Текст книги "Дом на улице Мечты"

10

Лие и самой до сих пор с трудом верилось, что она работает в месте под названием «Розовый Колибри». Устраиваясь на работу, девушка подумала, что это какой-то розыгрыш и даже переспросила название магазина, чтобы убедиться, что не ослышалась.

– Да, – ответила женщина из агентства. – Ваша реакция меня не удивляет. Сами все поймете, когда его увидите.

Бутик «Розовый Колибри» оказался самым вызывающе женским магазином во всем Лондоне. У него был сливочно-розовый фасад, а витрины были украшены электрическими гирляндами, усыпанными розовыми перьями. Здесь можно было купить такие вещи, которые взбрело бы в голову приобрести только сумасбродной девчонке: рамки для фотографий в стразах или, например, писчую бумагу, пропитанную духами. С потолка свешивались инкрустированные драгоценными камнями люстры и птичьи клетки из бамбука, выкрашенные в белый цвет. На стенах красовались зеркала в рамах из венецианского стекла и мягкие бархатные шляпки сливового и пурпурного цветов. В магазине продавалось нижнее белье из вуалевой ткани, упакованное в сатиновые футляры с подкладкой из тонкой бумаги, на которых были изображены розовые бутоны. А еще на витринах были плюшевые кошки, одетые в шубы и туфельки на высоком каблуке. А еще ручной работы поздравительные открытки, инкрустированные бриллиантами и пайетками. И подушки из шкур монгольских овец в пастельных тонах. И шариковые ручки, усыпанные лиловыми блестками и перьями марабу.

Одним словом, «Розовый Колибри» представлял собой щедро облитое глазурью и усыпанное сахарной пудрой пособие по деградации общества, раздутое до пугающих масштабов.

Вообще-то Лия была не из тех девушек, которые увлекаются всем этим розовым безумием. Ей было куда удобнее носить туфли без каблука и плотные джинсы. Она почти не красилась и никогда не пользовалась духами. Единственным, в чем она позволяла себе проявлять женственность, были ее всегда тщательно уложенные волосы и идеальный маникюр. Лие действительно ни к чему был макияж: у нее был типаж деревенской девушки, которой достаточно чуть подкрасить глаза и припудрить щеки. Может быть, именно поэтому Рут и предложила ей эту работу. Наверное, просто забыла взглянуть на ее туфли без каблука и грязные пятна на единственных парадных брюках. И не заметила, что на Лие футболка с логотипом. Наверное, ей бросились в глаза лишь хорошенькое личико и женственная прическа, и этого оказалось достаточно, чтобы подумать, что у Лии были все шансы со временем превратиться как раз в подобного «розового колибри».

В любом случае работу эту она получила. К настоящему времени Лия уже пять лет управляла магазином Рут – с тех пор, как сама Рут переехала в Лос-Анджелес, чтобы открыть «Розовый Колибри-2» в Беверли-Хиллз. И Лие здесь очень нравилось. Бутик был благоухающим противоядием от оборотной стороны ее жизни. Так приятно было входить сюда по утрам, попадая с серых улиц Лондона в эту ароматную пещерку в розовых тонах.

Вот только, если бы лет десять назад кто-нибудь сказал Лие, что в один прекрасный день, когда ей исполнится тридцать пять, у нее все еще не будет крыши над головой, а вся жизнь будет состоять из сувенирного магазина в Масуэлл-Хилл, она бы от души расхохоталась. Но, продавая девушкам, девочкам и бабушкам чертовы безделушки по завышенной цене, Лия чувствовала кончиками своих идеальных ногтей грохот надвигающегося на нее тяжелейшего жизненного кризиса.

На часах было три часа дня. Лия едва успела раскрыть свежий номер «Heat» и приступить к поеданию салата из тортеллини, как вдруг в дверь «Розового Колибри» позвонили. Она быстро затолкала пластиковую упаковку с едой под прилавок и посмотрела в сторону двери.

В магазин вошел Тоби.

На нем был кремовый свитер крупной вязки, узкие черные джинсы, а дополнял наряд красный шарф. На голове Тоби красовалась серая шерстяная шапка. Все это плохо сочеталось с его огромными, начищенными до блеска ботинками, но каким-то образом Тоби удалось создать довольно цельный образ, который не смогли испортить даже его пышные, слегка старомодные бакенбарды. При взгляде на него Лия просто не смогла сдержать улыбку.

– Здравствуйте, – сказал Тоби, глядя на нее из-под бумажного зонтика с принтом в китайском стиле, за который Лия пряталась.

Та взглянула на него в ответ:

– Здравствуйте.

– Это я, – сказал он, извиняясь, – Тоби.

Она кивнула и улыбнулась:

– Да, я в курсе.

– Так вот, значит, где вы работаете? – произнес Тоби и пробежал взглядом по магазину.

– Ага. Ага. Это мой… пушистый розовый мирок, – развела руками Лия.

– Мило, – сказал он. – Я, должно быть, миллион раз проходил мимо и ни разу не догадался заскочить.

– Ну, тут одно из двух: либо вам нравятся электрические гирлянды в перьях на витрине, либо нет.

– Вот уж не уверен, – ответил Тоби, оглядываясь. – Мне, в принципе, по душе некоторые вещи, которые у вас продаются. Например, вот такие подушки.

Он посмотрел на ценник подушки в наволочке цвета слоновой кости, украшенной пайетками, и нервно вздрогнул.

– О боже мой, – сказал он. – Столько стоит подушка?

– Ага. – Лия кивнула. – И поверьте мне, ее себестоимость вы знать совсем не хотите.

– Пожалуй, не хочу, – согласился он. – Нет.

В дверь вдруг постучали, и Лия с Тоби вздрогнули. Вошла старушка в шерстяном пальто. Лия улыбнулась ей.

– Надеюсь, ничего, что я пришел вот так, без предупреждения. Не могу сказать почему, но то, что мы не виделись с тех пор, как скончался Гус, мне совсем не нравится. К тому же вы упомянули, что работаете в розовом сувенирном магазине, а я проходил мимо и предположил, что это и есть тот самый сувенирный магазин. Так что я подумал, нужно зайти и сказать привет. И поблагодарить вас. Еще раз.

– За что? – не поняла Лия.

– За то, что так здорово себя повели в столь нелегкий момент, – ответил Тоби.

– А, ну да. Хоть для нелегких моментов я хороша, – вздохнула она.

– Да, вы правда замечательная.

– Итак. Похороны уже состоялись?

– Да. Во вторник.

– И как все прошло?

– Ужасно, – с улыбкой ответил Тоби. – Ужасно. Весь день лило как из ведра, а родственники Гуса были просто невыносимы.

– Жуть какая, – ответила Лия, улыбаясь ему в ответ.

– Да, но с тех пор произошло много всего интересного.

– Правда?

– Да. В моей жизни, на самом деле, все перевернулось вверх тормашками.

– Боже. В каком смысле? – спросила Лия.

– Ну…

Тоби сделал паузу и облизнул губы. Затем погладил бакенбарды и прищурился. Лия смотрела на него с любопытством.

– Все в порядке? – спросила она.

– Слушайте, – ответил Тоби, – я надеюсь, вы не думаете, что я странный, но я помню, как вы сказали, что вам интересно все, связанное с людьми. А вот для меня любопытство не характерно, и я в очень странном, затруднительном положении, и мне очень нужно… Боже, это прозвучит так по-американски и так глупо, но мне действительно нужно с кем-то поделиться. И хотя я знаю, что мы почти не знакомы, но у меня правда больше нет никого, с кем я мог бы обсудить подобное…

– То есть вы хотите поговорить со мной? – подытожила Лия.

– Да, – кивнул Тоби.

– О своих проблемах?

– Ну да.

– Замечательно, – улыбнулась она, слезая со стула. – Тогда пойдемте попьем кофе.

Они пошли в «Ruby in the Dust». Тоби заказал капучино, а Лия – мятный чай и чизкейк. Она посмотрела на Тоби. Тот сделал глоток кофе, и теперь у него были усы из пены, а по всей щетине была рассыпана шоколадная пудра. Лия еле-еле подавила желание стереть пудру бумажной салфеткой и улыбнулась ему.

– Так вот, – сказал Тоби. – Дело в том, что Гус оставил мне немного денег. По завещанию.

– Допустим.

– Да. И сейчас, по странной иронии судьбы, в Лондон возвращается мой блудный отец, чтобы увидеть меня. А я уже забыл его и никогда не думал, что мы увидимся снова. В следующем году мне исполняется сорок, и я просто чувствую, что это мой последний шанс, ну, знаете, чего-то добиться, потому что я застрял в страшной, ужасной рутине – и вот теперь у меня вдруг появились силы и средства, чтобы что-то изменить: отреставрировать дом и выставить его на продажу. Но есть одна загвоздка.

– Неужели?

– Да, и это жильцы. Мне нужно избавиться от них.

– Правильно…

– Да. Мне нужно их всех выгнать. Чтобы отремонтировать дом и продать его, прежде чем вернется отец.

– А когда он возвращается?

– В конце марта. На пару месяцев.

– Прекрасно. А почему нельзя их просто выселить?

– Потому что…

Тоби сделал паузу, потом вздохнул.

– О боже, я не знаю, я выгляжу полным идиотом – мне прекрасно понятно, что именно так я и должен поступить, но по какой-то странной причине я просто не могу этого сделать. По какой-то причине я чувствую личную ответственность за них.

– Но почему?

– Потому что, ну… потому что они все такие потерянные.

– Потерянные?

– Да, в той или иной степени. И единственная причина, по которой они живут в моем доме, – им больше некуда идти. У них ни друзей, ни семьи, ни своего угла. И, если я их выгоню, что же с ними станет? Что будет со всеми этими людьми?

– Ну да, но ведь это их дело, не так ли?

– Да, но я чувствую, что в некотором роде отвечаю за них. То есть это ведь я пригласил их всех пожить у себя в доме. Это ведь я давал объявление в газету и потом выбирал из всех кандидатов тех, кто нуждался в моих услугах больше всего. А теперь получается, что я вдруг решил прикрыть лавочку. Самое интересное, что я всегда думал – один только Гус удерживает меня от того, чтобы продать дом. А оказалось, что все иначе. Дело было не только в нем, дело было во всех жильцах, – сознался Тоби.

– Так что же вы собираетесь делать? – полюбопытствовала Лия.

– Именно то, о чем говорю. Я смогу с чистой совестью попросить их съехать только в том случае, если буду знать, что у них есть, куда идти, и есть люди, с которыми они могут быть рядом. Я смогу их отпустить, только если буду уверен, что они…

– Счастливы?

– Да. Точно. Что они все счастливы. А я ничего не знаю о тех людях, с которыми живу в одном доме, разве что кроме марки хлопьев, которые они едят по утрам. И не сказать, что я люблю задавать вопросы. Мне неуютно. Но пока я не узнаю о них всех больше, я не смогу им ничем помочь. И я подумал, что вы, как человек любопытный по своей природе, могли бы мне помочь или, по крайней мере, дать мне совет, как получить доступ к тому, что волнует моих жильцов.

– То есть вы хотите, чтобы я вас научила, как стать любопытным?

– Ну да, я полагаю…

– Все очень просто. Нужно постоянно задавать кучу вопросов.

– О боже. Каких вопросов?

– Да неважно. Просто спросите, как у них дела. Чем они заняты. Какие у них планы, – пожала плечами Лия.

– И правда, – вздрогнул Тоби. – Только… разве они не сочтут это вторжением в личную жизнь?

– Нет, конечно. Люди любят, когда их спрашивают о жизни.

– Разве? А я вот, например, терпеть не могу.

– Естественно, не все. Но большинство. К тому же я могла бы вам помочь.

– Правда?

– Эмм… Ну да, я могла бы тоже поспрашивать, так сказать, сунуть свой нос в чужие дела. Понимаете?

Тоби посмотрел на нее в восторженном изумлении:

– Вы могли бы сделать это для меня?

– Конечно, могла бы. Я же говорю. Я отчаянно любопытна.

Лия улыбнулась, потому что ей в голову пришла интересная мысль. Последние три года она наблюдала за всеми этими людьми, жившими в доме через дорогу, и вот теперь, спустя три года гадания: какие они, кем работают, чем занимаются и почему живут в этом доме, ее попросили все разузнать. То есть официально дали разрешение совать свой нос, куда не надо.

– Если вам действительно так нравится все разузнавать, было бы просто замечательно, если бы вы смогли мне помочь. К тому же на следующей неделе мне исполняется тридцать девять, и я подумал, что мог бы пригласить некоторых из жильцов отпраздновать это событие. Приходите и вы. Пусть это будет ваш шанс…

– Полюбопытничать? – улыбнулась Лия.

– Да, – улыбнулся в ответ Тоби. – И возьмите с собой вашего, э-э, друга? Мужа?

Лия вопросительно взглянула на него.

– Ну, врача. Азиата, – намекнул Тоби.

– А. Это Амитабх. Мой бывший. Мы расстались.

– Ой. Какой кошмар. Извините. Я… э-э… – замялся Тоби.

– К тому же он не врач, а простой медбрат, – добавила Лия.

– Ах да. Конечно. Я как раз собирался предложить, чтобы вы его тоже пригласили. Но, видимо… Я правда не знал, – произнес он.

– Да все нормально, не переживайте. Мы расстались на прошлой неделе. Я предложила пожениться, а он вдруг вспомнил свои индийские традиции. Сказал, что его родители отрекутся от него. Так что ничего не поделаешь.

– Мне очень жаль.

– Ну… – Лия пожала плечами, еле сдерживая слезы, чтобы не смущать Тоби. – Бывают в жизни неприятности. Я пытаюсь смотреть на это с философской точки зрения.

– Да, так лучше всего. Однозначно.

На мгновение они оба замолчали. Лия посмотрела на Тоби. Задумчивый, он с тоской уставился в окно.

– Итак, – улыбнулась Лия. – Вот это, например, прекрасная возможность попрактиковаться в любопытстве. На вашем месте такая, как я, непременно захотела бы узнать еще что-нибудь о том, как мы с Амитабхом расстались.

Тоби смотрел на нее непонимающе.

– Давайте, спросите меня.

– О чем?

– О расставании.

– Ну да, но вы только что мне сами рассказали, почему расстались с ним. Что мне еще спросить?

– Ну, например, вы могли бы спросить, как долго мы встречались.

– Правильно. Хорошо. Итак, как долго вы встречались?

– Нет! Не так. По вашему тону должно быть понятно, что вам очень и очень интересно. Скажите: «О нет, какой ужас. Как долго вы встречались?»

Тоби покраснел и откашлялся:

– О нет, бедняжка! Как долго вы встречались?

– Почти три года.

Тоби кивнул.

– И? – произнесла Лия.

– Что «и»? – не понял Тоби.

– Спросите меня еще о чем-нибудь. Спросите меня, как мы познакомились.

– И – как вы познакомились?

– Мы встретились на свадьбе его двоюродного брата.

– Так. Понимаю.

– Мы с невестой вместе работали. Думаю, она и пригласила-то меня только потому, что кто-то из гостей в последний момент отказался.

Тоби неловко кивнул.

– Продолжайте, – ободрительно сказала Лия.

Тоби помедлил, а потом произнес:

– И, эмм… Он был хорошим?

– Да, – ответила Лия. – Хорошим. Даже очень. Но, очевидно, не настолько хорошим, как я думала.

– И что вы теперь собираетесь делать?

– Ам живет в сестринском общежитии, а мне теперь нужно найти жилье.

– И, эмм… как вы к этому относитесь?

– Меня все это очень раздражает, мне очень грустно, и я очень нервная.

Лия замолчала, и ее нижняя губа задрожала, а улыбка померкла. Она моргнула, чтобы смахнуть слезы, и рассмеялась. А потом не смогла себя пересилить – взяла салфетку и стерла шоколадную пудру с подбородка Тоби.

– Вот видите, – сказала она, пытаясь выжать из себя улыбку. – Легко, не так ли? Быть любопытным.

– Да, думаю, да.

– Так что? Как думаете, у вас получится? Сможете вы разузнать все о жильцах?

Тоби кивнул:

– Да. Теперь, мне кажется, точно смогу.

11

Тоби увидел на кухне Джоанну. На ней были джинсы, сидевшие на талии слишком высоко, красная водолазка из джерси, небольшие золотые серьги и кожаные ботинки на плоской подошве из очень мягкой кожи. Ее волосы были уложены в аккуратный «боб», с одной стороны которого красовалась усыпанная блестками заколка, которая выглядела несколько нелепо, резко контрастируя с нарядом, выдававшим ранний кризис среднего возраста. Губы Джоанны были накрашены неровно и не очень красивой помадой кораллового цвета. Когда Тоби вошел в кухню, Джоанна, казалось, смутилась и уже собралась было уйти, но не успела – он поздоровался, и ей пришлось обернуться.

– Как дела? – осторожно спросил Тоби.

– Хорошо, спасибо, – пробормотала она, подставив чайник под струю воды из-под крана. Тоби ждал, что Джоанна спросит, как дела у него, или, по крайней мере, хотя бы предложит ему чашечку чая, но не тут-то было. Вместо этого она стала что-то тихо напевать себе под нос и смотрела в окно, пока чайник с шумом кипятил воду. Тоби посмотрел на Джоанну со спины. Джоанна была очень хрупкого телосложения, субтильная – ее талию можно было легко обхватить двумя руками, а плечи совсем узкие.

– Так, Джоанна, – сказал Тоби. И сделал паузу, не совсем уверенный в том, что говорить дальше, но понимая – молчать не стоит. – Как долго вы уже живете здесь?

Джоанна развернулась.

– Что? – спросила она, указывая на пол. – Здесь?

– Эмм… да, – сказал Тоби. – Ну, вы поняли. В этом доме.

– О да. Ну… Не могу сказать точно, – ответила Джоанна.

Она поджала губы и уставилась в потолок.

Тоби держал в левой руке пакет муки, думая, прикидывает ли Джоанна, как долго живет в его доме, или же просто смотрит на потеки воды на обоях.

– Два года и восемь месяцев, – произнесла она наконец.

– Правильно.

– И двадцать дней, – добавила Джоанна.

– Правильно, – повторил Тоби.

– Я въехала 4 мая 2002 года. Был солнечный весенний день.

– Да? – спросил Тоби, потирая подбородок, словно пытаясь вспомнить тот день.

– Да. Я переехала из юго-восточного Лондона. В тот день в городе был марш – выступали сторонники легализации марихуаны. На улицах были толпы людей в костюмах, символизирующих листья марихуаны. И я была очень рада уехать из такого района, – рассказала Джоанна.

Тоби засмеялся, радуясь, что она решила внести некоторое разнообразие в эту шитую белыми нитками беседу. Но теперь Джоанна уставилась на него.

– А зачем вы спросили?

– Не знаю, – сказал он, потянувшись за ситечком. – Мне было просто интересно.

Наступила тишина, и слышно было лишь, как звенит чайная ложка, ударяясь о стенки чашки, пока Джоанна размешивала сахар в чае.

– И как вам? – спросил Тоби.

– Что? – не поняла Джоанна.

– Дом. Жизнь здесь. Вы счастливы?

– Ну, – пожала она плечами, по-прежнему медленно помешивая ложкой в чашке. – Да. Все хорошо. У меня нет никаких жалоб. Да и с чего бы я стала жаловаться?

Затем Джоанна прищурилась и добавила:

– Вы хотите обсудить со мной какую-то проблему?

– Конечно же нет. Я просто подумал, мы ведь уже пару месяцев не разговаривали, и хотел убедиться, что вы в порядке. Вот и все.

– Ах, вот как, – коротко кивнула она и ложкой прижала пакетик к стенке кружки.

– А как дела на работе?

– Прекрасно.

Джоанна выбросила пакетик в мусорное ведро.

– Вы ведь все еще… играете? – спросил Тоби.

Он уже начинал нервничать – на лбу его выступили капли пота.

– Нет, – ответила Джоанна, опуская ложку в посудомоечную машину.

– А как же та роль? Ну, та, на которую вы пробовались… э-э?..

– Нет, меня не взяли.

– Ох. Какая неприятность. А что-нибудь в перспективе?

– А перспективы никакой и нет, – отрезала Джоанна.

– О, – сказал Тоби. – Вот, значит, как. Хорошо. Так вы просто?..

– Просто… что?

– Не знаю. Но вы ведь где-то работаете, да?

– Да, – сказала Джоанна и взяла кружку. – Работаю.

Тоби чересчур усердно закивал.

– Хорошо, – выдавил он из себя. Джоанна пронеслась мимо и скрылась в коридоре, оставив после себя цветочный аромат чая «Эрл грей».

– Хорошо, – повторил Тоби.

12

Тоби был искренне счастлив, что его юность пришлась не на двадцать первый век – век суеты, где каждый живет по каким-то надуманным правилам. Современные молодые девушки, по его мнению, были все на одно лицо: одинаковые укороченные свитера из джерси, джинсы с заниженной талией, сверкающие безделушки, они все носили одну и ту же модную прическу – боковой пробор, один и тот же блеск для губ, один и тот же оттенок автозагара. А еще это странное нижнее белье – казалось, дизайнеры сошли с ума и наперебой принялись создавать бюстгальтеры, превращавшие женскую грудь в нечто, по форме скорее напоминающее металлический контейнер, наскоро пристегнутый к телу, нечто чужеродное, что в конце дня можно отвинтить, снять и убрать на ночь в чехол.

Тоби, как и большинство мужчин, в доме которых имелся доступ в Интернет, больше всего на свете любил поразвлечься на сайтах с эротическим контентом: пара привычных движений – и краткий миг экстаза. Но видеть девушек из откровенных роликов в реальной жизни ему не хотелось. Его привлекали молодые особы с не совсем идеальной фигурой, ему нравилась грудь нестандартной формы. Тоби любил разных женщин, и ему особенно нравились характерные образы: PJ Harvey, Уиллоу из «Баффи – истребительницы вампиров», та высокая девушка-диджей, которая была замужем за диджеем, дочь Джонни Болла. Он находил очень привлекательной даже Чери Блэр, хотя пока еще не нашлось того, кто бы с ним в этом согласился. Главным же секс-символом для Тоби, еще с юности, была Джейми Ли Кертис. Но какого-то определенного эталона красоты у него не было. Ему просто либо нравилась девушка, либо нет. А сегодняшняя молодежь – такая неинтересная, однообразная и предсказуемая.

В этом, кстати, заключалась главная проблема Кона. Он был скучным. К общей атмосфере, царившей в особняке, его присутствие ничего не добавляло. А ведь Кон мог бы стать каплей живительной влаги в болоте этого старого-старого дома… Но оказался лишь тускло мерцающей монеткой, еле-еле заметной со дна.

– Привет, Кон, – поздоровался Тоби, войдя в гостиную. Кон сидел в кресле и ел «Биг-мак».

– Здоро́во, – поднял глаза Кон. Он посмотрел на Тоби с удивлением.

– День прошел удачно?

Кон пожал плечами:

– Да так. Ничего особенного.

– Видел какую-нибудь знаменитость?

Однажды Кон ехал в лифте с Кейт Бланшетт. Кейт Бланшетт занимала в списке необычных, желанных женщин, по версии Тоби, довольно высокую позицию, и он запомнил это, однажды подслушав, как Кон несколько месяцев назад рассказывал о своей встрече Руби.

Кон улыбнулся:

– Не. Не сегодня. А вот вчера видел известного актера-гея.

– Это кого же?

– Ну, шикарный такой. Не могу вспомнить, как зовут. Он еще снимался в одном фильме с Мадонной.

Единственный фильм с Мадонной, который Тоби смог вспомнить в тот момент, – «Дик Трэйси», но он тут же понял, что речь точно не об Уоррене Битти, который, насколько знал Тоби, не был ни шикарным, ни геем.

– Так что, – произнес Тоби через некоторое время, – сколько ты еще намерен проработать в «Condé Nast»? Есть ли шанс… хоть какая-то перспектива карьерного роста?

Кон рассмеялся и стер с подбородка пятно кетчупа:

– Э-э… нет. Точно нет. Если только я не собираюсь становиться менеджером почтового отдела. А им я становиться не собираюсь.

– А что насчет публикаций? В журналах, я имею в виду. Ведь наверняка и тут есть какие-то варианты? – с надеждой спросил Тоби.

Кон снова засмеялся:

– Для таких, как я, нет. Это место – чертова мечта идиота. С одной стороны, реальность – мы, почтовый отдел, сотрудники столовой, уборщики. С другой стороны – весь этот другой мир, эти шикарные молодые люди, которые живут в Челси, не следят за днями недели, просто живут, словно, знаешь… не обращают внимания. И вот такие-то и получают там должности. И делают карьеру. А мы, все остальные, нужны им лишь для того, чтобы они вовремя получали свои письма и могли поесть, когда проголодаются.

– А, – сказал Тоби. – Понимаю. Так если ты не собираешься становиться менеджером почтового отдела и не видишь никаких других возможностей, то каков твой план? Что дальше?

– Получить ЛЧП, – тихо ответил Кон.

– Что? – не понял Тоби.

– Лицензию частного пилота.

– Ты хочешь научиться летать?

– Да. А почему нет?

– Но ведь это же очень дорого?

– Может быть, – пожал плечами Кон. – Но я все прикинул. Можно пойти в летное училище в Южной Африке – там в три раза дешевле. Я начал копить с момента, как устроился в «Condé Nast», и подсчитал, что мне всего-то полтора года нужно поработать, и тогда у меня будут необходимые деньги. И тогда я уволюсь. И получу лицензию пилота. Перееду жить на Карибы. Буду пилотом на чартерных рейсах. Между островами. Хорошая жизнь. Ох…

– Так, эмм…

– Говорю тебе, если бы не письмо Найджела, и не эта комната, и не, ну, понимаешь, твои шикарные условия по аренде, мне бы даже смысла не было думать о небе. Я бы никогда не смог себе этого позволить. Тот день, когда я впервые пришел сюда, был одним из самых прекрасных в моей жизни.

Кон улыбнулся Тоби широкой улыбкой, полной благодарности, и Тоби почувствовал, как сердце в его груди забилось сильнее. Он тихо вздохнул. Это было именно то, чего он всегда хотел. Особняк для этого и существовал: чтобы его обитатели могли следовать за своей мечтой. Главным критерием при выборе жильцов было их умение мыслить творчески при небольших расходах. Единственное исключение из этого правила – Руби, которая получила комнату только потому, что Тоби ее отчаянно хотел. А Кон смог жить в доме, потому что Тоби его пожалел, узнав, что мать его бросила, что у него не было постоянного места жительства и что он рисковал вот-вот лишиться своей работы и в конечном итоге оказаться на улице. И теперь, спустя год, у Кона тоже была мечта. Он хотел летать. И Тоби должен был быть в восторге. Но почему-то чувствовал себя загнанным в угол.

Тоби с грустью подумал, как деньги способны вдруг изменить всю жизнь – после смерти Гуса все его мечты имели шанс претвориться в реальность. Тоби посмотрел на Кона, который поселился в его особняке без гроша в кармане, мечтая лишь о теплой постели и о том, чтобы не лишиться хорошей работы. И вот теперь этот юноша выбрал свою стезю. Тоби всю свою жизнь стремился стать успешным. И в том, что под конец своего третьего десятка он остался ни с чем, не было ничьей вины, кроме самого Тоби. У Кона путей к отступлению не было, и он создал свою жизнь сам. Тоби задумался, что же важнее: собственный кризис среднего возраста, желание непременно доказать что-то своему отцу или будущее Кона?

Тоби на минутку присел на диван, тупо уставившись в телевизор и слушая, как Кон периодически прихлебывает из своего стакана с кока-колой, позволил своим мечтам, крадучись, скрыться, словно непослушным детям. Затем Тоби похлопал себя по бедрам и поднялся на ноги.

– Я тут подумал, – сказал он, – нужно приобрести пару новых диванов. Что скажешь?

Кон посмотрел на него с удивлением, потом перевел глаза на голубые диваны, на которых лежали видавшие виды подушки с этническими мотивами.

– Да. Почему нет? Давай, – сказал он.

– Круто.

Тоби засунул руки в карманы.

– Я завтра отправлюсь по магазинам. Наверняка что-то присмотрю. Сейчас самое удачное время.

И правда, подумал он, для новых диванов, возможно, лучшего момента и не найти.