Текст книги "С любовью, Босс"

Глава 7

Лежа в ванной в своей квартире я закрываю глаза и прокручиваю в памяти события этого сумасшедшего дня. Бегство из квартиры любовника, знакомство с новым боссом, переговоры в аэропорту, шопинг, падение в объятия мужчины в халате… Обычно мне не нравятся мужские халаты, но у босса не было выбора – он остался без багажа, да и смотрелся в этом одеянии так брутально… И был таким горячим – наверное, вышел ко мне сразу после душа…

Я открываю глаза, сажусь и уставляюсь в стену.

«Нет. Только не это».

Нельзя думать о нем в таком ключе…

Беру бокал, делаю глоток вина и отставляю обратно на край ванны.

Перенапряжение – в этом все дело. День был насыщенным, сложным, нервным, и мне нужно просто немного расслабиться, ведь завтра будет не легче.

В этот момент в дверь раздается звонок.

«Позвонят и уйдут», – уговариваю я сама себя. Но звонок повторяется. А через минуту трелью заходится и мой телефон. «Мама» – написано на экране.

– Да. – Устало выдыхаю я.

– Дианочка, солнышко, открывай, это мамочка. – Беззаботно произносит она.

– Мам, это ты названиваешь сейчас в домофон?

– Ну, конечно, глупенькая! Иначе, чего бы это мне просить тебя открыть дверь? – Мать заливисто хохочет, и мне становится не по себе. Каждый раз, когда она пребывает в хорошем настроении, я невольно настораживаюсь: а что, если это из-за алкоголя? Или из-за того, что она нашла себе нового ухажера, который через пару недель ее бросит, ввергнув в пучину депрессий и запоев?

– Сейчас. – Вздыхаю я.

Поднимаюсь из воды, вытираюсь, накидываю халат и вздрагиваю, когда домофон снова начинает «орать» на всю квартиру. Нажимаю кнопку в коридоре, и трель обрывается.

Пока мать поднимается, я выливаю остатки вина в сливное отверстие, мою бокал и выбрасываю в ведро полупустую бутылку. Мать не смутит тот факт, что сама зависима от алкоголя, ей только в радость будет дать мне несколько бесценных советов о том, как правильно жить, сколько пить, с кем спать, и как строить свою жизнь.

– Привет, дорогая. – Войдя, она целует меня в щеку.

Я привычно принюхиваюсь и приглядываюсь: нет ли запаха, не дрожат ли ее руки. На удивление, мать выглядит свежо.

– Что? Что это? – Оскорбленно отшатывается она. – Ты опять обнюхиваешь меня, точно пес?!

– Мама, ты же знаешь почему. – Примирительным тоном замечаю я.

Отступаю на шаг назад и замечаю большую дорожную сумку, которую она ставит на пол.

– Это все в прошлом. – Отмахивается она. Запирает дверь, снимает пальто, вешает на крючок и сбрасывает с ног ботинки. – Видишь? – Мать театрально разводит руками. – Со мной все в порядке! Вот. И я уже три недели ни капли в рот не брала!

– Мам, а почему ты с сумкой? – Тихо спрашиваю я. – Что-то стряслось?

Улыбка уступает место смущению на ее лице.

– Я… Да в общем-то, ничего такого, дочь… – Она тут же спохватывается. – Я ведь поживу у тебя? Можно? Совсем немного, пока не найду себе жилье.

– Мам? – Я добавляю строгости в голос.

Ей приходится поднять на меня усталый, растерянный взгляд.

– Только не надо орать, ладно? Ненавижу, когда ты ведешь себя так, будто это ты моя мать, а не я – твоя.

– Я никогда не кричу на тебя. – Напоминаю я. – Это ты всегда закрываешь уши, когда тебе говорят что-то, что тебе не нравится.

– Не нужно делать вид, будто ты всезнайка, – раздраженно бросает мать, отправляясь на кухню, – и не думай, что ты чем-то лучше нас с бабушкой, и тебе удастся избежать той же судьбы!

Я стискиваю зубы.

Ненавижу, когда она делает это. Ее нельзя критиковать ни при каких условиях, иначе получишь в ответ порцию двойной критики. Ее нужно поддерживать – всегда. Даже если то, что она делает со своей жизнью, называется падением в пропасть.

Я не могу. Просто не могу быть понимающей дочерью, видя, как она методично убивает себя.

– Мам. – Останавливаюсь в дверном проеме.

– Где у тебя сахар? – Она кружит по кухне, пытаясь сделать себе чай.

– На столе, ты просто не заметила.

– Ох, точно. – Мать хватает сахарницу и, едва не рассыпав содержимое, начинает искать ложку.

– Мам, почему ты пришла?

– А ложки? – Она выдвигает ящики по очереди. – Какой же у тебя бардак! И опять холодильник пустой. Ох, как же ты живешь, Диана? Не удивительно, что до сих пор так никого себе и не нашла!

От нее пахнет дешевыми духами и затхлостью.

– Не переводи тему. – Прошу я, разглядывая ее спутанные волосы, которые давно следовало бы помыть.

Моя мать определенно нуждается в помощи.

– Чего ты хочешь от меня?! – Она с грохотом обрушивает на стол сахарницу и оборачивается, чтобы смерить меня рассерженным взглядом. – Если мне нельзя у тебя переночевать, то так и скажи!

– Я не об этом.

– Дожили! Гонит из дома собственную мать! И это на ночь глядя…

Далее следует обиженный вздох.

– Мамочка. – Я подхожу и опускаюсь на стул перед ней. – Мам. Давай поговорим?

Она делает несколько рваных вдохов и выдохов, и ее плечи бессильно опускаются. Мать медленно отводит глаза.

– Мам, тебя опять уволили? – Осторожно спрашиваю я.

И кладу свою ладонь на ее. Ее рука дрожит.

– Мам?

Она смотрит в одну точку – куда-то под окном, и не говорит ни слова.

– Скажи мне правду, я не стану тебя отчитывать. Честно.

– Да. – Тихо произносит мама. – И что с того?

И ее глаза наполняются влагой.

– Ничего. – Успокаиваю я. – Все наладится. Сейчас я приготовлю тебе поесть. – Встаю, иду к холодильнику. – Когда ты ела в последний раз?

Она рассеянно дергает плечом.

– Может, вчера. Только давай, не будем делать из этого трагедию?

– Хорошо.

Я, молча, делаю ей омлет, подаю с диетическими хлебцами и творожным сыром, сажусь рядом и смотрю, как она жадно уплетает ужин, почти не жуя. «Моя непутевая, импульсивная, ранимая мама. У меня не было шансов вырасти какой-то другой – только похожей на тебя. А ведь ты боялась этого больше всего на свете».

– Вкусно? – Спрашиваю я, подпирая ладонью подбородок.

– Да. – Кивает она. – Но теперь, когда я здесь, у нас будет настоящая домашняя еда.

– Да, конечно. – Соглашаюсь я.

– Этот идиот, хозяин квартиры, выпер меня потому, что приехали какие-то его родственники, и им негде жить.

– Понятно. – Делаю вид, что поверила ей.

В прошлый мой визит на ее съемную квартиру я заметила кучу неоплаченных счетов на столе и, честно говоря, удивилась, что ее до сих пор не выгнали.

– Эта дурацкая квартира все равно нуждалась в ремонте. – Усмехается мать. – Найду себе что-то более достойное.

– Конечно. – Я глажу ее по руке.

Мне хочется заплакать, но я не могу себе этого позволить. Она всегда была слегка инфантильна, и мне приходилось быть сильной и взрослой за двоих. Временами получалось, временами нет.

– Зато я нашла хорошее помещение, где можно принимать клиентов. – Хвастается мама, размахивая в воздухе вилкой. – Нужно только купить массажный стол.

– Сколько он стоит?

– Я заработаю, не переживай.

– Я могла бы помочь тебе.

– Правда? – Оживляется она. – Я все верну, обещаю. – В этот момент ее лицо – сама серьезность. – Ты знаешь, а ведь я поняла, почему от меня разбежалась половина клиентов.

– Почему?

– Им не нужен хороший массажист, им нужен статус салона, всякие там акции и танцующие головы! Помнишь Людку? Она завела страницу в Инстаграм и вынуждена танцевать, чтобы зазывать клиентов! Представляешь? Снимает ролики, кривляется, как дурочка, смешит народ, предлагает какие-то скидки, купоны, делает розыгрыши! Из штанов лезет, чтобы к ней хоть кто-то пошел. Видимо, совсем не идут к ней.

– Наверное. – Вздыхаю я.

– Никогда не опущусь до такого! Я – профессионал! – Мать бьет себя в грудь ладонью. – И мне не нужно кривляться на камеру, чтобы ко мне шли клиенты. Будет помещение, они и так повалят толпой!

– Да. – Киваю я, прекрасно понимая, почему от нее сбежали все прежние клиенты. Но вслух этого не говорю.

Прогулы, похмельный тремор, рассеянность, запах перегара – кому из клиентов понравится такое? Именно из-за этого маму уволили с предыдущего места работы. И из того салона, что был до этого. И из спортивного центра в позапрошлом году. И… перечислять можно бесконечно.

– Я поживу у тебя всего пару дней. – Задумчиво говорит она.

– Конечно, поживи. – Соглашаюсь я. И встаю. – Пойду, приготовлю тебе постель.

Сжав зубы, выхожу из кухни.

Она реально верит в то, что говорит. Каждый раз. И когда обещает больше не пить. И когда уверяет, что все в прошлом. И когда строит планы на будущее.

С ней я чувствую себя менее независимой, но все равно так лучше. Мама будет рядом, и мне будет спокойнее. Мучиться, представляя, как она мерзнет на улице, или как ее бьет очередной ухажер, еще хуже.

– Спокойной ночи. – Шепчу я позже, накрывая ее одеялом.

– Угу, – засыпая, бормочет она.

Мать права – мне не вырваться.

Моя бабушка была матерью-одиночкой и всю свою жизнь винила мою мать за то, что та помешала ей устроить личную жизнь. И моя мать была матерью-одиночкой, винившей меня в своем одиночестве. Она всегда была уверена, что я повторю ее путь, ведь другого выбора у меня не будет.

Мама начала пить после тридцати. Понемногу, вечерами, для настроения. И чтобы заглушить тоску. В тридцать семь она уже пропила бабушкину квартиру – помог очередной ухажер. После этого она то бросала, то снова начинала пить, и эти периоды чередовались, сменяя друг друга. Я сняла свою квартиру и ушла от нее, как только начала самостоятельно зарабатывать. Мама продолжила снимать комнаты в общежитиях и перебиваться короткими подработками.

Когда она работала – выглядела свежо и молодо, когда прикладывалась к бутылке – запускала себя. Сейчас был один из таких периодов, когда она ходила по краю и вот-вот могла сорваться, поэтому мне захотелось поддержать ее и помочь.

Прикрыв дверь в гостиную, я уселась на кухне перед ноутбуком. Нужно было дописать пару статей.

Как бы то ни было, я не собиралась так просто сдаваться. Может, и я буду одинокой, но уж точно не несчастной. А еще у меня будет свое жилье. И машина. И карьера. Нужно только упорнее стараться и верить. Мы – это не наше прошлое, мы – это здесь и сейчас, определяющие наше будущее.

Глава 8

Проспала!

Ах. Ох!

Нет… Это будильник. Все нормально.

Значит, самое время вставать.

Я поднимаю голову с подушки и открываю глаза. От чего все тело так ломит, а голову будто лошадь лягнула? Боже! Да я уснула прямо на столе – лицом во включенном ноутбуке!

Закрыв гаджет, потягиваюсь, встаю и на цыпочках иду в ванную, чтобы не разбудить маму.

Воду похолоднее, легкий массаж лица, патчи под глаза – нет, лучше везде: на лоб, носогубку, шею. Патчей много не бывает.

Закрывшись в ванной, сушу волосы феном. Расчесываю, укладываю, сбрызгиваю блеском. Наношу легкий макияж. Вместо зарядки – забег по кухне, вместо завтрака – черный кофе со сливками и конфетка с пралине. Немного парфюма, ободок на волосы, чулки и…стоп. Шеф просил одеться по форме. Не то, чтобы я собиралась ему угождать, но видеть на себе в очередной раз презрительный взгляд не хочется.

Вместо легкомысленного розового выбираю сдержанную классику – белую блузку и черный кожаный сарафан. Элегантно! И дополнив образ лоферами на грубой платформе, подмигиваю собственному отражению в зеркале:

– Куколка!

– Эй, Лоли-и-ита! – Приветствует меня Морозова в офисном коридоре.

– Не начинай, – одергивает ее Люба. И спешит поприветствовать меня объятием. – Привет, Диана!

– Привет, – я обнимаю ее и одариваю Морозову вопросительным взглядом. – Чего это я Лолита?

– Эротический сон любого босса, – с восхищением оглядывая меня, произносит Катя. – Юная секретарша в коже, пытающаяся совратить своего начальника! Невинная и развратная одновременно!

– Что, юбка коротковата? – Расстраиваюсь я, оглядывая себя.

– Наоборот, идеально. – Убеждает она. – Этот твой Блендер с ума сойдет, когда тебя увидит! Думаю, тебе не придется работать вовсе!

– Все настолько плохо? – Стону я.

Мне становится неуютно в своей одежде.

– Катя имеет в виду, что ты выглядишь просто потрясающе! – Обнимает меня за плечи подошедшая к нам Алиса. – Кстати, девочки, еще двадцать минут до начала рабочего дня. Успеем выпить кофе?

– Я за! – Трясет головой Люба.

– Идем.

И мы отправляемся в комнату отдыха, где пьем чай, кофе, едим оставленные кем-то печеньки и делимся свежими сплетнями. Я рассказываю подругам о вчерашнем визите в отель, и помещение наполняется дружным хохотом.

– О, а вот и Мистер Стояк! – Толкает меня в бок Катя.

Я оборачиваюсь и вижу сквозь приоткрытые жалюзи Карла в обществе Барракуды, следующих вдвоем от лифта к ее кабинету.

– Мне пора! – Вскакиваю я.

– Какой у него большой… кейс! – Продолжает дразниться Морозова.

И девчонки прыскают со смеху.

– Уверена, халат ему идет больше. – Многозначительно произносит Алиса.

– Прекратите! – Я показываю им язык и выбегаю из комнаты отдыха.

– О, а вот и Хмельницкая. – Завидев меня, Аллочка Денисовна нетерпеливо подзывает жестом.

– Доброе утро! – Улыбаюсь я, настигая их у дверей кабинета. И дублирую на английском. – Доброе утро, Карл.

Мое сердце бьется, как оголтелое.

– Приветствую, – сдержанно отзывается мужчина, почти не глядя на меня.

И его голос ощущается у меня глубоко внутри – в животе. Такой уверенный и глубокий.

К черту халат… В темно-синем костюме он выглядит так, что у меня замирает сердце. Ухоженный, дорого пахнущий, красивый. Наверное, ему действительно вернули вчера его багаж – в посадке пиджака чувствуется рука хорошего итальянского дизайнера.

Наконец, Карл бросает на меня короткий взгляд. Он прищуривается, впиваясь глазами в подол сарафана. И я чувствую, как начинают дрожать мои коленки. Нет, он явно недоволен моим внешним видом. Опять мимо. Кажется, я продолжаю его раздражать…

– Сейчас возьму ключи. – Щебечет Барракуда, толкая дверь в кабинет. – А вот и они. – Подхватывает со стола связку. – Итак, господин Линдер, позвольте проводить вас в ваш кабинет. Мои сотрудники подготовили его специально для вас.

Все это время, пока она это говорит, мы с Линдером не смотрим друг на друга.

– Идемте. – Аллочка Денисовна устремляется дальше по коридору. – Прошу!

Она открывает дверь и пропускает мужчину вперед. Стеклянные стены, широкое окно в пол – с видом на город, разумеется, кожаный диван, массивный стол, два дизайнерских кресла. Светлый, просторный кабинет.

– Надеюсь, вам будет удобно. – Улыбается шефиня.

Еще вчера здесь восседал глава финансового отдела, второй человек после нашей Аллочки Денисовны. Но нынешнее положение дел таково, что ему пришлось убраться в общий отдел. Также сюда, похоже, перекочевала вся лучшая мебель офиса. А диван вообще новый – видимо, призван поразить воображение европейского босса.

– Спасибо. – Сдержанно говорит Карл.

Кладет сейф с документами на стол и вместо того, чтобы по-хозяйски опуститься в кресло, бросает взгляд на часы.

– А это твое рабочее место, Хмельницкая. – Выводит меня из кабинета Алла Денисовна.

За дверью я замечаю стойку с небольшим столиком, компьютером и телефоном. Кресло, стоящее рядом, регулируется, но на нем сдержанная тканевая обивка. Наверное, притащили мое же – из общего офиса.

– Располагайся. – Нервно бросает начальница.

Возвращается в кабинет Карла и запирает дверь. Они переговариваются о чем-то, и я вижу, как Линдер достает из кейса бумаги, которые я принесла ему вчера. Аллочка Денисовна опускается на диван, внимательно слушает и время от времени кивает. Сейчас она похожа не на Барракуду, а на провинившуюся школьницу.

– По крайней мере, хороший наблюдательный пост. – Говорю я сама себе и опускаюсь в кресло.

Кресло скрипит.

Ну, точно мое. «Привет, дружище!»

Глава 9

Карл

– Поймите, Алла, выбор не велик. – Говорю ей честно. – Вы – важная фигура и сильная личность. Только из уважения к вам я готов взяться за это, но действия потребуют максимума усилий.

– Благодарю вас. – С придыханием говорит женщина.

У нее действительно хорошая репутация, она влиятельна и профессиональна, но еще пару лет назад это работало, а теперь – после пандемии, когда бизнесу пришлось переориентироваться, чтобы выжить, действуют совершенно новые законы.

– Холдингу проще прикрыть это отделение, чем вкладываться в ребрендинг, развитие или оптимизацию.

– Я понимаю. – Кивает она. – И ценю ваше участие.

Мне нравится, что ее акцент становится очевидным и угловатым – значит, Алла искренна со мной. Женщина больше не пытается пускать пыль в глаза, мы говорим как коллеги. К тому же, цифры, которые я видел в отчетах, красноречивее любых слов.

– У меня не так много времени. – Говорю я, глядя ей в глаза.

И мой собственный голос меня подводит. Это правда, я вряд ли задержусь здесь дольше пары месяцев. Но мне хочется сделать максимум возможного для этих людей – сам не знаю почему.

– Увольнения ведь все равно будут?

– Да. – Киваю я. – Но нам удастся избежать массовых сокращений.

– Вы сделаете это сразу?

Между нами повисает молчание.

– Давайте дадим им время проявить себя. – Пожимаю плечами. – Месяц-другой.

– Вам нужно присмотреться. – Понимающе вздыхает Алла и добела сжимает губы. – Да, я понимаю. Я могла бы подсказать, кто…

– Я справлюсь сам.

– Да. Конечно. – Она пытается улыбнуться, но от меня не укрывается тот факт, что женщина погружена в тяжелые мысли.

И это, на самом деле, хорошо. Значит, ее беспокоит не только собственная судьба.

– Тогда нужно собрать всех в конференц-зале, я сделаю объявление.

– Попрошу Хмельницкую. – Кивает она.

– Я сам.

– Переговорное устройство. – Подсказывает Алла, указывая на панель на телефоне, стоящем на моем новом столе.

– Да, спасибо. – Я нажимаю кнопку и повышаю голос. – Хмельницкая, соберите весь персонал в конференц-зале.

Мы с ней встречаемся взглядами через стеклянную стенку. Пару секунд она раздумывает, что ответить, затем что-то произносит, но мы не слышим. Девушка спохватывается – жмет кнопку на своем переговорном устройстве, и ее тонкий голосок разливается по моему кабинету:

– Прямо сейчас? – на английском.

– Конечно. – Отвечаю я.

Мой голос звучит жестко, хотя, я не планировал грубить ей. И тут же сам мысленно ругаю себя за это.

– О… о’кей. – Растерянно произносит она.

Отпускает кнопку, встает и удаляется по коридору в сторону общего офиса.

Я ловлю себя на том, что провожаю ее взглядом. Хмурюсь и обращаю взор на Аллу.

– Все сотрудники понимают английский? – Уточняю у нее.

Женщина словно выплывает из тяжких мыслей.

– А… Не уверена. – С сомнением отвечает она.

– В Швеции все понимают. – Невольно качаю головой. – И в Париже. И в Риме.

Похоже, отчаяние последних дней обратилось в ворчливость. Не замечал за собой такого прежде.

– Вы в России, Карл. – Мягко улыбается женщина. – Здесь еще многое вас удивит. У меня всесторонне развитые подчиненные: говорят на русском, английском, немецком, татарском, французском и, разумеется, английском. Но лучше будет, если Диана все для них переведет. Мы же хотим, чтобы до всех смысл ваших слов дошел именно так, как следует?

– Верно.

Через пять минут я уже оглядываю собравшихся в конференц-зале.

– Приветствую. – Обвожу решительным взглядом каждого, кто сидит или стоит передо мной. Останавливаюсь во главе стола и беру папку с отчетными документами. – Итак, я собираюсь быть с вами честным.

– Господин Линдер собирается быть честным с вами. – Сдержанно говорит моя помощница, стоящая в паре метров справа.

Обращаю на нее взгляд.

Я уже и забыл, что она будет переводить. Так упорно старался не смотреть в ее сторону, что и забыл, что ей придется доносить до них каждое мое слово. Все этот проклятый сарафан! И футболка. И ободок в ее волосах. Не хватает лишь гольфов, чтобы дополнить образ невинной школьницы, явившейся в кабинет директора для поучительной беседы.

Я замираю, позабыв, о чем хотел сказать.

Пауза выходит неприлично долгой.

Моя помощница смущенно хлопает ресницами. Будь она неладна – глядит, как невинная овечка! И соблазнительно прикусывает губу.

Я отворачиваюсь и свожу брови над переносицей. О чем это я? Ах, да…

– Ситуация такова, что правление находится на распутье. Либо «Manner» в этой стране прекратит свое существование, либо мы урезаем расходы и тиражи и делаем качественный скачок в совершенно другом направлении – осваиваем digital-формат. Неспособность перестроиться и соответствовать вызовам времени, непонимание запросов целевой аудитории приносит только одно – вынужденный уход с рынка.

Моя помощница переводит, и у меня мурашки бегут по спине от того, как по-другому мои слова звучат в ее переводе. Формулировки становятся мягче, интонации наполняются надеждой. Так, будто я не выход им предлагаю, а обещаю все исправить. И при этом она не перевирает ни слова. Коварный русский язык!

Люди взволнованы, но никто не паникует. Дождавшись, когда Хмельницкая закончит, я продолжаю.

– Digital-медиа, безусловно, труднее продать, и нам придется искать новые каналы дистрибуции: подписки на сайтах, маркетплейсах и прочее. Но и плюсов множество. К примеру, скорость и удобство: женщины получат информацию о моде, стиле, о том, что их волнует, там и тогда, где им удобно. Люди сейчас вообще хотят получать информацию лишь в два клика, и мы дадим им эту возможность! Также нам больше не понадобятся в прежнем объеме услуги типографий, печатей, доставок и прочего – миллионная оптимизация расходов! Конечно, самый минимум бумажного тиража мы продолжим выпускать – для тех, кто предпочитает старый формат, но в целом вся аналитика значительно упростится, ведь сайт сам будет считать метрики и количество читателей. Также появится возможность сэкономить на аренде офиса, ведь количество сотрудников сократится. Нет, я не увольняю половину из вас прямо сейчас – дам вам время проявить себя, быть креативными и полезными. А пока мы займемся тем, что поменяем сайт.

Я поворачиваюсь к своей помощнице. Она смотрит на меня, приоткрыв рот, и, кажется, не собирается переводить. Девушка либо ошеломлена количеством информации, либо новостями о грядущих увольнениях.

– Господин Линдер… – Вздохнув, она поворачивается к присутствующим. – Господин Линдер хочет сказать, что…

Но по лицам собравшихся я понимаю, что владеющих английским здесь гораздо больше, чем предполагал. Люди ошарашены, раздосадованы и крайне возмущены услышанным.