Книга: Молчание - Леонид Андреев

Произведения Леонида Андреева беспощадные и мрачные, как и сама действительность. Наделенный богатым воображением, лишь по одной незначительной детали он мог составить целый сюжет. Его стиль работ уникален, и именно он позднее был назван одним из родоначальников русского экспрессионизма. Никто лучше Андреева не мог написать более готической прозы, ибо только он один лучше всех понимал её природу. Он вообще имел особый интерес ко всему сверхъестественному в мире и в людях. Его постоянно мучило желание заглянуть за границы жизни, почувствовать «дыхание смерти». Рассказом на несколько страниц Леонид Андреев умел довести читателя до саспенса и катарсиса. Его произведения в начале века потрясли всю читающую Россию. Они были странные, пугающие, вскрывающие в душе человека страшные уголки тьмы, на которые он сам старался закрыть глаза.

«Молчание» жуткий до ужаса рассказ. Не соглашусь с Толстым, который утверждал, что Андреев его пугает, а ему не страшно (хотя именно этот рассказ он оценил на «5» - был у него такой пунктик – ставить оценки). Абсолютно бессюжетный, где канву повествования образуют лишь духовные переживания героя. У священника неожиданно замолкает дочь Вера. Вера – молчит. И вот эту ситуация всеобщего оглушительного вселенного молчания описывается настолько пронизывающе, что именно это молчание по сути и становится главным героем рассказа, вызывая саспенс у читателя. Сцена на кладбище, где сквозь стрекот насекомых в летний знойный полдень просачивается нечно и происходит то, что нельзя объяснить – шедевр мировой готики. Только Андреев мог такое сотворить и только за неё я готова советовать её всем и каждому.

Читайте Леонида Андреева! Не оставляйте его в тени писателей Серебряного века. Это не Лафкрафт, По, Кинг. Это Андреев - забытый классик.

Нужно признать, что Быков – отличный популяризатор текстов всех форм и размеров. Начитавшись/наслушавшись его лекций, люди рискуют прочитать произведения, о которых при других раскладах и не услышали бы. У нежно любимого мною Прилепина, например, так не получается, а ведь он изо всех силеночек пытается. А Быков модный, стильный молодежный (был, сейчас не знаю). Заставляет думать: где-то о том, что его конспирологические идеи могут быть верны, а где-то (осторожно, субъективность!) побуждает огромное желание перечить, для чего нужна матчасть, что подвигает читать и думать, гуглить и читать. Со всех сторон хорошо. В этом рассказе не будет никаких ответов на вопросы, потому что молчание их не предполагает, будут какие-то пустые разговоры, но не больше, потому что молчание их не предполагает. Вообще мало что будет, потому что молчащий человек постепенно создает вокруг себя вакуум, который заполняет что-то инородное, не поддающееся рациональному осмыслению. Так вот, молчание – тема настолько глубокая, что в ней (нём) можно утопиться. У Андреева прекрасно получилось передать ту хтоническую жуть, в которую загоняет себя человек молчащий, отыскивая в ней смыслы и вакуум одновременно. Молчание. Слышите, как много в этом слове? Сурово молчит книжный шкаф, которым ты снова пренебрег в пользу смартфона, укоряюще молчит непомытая посуда, брошенная в мойке на ночь. Молчание создает человек, и он же наполняет его смыслами. Так что не стоит слишком долго слушать в себя…

И с ужасом почувствовал о. Игнатий, что в ухо его вливается что-то могильно-холодное и студит мозг и что Вера говорит, но говорит она все тем же долгим молчанием.

А вокруг лето, запах пыли и речки, тепло солнца. Далекие звуки жизни почти сразу же поглощаемые молчанием пустого дома.

Нет смысла – все пустое – все закончится и погрузится в равнодушное безмолвие – все живое и звучное будет поглощено этим безжалостным молчанием. Нет надежды и нет спасения даже в смерти.

Каждое утро, после обедни, о. Игнатий приходил в гостиную, окидывал одним взглядом пустую клетку и всю знакомую обстановку комнаты, садился в кресло, закрывал глаза и слушал, как молчит дом. Это было странное что-то. Клетка молчала тихо и нежно, и чувствовались в этом молчании печаль, и слезы, и далекий, умерший смех. Молчание жены, смягченное стенами, было упорно, тяжело, как свинец, и страшно, так страшно, что в самый жаркий день о. Игнатию становилось холодно. Долгим, холодным, как могила, и загадочным, как смерть, было молчание дочери. Словно самому себе было мучительно это молчание и страстно хотело перейти в слово, но что-то сильное и тупое, как машина, держало его неподвижным и вытягивало, как проволоку. И где-то, на далеком конце, проволока начинала колебаться и звенеть тихо, робко и жалобно. О. Игнатий с радостью и страхом ловил этот зарождающийся звук и, опершись руками о ручки кресел, вытянув голову вперед, ждал, когда звук подойдет к нему. Но звук обрывался и умолкал

Многослойность произведения поражает...здесь столько измерений, что просто дух захватывает.

Эта история, пожалуй, самое страшное, что может случиться в семье священника. Его дочь кончает с собой, бросаясь под поезд, что само по себе тяжкий грех, да еще и священник получается виноват, кто его теперь уважать будет, если в своей семье такое случилось? А дочь еще Верой зовут, ко всему прочему. Священник тут, правда, не слишком симпатичный, чего стоит, например то, что к парализованной после смерти дочери жене он неделю может не заходить.

Рассказ называется «Молчание», и в самом тексте подчеркивается, что это именно молчание, а не тишина, «потому что тишина — лишь отсутствие звуков, а это было молчание, когда те, кто молчит, казалось, могли бы говорить, но не хотят». Молчания в рассказе очень много, и всё оно направлено в адрес священника. Дочь, ни живая, ни мертвая, не хочет говорить, почему она решила покончить с собой, жена молчит из-за того, что ее парализовало, канарейка улетела — и дом героя, и могила Веры, и природа, и вся вселенная молчат; священник остается совершенно один, без Веры и без единой живой души, которая могла бы что-то ему сказать.