Текст книги "Буря страсти"

Корыстное сердце, благодаря которому он добился успеха, гулко забилось, когда Гораций обратился к Кетлин:

– Скажите, что бы вы сделали с текстом лорда Кирни? – Застигнутая врасплох, Кетлин уставилась на него в полном изумлении. – Не притворяйтесь, детка. До сих пор вы имели четкое и ясное мнение.

Кетлин, заинтригованная его просьбой, повторила сказанное:

– Ну, сэр, если бы герой в начале пьесы был наивным недотепой, то его преображение в славного солдата на поле брани выглядело бы иронией. Следовало бы через всю пьесу провести мысль об абсурдности жизни.

В глазах режиссера появился желтоватый блеск, похожий на сверкание новенькой гинеи.

– Итак, вы считаете, что можете подражать стилю Делейси?

Кетлин нахмурилась.

– Честно говоря, не знаю. Я прежде никогда этого не делала. – Но идея уже захватила ее целиком и пробудила воображение. – Однако я бы с удовольствием попробовала.

– Умная девочка! – поспешно воскликнул Гораций. – Я хочу, чтобы вы написали эту сцену о герое и гусаре. Садитесь за стол. – Он указал на стол секретаря в дальнем конце комнаты. – Там вы найдете перо и чернила, а также чистую бумагу в ящике.

Кетлин, сообразительная по натуре, покачала головой:

– Только после того, как вы объясните зачем.

Не привыкший к тому, чтобы молодые женщины противоречили ему, Гораций встал и оперся руками на стол.

– Мне нужна молодая женщина с вашими талантами. И я готов предложить вам небольшую сумму за беспокойство.

– Что я должна для этого сделать? – осведомилась Кетлин. – Я не буду спать с вами, даже если вы предложите мне в два раза больше.

Гораций отшатнулся, увидев, как на очаровательном личике гостьи появилось задиристое выражение. Интересно, спросил он себя, почему у него не возникло мысли предложить ей покровительство? Однако ее литературный талант более ценен в сравнении со способностями любовницы.

– Я не предлагаю вам жить со мной, детка. Я прошу вас переписать пьесу лорда Кирни. Естественно, никто не должен об этом знать. Никто.

– Вы не разыгрываете меня?

Гораций ухмыльнулся:

– Едва ли.

Однако его ответ не избавил Кетлин от подозрений.

– Нет, я на это не пойду.

– Не пойдете? – У Горация на лбу вздулись вены. – А кто же заявился ко мне, чтобы бесстыдным образом продать подделку?

– Это другое дело, – возразила Кетлин. – Отец дал мне свое «добро». С пьесой лорда Кирни все обстоит иначе. Я не стану участвовать в обмане. Угрызения совести…

– Будь проклята ваша совесть! Где, по-вашему, вы очутитесь, если откажете мне? Вы должны благодарить провидение за свой талант. Я же дам за него хорошую монету.

Гораций видел, что его слова как кирпичи разбивают стеклянную оболочку ее самоуважения. Уголки ее рта опустились, руки сжались в кулаки. Он снова почувствовал укол совести. Если она умна, оправдывал он себя, то выйдет отсюда с кругленькой суммой и перспективой на будущее, которого она, очевидно, не заслуживает. Но Делейси… Делейси беспокоил его. Он опять представил, что его бросят в Темзу. А он не умеет плавать. И ненавидит рыбу.

Гораций взял на руки кота и принялся гладить его по рыжей шерсти. Он предложит знаменитому драматургу на год уехать за границу, дабы залечить душевные раны. В какой-нибудь отдаленный, укромный уголок. Если повезет, Делейси не будет в Лондоне до весны. Значит, у него достаточно времени, чтобы поставить пьесу. Делейси и не узнает, чья заслуга в том, что пьеса имела успех. Но сначала надо все устроить.

Неожиданно Гораций, недоумевая, зачем он взял на руки линяющее животное, сбросил кота на пол и посмотрел на Кетлин, неподвижно сидевшую в кресле.

– Итак, моя дорогая. Каково ваше решение?

Кетлин впервые в жизни пришлось думать с такой скоростью. Она клялась себе, что сделает все возможное, чтобы прокормить ребенка. Если она откажется, то у нее остается один выбор – идти по дороге греха. По сравнению с судьбой проститутки обман известного драматурга выглядит значительно привлекательнее.

– Разве у меня есть выбор, сэр? Взамен я хотела бы кое-что получить.

Гораций прищурился:

– Больше, чем я предложил. Сколько?

Кетлин приказала себе быть безжалостной – ведь ее потребности остались прежними.

– Достаточно для того, чтобы навсегда покинуть Англию и Ирландию.

Гораций медлил с ответом, пытаясь определить, какие мысли роятся в голове гостьи. Неужели шантаж?

– Навсегда – долгий срок.

– Я выполню вашу грязную работу, – как ни в чем не бывало продолжала Кетлин. – Но должна уехать, как только закончу ее, чтобы обеспечить моему ребенку спокойную жизнь. Я выберу место с теплым климатом. Вы обещаете помочь мне?

– Конечно. – Давать обещания так же легко, как лгать.

К удивлению Горация, Кетлин взяла перо и предложила:

– Напишите, сколько вы заплатите мне, и распишитесь.

Гораций пошел на попятный:

– Неужели нам нужен договор?

Кетлин мило улыбнулась ему:

– Мне нечего терять, сэр, а вы на нашей сделке заработаете немало.

Гораций научился за милю распознавать упрямцев.

– Откуда я знаю, что могу доверять вам?

– Доверять, сэр? А разве мы с вами не в одинаковом положении? Нам обоим надо довериться противоположной стороне, чтобы выжить.

– Для благородной девицы вы слишком умело торгуетесь. – Гораций сокрушенно усмехнулся и начал писать. – Возможно, было бы дешевле жениться на вас. Но я уже женат.

– Воспринимаю ваши слова как комплимент, сэр.

– Абсолютно верно!

Глава 7

– Ура!!!

От вопля Джейми Хокадея вздрогнули все слуги в доме леди Элберты Ормсби в Белгрейвии.[12]12
  Фешенебельный район Лондона недалеко от Гайд-парка.


[Закрыть] Они были бы полностью выбиты из колеи, если бы увидели, как он радостно целует пригласительную карточку, послужившую причиной столь громкого проявления чувств. Джейми приглашали на неофициальный – «в семейном кругу» – ужин к Роллерсонам. Он знал, что ужин может стать самым важным приемом в его жизни.

Через несколько мгновений дверь второго этажа, ведущая на лестницу для слуг, распахнулась, и лейтенант сбежал вниз. Перепрыгивая через две ступеньки, он налетел на недавно нанятую служанку, несшую наверх огромную стопку свежего белья. К счастью, прыть лейтенанта ограничивалась подвязанной левой рукой. Он успел здоровой рукой поддержать служанку, которая начала заваливаться назад, и таким образом предотвратил трагедию.

Оказавшись на первом этаже, Джейми остановился возле серванта, взял тарелку и положил себе несколько тостов, десяток ломтиков бекона, жареные почки и омлет со сливками и сухариками. Во время завтрака он то и дело поглядывал на приглашение, которое положил перед тарелкой. И каждый раз улыбался.

С тех пор как Джейми был ранен при Ватерлоо и провел целый месяц в брюссельском госпитале, он не получил ни единой весточки не только от Роллерсонов, но и от самой Кларетты. Как ни странно, ее писем он ждал с нетерпением: они были не менее занимательны и содержательны, чем газета, а временами и более веселые. Так и не дождавшись писем, он заключил, что Кларисса решила дать ему ответ по возвращении. Правильный поступок. Ни одна благородная дама не будет обнародовать свое намерение выйти замуж за человека, который публично не сделал предложения.

Дабы известить о своем возвращении в Лондон, Джейми три дня назад зашел к Роллерсонам на Мейфер, но никого не оказалось дома. Он оставил свою визитную карточку, а сам начал приводить дела в порядок и подыскивать покупателя на свое офицерское звание.

Он снова посмотрел на приглашение и улыбнулся. Его не покидала чисто юношеская уверенность в том, что Кларисса даст согласие.

Джейми уже успел хорошо подкрепиться, когда в столовую вплыла леди Ормсби в полном траурном облачении – ее муж покинул этот мир пять месяцев назад.

– Проклятие, что это вам, сэр, взбрело в голову толкать служанок на черной лестнице? – произнесла она звонким контральто, который не могла приглушить густая вуаль. – Я не потерплю, чтобы моих девочек оскорбляли! – Она с наигранным возмущением постучала по паркетному полу белой тросточкой. – Распутничайте в другом месте, молодой человек.

– Привет, тетя, – воскликнул Джейми, ни в малейшей степени не оскорбленный ее словами.

Она была продуктом георгианской эпохи и имела склонность к богохульству и сквернословию, особенно когда пребывала в хорошем настроении.

Джейми вышел из-за стола и поспешил к двери. Ему надо было пройти мимо тетки, которая как раз направлялась к своему месту.

– Непременно, тетушка. Пока!

– Подождите, сударь. – Леди Ормсби выставила тросточку, загородив ему проход. – Разве вы забыли, что обещали сопровождать меня к леди Фейруэтер?

Джейми остановился и нахмурился, но через секунду его лицо прояснилось.

– Кажется, обещал. Сожалею, что подвел. Ничем не могу помочь. Перенесите встречу. Обещание остается в силе.

Леди Ормсби внимательно оглядела его лицо, обрамленное золотистыми волнистыми волосами, которые вились у висков, и подавила совсем не вдовий вздох. Она знала, что он собой представляет – красивый бездельник, думающий, как большинство молодых людей, только о своих удовольствиях. У них с мужем не было детей, поэтому по достижении своего двадцатипятилетия наследником будет Джейми. Их связывало не кровное родство, а долг, однако она спокойно воспринимала неожиданные приезды и внезапные отъезды племянника и считала, что между ними существует искренняя взаимная привязанность.

– Я не спрашиваю, где ты проводишь вечера. Не спрашиваю и о том, почему ты позволяешь себе неуважительно относиться к пожилой даме. – Она взмахнула ресницами. – Настанет день, когда ты пожалеешь о своем поступке!

– Простите. Ничем не могу помочь, тетушка. – Будучи заботливым гостем, Джейми проследил за тем, чтобы лакей подал тетке стул. Когда леди Ормсби села, он добавил: – Нужно увидеться с портным. С башмачником. С галантерейщиком. Послать цветы! Еще тысяча дел!

Леди Ормсби подняла вуаль, чтобы получше рассмотреть племянника. Необходимость носить траур противоречила жизнерадостной натуре этой женщины, имевшей широкий круг интересов. Поэтому она с радостью хваталась за любую информацию о какой-нибудь интрижке. Сейчас она отметила, что племянник с трудом сдерживает свои эмоции, а его щеки горят румянцем.

– Права ли я, если углядела во всех этих приготовлениях стремление заслужить благосклонность дамы?

– Вы ничего не вытянете из меня, – бодро заявил Джейми. – До тех пор, пока у меня не будет новостей.

Ответ племянника только сильнее разжег ее любопытство:

– Хороших новостей, полагаю?

Джейми лишь чмокнул ее в напудренную щеку. Леди Ормсби порозовела. Тот факт, что под ее крышей живет награжденный орденами офицер, сражавшийся при Ватерлоо, прибавлял ей весу в глазах бомонда.

– Ты очень доволен собой сегодня, – проговорила она, похлопав его по забинтованной руке.

Джейми улыбнулся. За его настроение нужно благодарить Клариссу. Без сомнения, именно она подстроила так, чтобы он получил это приглашение. Если она примет его предложение, он попросит Делейси быть его шафером. Потом нужно будет устраивать свадьбу, покупать дом, оборудовать детскую…

– У тебя колики?

Джейми повернулся к тетке и обнаружил, что та разглядывает его через лорнет. Она продолжала следовать моде прошлых лет. К примеру, укладывала свои седые волосы в прическу, которую не носили уже лет двадцать, и поэтому Джейми в кругу друзей называл ее престарелой пастушкой.

– Последний раз я видела на твоем лице такое мерзкое выражение, когда ты забрался во фруктовый сад своего отца и наелся зеленых яблок. – Она рассмеялась. – Никогда больше не слышала таких стонов. У тебя даже закатывались глаза.

Джейми густо покраснел.

– Можете допрашивать меня сколько угодно. Вам меня не вывести из себя. – Он галантно поклонился тетке. – Прошу простить.

Леди Ормсби пропустила его, хотя предпочла бы подольше наслаждаться его обществом.

– Надень кремовый и маренго, мой мальчик.

– Прошу прощения? – Джейми остановился у открытой двери и повернулся к ней.

– Теперь, когда ты в отставке и не можешь пленять сердца женщин своей формой, не мешает одеваться чуть торжественнее. – Она снова поднесла к глазам лорнет. – Судя по твоему виду, ты намерен надеть желтый жилет с рисунком из бирюзовых и красно-коричневых виноградных лоз.

– Нет ничего более модного, – заявил Джейми, хотя на самом деле собирался надеть розовый атласный жилет, расшитый золотыми часами.

– Черное и белое – только такое сочетание достойно героя. А для вечерних приемов – фрак. Твоя дама не осмелится противоречить тебе. Поверь мне!

– Ну почему у тебя такое простое лицо? – обратилась Кларетта к своему отражению в зеркале.

Она была одета в элегантное платье цвета морской волны с рукавами до локтя, отделанное складочками и бантиками, как того требовала парижская мода. Грудь обтягивал корсаж, который поддерживался темно-розовым кушаком, завязанным сзади на бант. Подол платья украшали два ряда рюшей и располагавшаяся между ними гирлянда из розовых шелковых роз. Белое перо в тяжелых и блестящих темных волосах, собранных в пучок, и длинные лайковые перчатки дополняли наряд. Кларетта осталась довольна тем, как она выглядит, и переключила внимание на сестру.

В платье из бледно-розовой шелковой тафты, Кларисса напоминала прекрасное видение. Белизну ее плеч подчеркивала жесткая кружевная оборка на корсаже, а совершенную линию шеи – золотистые завитые локоны. Пучок был закреплен черепаховым гребнем с кружевной оборкой. Кларетте трудно было представить, что на свете существует более восхитительное создание.

– Ты так красива, – без доли зависти прошептала она. Да разве можно завидовать оранжерейному цветку? Любой имеет возможность стремиться к совершенству. Кларисса же являлась доказательством того, что совершенной можно родиться. Однако это утверждение отдавало горечью. – Меня следовало бы утопить при рождении, как котенка, – добавила она, уже давно смирившись с судьбой.

– Глупости. У нас сходства не меньше, чем различий. – Кларисса подошла к сестре и посмотрела в зеркало. – Одинаковый подбородок, одинаковые скулы. Есть что-то общее в линии бровей.

Кларетта разглядывала их лица и удивлялась необыкновенной благожелательности сестры. Золотистые и черные как вороново крыло волосы, белоснежная и кремовая кожа, стройная, как тополь, и тяжелая, как гриб, фигура. Что же здесь похожего?

– Наша юность – вот что есть между нами общего, дорогая сестричка. Чудо, что папа признал нас обеих!

Облачко сомнения на мгновение затуманило невозмутимое лицо Клариссы и тут же исчезло.

– Идея! – Она взяла Кларетту за плечи и повернула лицом к себе. – Мы закажем портрет, чтобы доказать сходство, и подарим его папе на день рождения. Я надену розовое, а ты белое. Это будет восхитительная картина. Мы назовем ее «Красная роза и белый снег».

– Лучше «Роза мая и сумасшедшая в белом муслине», – мрачно предложила Кларетта.

Кларисса покачала головой:

– А я-то надеялась, ты будешь в хорошем настроении. Ведь сегодня у нас ужинает наш кузен-герой, лейтенант Хокадей. Папа говорит, что он очень мудро поступил, послав нам обеим по букету. Это свидетельствует о том, что он стал важным джентльменом. О! Я украшу волосы цветком из его букета, чтобы продемонстрировать ему свою признательность. Сейчас вернусь.

Когда сестра ушла, Кларетта вновь посмотрела на себя в зеркало. Ее щечки порозовели от внутренней тревоги. В лилово-карих глазах отразился ужас, который не разделял никто из домочадцев. Даже ее дорогой нежный папочка не предполагает, чего ожидать сегодня вечером.

Кларетта отвернулась от зеркала.

– Я не виновата!

Ведь она ничего особенного не сделала… только продолжала молчать, потому что последнее письмо от Джейми было предназначено отнюдь не ей.

Предложение руки и сердца!

Она прочитала его дважды – о! до чего же прекрасен слог! – прежде чем ей показалось, что тут какая-то ошибка. Но нет, все были твердо убеждены в том, что ее самая сокровенная мечта стала явью – все, кроме нее самой.

Кларетта знала, что Джейми очарован Клариссой, но именно она писала ему письма и именно ей он отвечал. Конечно, в течение последнего месяца его чувства могли измениться, ведь она вкладывала в письма всю любовь, открыто не признаваясь в своем чувстве. Вполне допустимо, что на него повлияли ее преданность, постоянство, ее сильное желание завоевать его любовь. А вдруг она ошибается?

Она месяцами засыпала Клариссу вопросами о Джейми, предоставляя ей возможность выразить свое отношение к нему. Однако, как ни странно, та старательно скрывала чувства, особенно когда дело касалось мужчин. Прижатая к стенке, она ограничивалась сестринской привязанностью к кузену Джейми и признавалась, что не испытывает ничего сверх этого.

Но Кларетта все равно чувствовала себя предательницей. Она ни за что не встанет на пути сестры к счастью, но раз дело касается Джейми, этические нормы отходят на второй план. Надо добиться, чтобы он полюбил ее, потому что она любит его.

– О, я заболею, – прошептала она пустой комнате. Неожиданно у нее внутри что-то оборвалось, и она прижала руку к груди, сообразив, что это ее сердце.

Как поступит Джейми, ее дорогой, ненаглядный, любимый Джейми, когда узнает, что она натворила? Выхватит саблю и пронзит ее насквозь?

Кларетта в ужасе вскрикнула. Живое воображение нарисовало четкую картину – клинок вонзается в ее тело. Она грациозно упала на пол, прижимая руку к тому месту, где предполагалось быть кровоточащей ране.

Девушка несколько мгновений полежала на турецком ковре. Разглядывая золоченый бронзовый медальон на потолке, она пыталась представить собственную кончину. Ведь она действительно не заслуживает ничего, кроме смерти. Однако сомнительно, что папа одобрит поступок рассерженного родственника, убившего его некрасивую дочь в кабинете. С другой стороны, если папа решит, что она была не права, он может отправить ее в ссылку, и она никогда не увидит Джейми – это станет суровым наказанием, но другого она и не заслуживает. Как же она несчастна!

Если бы кузина Делла не уехала, она могла бы признаться ей во всем. Кузина понимает, что значит терпеливо и стойко любить своего избранника и твердо верить в его преданность.

Кларетта прикусила губу. Она впервые увидела, как падают в обморок. Это было ужасно. Услышав, что ее муж погиб при Ватерлоо, Делла просто молча осела на пол.

Ее удалось привести в себя только через несколько минут. Лакеи и горничные забегали по дому, лорда Роллерсона вызвали из клуба домой. Три долгих дня Делла лежала в постели, повернувшись лицом к стене, не ела и ни с кем не разговаривала. На четвертый день она вышла из комнаты. На ней было черное платье, лицо скрывалось под густой вуалью. Она объявила, что возвращается в деревню, где будет ждать вести о том, что командование ошиблось и ее муж жив.

По сравнению с этим, с сочувствием подумала Кларетта, ее мучения выглядят ничтожными. Однако эти ничтожные мучения только и имеют значение для ее ничтожной жизни.

Она встала, понимая, что в доме начнется переполох, если ее найдут лежащей на ковре, расправила юбку и постаралась придать лицу менее упрямое выражение. После недель ожидания и надежды, после успешных, несмотря на жгучее желание открыться, попыток сохранить свою тайну нельзя допустить, чтобы она разнервничалась. Тревога только испортит цвет лица, а кожа у нее и так не из лучших. Следовательно, в ближайшие часы она больше не будет ни о чем думать.

Придя к этому выводу, Кларетта увидела все в новом свете. Она же никому не сделала ничего плохого! Если лейтенант Хокадей ошибался насчет своих чувств, он скажет об этом лично сегодня же вечером.

И все же, если она права…

Когда бывший лейтенант Джеймс Хокадей, одетый в черный сюртук и белую сорочку, прибыл в дом Роллерсонов, Кларетта спрятала свое разочарование под радостной маской. Сотни раз она рисовала в воображении сцену его возвращения, представляя Джейми в великолепном красном офицерском мундире. Она намеренно выбрала зеленое платье, дабы оттенить красный цвет военной формы. Для перемены могло быть только одно объяснение: он, как и многие другие, продал свой патент. И, следовательно, навсегда расстался с потрясающим алым нарядом.

При виде высокого элегантного молодого человека Кларетта впервые за годы знакомства с ним почувствовала себя неуверенно. Этот новый Джейми в торжественном черном, настоящий джентльмен, производил приятное впечатление, но он был другим.

Озадаченная собственным смущением, Кларетта наблюдала, как Джейми приветствует ее отца, мистера Пула, семейного поверенного, лорда Джайлса, ближайшего друга отца. Свои светлые длинные волосы Джейми разделил на косой пробор и зачесал набок. Было в нем еще что-то новое. Ах да, рука на перевязи.

– Бедный дорогой Джейми, – пробормотала девушка. Ну почему же он не рассказал ей?

Лорд Роллерсон взял молодого человека под руку и подвел к группе дам, среди которых были две пожилые тетушки и Кларисса с Клареттой.

– Итак, дамы, – проникновенно сказал лорд Роллерсон, – поприветствуйте нашего почетного гостя. Перед вами высокородный господин Хокадей, герой Ватерлоо.

– Кузен Джейми! Как приятно видеть вас, – тепло проговорила Кларисса и грациозно протянула ему затянутую в перчатку руку.

Кларетта пристально следила за Джейми, который на короткое мгновение прижался губами к руке Клариссы. Если она сомневалась насчет чувств Джейми и сестры, то сейчас ее сомнения должны рассеяться.

– Дорогая кузина! Вы не представляете… – Он замолчал на полуслове и, порозовев, отступил на шаг и поклонился.

– О, вы ранены.

Кларетта увидела, что на утонченном личике сестры появилось сочувственное выражение, и ее тревога возросла. Кларисса прикоснулась к повязке, и Кларетта обратила внимание на резкий контраст между черной атласной повязкой и белоснежной изящной ручкой девушки. Кларетта затаила дыхание, когда Кларисса, обратив на Джейми взгляд голубых глаз, спросила с искренним состраданием:

– Сильно болит?

– Не болит ни капельки, – быстро ответил Джейми. – Я ношу повязку ради хвастовства.

Кларетта полагала, что никто из присутствующих не заметил, как у Джейми покраснели уши. Итак, заключила она, можно распрощаться с надеждой на то, что Джейми больше ничего не испытывает к ее сестре. Кларетту охватили ревность, страх и еще… чувство вины.

Кларисса улыбнулась:

– С вашей стороны очень благородно проявлять такую выдержку, сэр. Однако вы еще не поздоровались с вашей самой горячей поклонницей. – Она повернулась к Кларетте. – Моя сестра души в вас не чает.

Кларетте до безумия захотелось ударить свою сестру. Она покраснела, ее лицо покрыл «чахоточный» румянец, как называла его тетушка.

– Здравствуйте, господин Хокадей, – промямлила Кларетта, но в отличие от сестры не протянула руку для поцелуя, потому что знала: если он дотронется до нее, она разрыдается.

– Привет, Котенок.

Услышав это прозвище, Кларетта подняла глаза и встретилась с ним взглядом. В этот момент она со всей остротой осознала всю гнусность своего обмана.

Джейми подмигнул ей и указал пальцем на медаль за героизм, висевшую на лацкане сюртука.

– Я говорил, что ты будешь мною гордиться. Герой Ватерлоо. Тебя хоть капельку впечатляет?

– Вашей раны уже достаточно для того, чтобы производить впечатление, – ответила Кларетта, выбрав дерзость как единственное средство защиты от своих чувств. – Но скажите, как вам удалось уговорить лорда Веллингтона, чтобы он разрешил вам громить армию месье Бонапарта одной рукой?

Лорд Роллерсон ахнул, но Джейми рассмеялся.

– Все тот же кусачий Котенок, – заключил он и чмокнул ее в щеку. Кларетта кожей ощутила легкое дуновение ветерка – это все присутствующие облегченно перевели дух. – Вижу, мне надо держаться настороже при общении с тобой.

От дружеской ласки Джейми у Кларетты закружилась голова. Ощущение было такое же, как когда она однажды забралась на дерево и попыталась дотянуться до груши, но не удержалась и свалилась вниз.

«Он поцеловал меня!» – пело сердце. Разум предупреждал, что она опять обманывает себя. Однако ей только оставалось следовать выбранной линии поведения.

Дворецкий объявил, что ужин подан. Весь день Кларетта от беспокойства ничего не ела, поэтому приняла объявление с радостью, как приговоренный к казни, который наедается до отвала.

Она увидела, как Джейми повернулся к Клариссе, но отец – хвала Господу! – уже взял свою старшую дочь под руку. Джейми не растерялся и обратился к Кларетте.

– Позволь, Котенок, – радушно проговорил он и положил ее руку себе на локоть. И даже погладил пальцы.

Этот жест – исключительно проявление распущенности, заверила себя Кларетта, когда они направились в обеденный зал. Именно насчет этого предостерегала ее кузина Делла перед первым балом. Делла утверждала, что среди представителей бомонда всегда найдутся законченные распутники, закоренелые развратники и безжалостные негодяи, готовые воспользоваться чьим-либо неведением и неопытностью. Тот Джейми, которого она знала, не был склонен к вольностям. Где он научился такой манере ухаживать за дамами? Естественно, во Франции. Или, возможно, это результат его общения с покойным бароном Лисси?

Когда они прошли в дверь зала, Джейми посмотрел на Кларетту и улыбнулся ей мальчишеской и в то же время мужественной улыбкой. Странно, подумала девушка, почему она всегда считала военный мундир неотъемлемой частью его привлекательности?

В течение ужина Кларетта наблюдала за Джейми. В том, как он говорил, как слушал собеседника, чувствовалась уверенность. Он был внимателен к ее отцу, но без подобострастия, он располагал к себе, но не навязывался, уверенно высказывал свое мнение, но не пытался переубедить собеседника, – короче, он показал себя приятным членом общества и держался легко и непринужденно. Итак, юноша, проводивший в веселых словесных дуэлях каникулы, исчез. Его место занял привлекательный мужчина, обладающий всем, о чем мечтала Кларетта. Это пугало ее.

Наблюдая и слушая, Кларетта все больше жалела, что продолжила их знакомство через переписку. Будь он в их первую встречу таким, как сейчас, вряд ли бы она осмелилась написать ему. А вот любить – конечно. Для того чтобы любить, достаточно одного участника. Для переписки нужны двое.

К концу третьей перемены, выпив вина с лордом Роллерсоном, двумя пожилыми тетушками, обоими джентльменами и Клариссой, Джейми многозначительно посмотрел через стол на Кларетту и поднял свой бокал.

Ошеломленная тем, что неожиданно стала центром всеобщего внимания, Кларетта схватила свой бокал, приподняла его с подчеркнутой небрежностью и, поднеся к губам, притворилась, будто пьет. Она изучала содержимое бокала до тех пор, пока Джейми не отвел взгляд.

Что произойдет, когда он узнает, что она сделала? Неожиданно Кларетта обрадовалась тому, что он одет не в форму с обязательной шпагой. Она посмотрела на сестру, которая сидела на дальнем конце стола напротив отца. Прекрасно владеющая собой, свободная и уверенная, она беседовала с мистером Пулом. Несколько раз она поглядывала на Джейми. Кларетта так и не смогла убедиться в том, что в глазах сестры светится лишь сестринская привязанность к бывшему лейтенанту.

После еще нескольких перемен лорд Роллерсон подал Клариссе знак, и она пригласила дам пройти в кабинет, где их ждал десерт. Джентльмены остались в обеденном зале, чтобы выпить портвейна и выкурить сигару.

Когда дамы расселись и приступили к десерту, Кларисса задумчиво проговорила:

– Кузен Джейми сильно возмужал, не так ли?

– А мне он кажется таким же, как в прошлый раз, милым, приятным юношей, – заявила Кларетта, в сердцах проткнув вилкой шоколадный крем.

– Он очень похорошел, – продолжила Кларисса и с упреком посмотрела на сестру. – Стал таким эффектным!

Кларетта прикусила нижнюю губу, чтобы не ляпнуть что-нибудь ужасное. Девять месяцев назад Кларисса отмахнулась от Джейми, назвав его «милым мальчиком». Теперь же она считает его красивым и, что еще хуже, эффектным!

– Интересно, сколько они будут там сидеть? – пробормотала Кларетта и, так и не дотронувшись до шоколадного крема, своего любимого лакомства, отставила тарелку.

– Выпей портвейна, дорогой мальчик. – Лорд Роллерсон щедрой рукой разлил вино по бокалам из фламандского хрусталя, отделанного золотом. – Полагаю, ты не возражаешь против того, что я увел тебя от остальных.

– Ни в коей мере. – Джейми направился к камину. Каждое его движение было преисполнено небрежной грации человека, знающего себе цену. – Я рассчитывал на приватный разговор с вами, милорд.

Роллерсон кивнул:

– Но сначала самое важное. Добрый портвейн заслуживает уважения. Наслаждайся.

Джейми поверх бокала разглядывал своего будущего, как он надеялся, тестя. У лорда Роллерсона была лысая макушка. Густые седые волосы, ниспадавшие на воротник, напоминали расчесанную вату. Его веселое и добродушное лицо побуждало детей улыбаться, а пожилых дам стремиться в его общество. Немного полноватый, он сохранял величественную осанку.

Джейми пил портвейн. Ему всегда нравился лорд Роллерсон. Он не соглашался с шутливым мнением о том, что тот не бережет жен – за двенадцать лет лорд Роллерсон был женат трижды. Его жен уносили либо несчастья, либо эпидемии. Нельзя отрицать, что сейчас дамы избегали чести стать четвертой леди Роллерсон. Однако лорд и не стремился создать новую семью.

Несколько минут поговорив о всякой всячине, Роллерсон поставил пустой бокал и взял трубку.

– Ты всегда нравился мне, Хокадей. Мы с твоим отцом вместе учились в Кембридже. Я не очень хорошо его знал, но он вызывал у меня добрые чувства. Крепкой закваски был человек. Кажется, ты такой же. Награжденный воин. Отличное зрелище!

– Спасибо.

Джейми переполняли чувства. Во время ужина он размышлял над тем, стоит ли открывать виконту состояние своих финансов. Он бы предпочел прежде поговорить наедине с Клариссой, чтобы выяснить ее чувства.

О, она стала еще прекраснее! С какой нежностью она смотрела на него за столом! Без сомнения, в ее небесно-голубых глазах отражалось согласие. И вот теперь ее отец засыпает его комплиментами. Нужно немедленно поднять вопрос о женитьбе.

Но прежде чем Джейми успел собраться с духом, Роллерсон продолжил:

– Я говорю комплименты не для того, чтобы у тебя закружилась голова. Как отец юных барышень, я хотел бы обеспечить им счастливую жизнь. – В его глазах появился задорный блеск, когда он увидел, что у молодого человека отвисла челюсть. – Ты думаешь, девочка не сообщила мне о твоем предложении?

Джейми, который всего минуту назад готов был ринуться в бой, захотелось провалиться сквозь землю.

– Не знал, что можно ожидать.

– Но, кажется, питал некоторые надежды? – Роллерсон бросил на Джейми насмешливый взгляд. – Итак, расскажи, каково твое нынешнее положение и каковы виды на будущее.

Джейми, заранее приготовив коротенькую речь, с радостью выполнил его требование.