналась упоминанием о газетной империи, которую он унаследовал год назад, после смерти отца. Далее объяснялось, что в течение последних месяцев Дехуп посещал редакции на всем побережье, чтобы на местах ознакомиться со своими новыми обязанностями. Какой интерес может представлять для столь важной персоны она, Джорджиана?

Она начала обдумывать факты, которыми располагала. Как издатель он имеет доступ к любой информации, распространяемой агентствами печати. Если он человек настойчивый и въедливый, то мог бы узнать о ней очень многое.

О Господи!

Может быть, он узнал ее по какой-то газетной статье? Может, он надеется завоевать ее доверие, а потом вытянуть из нее эксклюзивное интервью?

Джорджиана сразу же отбросила мысль пройти к себе через заднюю дверь. Если он будет считать, что она дома одна, у него может появиться соблазн пойти за ней! Поэтому она пересекла соседний двор, а потом вышла на улицу. Еще не вечер. Она погуляет в парке в конце квартала и дождется, пока мистер Дехуп уйдет. А потом позвонит Алану и скажет, что случилось самое страшное: ее узнали!

«Чего ты боишься? Ведь он обыкновенный человек!»

Джорджиана не была уверена, что хочет ответить на вопрос, который только что задала самой себе. Три дня назад она позволила этому мужчине взять над собой верх, потому что не ожидала от него такой напористости и уверенности в своей способности очаровывать. Никогда раньше она не встречала мужчину, который осмеливался бы так обращаться с незнакомой женщиной. А что, если бы в ответ на его поцелуй она закричала или устроила настоящую сцену? Что бы он стал делать?

«Но ты этого не сделала, дурочка, и поэтому боишься его!»

Он был опасен; он угрожал ее безопасности и спокойствию.

Она прошла до конца квартала, пересекла улицу, попала в парк и только здесь заметила, что за ней следят. Это было то же томительное ощущение, которое она испытала на ярмарке, когда он смотрел на нее.

Игнорируя почти непреодолимое желание оглянуться, она засунула кулаки в карманы джинсов и пошла дальше. Она больше не станет идти у него на поводу, пусть следует за ней хоть на край земли, если ему того хочется. Она чуть было не стала жертвой газетной ищейки – и все потому, что у него смазливое лицо. Это было досаднее всего.

Ее каблук попал в трещину на асфальтовой дорожке – она споткнулась, но тут же восстановила равновесие и продолжила путь.

Все это было так нелепо! Он по-прежнему шел за ней следом и явно намеревался поговорить с ней.

Джорджиана осмотрелась. Чуть дальше, за деревьями, мать и малыш бросали кусочки хлеба уткам, подплывшим к берегу пруда. Она находится в людном месте. Этот мужчина опасен ей не больше, чем на ярмарке. Кроме того, ей известно, кто он, а Кора должна знать, что он пошел следом за ней. Если понадобится помощь, то свидетелей – сколько угодно.

Она внезапно остановилась и повернулась лицом к своему преследователю.

Он шел следом, метрах в десяти от нее, и, казалось, не спешил сокращать дистанцию. Благодаря этому она успела по-настоящему его рассмотреть. Сегодня на нем была одежда в приглушенных осенних тонах: зелено-коричневый свитер, кремовая рубашка, идеально оттеняющая его золотистую кожу, коричневые вельветовые брюки. Вся одежда казалась поношенной, словно ее владелец сделал выбор в пользу удобства, а не внешнего вида. Девушка решила, что такому мужчине можно не затруднять себя подбором тонов: он прекрасно смотрелся бы даже в серой мешковине или… вообще без одежды. Возможно, в последнем случае – даже лучше.

Эта мысль почему-то страшно рассердила Джорджиану, и первые ее слова прозвучали намеренно вызывающе:

– Если вы шли за мной для того, чтобы извиниться, то я готова вас выслушать.

Он остановился в нескольких шагах от нее, и его улыбка стала шире.

– Когда вы не вернулись в бухту Фэрфилд, я решил, что потерял вас. Я вас ждал.

Джорджиана ощутила легкую тревогу. «Я вас ждал»… В его словах прозвучала какая-то неизбежность. Но при чем тут бухта Фэрфилд? Она была там всего один раз, на второй день после своего приезда в Плауден. Ей хотелось побыть одной и обдумать то чудовищное предприятие, на которое она пошла. Откуда он мог знать об этом? Если только он не следил за ней еще с Мэриленда…

– Не знаю, о чем вы говорите, но мне не нравится, когда за мной следят. – Она скрестила руки на груди, решив прикинуться, будто не подозревает, почему он ее преследует. – Вы не кажетесь мне любителем подсматривать за чужой жизнью в замочную скважину. Впрочем, я с подобными любителями еще никогда не встречалась.

В уголках его глаз собрались морщинки. Секунду казалось, что он вообще не станет ей отвечать. А потом она заметила, как его взгляд скользит по ее груди.

– Я так и знал, что вы из тех женщин, которые говорят, что думают. «Классная леди» – вот что я подумал, когда только увидел вас. Эти длинные стройные ноги, изящные щиколотки, высокий подъем… Чего я не подозревал, так это вашего гортанного голоса. Он звучит… сексуально.

– Вы со мной незнакомы и не имеете права говорить мне подобные вещи, мистер Дехуп! – холодно ответила Джорджиана, надеясь, что он не заметил, как она покраснела.

Но он не оставил этот факт без внимания и придвинулся ближе, на его лице отразилось, как ей казалось, неуместное удовлетворение.

– Я даже не знаю вашего имени, но намерен узнать его, как, впрочем, и многое другое о вас. Я бы солгал, если сказал бы, что одного поцелуя было достаточно, чтобы удовлетворить мое любопытство.

Она отступила на шаг.

– Неужели вы настолько самонадеянны, что считаете себя вправе приставать к незнакомкам только потому, что у вас красивая внешность?

Он медленно огляделся, дав Джорджиане время заметить, что мать с ребенком ушли от пруда и теперь поблизости никого не осталось. Когда он снова посмотрел на нее, в его глазах искрился смех и, возможно, немного сочувствия.

– Я ведь не пристаю к вам, знаете ли. Неужели тот поцелуй не дает мне права узнать хотя бы ваше имя?

Джорджиана заставила себя не отвести взгляда. Он был так дьявольски уверен в себе – и в ней! Правда, на этот раз он не застиг ее врасплох.

– В последний раз против моей воли меня целовали на выпускном вечере в университете. Тот парень был пьян. Это было мерзкое лапанье. С тех пор мое отношение к подобным домогательствам не изменилось, – добавила она резко.

Глубокое удивление отразилось в его широко раскрытых глазах.

Он был всего дюйма на четыре выше ее, но та абсолютная уверенность, с которой он двигался, делала его гигантом. Он провел кончиком пальца по ее лбу, с гипнотической неспешностью скользнул от виска к щеке, где едва нащупывался тонкий шрам. По телу Джорджианы пробежало томление, губы удивленно приоткрылись, хотя она прилагала все усилия, чтобы казаться совершенно равнодушной.

«Если он всегда так берет интервью для своих газет, – насмешливо подумала она, – то, должно быть, он в числе лучших!»

Он стал к ней совсем вплотную.

– Вы правы. Я пришел, чтобы извиниться, – тихо проговорил он, наклоняясь к ней. – Но я не допущу, чтобы, думая обо мне, вы вспоминали выходку пьяного юнца.

В голове Джорджианы путались мысли: собирается ли он ее снова поцеловать, надо ли ей повернуться и убежать, ведь так хочется поколебать его уверенность в том, что она легкая добыча соблазна.

И все-таки хозяином положения был он. Тронув ее пальцем за подбородок, он приподнял ее лицо навстречу своим губам. Она сделала полшага назад, но его свободная рука обхватила ее за талию, игриво просунув большой палец за пояс джинсов.

– Уступите, леди. Это всего лишь поцелуй, – прошептал он.

Джорджиана напряглась, подумав: «Хорошо, мистер Дехуп. Если вы так настойчивы, я позабочусь о том, чтобы он вам запомнился!»

Поначалу он просто слегка прикоснулся своими четко очерченными губами к ее, словно сравнивая их контуры.

– Дивно!

Шепот выскользнул из его полуоткрытых губ, и Джорджиана почувствовала теплый аромат его дыхания.

Рука на талии спустилась к бедру, мускулистое тело прижалось к ее мягким, женственным формам.

Вопреки рассудку она таяла, охваченная жаром его тела. Из ее горла невольно вырвался удовлетворенный стон. Наступили секунды благословенного блаженства… Однако она вспомнила, что намеченный ею урок еще даже не начался.

Мягко, но настойчиво он втиснул большой палец между слившимися губами и легко открыл нежную раковину ее рта, стремясь проникнуть туда языком. Вспышка чувства потрясла Джорджиану. Она схватила его за плечи, одновременно ища защиты и нападая. Роскошные темные волосы дразнили кончики ее пальцев. Она, не давая себе отчета, слепо искала опоры, возможности заявить свои права на него. Поцелуй длился и длился, становясь все более захватывающим. Ее нижняя губа оказалась в плену его зубов. Едва заметное покусывание будоражило Джорджиану. Одна рука легла ему на затылок, и пальцы начали нежно массировать голову. Это отчасти помогло ему успокоиться – его прикосновения стали не столь порывисты.

Ее губы открылись ему, и она тихо застонала. Все его тело затрепетало, и это было столь очевидно, что помогло Джорджиане отвлечься от собственных неземных ощущений и вернуться к реальности происходящего.

Он не ожидал, что в этот миг она отпрянет и ей легко удастся высвободиться.

«Боже правый! Я сошла с ума!» – подумала она.

Она была почти уверена, что он репортер, пытающийся получить сведения или по крайней мере идущий по следу. В любом случае у нее не было права заводить какие бы то ни было отношения с мужчиной, несмотря на сильное влечение к нему. Что еще хуже, она вела себя как кокетка, которая не собирается утолять сексуальную страсть, ею же самой разожженную.

Джорджиана попятилась, сойдя с узкой дорожки на траву, где ее каблуки увязли во влажной земле. Но она этого даже не заметила.

Стоявший перед ней мужчина быстро овладел собой – гораздо быстрее, чем она сама.

Она по-ребячески сжала кулаки, подогнув большие пальцы внутрь, при этом ее палец коснулся прохладного ободка золотого кольца. Это своевременное напоминание подействовало на нее отрезвляюще. У нее все же был способ защититься от него!

Джорджиана посмотрела ему в глаза.

– Если вы кончили извиняться, – саркастически заметила она, – то нам пора представиться. Меня зовут Джорджиана Манчестер. – Она подняла руку так, чтобы он смог увидеть обручальное кольцо. – Миссис Эдвард Манчестер.

Впервые она заметила на его лице изумление, и на секунду ей показалось, будто вид кольца его потряс. Стыд заставил ее покраснеть. Она, замужняя женщина, которая намеренно старалась пробудить в этом мужчине страсть, теперь фактически дает ему пощечину.

От ее глаз не укрылась быстрая смена его чувств: страсть, изумление, на мгновение – злоба и, наконец, полная невозмутимость.

– Замужем, – тихо произнес он, и его голос, бархатный, выразительный, чувственный, вдруг потух. – Ну что ж, миссис Манчестер, полагаю, нам больше нечего сказать друг другу.

Джорджиана едва поверила своим глазам, когда он отвернулся и ушел, не сказав ни слова. Она хотела этого, надеялась на это, а теперь удивилась и смутилась. О чем он думает? Понимает ли, что она совершенно не ожидала первого поцелуя, не говоря уже о втором? Считает ли он себя виноватым в том, что случилось? Оставит ли теперь ее в покое?

Последний вопрос тревожил ее более всего. Она спустилась к пруду.

– Извините, ребята, но сегодня хлеба не будет, – посетовала она, глядя на гладких, откормленных гусей, которые вперевалку направлялись к ней.

Если Дехупу нужна была публикация, он просто отправится домой, залижет раны, придумает новый ход и снова вернется.

А если он действовал не как репортер? Если, несмотря на его бестактность, он испытывал к ней серьезное влечение?

Джорджиана посмотрела на золотое кольцо, которое с таким торжеством продемонстрировала Максиму Дехупу.

– Надеюсь, что дело все же стоило того, – не совсем уверенно произнесла она.

– Да, правильно. Я сказала «репортер»! Что вы собираетесь по этому поводу предпринять, Алан?

Джорджиане понадобилось три часа, чтобы связаться с Аланом, и все это время она сильно нервничала.

– Вы имеете полное право на меня сердиться, Джорджиана. – В голосе Алана Берда звучало сочувствие, что означало одно: она реагирует на случившееся, по его мнению, чересчур эмоционально. – Не понимаю, что могло случиться с автоответчиком, но постарайтесь понять: сейчас вам ничто не угрожает.

– Мой звонок мог быть просьбой о помощи, – возмутилась Джорджиана, – а вы просто утешаете себя тем, что ничего страшного не случилось. Не пытайтесь меня успокоить. Интересно, что у вас за богадельня, если вы даже обычный автоответчик наладить не можете?

– Это не богадельня, миссис Манчестер, но у всех есть недостатки. А теперь медленно повторите мне все, что можете вспомнить о своих встречах с этим Дехупом.

Джорджиана пробормотала себе под нос что-то непочтительное.

– Я уже вам сказала. Похоже, что издатель по фамилии Дехуп узнал меня на ярмарке три дня назад. Сегодня он явился к моей соседке, куда я случайно вошла. Но я ни секунды не сомневаюсь: это не было совпадением. Он почти квартал шел за мной до парка и там не отставал, пока я не обвинила его в преследовании.

– А потом? – поторопил ее Алан. Джорджиана немного подумала, прежде чем ответить.

– Мы разговаривали.

– О чем?

– О разном.

– Джорджиана?

– А, черт! Он меня поцеловал! – Наступившее молчание заставило ее густо покраснеть. – Ну? Что теперь? Это было вопреки моему желанию. Но я же не уродина!

– Джорджиана, вы позвонили мне из-за приставалы? Она заскрипела зубами.

– Я позвонила… потому что… некий газетчик уже несколько недель меня преследует. Он признался, что ждал моего возвращения в бухту Фэрфилд. Я была там всего один раз, три недели назад, когда только приехала в Коннектикут. По его словам, он увидел меня там и с тех пор меня разыскивает. Разве это не интересно? Или, по вашим понятиям, так принято себя вести?

– Не заводитесь.

– А что, если меня преследует маньяк? У меня здесь нет друзей, мистер Берд! Я могу исчезнуть задолго до того, как кто-то заметит мое отсутствие. Вы меня страхуете, отсюда предполагается, что можете что-то вовремя предпринять!

Последовала еще одна длинная пауза.

– Облегчили душу?

Джорджиана задохнулась.

– Алан, я мысленно обругала вас всеми грязными словами.

Его смех успокоил ее.

– Хорошо, Джорджиана. Я наведу справки о вашем сексуальном маньяке. Завтра мне о нем будет известно все. Не тревожьтесь. Если этот тип действительно так хорошо информирован, как вам показалось, мы сможем предупредить кого надо. Если он виноват только в том, что пожелал жену ближнего своего, то мы оставим его в покое. Так безопаснее. Хорошо?

– Алан? – окликнула она его своим таинственным, гортанным голосом. Молчание на том конце провода стало напряженным. – Алан, шли бы вы подальше!

Глава 4

– Это все, сэр?

Максим Дехуп поднял голову и, прищурясь, посмотрел на пожилого мужчину в черном.

– Я уже час назад сказал вам, Барнс, что мне больше ничего не нужно. Почему вы не ушли спать?

– Я подумал, что, возможно, вы все-таки пожелаете что-нибудь из еды, сэр. – Взгляд пожилого слуги на секунду задержался на полупустой рюмке бренди и сразу же скользнул дальше. – У вашего батюшки после него всегда улучшался аппетит.

Максим взглянул на причудливый хрустальный шар рюмки, который он грел в руке, и улыбнулся:

– И у меня аппетит разыгрался, точно! Но вы тут ничем помочь не сможете. – Улыбаясь все шире, он посмотрел на престарелого слугу: – Мне хочется исключительно чего-то… по-женски аппетитного.

Филипп Барнс был дворецким в доме Дехупов, еще когда отец Максима ходил в коротких штанишках, и одним из его главных достоинств было умение сохранять невозмутимость рядом со вспыльчивыми Дехупами. Только едва заметная пауза указывала на то, что дворецкого оскорбило столь грубое замечание.

– Тогда я иду спать, сэр. Доброй ночи.

– Подождите! – Максим поудобнее устроился на диване. – Скажите мне одну вещь, Барнс. Почему вы так и не женились?

Серебристые брови старого дворецкого удивленно приподнялись.

– Но я был женат, сэр. В 1929 году я встретил мисс Алтею Спенсер и женился на ней. Господь даровал нам двадцать чудесных лет, прежде чем забрать ее к себе. Это случилось еще до вашего рождения, сэр. Очень жаль, что вы не были знакомы с моей Алтеей.

Максим заметил нежность на лице старика, как только он произнес имя жены. Одно это уже достаточно много сказало ему об их отношениях. Это была любящая пара.

– А я и не знал! Однако вы были вдовцом больше тридцати лет и не женились вновь?..

На губах Барнса появилось некое подобие улыбки.

– Некоторым мужчинам достаточно одной женщины…

Максим отвернулся и снова устремил взгляд на янтарную жидкость в рюмке. «Для некоторых мужчин существует одна-единственная женщина». Какая неприятная мысль!

Барнс еще на секунду задержался в дверях гостиной. Он не ожидал, что Максим Дехуп вернется в Плауден. Почти год назад, после похорон его отца, новый наследник дал понять, что не желает брать на себя всю ответственность за семейную корпорацию Дехупов.

Это было типично для Максима. С детства он желал делать все по-своему. Но теперь он дома и вопреки ожиданиям основательно погрузился в дела семейного предприятия. Видимо, что-то очень важное заставило его изменить решение. Члены большого семейства могли быть только благодарны, что случилось именно так.

В глазах дворецкого, устремленных на хозяина дома, зажглась искра любопытства. Максим озабочен, мрачен – в этом нет ничего особенного. Но он пьет больше обычного и отказался от обеда, приготовленного миссис Шеферд. Барнс нахмурился. На его памяти на аппетит Дехупов ничто не влияло, пожалуй, только любовь…

Это приятное предположение заставило Барнса улыбнуться. Скорее всего странное настроение Максима связано с какой-то молодой леди.

Когда Барнс ушел, Максим снова развалился на изящном диванчике, обтянутом парчой.

– Чертов музей! – проворчал он и с отвращением обвел взглядом огромный зал для торжественных приемов.

Даже в детстве ему не нравилась эта комната. Она была слишком холодной, слишком парадной, с обтянутыми парчой стульями, хрустальными люстрами, другими приобретениями, сделанными во время кругосветных плаваний в течение нескольких веков. Тут были бесценный китайский фарфор, старинные фламандские гобелены, французские комоды и индийские столики, инкрустированные слоновой костью и полудрагоценными камнями, настенные часы – голландский раритет восемнадцатого века.

В детстве его с братьями пускали в зал только тогда, когда от них требовалось играть перед гостями. Он аккомпанировал на фортепьяно брату Нику, который играл на скрипке, а когда младший брат Густав начал учиться играть на виолончели, они составили трио.

На лице Максима появилась мальчишечья озорная улыбка. Он осушил рюмку – третью за вечер.

Их последний концерт по требованию родителей состоялся во время рождественских каникул.

Братья учились в пансионе, где виолончель заменили бас-гитарой, фортепьяно – синтезатором, а скрипку – ударной установкой. Может быть, их сходство с «Роллинг стоунз» было слишком отдаленным, но его оказалось достаточно для матери – их окончательно поселили на третьем этаже.

Огромная комната-музей за все это время не претерпела никаких изменений.

«Вот возьму и все продам…»

Ему не нужны ни огромный особняк, ни собранная в нем коллекция. Он уже много лет живет, не распаковывая своего единственного чемодана.

«Но с чего начать?»

Первое, что замечали гости, был парадный портрет капитана Виллема Конрада Дехупа над камином, отделанным заокеанским мрамором. Максим посмотрел на своего предка. Выражение его лица было серьезным. Обветренные широкие скулы смотрелись темным пятном на светлокожем лице, обрамленном русыми волосами и бородой.

Максиму интересен был именно этот предок. Внимание приковывали к себе глаза – того же цвета, что и его собственные. Их поразительно живой взгляд словно напоминал ему о том, что их связывает одна кровь и у них, должно быть, одинаковый характер.

Дехупы никогда не скрывали недостатков своих предков. Биллем Дехуп слыл человеком эксцентричным, этаким искателем приключений и был неколебимо верен своим убеждениям, В минуту неудовлетворенности он неожиданно взялся за издательское дело, хотя на протяжении двухсот лет семейство Дехупов было связано с морем. Однако он никогда не сожалел об этом начинании. Он не признавал никаких законов, кроме Божьего и… своего собственного – последний порой стоял на первом месте.

– Жизнь изменилась, старый морской волк, – громко произнес Максим, направляясь к портрету. – Неосвоенных областей не осталось.

Тут он покачал головой, про себя признавая, что выпил больше положенного. Вот уже разговаривает с портретами! Он был уверен, что прадед Биллем посочувствовал бы его страданиям, связанным с недоступной миссис Джорджианой Манчестер, классной леди со стройными щиколотками, женственными формами, поразительно привлекательным голосом… и мужем.

Максим опустился в кресло.

Она замужем! Почему это сразу не пришло ему в голову? Относительно женщин у него всегда была великолепная интуиция. Он был готов поклясться, что она сама его завлекала, а потом сунула ему под нос свое обручальное кольцо.

При этих мыслях он вдруг резко выпрямился. В бухте Фэрфилд на ней не было кольца! Он может это доказать.

Ему понадобилось несколько минут, чтобы выбраться на задний двор. Летом, после окончания первого курса университета, он превратил старые помещения для прислуги в холостяцкую квартиру.

Когда он включил свет, со стен ему улыбнулись женские лица, их было больше десятка. Эти фотографии принадлежали его младшему брату Густаву. Максим посмотрел на ближайшую – Густав так и не освоил искусство обрамления. На девушке, которой с виду было около двадцати, не было ничего, кроме мокрой футболки с эмблемой Гарварда. Она улыбалась.

Пересекая комнату, он мимоходом подумал, знает ли Кэндис о том, что она по-прежнему открыта всем взглядам, что здесь ее фотография, увеличенная до размеров плаката. Вероятнее всего, она считает, что ее прошлые выходки сохранились только в воспоминаниях. Они с Гасом женаты уже шесть лет, растят двоих детей и полдюжины спортивных лошадей. Им принадлежат несколько сот акров выпасов в Кентукки.

Максим пробормотал проклятие. Мысль о женитьбе начала его раздражать. У дверей спальни он снова приостановился.

Почти во всю комнату располагалась резная кровать в форме шхуны. Матрас лежал там, где должна была находиться палуба. Нос «судна» украшала кокетливая русалка. Это было одно из самых странных приобретений прадеда Виллема, которое пролежало большую часть прошлого века на чердаке, пока прошлым летом Максим не забрал кровать себе.

Глядя на пышные формы русалки, он поймал себя на том, что снова отвлекся. Любая мелочь будила в нем тайное влечение к Джорджиане Манчестер. Она была невероятно женственна. Ее тело было настолько восхитительным, что он не знал, реальны ли их объятия, пока их губы не встретились. А тогда ему хотелось стать еще ближе к ней.

А ее голос! Боже, он был похож на ласку. Каждый тон, даже полутон этого грудного богатого голоса он ощущал как нежное прикосновение пальцев.

Он судорожно вздохнул, ощущая прилив желания, стремительный и мощный.

Найдя ее на ярмарке, он невероятно обрадовался, и ее неожиданное исчезновение почти не умерило этой радости. Он уже знал, как отыщет свою неуловимую незнакомку. Он видел, как она села в пикап Коры Уолтон, и не сомневался в том, что адрес Коры сможет узнать через газету. Даже не подумав о причине своего появления у миссис Уолтон, он поехал прямо к ней, зная, что она поможет ему найти Джорджиану.

Это его удивило. Он сознавал, что ведет себя глупо, но ничего не мог с собой поделать. Им двигало воспоминание о том, как Джорджиана отреагировала на их первый поцелуй. Он почувствовал ответную дрожь, прикоснувшись к ее щеке, перед тем как поцеловать ее во второй раз. В то мгновение она не меньше его самого находилась во власти вспыхнувшей между ними страсти.

Годы газетной практики научили его быстро составлять мнение о людях и различных ситуациях, развили умение оценивать эмоциональное состояние незнакомых людей. Нарочитая демонстрация обручального кольца была защитной реакцией не только против него, но и против нее самой. Он прочел это в ее взгляде, и именно это теперь не давало ему покоя.

«Я не сплю с замужними женщинами!» Произнеся эту фразу, он почувствовал себя немного лучше, вспомнив, зачем пришел сюда.

В фотомастерской, примыкавшей к спальне, он включил свет – и его снова встретил десяток фотографий, приколотых к стенду для просушки. На всех этих снимках была запечатлена одна и та же женщина.

Его взгляд жадно выискивал самую важную фотографию. Найдя ее, он удовлетворенно хмыкнул и поспешно снял со стенда.

Она убирала с лица прядь растрепанных ветром волос. И на ее пальце не было обручального кольца!

Не отдавая себе отчета в том, почему так поступает, он развел проявитель и напечатал теперь уже все тридцать шесть кадров. Все карточки были промыты и закреплены для просушивания.

Она смотрела прямо в объектив, и ее глаза были цвета золотой осенней листвы. Он видел эти глаза вблизи – и тогда их поразительная глубина была еще заметнее. Брови ее немного хмурились, так что над изящным носом образовалась едва заметная складочка. Его взгляд остановился на ее приоткрытых губах – и он снова почувствовал острое желание.

Проводя пальцем по поверхности фотографии, он словно прослеживал очертания пухлой нижней губы. Он целовал эти губы, знал их форму и вкус, помнил их нежность… У нее была удивительная способность будоражить все его чувства, даже теперь, когда он знал, что она для него недоступна.