Текст книги "Тридцать три несчастья. Том 4. Занавес опускается"

Лемони Сникет
Тридцать три несчастья. Том 4: Занавес опускается

Lemony Snicket

A Series of Unfortunate Events:

THE GRIM GROTTO

Text copyright © 2004 by Lemony Snicket

Illustrations copyright © 2004 by Brett Helquist

THE PENULTIMATE PERIL

Text copyright © 2005 by Lemony Snicket

Illustrations copyright © 2005 by Brett Helquist

THE END

Text copyright © 2006 by Lemony Snicket

Illustrations copyright © 2006 by Brett Helquist

All rights reserved

Published by arrangement with HarperCollins Children’s Books,

a division of HarperCollins Publishers.

Перевод с английского Наталии Рахмановой, Анастасии Бродоцкой

Иллюстрации в тексте Бретта Хелквиста

© Н. Л. Рахманова, перевод, 2006, 2007

© А. М. Бродоцкая, перевод, 2006

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа

„Азбука-Аттикус“», 2019

Издательство АЗБУКА®

Угрюмый грот

Посвящается Беатрис

Умершая женщина уже не расскажет историю жизни.

Скорбящий мужчина изложит ее на бумаге

.

Дорогой читатель!

Если только вы не слизень, не актиния и не плесень, для вас, вероятно, предпочтительнее поменьше сырости. Возможно, для вас также предпочтительнее не читать этой книги, в которой Бодлерам приходится иметь дело с чрезмерным количеством сырости, погружаясь в морские глубины, а также в глубины отчаяния.

Поистине ужасы, с которыми они сталкиваются, слишком многочисленны, и вряд ли вам пришлось бы по душе, упомяни я хотя бы худшие из них, а именно: ядовитые грибы, отчаянные поиски пропавшей вещи, механическое чудовище, огорчительное сообщение от потерянного друга и чечетку.

Раз уж я взял на себя обязательство вести запись всей удручающей истории Бодлеров, то, как преданный своему слову автор, я вынужден продолжать погружаться в бездонные пучины их жизни. Но вы-то имеете право погрузиться в чтение какой-нибудь более жизнерадостной книги, чтобы не дать своим глазам отсыреть, а духу заплесневеть.

Со всем подобающим почтением,

Лемони Сникет

Глава первая

В результате долгого изучения океанов, исследования ураганов с ливнями и пристального разглядывания питьевых фонтанчиков ученые всего мира создали теорию распределения воды на планете, назвав это «круговорот воды в природе». Он состоит из трех главных явлений: испарение, осаждение и скапливание – и все они в равной степени скучны.

Разумеется, читать про скучные явления скучно, и все-таки лучше читать, зевая от скуки, чем безудержно рыдать, колотить кулаками по полу и заливать слезами подушку, простыни и коллекцию бумерангов. Подобно круговороту воды, история Бодлеров касается трех главных составляющих, вернее, трех персонажей. Однако чем изучать их печальную судьбу, лучше уж читать про круговорот воды.

Вайолет – старший персонаж – почти достигла пятнадцати лет и была едва ли не лучшим изобретателем в мире. Во всяком случае, насколько я могу судить, лучшим изобретателем, очутившимся в мутных водах Порченого потока. Она отчаянно цеплялась за сани, и ее уносило все дальше от Главного перекрестка ветров. Будь я на вашем месте, я бы предпочел сосредоточиться на скучном процессе испарения, при котором вода превращается в пар и в конечном счете образует облака, но не старался вообразить тот бурлящий водоворот, который ожидал Вайолет у подножия Мертвых гор.

Клаус был вторым по возрасту бодлеровским ребенком, и для ваших нервов предпочтительнее было бы сосредоточиться на скучном процессе осаждения, при котором пар превращается обратно в воду и выпадает в виде дождя, а не задумываться хотя бы на минуту об отличных исследовательских способностях Клауса и о количестве горестей и бед, которые доставляет ему эта способность, стоит только ему и его сестрам повстречаться с Графом Олафом. Отъявленный негодяй Граф Олаф охотился за детьми с тех пор, как родители их погибли во время страшного пожара.

И даже Солнышко Бодлер, только что вышедшая из младенческого возраста, тоже в некоем роде явление. И не только из-за своих весьма острых зубов, не раз выручавших Бодлеров в тяжелых обстоятельствах, но и благодаря новооткрывшимся кулинарным талантам, так что она не раз кормила Бодлеров в не менее тяжких обстоятельствах. И хотя процесс скапливания, то есть сбора выпавшего дождя в одно вместилище, чтобы затем он снова испарялся и весь нудный процесс начинался заново, быть может, наиболее скучное явление в цикле круговорота воды, для вас, вероятно, лучше было бы отправиться в ближайшую библиотеку и потратить несколько скучнейших дней на чтение всех скучнейших подробностей про скапливание, ибо случившееся с Солнышком Бодлер в дальнейшем представляется мне самым ужасным из всего, что я могу вообразить, а вообразить я могу много чего. Да, конечно, круговорот воды представляет собой ряд скучных процессов, но история Бодлеров – нечто совсем иное, и вам сейчас представляется превосходный случай почитать что-нибудь скучное, вместо того чтобы узнать, что сталось с Бодлерами в то время, когда бурные воды Порченого потока уносили их вниз по горным склонам.

– Что с нами будет? – Вайолет пришлось перекрикивать шум стремительно мчащейся воды. – Вряд ли мне удастся изобрести что-то, что остановило бы сани.

– Даже и не пытайся! – крикнул Клаус. – Наступление Фальшивой весны растопило поток, но вода все равно жутко холодная. Если в нее свалиться, долго не проживешь.

– Куигли, – прохныкала Солнышко. Младшая из Бодлеров часто изъяснялась таким образом, что ее трудно было понять. Правда, в последнее время речь ее развивалась почти так же быстро, как и кулинарные таланты, и брат с сестрой сразу поняли, что она имеет в виду Куигли Квегмайра, с которым Бодлеры недавно подружились. Куигли помог Вайолет и Клаусу достичь вершины Коварной горы, чтобы разыскать штаб Г. П. В., помог вырвать Солнышко из лап Графа Олафа, но еще один рукав реки унес его в другую сторону, а у картографа (имеется в виду тот, кто хорошо разбирается в картах и к кому особенно привязалась Вайолет Бодлер) не нашлось саней, чтобы плыть в ледяной воде.

– Я уверена, что Куигли выбрался из потока, – поторопилась ее успокоить Вайолет, хотя сама ни малейшей уверенности не испытывала. – Только бы знать, куда его унесло. Он что-то крикнул про то, где мы встретимся, но его заглушил шум водопада.

Сани закачались на воде, когда Клаус полез в карман и достал темно-синюю записную книжку. Ему подарил ее Куигли, и Клаус использовал ее для заметок, иначе говоря, записывал в нее всякую интересную или полезную информацию.

– Мы расшифровали сообщение о том, что в четверг состоится важное собрание Г. П. В., – сказал Клаус, – а благодаря Солнышку мы знаем, что встреча произойдет в отеле «Развязка». Возможно, именно там и хочет встретиться с нами Куигли – в последнем безопасном месте.

– Да, но нам неизвестно, где этот отель, – возразила Вайолет. – Как можно встретиться, если не знаешь где?

Вся троица вздохнула, после чего несколько минут Бодлеры сидели молча и слушали, как булькает вода. Некоторые люди могут часами сидеть на берегу реки, любуясь сверканием воды и размышляя о загадках Вселенной. Но воды Порченого потока были слишком грязны и не сверкали, а каждая тайна, которую дети пытались разгадать, приводила в свою очередь к новым тайнам, а те тоже содержали тайны, поэтому, размышляя над всеми этими тайнами, дети впали не в задумчивость, а в подавленное состояние. Они знали, что Г. П. В. – это тайная организация, но им пока не удалось докопаться, чем же все-таки организация занята и какое отношение имеет к Бодлерам. Они знали, что Граф Олаф жаждет заполучить некую сахарницу, но понятия не имели, в чем ее важность и вообще где она находится. Они знали, что есть люди, которые могли бы им помочь, но многие из них – опекуны, друзья, банкиры – уже не раз доказывали свою бесполезность или же исчезали из их жизни в самый нужный момент. Знали дети также и то, что на свете есть люди, от которых нечего ждать помощи, – подлые, мерзкие злодеи, число которых растет и чьи коварные злодеяния расползаются по миру подобно выходящим наружу подземным источникам горя и отчаяния. Но в данный момент самой великой тайной была проблема – что делать дальше. Сколько ни думали Бодлеры, сидя на санях, прижавшись друг к другу, им ничего не приходило в голову.

– Если продолжать плыть на санях, – наконец проговорила Вайолет, – куда, вы думаете, нас вынесет?

– К подножию Мертвых гор, – ответил Клаус. – Вода ведь течет под уклон. Возможно, Порченый поток протекает через Пустоши и дальше впадает в какое-то большое вместилище воды – в озеро или в океан. Там вода испаряется и превращается в облака, выпадает дождем и снегом и так далее.

– Скука, – проговорила Солнышко.

– Да, круговорот воды – процесс однообразный, – согласился Клаус. – Но может, благодаря ему и удастся удрать от Графа Олафа.

– Верно, – подтвердила Вайолет. – Он же сказал вдогонку, что сразу настигнет нас.

– Эсмелита, – выговорила Солнышко, имея в виду нечто вроде «Вместе с Эсме Скволор и Кармелитой Спатс».

И Бодлеры помрачнели, вспомнив о подружке Олафа, которая принимала участие во всех его интригах, поскольку считала вероломство и обман стильными, иначе говоря, модными, а также о своей бывшей соученице, которая не так давно присоединилась к Олафу из корыстных соображений.

– Значит, мы так и будем сидеть на санях и ждать, когда они нас куда-то вынесут? – сказала Вайолет.

– Да, план не ахти какой, – признал Клаус, – но ничего лучше в голову не приходит.

– Пассивность, – произнесла Солнышко, и брат с сестрой мрачно кивнули.

Слово «пассивность» странно слышать из уст маленького ребенка, да, собственно говоря, странно слышать вообще от кого-то из Бодлеров или любого, кто ведет увлекательную жизнь. Его смысл: «принимать все, что с тобой происходит, ничего не предпринимая самому». Естественно, у каждого время от времени бывают в жизни моменты пассивности. Быть может, и вы пережили такой момент в обувном магазине, когда сидели на стуле, а продавец без конца запихивал ваши ноги в безобразные и неудобные ботинки, хотя в действительности вы мечтали о паре ярко-красных башмаков с причудливыми пряжками, каких вам никто на свете покупать не собирался. Бодлеры уже пережили один раз состояние пассивности, когда на пляже Брайни-Бич узнали ужасную новость про гибель своих родителей и безропотно дали мистеру По увести себя к новой, несчастливой жизни. Я и сам недавно испытал момент пассивности, когда сидел на стуле, а продавец без конца запихивал мои ноги в уродливые и неудобные ботинки, хотя я-то мечтал о ярко-красных башмаках с причудливыми пряжками, которые никто на свете не собирался мне покупать. Но вот с состоянием пассивности посреди мчащегося потока, когда тебя преследуют по пятам злодеи, примириться трудно, поэтому Бодлеры нервничали и ерзали на санках, уносящих их вниз по склону гор, как и я нервничал и ерзал на стуле, замышляя бегство из зловещего торгового центра. Вайолет ерзала на санях и думала о Куигли, надеясь, что он спасся из ледяной воды и добрался до безопасного места. Клаус ерзал на санях и думал о Г. П. В., надеясь все-таки побольше узнать об этой организации, хотя штаб ее и был уничтожен. А Солнышко ерзала и думала о рыбах в Порченом потоке, которые временами высовывали головы из усыпанной пеплом воды и откашливались. Ее интересовало, не повлияет ли отрицательно пепел, налетевший в воду с пожарища в горах и мешавший рыбам дышать, на вкус рыбных блюд и не улучшит ли дела большое количество растительного масла и лимонного сока.

Бодлеры до такой степени были заняты ерзаньем и думаньем, что, когда сани обогнули один из странных квадратных склонов горного пика, они не сразу заметили открывшийся внизу вид. И только когда перед лицом у них запорхали мелкие клочки бумаги, дети взглянули вниз и обомлели.

– Что это такое? – произнесла Вайолет.

– Не знаю, – отозвался Клаус. – Мы еще слишком высоко, отсюда не разобрать.

– Субджавик, – пробормотала Солнышко, и была права.

Бодлеры думали увидеть с этого склона Пустоши – обширную плоскую равнину, на которой они провели немало времени. Вместо этого местность превратилась в сплошное темное море. Насколько хватал глаз, повсюду виднелись серые и черные завихрения, и они извивались, точно угри в мутной воде. По временам из завихрения высвобождалась маленькая, хрупкого вида частица и как перышко взлетала вверх к Бодлерам. Одни частицы были клочками газеты. Другие казались крошечными кусочками ткани. А некоторые – такие темные, что были абсолютно неузнаваемы, или, как выразилась Солнышко, «субджавик».

Клаус прищурился сквозь очки, а затем обернулся к сестрам с отчаянием на лице.

– Я знаю, что это такое, – сказал он тихим голосом. – Это результаты пожара.

Сестры вгляделись и увидели, что Клаус прав. Глядя с высоты, они не сразу осознали, что по Пустошам пронесся пожар и оставил после себя лишь пепел.

– Да, совершенно верно, – подтвердила Вайолет. – Удивительно, как мы не поняли этого раньше. Но кто же поджег Пустоши?

– Мы, – ответил Клаус.

– Калигари, – добавила Солнышко, желая напомнить сестре о кровожадном карнавале, на территории которого Бодлеры жили какое-то время, скрываясь под чужой личиной. Как ни печально, но чужое обличье вынудило их помогать Графу Олафу в поджоге лагеря карнавала, и вот теперь они наблюдали плоды своих деяний, что в данном случае означает «результаты своего ужасного поступка, хотя они вовсе не собирались так поступать».

– Пожар не наша вина, – запротестовала Вайолет. – Не целиком наша. Нам пришлось помочь Олафу, иначе он раскрыл бы наш маскарад.

– Нивины, – произнесла Солнышко, подразумевая что-то вроде «Все равно мы не виноваты».

– Солнышко права, – поддержала ее Вайолет. – Не мы все это затеяли, а Олаф.

– Но мы его не остановили, – возразил Клаус. – И многие считают, что пожар – дело наших рук. Сгоревшие клочки газет – возможно, остатки «Дейли пунктилио», и нас там обвиняют в самых разных преступлениях.

– Да, ты прав, – вздохнула Вайолет. (Хотя впоследствии я обнаружил, что Клаус ошибался: пролетавшие мимо клочки бумаги имели отношение к другому изданию, и, если бы Бодлеры подобрали их, они оказали бы детям неоценимую помощь.) – Может, нам стоит немножко побыть пассивными. Активность не слишком нам помогла.

– Во всяком случае, – заключил Клаус, – следует оставаться на санях. Пока мы на воде, огонь нам не страшен.

– Скорее всего, у нас и нет выбора, – сказала Вайолет. – Глядите.

И Бодлеры увидели, что сани приближаются к своего рода развилке, откуда отходит другой рукав Порченого потока. Поток теперь резко расширился, а течение сделалось более бурным, так что Бодлерам пришлось крепко вцепиться в сани, чтобы их не выбросило в воду.

– Наверное, мы приближаемся к более крупному вместилищу, – заметил Клаус. – Мы углубились в водную систему дальше, чем я ожидал.

– Как ты думаешь – может, Куигли унесло по тому рукаву? – Вайолет завертела головой, высматривая пропавшего друга.

– Самомы! – крикнула Солнышко, желая сказать: «Сейчас надо думать не о Куигли, а о себе!»

И младшая сестра была права. С громким плеском поток сделал еще один крутой поворот, и вода вдруг забурлила с такой неистовой силой, что Бодлерам показалось, будто они скачут верхом на дикой лошади, а не плывут на ломаных санках.

– Можешь направить сани к берегу? – заорал Клаус, пытаясь перекричать шум реки.

– Нет! – крикнула в ответ Вайолет. – Рулевое управление сломалось, когда мы съезжали с водопада, а грести тут невозможно – поток слишком бурный! – Вайолет нашарила в кармане ленту и подняла руки, завязывая волосы, чтобы не мешали думать. Она опустила взгляд на сани и попыталась вспомнить разные чертежи механизмов, которые она рассматривала в детстве, когда родители были живы и поддерживали ее изобретательские интересы. – Полозья… – пробормотала она и повторила громко, чтобы перекричать шум воды: – Полозья! Они позволяют управлять санями на снегу, может, они помогут управлять ими и в воде?!

– А где полозья? – Клаус осмотрелся.

– Снизу, на днище!

– Невомож? – вопросительным тоном произнесла Солнышко, желая сказать что-то вроде «Каким же образом достать до днища?».

– Не знаю. – Вайолет начала лихорадочно рыться в карманах, ища хоть какие-то изобретательские материалы.

Раньше у нее с собой был длинный хлебный нож, но он исчез, – возможно, его унесло потоком одновременно с Куигли, когда она использовала нож в последний раз. Она посмотрела прямо перед собой на пенящуюся стремнину, грозящую поглотить их. Она оглядела берега, которые все удалялись, по мере того как поток продолжал расширяться. Потом она поглядела на сестру и брата, которые ждали, что ее изобретательское мастерство спасет их. А брат и сестра посмотрели в свою очередь на нее, и все трое с минуту глядели друг на друга, смаргивая брызги мутной воды с ресниц и придумывая, что бы им такое сделать.

И вдруг, именно в эту минуту, перед ними появился еще один глаз, который тоже смаргивал мутную воду. Он возник из глубины потока прямо перед Бодлерами. Сперва они приняли его за глаз какого-то морского чудища, какие встречаются только в книгах по мифологии и в бассейнах некоторых курортов. Но, очутившись ближе, дети разглядели, что глаз металлический и сидит он на конце длинного металлического стержня, изогнутого наверху так, чтобы глазу было удобнее рассмотреть Бодлеров. Увидеть металлический глаз, возникающий из глубины бурного потока, – зрелище непривычное, однако именно такой глаз им не раз приходилось видеть, начиная с того дня, когда они впервые столкнулись с вытатуированным глазом на левой щиколотке Графа Олафа. Глаз был символом и, если смотреть на него под определенным углом, выглядел к тому же как три загадочные буквы.

– Г. П. В.! – выкрикнула Солнышко, когда сани вплотную подплыли к непонятному феномену.

– Что это? – спросил Клаус.

– Перископ! – ответила Вайолет. – Ими пользуются на подводных лодках, чтобы разглядывать предметы на поверхности.

– Так что же, – воскликнул Клаус, – значит, под нами подводная лодка?!

Ответа не понадобилось: глаз высунулся из воды еще выше, и сироты увидели, что стержень прикреплен к чему-то большому, плоскому и металлическому, в основном погруженному в воду. Сани подплыли к самому перископу и резко остановились, как останавливается плот, уткнувшись в скалу. Поток забурлил, обтекая сани.

– Глядите! – крикнула Вайолет. Она показала на крышку задраенного люка у основания перископа. – Давайте постучим, может, нас услышат!

– Но мы не знаем, кто внутри, – запротестовал Клаус.

– Такошанс! – выкрикнула Солнышко, что означало «Это наш единственный шанс благополучно спуститься по течению». Она наклонилась и поскребла люк зубами. Брат с сестрой присоединились к ней, но по– своему – они застучали по металлической дверце кулаками.

– Эй! – крикнула Вайолет.

– Эй! – завопил Клаус.

– Шалом![1]1
   Приветствие на иврите. – Здесь и далее примеч. перев.


[Закрыть] – взвизгнула Солнышко.

Сквозь шум мчащейся воды Бодлеры расслышали слабые звуки, доносившиеся из люка. То был человеческий голос, глухой и низкий, как будто он шел со дна колодца.

– Свой или чужой? – спросил голос.

Бодлеры переглянулись. Они, как наверняка и вы тоже, знали, что «Свой или чужой?» – традиционный оклик, обращенный к посетителю, который приблизился к какому-то важному месту, например к королевскому дворцу или к строго охраняемому обувному магазину, и должен назваться либо другом, либо врагом тех, кто внутри.

Но трое Бодлеров не знали, как отозваться, – по той простой причине, что понятия не имели, кто с ними говорит.

– Что ответить? – Вайолет понизила голос. – Глаз может означать, что подводная лодка принадлежит Графу Олафу, и тогда мы ему враги.

– Но глаз может означать, что подводная лодка принадлежит Г. П. В., – возразил Клаус. – В таком случае мы им друзья.

– Очеви! – заключила Солнышко, и это означало «Ясно, что лишь один ответ может нас впустить в лодку». И она крикнула в люк: – Свои!

Последовало молчание, потом глухой голос сказал:

– Пароль, пожалуйста.

Бодлеры снова переглянулись. Пароль, как известно, некое слово или фраза, которые произносят, с тем чтобы получить нужную информацию или доступ в секретное помещение, но дети-то понятия не имели, что они должны сказать, чтобы попасть внутрь подводной лодки. С минуту все трое молчали и делали попытки сообразить. Им, правда, хотелось соображать в более спокойной обстановке, чтобы их не отвлекал шум мчащейся воды и кашель рыб. Им хотелось не торчать тут на санках посреди Порченого потока, а сидеть в тихой комнате, например в библиотеке бодлеровского дома, и читать про всякие пароли. Но пока все трое думали об одной и той же библиотеке, один из детей вспомнил про сожженную библиотеку Г. П. В. в горах, на Главном перекрестке ветров, где когда-то находился штаб. Старшей сестре пришла на ум железная арка – почти единственная уцелевшая часть библиотеки с выгравированным на ней девизом. Вайолет поглядела на младших, а затем пригнулась к люку и произнесла загадочные слова девиза, надеясь, что они принесут безопасность:

– Здесь царит покой.

После небольшой паузы люк с громким металлическим лязганьем отворился, дети заглянули в темную дыру и разглядели приставную лестницу, по которой они могли спуститься вдоль стенки. Их охватила дрожь, и не только от пронизывающего горного ветра и холода мчащегося мутного потока. Они задрожали от неизвестности – они не знали, куда они попадут и кого встретят, когда спустятся в дыру. Бодлеры медлили на краю люка, не решаясь сделать первый шаг, им самим хотелось крикнуть вниз: «Свой или чужой?», задать тот же вопрос: «Свой или чужой?» Что было безопаснее – сойти вниз, в подводную лодку, или рискнуть жизнью и остаться наверху, в бурлящих водах Порченого потока?

– Входите, Бодлеры, – произнес голос, и – будь что будет – Бодлеры решились спуститься в дыру.