Текст книги "Хозяйка старого дома"

Евстахий Велориевич кивнул, снова поправив идеально сидящие очки. Соболев решил, что это движение – нечто вроде нервного тика или просто дурной привычки.

– Дадите мне копию рисунка? – поинтересовался между тем пожилой исследователь необъяснимого.

Велесов заверил его, что он может взять эту.

– И спасибо за исторический экскурс, – добавил он. – Всю жизнь живу в Шелково, а первый раз слышу эту историю про усадьбу. Но я никогда не интересовался местным фольклором.

– А зря, это бывает полезно, – улыбнулся Евстахий Велориевич, поднимаясь со стула.

Лилия последовала его примеру, и все трое гостей потянулись к выходу, обещая оставаться на связи и заверяя, что в случае чего, они готовы вернуться с полноценным расследованием.

В последний момент Соболев все же остановил их вопросом:

– А это правда, что портрет может предсказывать будущее?

От изумленного взгляда сразу шести пар глаз на него едва не напала нервная икота, и он поторопился уточнить:

– В смысле, действительно ли говорят, что он так делает?

Евстахий Велориевич вновь поправил очки и улыбнулся.

– Да, есть такие упоминания. Правда, я сомневаюсь, что кому-то на самом деле удалось поговорить с портретом Настасьи о будущем.

– Это-то понятно…

– Нет, я не в том смысле, – торопливо перебил Евстахий Велориевич. – Я не думаю, что комнату, в которой спрятали портрет, когда-либо находили.

– Тогда откуда взялись разговоры? – завороженно уточнил Велесов с видом ребенка, желающего услышать еще одну сказку.

Но Евстахий Велориевич его разочаровал, пожав плечами.

– Возможно, кто-то хотел, чтобы ее нашли, вот и пустил… мотивирующий слух.

Дверь за ними закрылась в вязкой тишине, которую какое-то время спустя нарушил Петр Григорьевич, еще раз смачно хлебнув чая.

– Так чего? – спросил он, возвращаясь к своему обычному меланхоличному тону, демонстрирующему полное отсутствие заинтересованности в происходящем. – Будем ловить утопленницу или работаем как обычно?

– Работаем, конечно, – кивнул Велесов, снова пытаясь выглядеть уверенно и на этот раз значительно, отчего Соболеву стало еще смешнее. – Вам удалось узнать, на какой вечеринке работала Рязанова в ночь своей гибели?

– Пока не выяснили даже название агентства, через которое она работала, – признался Петр Григорьевич, возвращаясь за стол. – Девица это надежно скрывала, в окружении никто не в курсе. Пытаемся получить доступ к ее банковскому счету, но сам понимаешь – дело не быстрое, к тому же выходные… А если деньги ей кидали на какой-нибудь кошелек или она получала их в конверте, то вообще не доискаться.

– Надо найти, – серьезно заявил Велесов. – Подруга Рязановой утверждает, что во время звонка та сказала: «Мы едем». Возможно, она ехала в усадьбу с кем-то с вечеринки. Этот человек может быть свидетелем. Или убийцей.

– Не-а, – неожиданно оживился Соболев, тоже подходя к столу и упираясь в него руками. На губах его играла торжествующая улыбка. – Ты сказал кое-что важное, пока эти ребята были здесь. Далеко не все знают историю усадьбы. Пожалуй, только такие вот очкастые заучки, – он кивнул на стул, на котором сидел Евстахий Велориевич, – всякие фрики, интересующиеся аномальщиной…

– И местные, грибовские, – добавил Петр Григорьевич, назидательно подняв вверх указательный палец. – Вроде той женщины с собакой.

Соболев согласно кивнул и продолжил свою мысль:

– Ирина ехала с вечеринки, да, но она ехала с тем, кого знала, и кто знал легенду…

– А если она просто рассказала легенду своему спутнику? – возразил Велесов.

– Это не спонтанное убийство, – вклинился Логинов. – Даже если предположить, что пентаграмму заранее нарисовал кто-то другой, убийца подготовил воду из реки. Или как минимум подготовил достаточно вместительный сосуд, чтобы ее принести. Обычной пол-литровой бутылкой там было не обойтись.

– Вот именно! – обрадовался Соболев. – У него был план, а значит, был мотив. Поэтому это кто-то из ее окружения, кто знает легенду.

– Хорошо, работайте в этом направлении, – кивнул Велесов. – Но насчет вечеринки все же выясните.

Глава 6

Юле хотелось одного: лечь на диван, отвернуться к спинке, накрыться одеялом, заткнуть уши музыкой и пролежать так пару дней, тоскуя, злясь и коря себя.

Не вышло. Мама, конечно, выслушала, посочувствовала, даже сварила ее любимый какао и насыпала туда мелких зефирок, которые назывались красивым вкусным словом «маршмеллоу». Само наличие дома таких необычных сладостей говорило о том, что какао был запланирован еще до печального известия о гибели Иры. Вероятно, мама купила зефирки по дороге домой в качестве безмолвного извинения за то, что не пришла ночевать. Только по таким маленьким жестам Юля и понимала, что она все-таки чувствует себя виноватой, когда забывает о них – или просто «забивает» – в процессе бурной личной жизни.

Но после какао и сочувственных кивков последовал вздох и краткий вердикт:

– Рано или поздно с ней должно было случиться что-то подобное.

С чего мама это взяла, Юля понятия не имела, но спрашивать не стала. Она давно заметила, что у взрослых – к которым она по привычке себя не причисляла, невзирая на работу и «ребенка» в виде младшего брата – есть такая особенность: когда что-то случается, они старательно делают вид, что давно это предвидели. Даже если на самом деле ничто не предвещало и никаких мыслей на этот счет у них не было.

Желание продолжать разговор у Юли отпало, поэтому, когда мама попросила все же сходить с братом на набережную, иначе он весь вечер будет ныть, даже спорить на стала.

Утром ее ждала собственная смена на работе, поэтому, несмотря на почти бессонную ночь, пришлось вставать, одеваться, наносить макияж, а потом дежурно улыбаться клиентам. Жизнь не останавливается с чьей-то смертью. Ее непрерывный поток несет тебя дальше, не давая времени на скорбь. Может быть, так оно и лучше. Чем сильнее занята, тем меньше времени на страдания. И вот уже к середине дня она почти забыла о случившемся, забегавшись: в воскресенье всегда хватало народу.

Лишь в редкие моменты, когда происходило что-то забавное или наоборот раздражающее, Юля ловила себя на том, что тянется за телефоном и собирается рассказать об этом Ирке в мессенджере. Горло сразу перехватывало и глаза начинало щипать, но она смаргивала непрошенные слезы и гнала эти мысли прочь. Не хватало только разрыдаться посреди торгового зала.

Витя появился в магазине после восьми с неожиданным приглашением: они с ребятами решили устроить прощание с Ирой, поехав в усадьбу.

– С ума сошли? – возмутилась Юля, услышав об этом. – Там же наверняка полиция, следственные действия, эксперты – вот это все, что в кино показывают…

– Да прям, думаешь, они там круглые сутки сидят? – фыркнул Витя. – Давно уж разошлись наверняка.

Он выглядел нервным, взвинченным и немного пугал Юлю. Казалось, если она станет отпираться и дальше, он ударит ее и закатит скандал прямо на глазах у всех. Публичных скандалов Юля почему-то всегда боялась до нервного паралича.

– Я работаю до девяти, – попыталась увильнуть она, – так что не смогу.

– Мы подождем, – заверил Витя и тут же пошел на выход, не дав ей ответить.

Когда Юля вышла из закрывшегося магазина, ее действительно ждали. Она попыталась сделать вид, что не заметила припаркованную у края дороги машину Макса, благо пешеходная зона тут была широкой, но ей посигналили и окликнули по имени. Пришлось подойти.

– Ребят, это правда очень плохая идея, – Юля снова попыталась воззвать к их рассудку, наклонившись к окну со стороны водителя, у которого опустили стекло. – Вы предлагаете ехать на ночь глядя туда, где только что убили человека…

– Мы же будем вместе, – заметил Макс. – Ничего с нами не случится. Уроды, убивающие девчонок, не связываются с парнями. Так что не бойся. Залезай.

«Я не хочу», – крутилось у Юли на языке, но за такую фразу ей часто попадало в детстве и с годами она разучилась ее говорить.

– Я не понял, – Витя, сидевший рядом с Максом на пассажирском сиденье, наклонился к окну, ловя ее взгляд. Глаза у него были мутные, речь – нечеткая. – Чьей лучшей подругой была Ирка? Мы ее память хотим почтить. Или тебе наплевать на нее?

Это стало последней каплей. Юля раздраженно дернула на себя заднюю дверцу. Сидевшей на засаленном диванчике Моте пришлось подвинуться.

4 сентября 2016 года, 20:43

Усадьба Грибово, Московская область

На звукоизоляцию салона в БМВ жаловаться не приходилось, поэтому прежде, чем Игорь ушел, оставив его в одиночестве, Влад попросил приоткрыть окно с той стороны, где он сидел. Не очень-то помогло, конечно: вокруг стояла почти мертвая тишина. Но так он хотя бы слышал взволнованный шепот листвы и отдаленную трель какой-то птицы. Шум шоссе сюда не доходил. То ли разбивался о стену деревьев, то ли просто не существовал вовсе: Игорь упоминал, что движение тут не особо напряженное.

Тишина заставляла Влада нервничать, но если бы кто-то увидел его в данный момент, то напряжения и тревоги не заметил бы. Влад научился контролировать выражение лица задолго до того, как лишился зрения. Еще когда активно участвовал в делах семьи. В бизнесе нужно всегда излучать уверенность, спокойствие и расположение к тем, с кем общаешься, даже если они вызывают у тебя позывы тошноты, а от страха сорвать сделку и оказаться неудачником в глазах отца и старшего брата болезненно сводит живот.

Влад все-таки непроизвольно дернулся, когда дверца рядом резко распахнулась и угнетающая тишина разбилась о негромкий голос водителя:

– Чисто. Они ушли.

Лаконичность была его фирменным стилем. К чему тратить лишние слова, если и так понятно, что он имеет в виду? Полиция сделала все, что хотела, и убралась, наверняка оставив бесполезные границы в виде предупреждающих лент, мол, ты туда не ходи, ты сюда ходи, а лучше вовсе не ходи. Влад мысленно задался вопросом, почему они не оставили какой-нибудь дежурный патруль на месте происшествия. На случай, если убийца решит вернуться на место преступления. Ведь убийцы так поступают, и полиция не может этого не знать. Впрочем, не оставили – и слава богу.

– Точно пойдете? – коротко поинтересовался Игорь.

Вопрос не праздный. Дойти до полуразрушенного основного здания усадьбы не сложно, но внутри даже зрячий рискует в любой момент оступиться и сломать ногу, что уж говорить о слепом. Тут никакая трость не поможет. Но Влад все равно решительно вылез из машины и привычным движением эту трость разложил.

Игорь понял его без слов и принял решение без споров. Захлопнул дверцу машины, взял под локоть и потянул вперед, указывая направление.

– Папку не забыл? – на всякий случай уточнил Влад.

– Нет.

Тишина продолжала давить на уши, и Влад непроизвольно напрягал слух больше обычного, силясь уловить хоть что-то. Кончик трости привычно прощупывал дорогу впереди.

– Входим в здание, – прокомментировал Игорь. – Здесь темно. Включу фонарь.

Он был для Влада гораздо больше, чем водитель или поводырь. Отчасти он стал его глазами. Вот если бы еще говорил не через силу, а рассказывал подробнее… Но идеал недостижим, и всегда приходится с чем-то мириться.

То, как изменился пол под ногами и звуки шагов, Влад заметил и сам, конечно. Почувствовал дохнувший в лицо холод, услышал появившееся эхо. Слабенькое, но все же. Звуки в помещении и на улице никогда не бывают одинаковыми.

Через несколько шагов Влад остановился, заставляя Игоря сделать то же самое.

– Что?

В прежние времена водитель просто вопросительно посмотрел бы на Влада. Тому пришлось потратить несколько месяцев, чтобы приучить нового помощника озвучивать вопросы. И ответы.

– Здесь кто-то есть, – очень тихо, но уверенно заявил Влад, прислушиваясь.

Игорь помолчал. Вероятно, тоже прислушивался и водил фонарем вокруг.

– Не вижу.

– Я слышу.

Он действительно слышал тихий голос: тот пока звучал далеко. Слов было не разобрать, но голос совершенно определенно принадлежал женщине.

– Погаси свет, – велел Влад шепотом. – Не нужно, чтобы нас заметили.

Игорь тяжело вздохнул, но спорить не стал. Теперь они наверняка оказались почти на равных. И хотя Игорь продолжал вести его, все-таки видя в темноте направление, только Влад заметил провал в полу: нащупал кончиком трости и успел предупредить о нем.

– Кто кого ведет? – прошептал насмешливо. Все-таки от трости польза есть.

Игорь ответил молчанием. И даже тихонько шикнул на него. Вероятно, теперь и он увидел, что они здесь не одни.

– Что там? – еще тише поинтересовался Влад.

– Свет.

Игорь заставил его прижаться к стене рядом с собой, отпустил локоть, чтобы быть более свободным в движениях. Чуткого слуха Влада коснулся шорох, но женщина, теперь находившаяся гораздо ближе, его наверняка не услышала: ее голос звучал громче. Слова, правда, понятнее не стали. Она читала нараспев какую-то тарабарщину на языке, которого Влад, получивший весьма недурное образование и успевший поездить по свету, никогда не слышал.

– Там женщина, – голос Игоря прозвучал едва громче дыхания, а само дыхание обожгло Владу ухо. Помощник очень старался оставаться незамеченным. – На коленях. Пять свечей горят.

– Как выглядит?

– Не знаю. На ней черный плащ с капюшоном. Стоит спиной.

Голос женщины внезапно оборвался. Неужели услышала их разговор? Это опасение владело Владом недолго: вскоре его уха коснулись пока далекие, но громкие голоса. Компания людей (не меньше трех человек) шла к усадьбе, никого не боясь и не таясь.

Женщина заметалась. Были слышны ее торопливые шаги, резкие выдохи, которыми она тушила свечи. А голоса между тем приближались.

– Нельзя, чтобы нас увидели, – немного нервничая, но все еще пытаясь это скрывать, заявил Влад.

Игорь промолчал, но после небольшой паузы дернул его в сторону. Куда-то потащил, а потом заставил снова прижаться к стене и присесть на корточки. Судя по шагам, далеко они уйти не могли, но там, где только что металась женщина, уничтожая следы своего присутствия, все стихло. То ли она тоже затаилась, то ли ушла через другой выход. Или через выбитое окно.

– Идемте, нам сюда, – послышался молодой мужской голос совсем рядом. – Думаю, это было здесь.

– Я туда не пойду, – капризно заявил звонкий женский. И все шаги замерли друг за другом.

– И чего вдруг? – грубо поинтересовался голос еще одно парня. Звучал он немного нечетко, как будто парню было трудно выговаривать слова. Возможно, он был пьян.

– Я там мертвячку видела! – заявила девица таким тоном, словно парень спросил самую глупую на свете вещь.

– Ой, перестань! – раздраженно бросил первый парень, и шаги возобновились. – Мы уже сюда приехали и сюда дошли. И сделаем, что собирались. Нам никто не помешает: ни менты, ни убийца, ни мертвячка.

– Ребят, может быть, действительно не стоит?

Все-таки их четверо, понял Влад. Просто вторая девушка до сих пор молчала или говорила очень тихо. Но стоило ему услышать ее голос, как он сразу узнал его. Его юная соседка, с которой он буквально накануне ехал в лифте. А чуть раньше, утром, она едва не сшибла его на лестнице. Линии переплетались, штрихи складывались в картину и узел завязывался. От этого в груди появилось странное, щекочущее чувство.

– Юль, хватит уже, – огрызнулся ее нетрезвый приятель. – Идем.

Шаги прошуршали мимо, чуть отдалились. Вероятно, ребята зашли в помещение, где минуту назад неизвестная женщина проводила свой ритуал.

– Можем уйти, – сообщил Игорь.

Значит, дорога свободна, можно выскользнуть из усадьбы незамеченными. Но голоса пришедших все еще были отчетливо слышны, и Владу захотелось узнать, зачем эти люди здесь. Зачем она сюда пришла. Да и он сам пока не сделал то, что собирался.

– Подождем, – отозвался он, сильнее напрягая слух. – Понаблюдаем.

Игорь привычно не стал спорить.

* * *

Усадьба находилась рядом с Шелково, на машине от магазина, в котором работала Юля, до Триумфальной арки, встречающей гостей Грибово, всей езды оказалось двадцать минут с учетом пробки на Центральном проспекте.

Здесь было очень темно, поскольку никакого искусственного освещения на территории усадьбы не предусматривалось, а недавно родившаяся луна пока ленилась. Машину, как и в прошлый раз, пришлось оставить у запертых ворот, а дальше идти пешком.

Даже летом, когда Юля приехала сюда с друзьями впервые, место показалось ей жутким, хотя тогда было теплее, светлее, где-то в деревне звучала музыка и громкие голоса, а ветер иногда приносил запах шашлыков. Рядом чувствовалась жизнь. Сегодня же место выглядело мертвым во всех смыслах.

Тревожно шуршали листвой деревья, мрачно темнели по краям широкого, заросшего высокой травой поля здания флигелей – восточного и западного. А впереди возвышался потрепанный временем дворец. Даже в неверном лунном свете были видны трещины, ползущие по фасаду. Темные провалы окон скрывали за собой какую-то тайну, а вход без дверей походил на огромный разинутый рот, готовый проглотить любого.

Чем ближе они подходили к зданию, тем сильнее дрожала Юля, почти не чувствуя под собой ног. Даже собственные руки, холодеющие от страха, казались чужими.

«Я не хочу туда идти», – билась в голове бессильная мысль, пока глаза вглядывались в огромный темный старый дом.

Наконец взгляд зацепился за то, что могло помочь.

– Стойте! – нервно велела Юля, сама замирая на месте, как вкопанная. – Нельзя туда идти, там кто-то есть…

Она указала остальным на едва заметное мерцание света, пробивающееся сквозь густую поросль кустов откуда-то из глубины здания. Будь на улице светлей, его можно было и не заметить, но в кромешной темноте отсветы были отчетливо видны.

– Да нет там никого, – не слишком уверенно возразил Макс. – Наверное, менты фонарь какой-нибудь забыли, вот он и светится. Здесь некому быть.

– Да даже если и есть? – пьяно и оттого бесстрашно рявкнул Витя. Юля видела, как он выпил еще одну банку коктейля, пока они ехали. – По ушам надаем.

– А если это убийца? – испуганно спросила Мотя, прижимаясь к Максу.

– Тогда мы его скрутим и сдадим копам, – без тени сомнения заявил Витя, уверенно шагая вперед. Правда, его слегка повело в сторону, но он тут же выровнялся.

– Не копам, а ментам, – поправил Макс, следуя за ним и увлекая за собой Мотю. – Копы у америкосов…

– Ой, да задрал ты уже! – огрызнулся Витя, оборачиваясь и снова едва не теряя равновесие. – У них полицейские, у нас полицейские… Чего это их полиция – копы, а наши менты? Чем наши хуже? Или лучше, если уж на то пошло?

Они продолжали пререкаться, шагая к дворцу, и Юле оставалось только пойти с ними. Не стоять же в темноте на улице одной?

Внутри здания снова возникла заминка. Где именно убили Иру или хотя бы обнаружили ее тело, никто не знал, поэтому ребята решили сначала найти помещение, в котором горел свет. Если это действительно полицейский фонарь, то туда им и нужно. Однако очень быстро Мотя заартачилась, узнав коридоры.

– Я туда не пойду! – заявила она, снова тормозя всех.

– И чего вдруг? – раздраженно поинтересовался Витя.

– Я там мертвячку видела! – Мотя выразительно посмотрела на него, как на идиота.

– Ой, перестань! – махнул рукой Макс. – Мы уже сюда приехали и сюда дошли. И сделаем, что собирались. Нам никто не помешает: ни менты, ни убийца, ни мертвячка.

– Ребят, может быть, действительно не стоит? – предприняла последнюю попытку Юля.

– Юль, хватит уже. Идем.

Они снова пошли вперед, не оставляя ей выбора. Юля лишь на секунду затормозила, поравнявшись с другим проходом, который остальные прошли мимо. На мгновение ей показалось, что в кромешной темноте она краем глаза уловила движение и услышала дыхание или даже шепот, но стоило присмотреться и прислушаться, как все оказалось тихо и безжизненно. Юля направила в темноту луч фонарика смартфона, но он осветил лишь обшарпанные стены, кусок проходной комнаты и следовавший за ней коридор. Пустой.

– Странно, здесь ничего нет, – донесся до нее голос из другого помещения, к которому они и направлялись.

Юля поторопилась догнать друзей. Те как раз осматривались, и источником света им служили только такие же фонарики, как у нее. Судя по обрывкам предупреждающей ленты, валяющейся на полу, они действительно нашли место преступления. Только Юля сразу поняла, что кто-то уже побывал здесь до них. Хотя бы потому, что полиция вряд ли свалила бы ленты в углу, как кучу мусора.

– Что же здесь тогда светилось? – тихо и испуганно пискнула Мотя.

Юле тоже очень хотелось знать ответ на этот вопрос. Она скользнула лучом фонаря по темному полу, ища то, что могло служить источником света, но ничего подходящего не увидела. Зато обнаружилось нечто другое.

– Вы только посмотрите на это, – едва слышно пробормотала она внезапно севшим голосом.

К свету ее фонарика присоединились еще три, и заключенная в круг пентаграмма, наполненная непонятными и потому пугающими символами, показалась полностью.

– Ни хрена себе, – выдохнул Макс. – Это еще что такое?

Ни у кого не нашлось для него ответа. Лишь Витя выдал лаконичный, емкий, но совершенно бессодержательный комментарий.

Юля подтянула пятно света ближе к себе и тут же испуганно сделала шаг назад: оказалось, что она наступила на линию круга, и ей это не понравилось. Взгляд зацепился за какие-то капли почти у самых ее ног. Она присела на корточки и потрогала их руками. Воск или что-то вроде того. Воск, оплывший со свечи. Еще податливый. Свет, который они видели, мог исходить от свечей! Но куда они делись?

Она коснулась кончиками пальцев и линий, сходившихся в том месте, где предположительно стояла свеча. Там луч звезды касался круга. Чем это нарисовано? Мел? Да, зеленый мел…

– Ты что-то нашла? – поинтересовался Макс.

– Здесь были свечи, – отозвалась Юля, выпрямляясь. – Не нравится мне все это. Пожалуйста, давайте уйдем!

– Да сейчас пойдем уже, но надо, наверное, что-то сказать.

Макс оторвал луч фонаря от пола и направил его на Юлю, ослепив ее.

– Ой, извини, – он быстро убрал свет. – Просто хотел сказать, что лучше начать тебе. Вы ведь были подругами.

Да, были, но именно поэтому Юля и в более спокойной обстановке не нашла бы слов, чтобы попрощаться с Ирой. А если бы нашла, то не смогла бы произнести: горло снова перехватило и к глазам подступили слезы.

А еще вдруг вспомнился прерванный будильником сон: Ира, выходящая из ее квартиры прямо в коридор старой усадьбы, и женщина, поджидающая ее там. Словно уже тогда Юля подсознательно предчувствовала беду.

– Может, это Ирка тут светилась? – неожиданно подала голос Мотя, бессмысленно рассматривающая в свете своего фонарика стены и потолок, словно на них могла прятаться подсказка. – То есть, не она сама, а ее душа? Говорят, призраки иногда излучают сияние. Или это была та, другая? Настя…

– О, сколько можно нести чушь? – неожиданно резко, громко и зло выкрикнул Витя. – Интересно, если ты очень сильно напряжешься, ты сможешь выдать хоть одну осмысленную фразу?!

Он уже смотрел на груду предостерегающих лент, сваленных в бессмысленную кучу. Пятно света его фонарика заметно дрожало, как и рука. Витю всего трясло.

– Эй, полегче, – одернул его Макс, моментально теряя интерес к Юле и непонятному ритуалу прощания. – Это моя девушка!

– А кто тебе виноват, что ты выбрал абсолютно тупую бабу, которая постоянно говорит глупости, потому что ни одна умная мысль не в состоянии задержаться в ее пустой голове?! – еще громче и еще злее выплюнул Витя. И снова стало слышно, что язык с трудом ворочается у него во рту.

Юля непроизвольно сжалась, горло сдавило сильнее, и взгляд затуманился. То ли от громкого крика, то ли от боли, прозвучавшей в голосе Вити.

– А ну заткнись, – прошипел Макс.

– Это не глупости! – скандально выкрикнула Мотя, чувствуя его поддержку. – Она существует, я сама видела! И все говорят, что это она убила Ирку. Это все Настя! Потому что Ирка потревожила ее покой!

Юле захотелось зажать уши ладонями, как в детстве, но она удержалась, заинтересовавшись словами Моти: «Все говорят». Кто – все? Она такого не слышала еще. Впрочем, для Моти достаточно услышать что-то от одного человека, даже если этот человек она сама, чтобы утверждать, что так говорят все.

И все же образ из сна – женщина в длинной светлой рубахе, приближающаяся к Ирке, – снова встал перед глазами.

– Да неужели? – взорвался Витя. И крикнул в темный потолок: – Так где же она теперь? Мы же тут, тревожим ее покой! Где же эта мертвая стерва, а? Эй, Настька! Выходи, сучка, я тебя порву за Ирку!

Последние слова прозвучали особенно громко и истерично, стало видно, как на его лице и шее от напряжения вздулись вены.

– Перестань, – прошипела Мотя, напряженно озираясь, как будто ждала, что утопленница и правда сейчас войдет в один из дверных проемов. – Прекрати немедленно!

– Это ты перестань, – огрызнулся Витя уже тише, театрально разведя руками. – Видишь? Нет тут никакой Настьки. Какой-то больной урод убил Ирку и…

Он осекся из-за раздавшегося где-то в здании грохота. Словно что-то массивное и твердое свалилось по меньшей мере со второго этажа на первый.

Макс тихо выругался, Мотя заскулила от страха, а Витя повернулся к выходу, со стороны которого послышался шум. Юля тяжело сглотнула, направляя на дверной проем луч фонарика. Теперь он плясал не хуже, чем до этого у Вити.

Все четверо замолчали, затаив дыхание, когда в глубине дома послышался звонкий женский смех. Легкий, веселый и оттого невозможно жуткий. За смехом последовало пение. Не слова, а просто игра голосом, прерываемая все тем же смехом.

– Это она, это она, я же вам говорила, – зашептала Мотя. – Уходим, уходим отсюда!

– Она, говоришь? – зло процедил Витя сквозь зубы. – А вот сейчас я с ней и разберусь!

И он ломанулся вперед и исчез в дверном проеме быстрее, чем кто-либо успел среагировать.

– Витька! – Макс дернулся за ним, но Мотя успела поймать его руку.

– Эй, не бросай меня тут одну!

– Я должен его догнать, – Макс решительно высвободился из ее хватки и кинулся вслед за другом, бросив на ходу: – Ждите здесь!

Девушки остались вдвоем. Где-то далеко снова прозвучал женский смех, эхом прокатившийся по коридорам, а потом крик Макса: «Витька, дебил, вернись!»

После чего все стихло. Смолк смех, стихли шаги ребят.

– Надо уходить, – решительно заявила Юля. – Идем к машине, подождем их там.

Она дернула Мотю за руку, но та неожиданно уперлась.

– Макс сказал ждать здесь!

– А если она придет? Что будем делать, если Настя придет сюда? – выдала Юля единственный аргумент, который пришел в голову.

После него Мотю не пришлось уговаривать: она поспешила к другому выходу даже вперед самой Юли. А та опять застряла на секунду у дверного проема, где ей раньше послышался шум. Там снова что-то зашуршало и, кажется, кто-то даже тихо ахнул. Или просто громко вздохнул. Она замерла, глядя в недра темного коридора. Самого коридора Юля, конечно, не видела, но помнила, что он есть.

Ей показалось, что в темноте кто-то шевельнулся. Или это сама темнота шевельнулась? Юля не знала, но воображение против воли нарисовало складки длинной рубахи в пол, колыхнувшиеся от движения.

На этот раз она не решилась посветить фонариком, просто бросилась бежать дальше, следуя за Мотей. И так бежали они до самой машины Макса.

* * *

– А вот сейчас я с ней и разберусь! – крикнул пьяный парень и куда-то побежал.

Ни Игорь, ни тем более Влад не могли видеть, куда он направился, но оба слышали удаляющиеся шаги. Как перед этим слышали грохот, смех и пение.

– Владислав Сергеевич, – напряженно позвал Игорь.

И в этом лаконичном обращении так и слышалось непроизнесенное: «А не пора ли и нам валить отсюда?»

Влад осторожно выпрямился, но отрицательно качнул головой: нет, не пора. Он все еще собирался сделать то, зачем пришел.

После бегства второго парня девчонки пришли к тому же выводу, что и его помощник. По крайней мере, Влад отчетливо услышал, как соседка, до этого безвольно следовавшая за приятелями, твердо заявила:

– Надо уходить отсюда. Идем к машине, подождем их там.

Вот и прекрасно, подумалось Владу, наконец нужное помещение освободится, хотя бы ненадолго.

Он терпеливо ждал, когда девушки уйдут, но вдруг непроизвольно охнул и отшатнулся назад. Или попытался отшатнуться, потому что за спиной все еще была стена.

В темноте, окружавшей его вот уже три года, что-то шевельнулось. Невнятное очертание, похожее на движение персонажа в старом или просто плохо снятом фильме, где темноту снимают в настоящей темноте и на экране лишь движутся бесформенные силуэты.

Влад моргнул, надеясь увидеть проблеск снова, но увы…

– Порядок? – уточнил рядом голос Игоря.

Влад кивнул, но потом на всякий случай уточнил вслух:

– Да. Отведи меня туда, где были они.

Даже не видя лицо Игоря, он почувствовал его недовольство, но помощник не стал ничего озвучивать. Просто снова взял его под локоть и, убедившись, что путь чист, сделал то, что Влад просил.

– Здесь пентаграмма на полу, – сообщил он, остановившись.

– Вот как? Тогда отведи меня в самый центр и дай папку.

Там, куда Игорь его поставил, Влад сел на пол, не заботясь о чистоте брюк, скрестил ноги по-турецки и достал из папки блокнот и карандаш. Рядом тяжело вздохнул Игорь. Убежавших за призраком ребят не было слышно. Время есть.