Текст книги "Семья О’Брайен"

Глава 7

Ледяной ползучий страх шепчет Джо в ухо, когда они с Роузи готовятся перейти Фрут-стрит. Слишком близко к обочине проносится такси, забрызгивая джинсы и кроссовки Джо грязью. Он смотрит на Роузи. На нее тоже попало. Джо берет Роузи за руку, и они вместе бегут через улицу.

Они направляются в Амбулаторный центр Ванга при больнице Массачусетса. Джо был в больнице тысячу раз, но только по службе, как полицейский, и только в холле главного здания, где экстренное отделение, или в отделении «Скорой помощи». Несколько раз сопровождал задержанных в экстренную психиатрию. Он был тут и в понедельник, во время марафона, передавал пострадавших при взрыве – с ногами, утыканными железом, разорванными, окровавленными или вовсе без ног – в руки хирургов. Ни он, ни другие офицеры, при всей их подготовке и опыте, не были готовы к бойне, которую увидели в тот день. Джо никогда не бывал в других частях больницы по службе, а как гражданское лицо сюда и вовсе не заходил.

Он в кроссовках и джинсах, на нем тонкое черное пальто, в котором по такой погоде холодно, и выглядит он точно так же, как остальные, идущие ко входу в центр Ванга: те, кому нужна операция, или химиотерапия, или диализ, или еще какое-то серьезное лечение. Он следует за больными и ранеными в больницу и презирает свои джинсы и дешевое пальто. Все равно что голый.

Он по-прежнему держит Роузи за руку, но теперь тащится позади, словно ребенок, которого против воли ведут в кабинет директора или в церковь; ровным шагом Роузи увлекает его в сторону лифтов. Она не стесняется своей гермофобии и потому нажимает кнопку «вверх», натянув краешек рукава на пальцы. Они ждут. Заходят в лифт одни. Молчат и смотрят на цифры, загорающиеся слева направо. Лифт останавливается на цифре семь. Дзынь. Открываются двери. Приехали. Отделение двигательных нарушений. Джо ходил к первому врачу в ноябре, почти два месяца назад, то был быстрый осмотр, который ничего не дал, кроме повторного направления. Будь воля Джо, он бы пропустил этот прием. Он сходил к врачу, как обещал. Долг исполнен. Но Роузи всерьез настаивала, а Джо давно понял, когда Роузи говорит всерьез, согласие есть самый верный путь в будущее. И вот они тут, в кабинете какого-то ученого специалиста по движению. По мнению Джо, это перебор для уставшего человека с больным коленом.

Они заходят в приемную, Роузи сообщает дежурной, что Джо пришел, и они садятся. Джо смотрит, какие люди тут собрались, и неловкий страх, овевавший его на тротуаре снаружи, легко и мощно проникает в его тело, словно ледяная жидкость, струящаяся по венам.

Старуха с тонкой, как бумага, голубовато-белой кожей, ссутулившись, сидит в инвалидном кресле и затуманенным взглядом смотрит в пол. Рядом с ней женщина помоложе, наверное, дочь, она читает журнал. Мужчина, помладше старухи, но постарше Джо, лет шестидесяти, в очках, с густыми седыми волосами, с обвисшим лицом моржа, пристегнут к откидывающемуся инвалидному креслу, его голова склонилась набок, он глядит в никуда. Кто-то должен его сопровождать, но никого нет. Еще один сидит на стуле, так что, судя по всему, ходить может. Рот у него открыт, челюсть висит, как у мертвого Джейкоба Марли[6]6
  Персонаж мультфильма «Рождественская история». – Прим. ред.


[Закрыть] без подвязанного платка, словно навсегда вышла из суставов. Его жена, или сестра, или сиделка достает из сумки салфетки и покорно вытирает слюну, капающую у него изо рта. Течет постоянно, неостановимо. Белое полотенце, накинутое больному на грудь, впитывает жидкость, которую женщина пропустила.

Все, включая Джо и Роузи, молчат, и Джо не уверен, что остальные могут говорить и просто предпочитают сидеть в тишине. Джо рассматривает каждого достаточно долго, чтобы уловить основные черты, но потом старательно избегает смотреть всем в глаза. Он не хочет, чтобы кто-то увидел, как он пялится. Ледяной страх теперь настойчиво звенит, зловеще поет в его костях.

В этой комнате полно зомби-инвалидов. Это чистилище, злосчастное место между небом и адом, где надо ждать неизвестно сколько, может быть, вечно. К тому же Джо не может представить, что кому-то из собравшихся суждено что-то доброе. Здесь нет неба. Это камера для проклятых, и хотя Джо очень сочувствует бедолагам, храни его боже от такой участи.

Это ошибка. Кажется, что зимнее пальто внезапно мучительно тесно сдавливает его грудь, и теперь Джо жарко, слишком жарко, и нужно просто снять это чертово пальто, но он знает, что это не поможет. Жужжащее пение в костях сейчас почти оглушает его, оно кричит во все горло. «Ты не в том месте и не в то время, приятель. Выбирайся отсюда, сейчас же».

– Джозеф О’Брайен, – вызывает молодая женщина от двери в ад.

На ней серая медицинская форма, в руках планшет с зажимом, она его ждет. В ее лице и позе нет ни намека на человеческую радость.

Роузи, которая все это время вязала, поспешно собирает клубки и спицы и встает первой. Джо встает за ней, но вместо того, чтобы дать деру, следует за Роузи и ангелом смерти в смотровую. Они с Роузи снова садятся рядом. Джо старается не смотреть на смотровой стол и сосредотачивается на закрытой двери, рассматривая в уме кратчайший путь из здания: из этой двери налево, потом второй поворот направо, через чистилище, налево в холл, лифты справа. Дверь распахивается.

– Здравствуйте, я доктор Черил Хэглер.

Она стоит перед Джо, полностью блокируя ему дверь и фантазию о побеге. Доктор Черил Хэглер. Черил. Это его врач. Женщина. Роузи об этом не упоминала. Намеренно промолчала. Он уверен, она отличный врач. И умная. Черт, да он первый готов признать, что Роузи, Меган и Кейти умнее его. Он опускает взгляд на свои джинсы и кроссовки. Он не хочет тут быть, не хочет, чтобы его кто-то видел в таком состоянии, особенно женщина.

Джо встает и пожимает доктору Хэглер руку. У нее твердое рукопожатие, Джо это ценит. В черных туфлях на каблуках она ростом с Джо и, кажется, примерно его возраста. На ней белый халат, который велик ей в плечах и застегнут не на ту пуговицу; под халатом ничего не видно, кроме круглой серебряной петельки, висящей на серебряной цепочке. Ее черные волосы собраны в небрежный пучок, но рассыпающийся, вовсе не похожий на тугой, идеально круглый узел волос, как бывает у Меган. Она привлекательна, но у Джо складывается впечатление, что внешность – это последнее, что волнует эту женщину.

Сев на стул напротив Джо и Роузи, она снимает с темени очки в черной оправе, водружает их на нос уточкой и перелистывает бумаги на планшете. Потом кладет планшет на колено, вскидывает очки обратно на темя и складывает руки, выставляя указательные пальцы вперед, шпилем. Джо выпрямляется на стуле, стараясь занять побольше места.

– Итак, расскажите мне, что происходит, – говорит доктор Хэглер, словно они старые друзья и просто болтают за обедом.

– Да особо ничего.

Она стучит указательными пальцами и ждет, пока Джо расскажет что-то другое, уточнит или передаст булочки. Он молчит.

– Тут сказано, что у вас есть проблемы: вы падаете, роняете вещи, вам трудно придерживаться расписания и сосредотачиваться.

– А, да. Да, есть такое.

– Что, по-вашему, приводит к падениям? – спрашивает она.

– Я какое-то время назад повредил колено.

Джо сгибает правую ногу, чтобы показать ей колено. Потом начинает качать ногой. Доктор Хэглер сверяется с бумагами на планшете и смотрит на Джо и его качающуюся ногу.

– Вы испытываете головокружение, у вас двоится в глазах?

– Нет.

– Немеют руки и ноги?

– Нет.

– Дрожат?

Доктор Хэглер вытягивает правую руку и трясет ею, показывая, как именно.

– Нет.

– Головные боли?

– Нет.

– Слабость?

– Нет. Устаю больше, чем обычно.

– Вы высыпаетесь?

– Да.

– Кем вы работаете?

– Я – офицер бостонской полиции.

Она кивает и что-то записывает.

– Как у вас дела на работе?

– Хорошо. То есть есть, конечно, проблемы, которых раньше не было: опаздываю, не могу все толком изложить в рапортах. Надо понимать, я уже не мальчишка.

Доктор Хэглер кивает и ждет, и Джо чувствует, что от него требуется заполнить паузу, словно все еще его очередь.

– А иногда у меня бывает что-то вроде судорог. Знаете, запинаюсь и валюсь. Наверное, дело в колене.

Джо снова поднимает правую ногу.

– Вы не боитесь потерять работу?

– Нет.

До сих пор не боялся.

– Какие-то изменения личности?

Джо пожимает плечами. Он не ждал такого вопроса.

– Не знаю, – говорит он, поворачиваясь к Роузи. – Что скажешь, крошка? Тот же старый раздолбай, каким всегда был?

Он улыбается, он шутит, но Роузи серьезна. Она ничего не отвечает, скрещивает руки на груди, ей, наверное, неудобно, что Джо сказал «раздолбай» при женщине-враче.

– Роуз, вы замечали какие-то изменения в личности Джо? – спрашивает доктор Хэглер.

Роузи кивает.

– Какого рода? – спрашивает доктор Хэглер.

– Ну, он срываться стал. Не угадаешь, с чего выйдет из себя, разгоняется с нуля до сотни мгновенно. Я не в том смысле, что он дрянь какая. Он хороший человек, просто нрав у него вот такой бешеный, и это на него не похоже.

– Сколько у него уже этот «бешеный нрав»?

Роузи задумывается и прикидывает. Джо ждет, что она скажет: ну, может, несколько месяцев.

– Шесть-семь лет.

Господи, правда, что ли?

– Вы испытываете депрессию, Джо? – спрашивает доктор Хэглер.

– Нет.

– Каков сейчас ваш уровень стресса? По десятибалльной шкале, где десять – это наивысший.

Джо думает пару секунд.

– Пять.

– Почему пять, а не один?

– Такого не бывает.

– Почему?

– Потому что я коп. Нас учат не расслабляться.

– Даже когда вы не на дежурстве?

– Да, это не выключается.

– То есть уровень всегда на пятерку?

– Я бы сказал, что обычно около трех.

– Тогда откуда два лишних?

От ожидания в чистилище. От того, что его допрашивает женщина-врач в гражданской одежде. Этого хватит. А если нет, то он, судя по всему, был последние шесть лет раздолбаем с бешеным нравом.

– Тут не то чтобы день в спа, – говорит Джо.

– Это верно, – отвечает доктор Хэглер с улыбкой. – Роуз, вы что-нибудь еще замечали в Джо?

– Ну, я его прошу что-нибудь сделать, а он забывает. Молока, там, купить по дороге домой или кухонный шкафчик починить.

– Милая, ты только что описала любого здорового мужика на планете.

Доктор Хэглер улыбается. Джо смотрит на ее левую руку, на золотое обручальное кольцо. Она понимает.

– Хорошо, а еще можете что-то вспомнить, Роуз?

– Он все время суетится, не в том смысле, что двигается. А так, странно. Сшибает все, роняет. Неделю назад разбил мой последний винный бокал.

Она все еще сердится. Тут дело сложное, и он не уверен, что доктор Хэглер уловит, но он-то слышит, как напрягается голос Роузи. Она не любит, когда ей приходится пить вино из баночки из-под джема или пластикового стаканчика. Надо будет купить ей новый набор бокалов.

Джо не нравится, что эта докторша допрашивает Роузи, словно та – главный свидетель по делу об организованной преступности. Роузи не любит полоскать грязное белье на людях. Она не рассказывает о выходках Патрика ни своим братьям, ни даже священнику. Никому не говорит, что у Джей Джея и Колин не получается зачать. Все тайны, все дела семьи она держит в доме и скорее даст сжечь все свои записи Опры, чем станет вывешивать неглаженое белье семьи перед соседями. Поэтому Джо теряется, когда слышит, с какой готовностью она рассказывает о его «странном» поведении, словно ей бонусы будут за то, что она его сдаст.

– Вот как сейчас, – говорит Роузи.

Доктор Хэглер кивает и что-то записывает. Что происходит? Джо ничего не делает, просто сидит себе спокойно на этом чертовом стуле, слушает, как его жена обвиняет его в «странности». А теперь и доктор соглашается. Весь этот разговор начинает попахивать заговором.

Роузи похлопывает его по руке. Он поднимает на нее глаза. Ее руки сложены на коленях. Лицо обращено вперед, она смотрит на доктора Хэглер. И тут он замечает, что его левый локоть прыгает вбок, ударяясь о руку Роузи. Он ерзает на стуле, пытаясь от нее отодвинуться. Эти стулья, мать их, для карликов придумали, и стоят они слишком близко друг к другу. Он смотрит вниз и видит, как его левая нога выделывает кренделя на полу. Ну ладно, он дергается. Он нервничает, матерь божья. Все дергаются, когда нервничают.

– Вы пьете, Джо? – спрашивает доктор Хэглер.

– Пару пива, иногда глоточек виски, но не больше.

Сейчас бы ему глоток виски не помешал.

– Наркотики?

– Нет.

– Давайте поговорим о вашей семье. У вас есть братья или сестры?

– Сестра.

– Старшая или младшая?

– На полтора года старше.

– Как у нее со здоровьем?

– Неплохо, я думаю. Точно не знаю. Мы не очень-то общаемся.

– Как ваши родители?

– Отец умер от рака простаты девять лет назад. А мать умерла от пневмонии, когда мне было двенадцать.

– Можете поподробнее рассказать мне о вашей матери? Что привело к пневмонии, вы знаете?

– Не уверен. Она была в больнице Тьюксбери, когда это случилось.

– По какой причине?

– Она была алкоголичкой.

Произнося эти слова вслух, Джо понимает, что звучат они глупо. Алкоголики отправляются в Общество анонимных алкоголиков, а не в больницу Тьюксбери. Не на пять же лет.

– Ей когда-нибудь ставили какой-то другой диагноз, кроме пневмонии?

– Я не знаю.

– Как она выглядела, когда вы ее навещали?

Джо задумывается, пытаясь вызвать в памяти образ матери в больнице – необычное упражнение, поскольку он много лет провел, делая совсем наоборот, стараясь стереть каждую секунду того, что он там наблюдал. Сейчас он ее видит. Она на кровати. Ее ноги, руки и лицо извиваются, принимая жуткие, нечеловеческие позы.

Хотя яснее всего перед глазами встают ее кости. Кости его матери: выступающие скулы и челюсть, торчащие плечи, ее ребра, костяшки, коленные чашечки. Он помнит скелет матери. К концу стало легче представлять белые кости под ее кожей, чем то округлое, полное лицо и фигуру, что были у нее прежде. Легче стало верить, что мамы больше нет, что женщина на кровати – труп, в который вселился злой дух.

– Он была худая, очень.

– Так. А тети, дяди, двоюродные братья и сестры со стороны матери? У них были проблемы со здоровьем?

– Семья матери осталась в Нью-Йорке, когда мама вышла замуж за отца. Она с ними не разговаривала. Я никого из них ни разу не видел.

Почему эта докторша так интересуется здоровьем его матери и ее родни? Какое отношение все это имеет к его колену? Джо смотрит на стену позади доктора Хэглер, на дипломы в рамочках и всякие грамоты о заслугах. Йельский медицинский факультет. Ординатура в Джонса Хопкинса. Членство в Национальной организации здравоохранения. Доктор Хэглер, может, и умная с виду, но сыщик из нее никакой. Все эти вопросы – трата времени впустую.

Джо еще раз перечитывает развешенные в рамочках достижения доктора Хэглер. Ординатура по неврологии. Степень по неврологии. Погодите, она что, невролог? Он думал, он у специалиста по двигательным болезням. У ортопеда. Какого черта он разговаривает с каким-то спецом по мозгам?

– Слушайте, – говорит Джо, предлагая ей выход. – Я пару лет назад вывихнул колено, и с тех пор оно не восстановилось. Думаю, из-за него я теряю равновесие и из-за него все эти падения.

– Хорошо, давайте кое-что проверим.

Наконец-то, но он не понимает, какие основания, пусть и самые зыбкие, у этой дамочки заниматься его коленом. Доктор Хэглер встает, кладет планшет на полку и становится точно напротив Джо. Вытягивает руки вперед, сжав кулаки, словно собирается поиграть «Угадай, в какой руке».

– Смотрите на мои руки, а потом на палец, который я отогну.

Доктор Хэглер отгибает правый указательный палец, потом левый, потом опять левый, правый, левый, правый, правый. Джо следит за этими указаниями взглядом. Без труда. Это как игра в «Крота» в автомате, только вместо кувалды и кротов глаза и пальцы.

– Отлично. Вы левша или правша?

– Правша.

– Держите левую руку плашмя, раскрыв ладонь, вот так.

Доктор Хэглер показывает как.

– Потом правой рукой стукните, пожалуйста, по левой ладони – кулаком, потом ребром, как в карате, потом хлопните. Вот так.

Она несколько раз показывает ему последовательность. Он сразу же повторяет за ней.

– Хорошо, а теперь повторяйте снова и снова. Приготовились – начали.

Кулак, ребро, хлопок. Кулак, ребро, хлопок. Кулак, хлопок. Стойте. Кулак. Подождите. Ребро. Стойте. Хлопок. Кулак. Кулак. Нет. Кулак. Стойте. Кулак, ребро, кулак.

А оно сложнее, чем кажется. Доктор Хэглер делала движения одно за другим, без паузы между сериями, не ломая ритма, без ошибок. Но она, наверное, так делает с пациентами по целым дням. Натренировалась. Хотел бы он посмотреть, как она станет заряжать и разряжать пистолет. И какое отношение вся эта чушь имеет к его колену?

– А теперь, пожалуйста, встаньте и пройдите по комнате, ставя пятку к носку.

Джо сам просил об этом стольких, что и не сосчитаешь. Он гадает, попросят ли его следом произнести алфавит так и в обратном порядке.

– У нас тут что, проверка на состояние опьянения? – спрашивает он.

Раскидывает руки, как крылья самолета, и идет через комнату, ставя пятку к носку. Никаких проблем. На обратном пути он слегка торопится и спотыкается, но сам никого бы за такое не задержал. Снова никаких проблем.

– Отлично. А теперь, пожалуйста, стукните каждым пальцем по подушечке большого. Начиная с указательного, до мизинца и обратно. Вот так.

Джо дотрагивается каждым пальцем до большого. Медленно, осторожно и тщательно выбирает, упираясь каждым пальцем, чтобы удостовериться в том, что получилось.

– Да, вот так. А теперь попробуйте сделать это быстрее, несколько раз подряд.

Она показывает, как. Теперь очередь Джо, и на этот раз он ошибается и не может исправиться. Его пальцы сбиваются с ритма или застывают.

– Бетховен из меня никакой, – говорит Джо.

Он смотрит на Роузи. Лицо у нее серое, глаза опущены.

Доктор Хэглер берет свой планшет. Снова опускает очки на нос и пишет что-то в карточке Джо. Потом садится, кладет планшет на полку, снимает очки и вздыхает.

– Итак, есть кое-какие симптомы. Ваши движения кажутся не вполне нормальными. Возможно, у вас болезнь Хантингтона, но я сперва хочу провести ряд анализов крови и МРТ.

– МРТ моего колена? – спрашивает Джо.

– Нет, не колена. Вашей головы.

– Головы? А как же колено?

– Доктор Ливайн осмотрел ваше колено и нашел, что оно стабильно. С коленом у вас все в порядке, Джо.

– А с головой нет?

– Сделаем МРТ и анализ крови, от этого и будем считать.

– Постойте, – произносит Роузи. – Что такое болезнь Ханнингтона?

– Хан-тинг-то-на, – говорит доктор Хэглер. Это наследственная неврологическая болезнь, но давайте не будем забегать вперед. Сделаем МРТ и анализ крови. Сделаем генетический анализ, чтобы проверить, Хантингтон это или нет, и если да, начнем симптоматическое лечение, но это все мы можем обсудить на следующем приеме, если мы имеем дело именно с БХ.

Несколько секунд спустя Джо и Роузи выводят обратно в чистилище, где ожидает в тишине новая партия потерянных душ, и Роузи оговаривает с регистратором время приема Джо. Следующая встреча с доктором Хэглер назначена аж на март, ровно через два месяца. Роузи просит найти что-нибудь пораньше, но регистратор говорит, что это – самое раннее.

Они проходят сквозь автоматические двери корпуса Ванга, и на них накатывает пронизывающий январский воздух. Джо глубоко вдыхает. Даже загрязненный выхлопами машин холодный воздух вливается в легкие свежестью и здоровьем. Джо останавливается на тротуаре, ветер дует ему в лицо, движется сквозь его легкие, и Джо снова чувствует себя настоящим. Что бы ни случилось там, в больнице, оно настоящим не было.

Роузи ведет его к машине на четвертом уровне гаража. Джо благодарен ей за то, что она пошла с ним, про себя, но не вслух признавая, что не вспомнил бы, где они припарковались. Они садятся в машину, и Роузи протягивает ему парковочный талон.

– По крайней мере, теперь я знаю, что колено у меня работает, – говорит Джо.

Роузи не отвечает. Она хмурится, ее брови сведены, она тычет пальцем в экран своего айфона.

– Ты что там делаешь, малышка? – спрашивает Джо.

– Гуглю болезнь Хан-тинг-то-на.

– А.

Джо по головокружительной спирали выезжает из гаража. До Чарлстауна дорога недолгая и незапоминающаяся, потом они дольше ищут, где поставить машину. Кружа по холмистым улицам своего района, Джо поглядывает на Роузи, все еще погруженную в телефон. Джо не нравится ее лицо, она хмурится все сильнее, от этого искажаются ее красивые губы. Ему не нравится, что она не рассказывает ему о том, что прочла. Ничего не говорит, чтобы успокоить его. Она тычет пальцем, хмурится, читает и молчит.

Джо замечает два места, «зарезервированных» мусорными баками, и не связывается, а потом, наконец, находит местечко всего в квартале от дома. Домой они с Роузи идут в молчании. Сбрасывают пальто и обувь в прихожей. Джо прямиком отправляется на кухню. Вытаскивает из шкафчика самую большую баночку из-под джема и наливает вина. Вынимает из холодильника банку «Бада» и ищет Роузи.

Шторы в гостиной задернуты, из-за чего кажется, что сейчас начало вечера, а не полдень. Джо не включает свет. Роузи завернулась в свой плед цвета слоновой кости на диване и читает что-то в телефоне. Джо ставит баночку вина на кофейный столик перед ней и садится в свое кресло. Роузи не поднимает глаза.

Джо ждет. На стене над диваном висят фотографии детей: выпускные в школе, свадьба Джей Джея. По всей комнате расставлены фотографии: детские на каминной полке, и еще – на боковых столиках, свадебные фотографии Джо и Роузи на комоде. Джо нравятся эти фотографии. Без остального хлама он мог бы и обойтись.

Между рамками понатыканы всякие фигурки: ангелы, младенцы, Снупи и Вудсток, Иисус и Дева Мария, святой Патрик, мисс Пигги и Кермит. Слишком много лягушек. У Роузи слабость к лягушкам. И еще рождественские певчие, они тут стоят круглый год. В январе это, может, и к месту, но в августе просто смешно. Роузи всех их любит.

Много лет назад Джо планировал разыграть ограбление с выносом побрякушек подчистую, загадочное преступление, которое бы так и не раскрыли. Но Роузи бы просто заменила статуэтки на новые, и, в конце концов, Джо вернулся бы туда же, откуда начал, просто денег в банке было бы меньше.

Из-за всего этого декоративного хлама комната, по его мнению, кажется заставленной и тесной, но мнения его никто не спрашивает, и он решил смириться. Пока у него есть кресло, телевизор и своя половина кровати, он не жалуется. Остальной дом принадлежит Роузи.

Когда Джо был маленьким, гостиная выглядела совсем иначе, да и ощущение от нее было другое. Диван и кресла были просто деревянными каркасами с тонкими подушками, куда неудобнее, чем сейчас. Он помнит, как каждый год вешали дурацкие школьные фотографии по бокам от Иисуса на кресте: Джо слева, Мэгги справа. Статуэток тогда не было.

Его родители много курили, и на каждой деревянной поверхности стояла минимум одна пепельница, многие сделали и раскрасили в школе Джо и Мэгги, в подарок на праздники (ах, семидесятые). Был старый телевизор с трубкой, двумя ручками и заячьими ушами, антенной, и на кофейном столике всегда лежали выпуск «ТВ-гида» и газета, а столик был вечно в пятнах, почти как губка на ощупь, и весь в кольцах от стаканов. Один из многих шрамов, оставленных пьянством матери.

Джо берет пульт, но не включает телевизор. Сегодняшний выпуск «Пэтриот Бридж» лежит на кофейном столике, нераспечатанный, но газету Джо читать не хочется. Он пьет пиво и смотрит на Роузи. Она молчит и хмурится. Джо ничего не говорит и ждет. Ждет.

В его жилах ледяной страх.

В костях – зловещее пение.

Чистилище прокралось в дом.