Текст книги "Петр Машеров: падение вверх"

Глава 11. Смерть матери

Мама – самое дорогое для каждого человека существо. Ее любовь ничем не измерить. С первых дней мама окружает нежностью и заботой, оберегает от проблем, защищает от невзгод. Самые теплые, самые лучшие воспоминания детства всегда связаны с мамой. В моем сердце навсегда останутся воскресные дни. Мама любила баловать нас с сестренкой блинами. Занятий нет – торопиться в школу не надо. Утром мы еще спим, досматривая волшебные сны, а из кухни уже доносятся аппетитные запахи. Каждый раз что-то новенькое. Блинчики с мясом, со сметаной, с творогом, маслом, медом, клубничным вареньем, со сгущенкой… изредка с шоколадом. Добавки отличались, но основа была всегда одна и та же – приготовленные с любовью, тонкие, золотистые, поджаристые «солнышки», как мы их ласково называли. Они были горячими, с пылу с жару. И мы с нетерпением ждали, когда наструганный на крупной терке шоколад расплывется по ним – и на солнце бывают пятна. Ох уж этот незабываемый вкус далекого детства!..

Вне всяких сомнений, в жизни Петра Машерова его мать Дарья Петровна Ляховская тоже занимала одно из главных мест. Ни отец, ни жена, ни брат, ни даже собственные дети для него не были настолько важны. Очень сильный акцент на взаимоотношениях сына и матери в книге воспоминаний делает родная сестра Машерова. С невероятной теплотой вспоминает детские годы Ольга Пронько. Да и в других биографиях этому отведено достаточно места. Дарья Петровна всегда поддерживала Петра, лучший кусок она всегда берегла для него – своего самого любимого ребенка. Из всех детей именно за него она больше всего тревожилась, ведь очень живой и вспыльчивый Петр нередко проявлял слабость.

Активность партизан, действовавших в Россонском и сопредельных с ним районах Витебской области, летом 1942 года не могла остаться незамеченной. Время от времени они наносили болезненные удары по живой силе и коммуникациям противника. Взрыв железнодорожного моста через реку Дриссу, в результате которого движение поездов было заблокировано более чем на две недели, показал, что партизаны не только освоились в районе, но и начали диктовать свои условия. Напомню, по сведениям первого секретаря Россонского подпольного райкома партии В. Лапенко, к июлю 1942 года на этой территории находилось около десятка партизанских отрядов. Терпеть наглость «лесных разбойников» немецкое командование не могло. Непринятие мер и дальнейшее попустительство могло означать только одно – слабость новой власти. А этого нельзя было допустить.

События развивались стремительно. 4 августа 1942 года партизаны взорвали мост. Через некоторое время мать Машерова была арестована, а уже 9 сентября 1942 года – расстреляна169169
  Пронько О. М. Указ. соч. С. 128.


[Закрыть]. Существует несколько версий тех событий. Наиболее подробно они изложены в документальной повести, написанной Станиславом Аслезовым со слов самого Машерова, и в документальной повести за авторством сестры Петра. Еще в годы войны Ольга Пронько получила письмо от своей одноклассницы по россонской школе. Та рассказывала в нем о судьбе Машеровых, оставшихся на территории, захваченной врагом.

Ольга, ссылаясь на это письмо, пишет: «Несмотря на тяжкие пытки, она не сказала ни слова, никого не выдала. Погибла как смелая и мужественная женщина-мать. В письме говорилось, что, когда на рассвете подпольщиков вывели на расстрел, мама крикнула фашистам: „Смерть вам, гады. Умираю за Родину“. Это слышал и потом рассказывал людям старик, который прятался в колхозном сарае рядом с озером».

Сейчас уже невозможно проверить, был ли действительно на берегу россонского озера сарай и прятался ли в нем таинственный старик. Примечательно, что в этих воспоминаниях имя одноклассницы тоже не упоминается. Хотя, если источник информации известен, почему бы его не назвать? Не находите, мой требовательный читатель, все это заставляет сомневаться в достоверности изложенного?

Позже Ольга старалась узнать самые мельчайшие подробности о последних днях жизни матери. Ей удалось встретиться с сокамерницей Дарьи Петровны Татьяной Георгиевной Симоненко (в замужестве Бритиковой). Кстати, в годы войны Симоненко была членом россонской подпольной организации, а затем партизанкой в отряде Дубняка. И вот что Ольга узнала.

Татьяну Симоненко арестовали в то же время, что и мать Петра. Когда ее втолкнули в камеру, она увидела там Дарью Петровну Ляховскую, Прасковью Яковлевну Дерюжину и еще десять-двенадцать человек, ей не знакомых. Дарья Петровна подошла к Татьяне и стала рассказывать ей притчу о том, что никогда нельзя впадать в отчаяние – после тяжелейших невзгод человек обретает счастье. Этой притчей Дарья Петровна поддержала молодую подпольщицу. А потом, когда Прасковья Яковлевна Дерюжина стала наизусть читать стихи, мать Машерова подсела к Тане и прошептала: «Они о нас ничего не знают, только подозревают. Не выдавай себя, здесь есть чужие люди…». Уточнения кто именно является чужаками не последовало.

А после этого, уже в который раз, Дарью Петровну вызвали на допрос. После допроса она вернулась «страшно избитая, на плечах было сплошное кровавое месиво, она еле стояла на ногах, но держалась мужественно». «Несмотря на такое тяжелое состояние, – пишет О. Пронько, – мама сразу сообщила свои ответы на вопросы палачей: „Что же они спрашивают о Петре? Он же ушел в Ушачи, может его уже нету в живых, а они спрашивают меня?“ А потом добавила: „Немцы бьют сильно, долго, но если выбьют первое слово, будут бить, пока не выбьют второе, а если выбьют второе, будут бить, пока не выбьют третье. Надо молчать“. Так, незаметно для других сидящих в камере (может и предателей подсаженных), мама учила подпольщиков, как вести себя на допросе».

Татьяна Симоненко утверждала, что этими советами Дарья Петровна спасла ей жизнь, и не только ей.

«Наша умная, смелая, мужественная мамочка ничего не сказала, никого не выдала. Она шла на смерть спокойная, гордая, с сознанием исполненного долга», – отмечает Ольга.

Наступили последние дни жизни узников: в 4 часа утра 9 сентября 1942 года первую из камеры вывели Дарью Петровну. Она шла спокойно, не показывая своих физических и душевных мук. За ней вывели Прасковью Яковлевну Дерюжину (мать троих детей – семи, пяти и трех лет). Собрав волю в кулак, женщины запели «Варшавянку».

Из других камер вызвали П. Я. Петровскую, Ф. Н. Масальскую, семью Езутовых (отца, мать и двух дочерей, младшей Глаше было всего тринадцать), М. Е. Тищенко. Все вышли в коридор, но там не было ни слез, ни просьбы о пощаде, там звучала «Варшавянка».

Всех вели по берегу озера. Немцы торопились покончить с узниками до рассвета, без свидетелей (но свидетели были). Перед расстрелом всех связали за руки колючей проволокой. Раздался залп – и в яму с мутной водой стали падать и мертвые, и живые…

Через несколько лет после войны Ольга ездила в Россоны. Ей показали тюрьму (красивый кирпичный дом помещика Гласко), где сидели в подвале подпольщики, тропинку вдоль озера, по которой шла в последний раз в жизни ее мать.

Однако вернемся к аресту Дарьи Петровны. Есть и другое достаточно детальное его описание. Дал его со слов самого Машерова писатель С. Аслезов в книге «Взрыв на рассвете», а затем оно продублировано в документальной повести Якутова170170
  Якутов В. Указ. соч. С. 82.


[Закрыть]. Повторять его в подробностях смысла нет. Но на одном нюансе остановиться стоит. По этой версии, немцы провоцировали Дарью Ляховскую, предлагали отпустить ее домой и затем использовать в качестве наживки, чтобы арестовать Петра, который, несомненно, поспешит на встречу с матерью. В целом версии не расходятся. Но одна деталь настораживает. Ольга Пронько в своей книге несколько раз повторяет, что мать никого не выдала. И если изначально и мысли об обратном не возникает, то, чем чаще Ольга настаивает на невиновности, тем больше вопросов появляется. Давайте попытаемся все проанализировать.

В камере, куда втолкнули Татьяну Симоненко, было двое знакомых ей людей – Дарья Ляховская и Прасковья Дерюжина плюс десять-двенадцать незнакомцев. Отца, мать и старшую сестру Глаши Езутовой держали в соседней камере.

Если исходить из надписи на памятнике, на берегу россонского озера было расстреляно девять человек: Дарья Петровна, П. Я. Петровская (Фруза, жена Сергея Петровского), П. Я. Дерюжина, трое Езутовых – Савелий Иванович, Е. И. и Глаша Савельевна, Ф. И. Масальская (та самая, в доме которой прятался Машеров после первого ранения), А. С. Емельянова, М. Е. Тимощенко (в других источниках Тищенко).

Значит, как минимум четверо арестованных уцелели либо их расстреляли, но фамилии на памятнике не указаны. Это три партизанские связные: старшая дочь Езутовых (ее имени по неизвестной причине не называют), Татьяна Симоненко, Нина Шалаева (ее отправили в полоцкую тюрьму, но уже в октябре она вернулась в партизанский отряд Машерова) и бургомистр Россон Василий Рогач.

Два человека в списке арестованных вызывают особый интерес – Ф. И. Масальская и В. Рогач.

Среди родственников Масальской партизан не было. Но в ее доме, как вы помните, после ранения прятался Машеров. Иными словами, она была арестована и расстреляна именно за то, что укрывала раненного Петра. И здесь принципиален вопрос: кто мог об этом знать? Собственно Машеров. Знала дочь Масальской, под чьей кроватью прятался партизанский командир, но ее не было в списке арестованных. Мать Машерова. Любимая девушка Машерова Полина Галанова. Военнопленный врач Федиков, который помогал Петру по просьбе Полины. Сама старшая Масальская. Но не в ее же интересах было оговаривать саму себя. Тогда кто мог это сделать, кто был провокатором, кто выдал? Вопрос остается открытым. Не имея доступа к военным немецким архивам, на него невозможно ответить точно. Однако тень сомнения все же есть. И ложится эта тень благодаря стараниям дочери на Дарью Петровну. Возможно, ларчик открывается просто. Жителей в Россонах было не так уж много. И вычислить того, кто ушел в партизаны, не составляло особого труда. Тем более если этот кто-то сначала работал на немцев…

Весьма осведомленным человеком среди арестованных был бургомистр Василий Рогач. В списке расстрелянных на памятнике его имени нет. Дата смерти этого человека, к сожалению, мне не известна.

А за что был арестован Рогач? Согласно официальной версии немцы упрятали его в тюрьму по подозрению в связях с партизанами. Это на самом деле имело место. Абсолютно точно, будучи раненным, Петр Машеров встречался с Василием Рогачем171171
  Шуцкий В. У истоков партизанского движения // Петр Машеров. Эпоха и судьба. М.: 2017. С. 100.


[Закрыть]. Последний не чуждался добрых дел. К примеру, он помог еврейке из Клястиц. Выбравшись из россонского еврейского гетто, она решила, что самый простой способ спасения – сменить фамилию. С подругой они отправились к бургомистру, который до войны работал учителем в школе и знал их лично. Он выдал женщине справку на фамилию супруга. Так чудесным образом Савл превратился в Павла: Вера Рабинович (еврейка по происхождению) в одно мгновенье стала русской – Верой Тереховой172172
  Широчин Д. Следы на земле // Библиотека журнала «Мишпоха» [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://mishpoha.org/library/07/0702.php.


[Закрыть]. И это позволило ей уйти в деревню Прохорово к родителям мужа. Собственно говоря, с правовой точки зрения в действиях Василия Рогача не было никаких нарушений. Он всего лишь выдал документ, который должен был выдать, не более того. Другое дело, что, зная еврейское происхождение Веры, бургомистр мог этого и не делать. Не вызывает сомнений, что именно Василий Рогач пошел навстречу Дарье Ляховской и легализовал ее сына в Россонах после побега из немецкого плена. Изначально он предлагал должность директора Россонской школы именно Петру Машерову. Об этом со слов самого Машерова писал в 1978 году в книге «Срока у подвига нет» Н. Масолов173173
  Масолов Н. Указ. соч. С. 67.


[Закрыть], тот самый автор, который сделал литературную запись воспоминаний Р. Инсафутдинова.

По своей должности Василий Рогач знал многое. Но говорил ли что немцам? Если бы сказал, его бы тоже расстреляли. Вероятнее всего, его арестовали за сотрудничество с матерью Машерова, выдачу разрешения ее сыну работать в Россонах, а затем разрешительных документов на посещение родственницы в Ушачах. Поскольку при аресте Дарья Ляховская повторила свою старую версию насчет отъезда Петра в Ушачи, под ударом оказался и В. Рогач.

Машеров был в курсе того, что его мать арестована, и сильно беспокоился по этому поводу, о чем отмечает в своих воспоминаниях его товарищ Р. Инсафутдинов174174
  Инсафутдинов Р. И. Указ. соч. С. 96.


[Закрыть]. Но такой поворот событий можно было предвидеть. Тогда почему же Петр не забрал ее в партизанский отряд? По одной из версий, он неоднократно предлагал такой вариант, однако Дарья Петровна его отвергала, мотивируя отказ тем, что должна жить так, как все другие партизанские матери.

По другой версии, Машеров, чувствуя приближающуюся беду, посылал накануне ареста матери в Россоны Ольгу Ефимовну Пахоменко и Таисию Антоновну Хомченовскую, чтобы они уговорили Дарью Петровну уйти в лес. Но она отложила уход, сославшись на какие-то важные дела. Что скрывается за этой загадочной важностью? Возможно, она просто не хотела навредить другим людям. В общем, опять загадка…

Если идти по узкой тропинке, заросшей высокой травой, от дома помещика Гласко в сторону россонского озера, выйдешь к памятнику-обелиску на могиле расстрелянных в сентябре 1942 года. Рядом с ним растут две плакучие ивы. Каждый год, молча склонив голову, стоял у них Петр Машеров. Стоял и, возможно, думал: «Почему я не уберег тебя, мама?» Однажды он так и сказал своей сестре: «В гибели мамы – моя вина»175175
  Пронько О. Указ. соч. С. 129, 130.


[Закрыть]. Говорят, Машеров никогда не поворачивался спиной, уходя от могилы матери. Последний раз он был там 17 мая 1980 года – за три с половиной месяца до собственной гибели. Машеров старался быть достойным сыном. С самого начала и до последнего мгновения мысленно Петр сверял свои дела и поступки с оценкой, которую дала бы мать. Для него было важно не подвести ее. Однако не получилось. Конечно, он всю жизнь каялся и просил прощения. Простил ли он себя сам?

Как апостол Петр трижды отрекся от Иисуса прежде, чем пропел петух, так и Петр Машеров трижды отрекся от своей семьи: сначала – от родовой фамилии, при вступлении в комсомол – от отца, необоснованно арестованного органами НКВД, а затем и от своей матери, когда фактически «сдал» ее на растерзание немцам и полицаям.

И еще одна загадка, которой пока нет объяснения: во всех биографиях Машерова, включая книгу родной сестры, указана дата расстрела Дарьи Ляховской – 9 сентября, а на памятнике выбита другая – 16 сентября. Разница в неделю. На банальную ошибку не похоже – памятник реконструировали в 1976 году, при жизни Машерова, но дату сохранили. Может, путаница каким-то образом связана с боями за освобождение Россон? Они были продолжительными и кровопролитными, селение было освобождено 19 сентября 1942 года. А может, есть какая-то другая причина.

Слишком много неясностей…

Глава 12. Комиссар

У советского народа было мало радостей. За неимением развлечений люди увлеклись коллекционированием книг. Да-да, мой читатель, собирательством. Считалось, что большая библиотека в семье – это престижно. А до чтения дело часто и не доходило.

В послевоенные годы в СССР и БССР хорошие книги стали редкостью. В свободной продаже не было ни зарубежной, ни русской литературы. Книги покупали по знакомству, переплачивая в разы, обменивали в официально организованных пунктах. Чтобы приобрести томик классика или дефицитный роман современника, приходилось собирать и сдавать макулатуру – двадцать килограммов за экземпляр. Большой популярностью пользовались и подписные издания. Но чтобы подписаться, нужно было отстоять ночь в живой очереди.

Почему так происходило? Думаю, по той простой причине, что в издательских планах в то время предпочтение отдавалось другим направлениям. Во-первых, в приоритете оказались классики марксизма-ленинизма, их последователи и прочая коммунистическая дребедень типа «Пламенные революционеры». Во-вторых, печатали военную литературу: записки, мемуары, документальные повести и романы. Многие участники партизанского движения, причем не только партизанские бонзы, но и рядовые бойцы могли себе позволить издать за государственный счет воспоминания и дневники, которые вели в годы войны.

Перед выпуском партизанские произведения проходили цензуру, научное редактирование, литературную обработку. Все лишнее, неприглядное, не соответствующее представлениям об идеалах социализма безжалостно вырезалось. Нередко под нож попадало и живое слово.

Такие произведения издавались и неоднократно переиздавались. Заметьте, немалыми тиражами. Книжные магазины были забиты «партизанщиной». И если киностудию «Беларусьфильм» в народе называли «Партизанфильм», то нечто подобное можно было сказать и о белорусских издательствах.

При этом, как вспоминал Аркадий Толстик, на одной из книжных ярмарок он обнаружил, что наши украинские соседи стали выпускать не просто много, а очень много мемуарной литературы о войне, о чем незамедлительно проинформировал секретаря ЦК КПБ по идеологии Станислава Пилотовича. Тот одобрил командировку Толстика в Киев. Конечно, на Украине были и Ковпак, и Федоров, но в свое время вся Беларусь стала партизанской, рассуждал Толстик. По возвращении он написал проект постановления ЦК КПБ об издании мемуарной литературы.

В этом постановлении были даны конкретные поручения издательству «Беларусь» создать редакцию мемуарной литературы, планировать такие издания на год вперед, приобретать бумагу. Предписывалось в нем и обеспечить доступ к архивам. Но последнее поручение адресовалось явно не издательству.

Позже в Институте истории партии даже была создана группа консультантов, которая отвечала за точность фактуры в таких изданиях. Правда, прибывший в республику представитель ЦК КПСС, познакомившись с этим постановлением, сделал вывод, что оно «с националистическим душком»176176
  Тоўсцік А. Назв. тв. С. 28, 29.


[Закрыть]. Таким образом, издание мемуарной литературы в БССР было поставлено на государственные рельсы, что вполне вписывалось в концепцию республики-героя. Но об этом чуть позже.

У читателей особого интереса эти книги не вызывали. Часть авторы раздаривали друзьям, родственникам и сослуживцам. Часть пылилась на полках публичных и школьных библиотек. А некоторые, ни разу не прочитанные, владельцы прямиком направляли в макулатуру, в зачет тех самых двадцати килограммов, чтобы получить заветный талон на редкое издание. Так продолжалось до развала СССР.

Сейчас отношение к такой литературе изменилось. Ее ценность заметно возросла. Это уже не просто «партизанское» бумаготворчество, это свидетельства ушедшей эпохи. Сегодня на подобные книги люди заинтересованные устраивают настоящую охоту. Ведь порой одно слово, пропущенное невнимательным цензором, способно раскрыть некоторые тайны, стать ключом к пониманию тех или иных событий, внести ясность в сложные вопросы, наконец, взорвать мир исторической сенсацией.

Какие-то экземпляры до сих пор можно найти в библиотеках. Что-то продается на аукционах, почти за бесценок, причем с автографами авторов. За что-то приходится платить втридорога.

Например, двухтомник Лаврентия Цанавы «Всенародная партизанская война в Белоруссии против фашистских захватчиков» в двух частях стал настоящим раритетом. Свою роль тут сыграло, конечно, одиозное имя автора книги – наркома внутренних дел БССР в 1938—1941 годах, генерал-лейтенанта, заместителя министра госбезопасности СССР в 1951—1952 годах, министра Государственной безопасности БССР в 1943—1951 годах, к тому же близкого друга Лаврентия Берии. Приказом Главлита БССР от 15 июля 1953 года весь тираж этой книги (60 тысяч экземпляров) было предписано «конфисковать из библиотек общественного пользования и книготорговли». Книги великих мира сего, впоследствии ставших «врагами народа», оказались под запретом.

Еще один не менее редкий экземпляр – книга Александра Романова «На земле непокоренной». Как вы, мой верный читатель, уже догадались, она принадлежит перу человека, который был комиссаром, а затем командиром бригады «За Советскую Белоруссию». Той самой, в которой нес службу наш герой.

В отличие от других подобных книг эта издавалась только один раз, в Минске, в 1962 году. Тогда Петр Машеров еще не был первым лицом республики и не мог воспрепятствовать ее появлению. А если б мог, то наверняка не постеснялся бы. Тираж по тем временам был небольшой – всего десять тысяч экземпляров. И после ее прочтения понимаешь, почему.

Эта книга интересна уже тем, что ни один из биографов Петра Машерова (ни С. Аслезов, ни Н. Масолов, ни В. Якутов, ни С. Антонович) открыто на нее не ссылается. Странно, не правда ли? Не знать о ней они не могли. Но тогда чем вызван заговор молчания? В очередной раз от нас что-то скрывают? Еще одна загадка. Ну что ж, вперед, на поиски ответа!

Правду говорить легко и просто. Не нужно изворачиваться, подбирать слова. Но далеко не всем она по нраву. Цитировать книгу Романова и использовать ее в качестве первоисточника было не выгодно. И здесь все объясняется просто. Как вы понимаете, подлинную правду о назначении Петра Машерова на должность комиссара бригады имени Рокоссовского (ранее она именовалась «За Советскую Белоруссию») мог рассказать только человек, который назначил его на эту должность.

В официальных биографиях Петра Машерова никаких подробностей об этом его назначении нет. Упоминается только сам факт назначения. При этом указывается, что Машеров занял вакантное место.

Для того чтобы оценить значимость данного события для Машерова, надо понимать, что представляла собой бригада, какой статус и какие полномочия имело ее руководство.

В Витебской области действовали два формирования «За Советскую Белоруссию» – в Россонском районе и в Бешенковичском, что создавало определенную путаницу. Даже знаменитый взрыв железнодорожного моста через реку Дриссу приписывали бешенковичской бригаде, а не россонской177177
  Романов А. В. Указ. соч. С. 223, 224.


[Закрыть]. К тому же возглавляли обе бригады однофамильцы – Романовы. И оба имели одно и тоже воинское звание – старший политрук. Поэтому в 1943 году Александр Романов дал своей бригаде имя командующего первым Белорусским фронтом К. К. Рокоссовского, посчитав этот вариант наилучшим178178
  Там же. С. 256.


[Закрыть]. Как указывает Р. Инсафутдинов, толчком к созданию бригады стало появление 17-го отряда особого назначения179179
  Инсафутдинов Р. И. Указ. соч. С. 84.


[Закрыть]. В начале июня разведотдел Калининского фронта завершил подготовку этого отряда для заброски в тыл врага. Отряд включал сорок человек. Во главе его стояли: командир – капитан Андрей Петраков, комиссар – старший политрук Александр Романов, начальник штаба – Владимир Дорменев. Эти же люди получили бразды правления и в бригаде. Все они имели на руках выданные в штабе Калининского фронта удостоверения, в которых ни много ни мало говорилось: «…всем действующим в тылу врага группам предлагается войти в оперативное подчинение бригады»180180
  Судленков И. Забвению не подлежит // Во славу Родины. 2014. 22 апр.


[Закрыть]. Эта формулировка была неопределенной по кругу лиц, которым адресовалась, и, наверное, излишне категоричной. Впоследствии она вызовет много вопросов, по крайней мере у представителей партийной номенклатуры, которые весьма ревностно относились к таким документам. Перед отправкой в тыл врага командира отряда капитана А. Петракова и комиссара старшего политрука А. Романова вызвали в штаб фронта, а чуть позже – в Витебский обком партии, который располагался в деревне Бор под Усвятами. В обкоме первый секретарь Иван Стулов проинформировал их об оперативной обстановке в зоне действия отряда и попросил помочь в становлении подпольным райкомам. В основном разговор шел между Петраковым и Стуловым. Романов был на вторых ролях. Судя по его воспоминаниям, собеседники были настроены друг к другу доброжелательно. «Через пару часов мы тепло попрощались, – пишет он в воспоминаниях. – Стулов пожелал нам счастливого пути»181181
  Романов А. В. Указ. соч. С. 56.


[Закрыть]. Никаких намеков на взаимное непонимание или неприязнь между ним и Стуловым. Однако биограф Романова расставляет акценты в этих взаимоотношениях иначе. Он, в частности, подчеркивает, что от внимания Романова не ускользнуло стремление Стулова показать служебное превосходство и поставить отряд в подчинение обкому партии.

Такая позиция Стулова вполне понятна и объяснима. Коммунистическая партия в СССР была главной силой – руководящей и направляющей. А нежелание молодого комиссара вытянуться по стойке смирно и раболепно взять под козырек перед партийным бонзой свидетельствует, скорее, о бунтарском характере молодого человека, назначенного комиссаром.

Как уже упоминалось, в состав бригады «За Советскую Белоруссию» были включены и самостоятельно действующие на территории Витебской области отряды: имени Сергея, имени Фрунзе, имени Щорса.

И здесь, что называется, звезды на небе сошлись. Назначение Петра Машерова комиссаром приходится на февраль – март 1943 года. Зимой 1942—1943 годов немцы предприняли несколько попыток освободить занятую партизанами территорию, которую последние гордо называли партизанским краем. Для партизанского движения Витебщины это было сложное время. По всей территории от Полоцка до линии фронта прокатилась волна карательных вылазок противника. Тяжелее всего приходилось партизанским бригадам и отрядам, которым негде было маневрировать. Значительную часть территории Витебской области занимают реки, озера и болота. С особой свирепостью гитлеровцы обрушились на отряды, действующие в районе Витебска182182
  Там же. С. 226.


[Закрыть]. Многим из них пришлось передислоцироваться в Россонско-Освейскую партизанскую зону. На этом этапе партизаны ощутили на себе отсутствие централизованного руководства и необходимость координации действий всех бригад в этом крае, ибо немцы расправлялись с ними поодиночке. Еще в ноябре 1942 года командир бригады «За Советскую Белоруссию» А. Петраков отбыл за линию фронта с отчетом о деятельности бригады. При этом, по одним сведениям, он то ли попал в плен, то ли погиб, по другим – задерживался в Москве на неопределенное время. Скорого возвращения в условиях наступления немцев ждать не приходилось. Его обязанности по совместительству исполнял комиссар бригады А. Романов.

В этой ситуации один из разведчиков бригады, а именно Григорий, по прозвищу Двина, передал А. Романову радиограмму. Она была следующего содержания: «Романову. Немедленно приказываю возглавить руководство всеми партизанскими бригадами по обороне и уничтожению гитлеровцев, наступающих в вашем районе. Начальник штаба партизанского движения»183183
  Там же. С. 232.


[Закрыть]. В своем очерке И. Судленков утверждает, что радиограмма была датирована 1 февраля 1943 года и содержала подпись П. Пономаренко – начальника ЦШПД. Романова смутило, что сопроводил эту радиограмму разведчик следующей тирадой: «На войне, когда командир погибает, любой командир, если он настоящий патриот, должен принимать на себя командование. Ведь дальше терпеть нельзя. Гитлеровцы сжигают села, уничтожают население… Ты бы взял и объявил себя командующим и объединил все силы для разгрома карателей».

На это Романов вполне резонно заметил, что таких полномочий не имеет. Кроме того, есть люди постарше – и званием, и возрастом. Например, командир бригады им. Сталина подполковник Родион Охотин или представитель штаба партизанского движения Штрахов. Двадцатичетырехлетнего комиссара насторожило, что почти диктаторские полномочия в сложнейшей ситуации отдаются именно ему, безусому юнцу. Да и все остальные, кто присутствовал при этом событии, крайне удивились184184
  Там же.


[Закрыть]. Шок, вызванный радиограммой, наверное, можно сравнить с тем, который испытали в заключительной сцене «Ревизора» герои Гоголя. Александр Романов для местного партийного руководства был, что называется, бельмом на глазу. Этот двадцатичетырехлетний мальчишка, побывавший в плену, подчинялся напрямую непосредственно руководству Калининского фронта, носил царскую фамилию, имел крутой нрав и требовал беспрекословного подчинения. Тем не менее в сложившейся обстановке долго размышлять времени не было. И Романов начал действовать. Именно в это время он предпринял попытку назначить Машерова комиссаром бригады. Накануне совещания в штабе бригады, примерно 9 февраля 1943 года, Романов предложил Петру занять должность комиссара. Машеров запросто ответил: «А что, есть приказ? Неудобно как-то без приказа, очень по-партизански…»

Приказа не было. Но Романов нашел аргумент в свою пользу: он сам без приказа уже несколько месяцев (с ноября 1942-го) исполнял обязанности комбрига, работал за двоих – за себя и за Петракова. Тем не менее издать приказ пообещал.

Предлагая Машерову эту должность, Романов преследовал цель обеспечить теснейшую связь с местным населением. Кому, как не уроженцу здешних мест оно будет доверять, тем более что Машеров – один из организаторов партизанского движения на Россонщине. Романов считал, что с назначением Машерова полностью исчезнет то «особое» положение, которое занимают среди партизан этих районов пришлые кадровые военные. Судя по всему, местные (и население, и партизаны) воспринимали их как чужаков.

Романов дважды запрашивал фронт (Центр) о назначении Машерова комиссаром. Первая радиограмма датирована 6 марта 1943 года, и адресовалась она непосредственно представителю ЦШПД на Калининском фронте С. С. Бельченко. Вторая датирована 22 марта 1943 года. В ней он повторно просил утвердить Петра Машерова в должности комиссара бригады185185
  «Зимнее волшебство». Нацистская карательная операция в белорусско-латвийском пограничье. Февраль – март 1943 г. Документы и материалы, Минск – Москва: Фонд содействия актуальным историческим исследованиям «Историческая память», 2013. С. 100.


[Закрыть]. Но С. С. Бельченко молчал, словно воды в рот набравши. К слову, институт военных комиссаров в Красной армии к этому времени был упразднен Указом Президиума Верховного Совета СССР от 9 октября 1942 года. Иными словами, двоевластие в армии было отменено, введено единоначалие. Так что А. Романов хотел получить согласие на назначение Машерова на несуществующую должность. Новую из них правильно было именовать – заместитель командира по политической части. Кстати, приказом №53 от 29.10.1942 начальник БШПД Петр Калинин распространил эту норму на партизанские отряды, действовавшие на территории Белоруссии186186
  Белорусский штаб партизанского движения. Сентябрь – декабрь 1942 года. Документы и материалы. Минск: Беларуская энцыклапедыя імя П. Броўкі, 2017. С. 125.


[Закрыть]. Направляя запросы в Центр, Романов хотел обойти местных партийных руководителей. Наверняка их мнение на этот счет ему было известно. И оно явно было отрицательным. Однако ответа Центр не давал: предложение Романова восприняли не просто критично, а в штыки. Да и сам Машеров поначалу вроде отказывался. Но сдается мне, только для проформы.

Тем не менее Романов проявил настойчивость и на первом же совещании бригады объявил о назначении. В карьере Машерова, конечно, это назначение означало крутой поворот. Ему подчинялось уже не девятнадцать, и не сто, а больше чем полтысячи человек – в своих полномочиях комбриг и комиссар практически были равны.

Однако такому карьерному росту серьезно препятствовала… беспартийность нашего героя. Кандидатом в члены ВКП (б) он состоял только с лета 42-го. А в кандидатах нужно было ходить как минимум два года. То есть в партию его могли принять не раньше июля 44-го. И то, если бы посчитали достойным. За два года в условиях войны обстоятельства могли сложиться по-разному. А в биографии Машерова сомнительных моментов и без того хватало: и сыном врага народа был, и к немцам в плен попал, и поработать на них успел.