Текст книги "Восемь Фаберже"

Иван даже немного обиделся: конечно, приходило! В самолете он не терял времени – успел прочитать мемуары великой княгини Ольги Александровны. Ольга, хоть и нелюбимая дочь императрицы Марии Федоровны, ухаживала за матерью в Дании до самой ее смерти. Но когда вдовствующая императрица скончалась, Ксения, не спросив сестру, организовала вывоз шкатулки с драгоценностями матери в Англию. Ольга была к тому временем замужем за простолюдином, полковником Куликовским, и старшая сестра считала, что теперь она вправе претендовать на более существенную долю наследства. Содержимое шкатулки распродали, Ксения получила 60 000 фунтов, а Ольга – 40 000. Но все наследство после доставки в Лондон оценили в 250 000 – либо оставшуюся его часть Ксения сохранила у себя, либо ее обвели вокруг пальца при распродаже. Штарку больше верилось в первую версию.

Предположение, что Ксения разделила драгоценности между своими семью детьми, было труднее отринуть. Но Иван все же склонялся к тому, что оно неверно. Никто из детей великой княгини не был богат, но и никто, кроме князя Василия, не значился продавцом какого-нибудь из яиц Фаберже. Более того, не продавали яиц и их дети, заставшие, в отличие от родителей, возвращение моды на эти экстравагантные царские подарки и головокружительный взлет аукционных цен. Иван честно повторил княгине ход своих рассуждений:

– Я буду с вами откровенен, Наталья Васильевна. А вы скажите мне, где я мог ошибиться. У великой княгини Ксении было шестеро сыновей и одна дочь. Все они уже умерли, и даже из их детей никого не осталось в живых – насколько я понимаю, вы одна из всего лишь трех ныне живущих внуков Ксении Александровны.

Княгиня кивнула.

– Это значит, – продолжал Штарк, – что наследство каждого из ее детей уже неоднократно делилось. Причем, когда умирали ваши кузены и кузины, яйца Фаберже уже стоили миллионы долларов. Никто из ваших родственников не богат. Если бы яйцо оказалось у любого из них, при разделе наследства его наверняка пришлось бы продавать, чтобы соблюсти справедливость. Но никто из потомков великой княгини, кроме вашего отца, князя Василия, яиц не продавал. А вот у него, Наталья Васильевна, была отличная причина не расставаться с другими яйцами. Как вы правильно сказали, он продешевил с «Георгиевским». Кстати, и вы, наверное, по той же причине не выставляете на торги то, что у вас осталось: не можете поверить, что цены уже достигли пика.

– Умозрительные рассуждения, – раздраженно сказала княгиня. – Я выслушала вас, молодой человек, и приняла к сведению ваше, так сказать, предупреждение – а скорее, угрозу. Но и вы получили мой ответ: у меня нет никакой коллекции и никаких яиц. Теперь я прошу вас меня оставить и передать вашим хозяевам в Москве, чтобы они обо мне забыли, если только не хотят вернуть все, что у нас отняли в России. Если уж на то пошло, из тех яиц Фаберже, которые сейчас хранятся в Кремле, одно или два – по праву мои.

С этими словами Наталья Васильевна встала и выжидательно посмотрела на Штарка. Ивану ничего не оставалось, как направиться к выходу. Никакой эффектной реплики, которой он мог бы в дверях сразить неучтивую старуху, у него не родилось, и он просто шагнул под припекавшее калифорнийское солнышко. Первым делом вдохнул полной грудью: только по контрасту стало заметно, каким затхлым был воздух в доме, – словно княгиня никогда не открывала окна.

Эдуардо, оказалось, терпеливо дожидался снаружи. Видимо, на случай, если хозяйка позовет на помощь. Теперь он пошел за Иваном на некотором отдалении, не скрывая, что хочет знать, куда направится незваный гость.

Штарк обернулся к нему.

– Раз уж вы меня сопровождаете, вас не затруднит вызвать мне такси?

– Я сам вас отвезу, куда надо, – мрачно отвечал менеджер «Вэлли Хоум Импрувмент».

– Спасибо. Мне нужно в русскую церковь, в Мерсед, – назвал Штарк единственный адрес в этих местах, который сразу пришел ему в голову. Он рассудил, что машина Эдуардо стоит на той же парковке, что их с Молинари арендованный «Форд», так что сыщик все поймет и спокойно поедет следом.

Следующие полчаса прошли в молчании. Эдуардо высадил Штарка, развернулся, окутав его пылью, и отправился досиживать день в своем пустом магазине.

Низенькое белое здание, окруженное тенистыми деревьями, Иван никогда не признал бы православной церковью. При ближайшем рассмотрении оно и оказалось больницей. Подозрительных кровей отец Дэйвид служил в больничной часовне. Штарку стало понятно, что имела в виду княгиня под «ненастоящей» церковью. Внутрь заходить он не стал: к богу его не тянуло, даже когда во время одного недавнего расследования он чуть было не уверовал в существование сатаны.

Молинари подкатил к входу в часовню через три минуты: дождался, пока Эдуардо на своем дребезжащем пикапе скроется из виду.

– Ты зачем сюда приехал? – спросил он партнера, опустив окно.

– Не было другого способа отвязаться от сеньора Эдуардо Рейеса, – объяснил Иван.

– Для этого пришлось проехать тридцать миль? – Молинари наморщил лоб. – Ну ты даешь, партнер. Позвонил бы мне, мы бы его в момент потеряли.

– Я не хотел, чтобы он о тебе знал, – сказал Штарк. – И ты это прекрасно понял, судя по тому, что не стал махать мне рукой на парковке или догонять и бибикать по пути сюда. Перестань уже прикидываться тупым мачо. Здесь православная церковь. Я больше ничего не знаю в этой округе.

– Хорошо замаскированная церковь, – прокомментировал Молинари. – Мы, католики, такого не понимаем. Судя по твоему настроению, с мадам Романовой все прошло не очень удачно?

– Она говорит, что у нее нет никакой коллекции и никаких яиц Фаберже. Когда я рассказал про вора, решила, что я приехал ее шантажировать: мол, продай яйцо, а то так его возьмем. Заявила, что в Кремле хранятся яйца, которые принадлежат ей по праву рождения.

– Да уж. По крайней мере, насчет Кремля она совершенно права.

– Расскажи это московскому суду, – Иван сделал кислое лицо. – По – моему, она врет насчет коллекции. Мне показалось, что княгиня ужасная скряга и не продает яичко только потому, что думает, что цены еще вырастут.

– Почему ты так решил?

– Я ее видел и был у нее дома. Там… герметично, как будто если она туда муху заманит, и ту не выпустит.

– Выпустила же она тебя.

– Выставила, скорее. Заподозрив во мне вора.

– И что теперь? Я бы предложил последить за ней; может быть, пробраться в дом, когда ее не будет. Но вряд ли она хранит коллекцию там. Домик, мягко говоря, не выглядит хорошо защищенным. Я же пошел за вами с парковки, видел его.

– Забираться я бы не рискнул, это уж уголовщина какая-то, – сказал Иван. – А последить нужно. Я почти уверен, что она мне врала.

– Слежка – это по моей части, тем более что старуха меня не видела, – кивнул Молинари. – Поехали обратно. Ты поселись в каком-нибудь мотеле, а я посмотрю за домом. Жалко только, что мы упустили время, пока здесь катались. Если у княгини есть яичко, она после разговора с тобой наверняка сразу захотела перепрятать его. Или навестить там, где оно спрятано.

Иван знал, что Молинари прав, но не засветить партнера все же было, на его взгляд, важнее, чем дать княгине этот лишний час без присмотра. У него было стойкое ощущение, что яйцо в доме, и если Наталья Васильевна его перепрячет, то – не выходя на улицу. Вслух он сказал:

– Только вот, если мы даже выясним, что яйцо у нее, не очень понятно, что делать дальше. Идти к ней опять и предлагать купить?

– Наше дело – найти яйцо, а переговоры пусть ведет Винник. Или как ты себе представляешь: мы сидим со старухой, а он нас по телефону инструктирует, как торговаться? Это же не аукцион у Сотбис.

– Подозреваю, что посложнее аукциона. Ты ее не видел. Может, и придется вызывать Винника сюда. Только она ненавидит евреев. Посмотрит на форму его черепа – даже торговаться не захочет.

– Да ты влюбился в нашу княгиню, – рассмеялся Молинари. – Она у тебя прямо какой-то Гитлер в юбке!

– В джинсах и клетчатой рубашке, как у дровосека, – поправил Штарк, вызвав у партнера новый взрыв хохота: видимо, итальянец представил себе Гитлера в таком наряде.

В Терлоке Молинари оставил Ивана в мотеле «Cанрайз Инн», а сам отправился к дому княгини осмотреться.

– Надеюсь, у нее нету длинноносых соседок, которые только и высматривают чужих из-за занавесочек, – сказал он, высаживая партнера у мотеля. – Улицы здесь такие пустые, что следить за домом незаметно вряд ли получится… Ну, посмотрим.

В номере Иван первым делом забрался в душевую кабину: то ли после долгого перелета, то ли после визита к Наталье Васильевне он чувствовал, что его кожа перестала нормально дышать. После душа Штарк рухнул на широкую кровать, включил телевизор и задремал. Когда проснулся, было уже почти темно. Одевшись, Иван спустился на улицу, но «Форда» перед мотелем не обнаружил. Где же Молинари? Решил следить за княгиней всю ночь? На своем телефоне Штарк обнаружил пропущенный звонок от партнера. Набрал его номер, но Том в сети отсутствовал. Ладно. Сориентировавшись на местности, Штарк пешком отправился к княгининому жилищу: идти здесь минут пятнадцать, если верить навигатору в телефоне.

Он шагал по бульвару Голден Стейт уже минут пять, когда Молинари позвонил снова.

– Ты в мотеле?

– Нет, иду к княжескому дворцу искать тебя.

– Не надо, Штарк. Там полиция. Я видел, как княгиню обокрали. Выпишись, мы уезжаем.

По дороге в аэропорт – Штарк сел за руль, потому что Молинари выглядел не вполне адекватным, – сыщик попросил остановиться на заправке, чтобы купить чего-нибудь выпить. Вернулся с бутылкой «Джека Дэниелса» и пузырьком жидкости для розжига каминов. Только отхлебнув бурбона, он смог рассказывать, что увидел.

– На углу бульвара и Вест Туолумни Роуд, на которой стоит ее дом, я нашел точку – оттуда можно было следить за домом из машины. Минут через десять из дома вышел твой Эдуардо – из Мерседа, наверно, поехал прямиком к хозяйке за указаниями. Потом часа полтора все было тихо, я чуть не задремал. Позвонил тебе, но ты не ответил – видно, тоже завалился спать. – Штарк кивнул. – Ну да, понятно, джет – лэг. Вот, а потом к дому подъехал «Форд Фьюжн», точно такой же, как наш. Даже такого же цвета.

Молинари сделал долгий глоток из своей бутылки и продолжал:

– Из него вышли двое, крупные мужики, лиц я с моей точки не видел. Один был с большой черной сумкой через плечо. Я подумал – мало ли, кто это может быть. Продолжал спокойно сидеть в машине, переключал станции на приемнике, чтоб не задремать. Вышли они где-то через полчаса. Не торопясь. Сели в машину и уехали. Даже не понимаю, что меня заставило… В общем, минуты две я думал, что не так. То ли мне показалось, что сумка у этого мужика стала тяжелее… Но потом я увидел, что дверь не заперта. И так немного приоткрывается – закрывается от ветра, приоткрывается – закрывается… Я решил пойти посмотреть.

– Ты зашел в дом?

– Да. И… в общем, я увидел нашу княгиню.

Молинари снова поднял к губам бутылку. Иван уже примерно представлял себе, что сейчас услышит, к горлу его подступила тошнота.

– Они привязали ее к стулу и слегка порезали ножом. Попытали. А перед тем, как уйти, резанули по горлу. Но неаккуратно. Когда я вошел, она была еще жива. Голова только скривилась набок, и кровь повсюду. Я переоделся в машине… потом надо выбросить одежду и кроссовки, они в пакете в багажнике. В общем, я подошел к ней и говорю: «Мадам, я позвоню 911. Держитесь, они сейчас приедут». Я даже не понял сразу, откуда вся эта кровь и где начинать ее останавливать. А она хрипло так шепчет: «Поздно. Яйцо, они взяли лиловое яйцо». Если бы мы с тобой не обсуждали это чертово яйцо так много, я бы не разобрал, о чем она. «Кто они были?» – спрашиваю. Но она только шевелит губами, ничего уже сказать не может. Ну, я позвонил 911, но дожидаться их не стал… Останови здесь, я выкину пакет.

Штарк затормозил у обочины, Молинари обошел машину, открыл багажник, вытащил оттуда свой сверток, полил его жидкостью для розжига камина, чиркнул бумажной спичкой, поджег, бросил в кусты – и пузырек с жидкостью следом. В темноте костер был бы виден издалека, но дорога здесь делала петлю вокруг пористой желтой скалы с соснами на верхушке – Молинари, несмотря на перенесенное потрясение, хорошо выбрал место, чтобы спрятать свой маленький пожар.

Вернувшись в машину, он пил уже маленькими глотками и смотрел в окно.

– Они тоже взяли машину в аэропорту? – спросил Иван через некоторое время.

– Я сфотографировал номер. Сейчас приедем и проверим. – Сыщик решительно закрутил крышку и швырнул бутылку на заднее сиденье. – Это нельзя так оставлять, Штарк.

Москва, 25 марта 2013 года

Пока Штарк рассказывал про сердце Центральной долины, Винник задумчиво попыхивал кальяном и не перебивал. В павильоне на Патриарших его явно знали как завсегдатая и приносили его любимое, не спросив. Вот принесли яблочный кальян на молоке, а к нему блюдечко малины. Штарк заказал арманьяк, но пока даже не пригубил: по ходу рассказа ему все вспоминался Молинари со своей бутылкой бурбона.

– В общем, – закончил Иван, – мы почти случайно набрели на еще одно утраченное яйцо – просто поразительно, что его оказалось так легко найти. Но, во-первых, остальных трех яиц, которые вывезла Ксения из России, у покойной княгини Натальи, похоже, не было, либо они хранились не в доме. Она сказала Молинари только про «Розово – лиловое» – что его забрали люди, которые ее ограбили и убили. Во – вторых, эти самые люди. Они не могут думать точно так же, как мы, – значит, они знают о наших планах. Точно не от меня и не от Молинари. Тогда от кого?

Винник выпустил облако яблочного дыма. Своим неожиданным спокойствием он напоминал Ивану Синюю гусеницу из «Алисы в стране чудес».

– А где Молинари? – спросил финансист. Штарк ожидал совсем не такого вопроса.

– Он полетел домой, в Нью – Йорк. У него была одноразовая российская виза. Вам надо будет сделать ему многоразовую, чтобы он мог свободнее перемещаться.

– Это мы устроим. А у него не может быть проблем в Америке? Из‑за того, что он последним видел княгиню живой?

– Если это выяснится, могут быть. Мы не знаем, видел ли его кто-нибудь. Меня вот видел менеджер магазина, который проводил меня к княгине. Он наверняка расскажет обо этом полиции. Я сказал ему, что собираюсь предупредить Романову о готовящемся преступлении. Полицейских это, пожалуй, может заинтересовать.

– Кто тебя за язык-то тянул?

– Иначе я не попал бы к Наталье Васильевне. – Штарк всегда с трудом различал грань между оправданиями и объяснениями, но на этот раз преодолел раздражение и ответил. Винник имел право знать все детали: продолжение предприятия было чревато опасностями и для него.

– И что же, тебе теперь нельзя возвращаться в Америку?

– Не знаю. Если будет нужно, рискну. В конце концов, я никого не убивал.

– Не хотелось бы вытаскивать вас из американской тюрьмы, когда такие дела творятся, – пробормотал Винник. – А те двое, вы что-нибудь узнали о них?

– Они взяли машину в той же конторе в аэропорту Сан – Франциско, что и мы. Молинари, когда позвонил 911, назвал копам номер. Но наверняка она уже брошена где-нибудь, и арендовали ее по фальшивым документам. Трудно представить себе какой-нибудь другой вариант. Тут интереснее вот что. Мы с этими ребятами разминулись в прокатной конторе меньше чем на полчаса. Я думаю, они прилетели тем же рейсом.

Кальян у Винника погас. Сделав пару сухих затяжек, он недовольно махнул рукой официанту.

– Это к гадалке не ходи, – сказал финансист, – что они отсюда. И ты прав, что они как-то узнают о наших планах. У меня в кабинете жучков нет, все проверили. Слушают телефоны? Это может быть, особенно если… Давай созваниваться только по «Скайпу». Или даже списываться. Нет, лучше даже не по «Скайпу», а через «Твиттер». У тебя «Твиттер» есть?

– Раньше был не нужен. Но сейчас заведу.

Штарк открыл себе аккаунт через телефон, и они с Винником зафолловили друг друга.

– Ты сказал «особенно если»? – переспросил Штарк.

– Когда?

– Ну, только что. Телефоны могут слушать, особенно если – что?

– Если это те, о ком я подумал. Но я пока не хочу тебе говорить; ты будешь смеяться, если окажется, что это туфта.

– Я не буду смеяться, Александр.

– Я обещаю, что расскажу, но мне надо сначала проверить. Никакой опасности прямо сейчас ведь нет, потому что и яиц больше нет, и плана, как их искать, верно?

– На самом деле есть план. Могу изложить тут, могу через «Твиттер».

Винник оглянулся по сторонам – видимо, инстинктивно: вряд ли он всерьез надеялся заметить слежку или подслушивающее устройство.

– Излагай тут. Выживают, конечно, только параноики, но мы же не в шпионском фильме.

– Хорошо. – Штарк наконец отпил арманьяка. – Те три яйца, вывезенные Марией Федоровной, о которых мы пока вообще ничего не знаем. То есть «Памятное Александра III», «Портреты Александра III», «Нефритовое» с медальоном. Варианты, я так понимаю, есть следующие. Яйца мог забрать себе датский король Христиан X в качестве платы за то, что приютил и содержал Марию Федоровну. Могла падкая на драгоценности английская королева Мэри – за то, что материально поддерживала Ксению в Англии. Во второй случай я не верю: тогда яйца объявились бы в королевской коллекции. Но вот Христиан мог и продать их. Ну, или они тоже достались покойной княгине Наталье Васильевне, но она не хранила их дома.

– Слушай, а ты точно не хочешь рассматривать версию, что они у кого-то из других потомков вдовствующей императрицы?

– Княгиня меня тоже об этом спрашивала, – Штарка передернуло от неприятного воспоминания. – Но я пока не верю в такой вариант. Княгиня – единственная дочь Василия Романова, и у нее не было детей, а у всех прочих потомков императрицы были дети, внуки, а теперь есть и правнуки. И никто из них не разбогател. А ведь такое наследство наверняка пришлось бы продавать, чтобы делить. Но открытых продаж не было, разве что какие-то тихие…

– А я бы не исключал такого варианта, – покачал головой Винник. – Я, конечно, не аристократ, но мне кажется, у них такая замкнутая тусовка… Какие-то сделки могут не выходить за ее пределы.

– Может, ты и прав. Но я бы хотел первым делом проверить датскую версию, а Молинари, пока он все равно в Америке, попытался бы что-нибудь выяснить про завещание княгини. Это для него довольно опасно, но, когда мы расставались, он сказал, что теперь для него дело чести разобраться с теми, кто зарезал старушку. Так что он что-нибудь придумает.

– А как ты будешь проверять датскую версию?

– Поеду в Канаду. В любом случае нам с Молинари полезно разделиться; может быть, так станет понятнее, откуда эти люди получают информацию и какие у них ресурсы. То есть могут ли они следить за обоими одновременно.

– Погоди. В Канаду? Ты же вроде про Данию говорил?

– Я в самолете читал мемуары великой княгини Ольги, младшей дочери Марии Федоровны. Она жила с матерью в Дании и осталась там после ее смерти. Помогала белым эмигрантам. После войны забот у нее прибавилось – ее помощи стали искать русские офицеры, которые воевали на стороне Гитлера. Ольга им не отказывала, потому что понимала – они с кем угодно готовы были заключить союз против большевиков. Советский МИД предъявил Дании претензии – мол, у вас живет русская эмигрантка, помогает врагам народа. Ссориться со Сталиным в то время было страшновато, и датчане решили Ольгу выдворить. Вывезли в Англию на военном корабле. А уж оттуда она уехала с мужем и сыновьями в Канаду. Там сейчас и живут ее потомки. Может быть, они наведут меня на какой-нибудь след. Нет, ну то есть я могу и в Копенгаген поехать, но, чтобы что-то попробовать выяснить, пришлось бы записаться на прием к королеве. Я не нашел там никаких зацепок.

– Какой-то это невнятный план, – упавшим голосом сказал Винник. – А что, никаких других идей нет?

Иван отрицательно покачал головой.

– Хотя у меня тоже нет идей, – Винник затянулся заново разожженным для него кальяном. – Хорошо. Канадская виза тебе понадобится?

– Да.

– Я попрошу, чтобы тебе организовали. А сам пока попробую проверить мою версию насчет этих парней. Расскажу, что узнаю, думаю, даже до твоего отъезда.

Штарк допил свой арманьяк и поднялся.

– Извини за плохие новости.

– Ну, никто не обещал, что будет легко. А с княгиней ты сделал все, что мог: предупредил ее, сказал о нашем интересе… А она не захотела иметь с нами дело.

– Ну да, ну да, – пробормотал Иван себе под нос. – Мне позвонят по поводу визы?

– Завтра.

Иван кивнул и вышел к еще не оттаявшему пруду. «Выживают только параноики» – кажется, это книжка какого-то бизнес – гуру, вспомнил он. С таким названием не нужно никакого текста – и так понятно, какой главный совет содержится под обложкой. Никогда не успокаиваться, всегда держать ушки на макушке, ждать удара с любой стороны. Именно так Иван и собирался себя вести. И этот образ действий совершенно не предполагал поездки в Канаду. Он собирался зайти домой, поцеловать Алю и Софью и успеть на ближайший самолет до Парижа: к счастью, открытая шенгенская виза у него была. А с Винником – связаться в «Твиттере», и лучше послезавтра.