Текст книги "Россия против России. Гражданская война не закончилась"

Атаман Каледин застрелился

Николай Николаевич Духонин не нашел в себе силы бросить войска против большевиков. Не смог и оставить армию, когда ему самому угрожала смерть. Но, уже сознавая, что обречен, позволил бежать от большевиков военачальникам, которые через несколько месяцев положили начало Белому движению.

По мнению генерала Алексея Алексеевича Брусилова, этот поступок «погубил окончательно рыцарски честного Духонина». Он спас боевых товарищей, но не себя. Они уехали, он остался. Если бы генералы Корнилов, Деникин, Марков попали тогда в руки прапорщика Крыленко, Добровольческая армия, возможно, вообще бы не создалась.

Генералы находились под арестом после неудачи Корниловского мятежа летом семнадцатого года. Это крайне запутанная история. Одни считают ее авантюрой, другие – последней реальной попыткой остановить большевиков.

Лавр Георгиевич Корнилов был одним из самых знаменитых генералов русской армии. В июле 1917 года Временное правительство назначило его Верховным главнокомандующим. А всего через месяц с небольшим генерал от инфантерии Корнилов потребовал от главы Временного правительства Керенского передать ему власть в стране, чтобы навести порядок. Но ничего из Корниловского мятежа не вышло. Лавр Георгиевич, человек эмоциональный, импульсивный и прямолинейный, и мятежником оказался спонтанным, плохо подготовившимся.

Смещенного генерала Корнилова доставили в гостиницу «Метрополь» в Могилеве и держали под домашним арестом. Через несколько дней переправили в город Быхов. Поразительным образом это мрачное и неуютное здание бывшей женской гимназии сохранилось. Я бродил по этому дому, представляя себе события столетней давности.

На фронте радикально настроенные солдаты требовали судить корниловцев. Но в Быхове им ничего не угрожало. Генералов, смещенных с должности «за попытку вооруженного восстания», охраняли преданные Корнилову кавалеристы-текинцы и георгиевские кавалеры. Для них он оставался Верховным.

Внутри тюрьмы арестованные передвигались вполне свободно. Среди них был и генерал Антон Иванович Деникин, которому суждено будет вести с большевиками долгую войну. Разместили генералов с относительным комфортом. Жена Деникина вспоминала: в камере два окна, между ними столик, два стула, кровати заправлены солдатскими одеялами. Из Ставки даже прислали повара, который им готовил. Кормили арестованных на первом этаже. Туда же по субботам приходил батюшка, а вечерами они собирались в шестой, самой просторной камере на втором этаже.

Жена Деникина приносила бутылку водки. Но пили немного, в основном спорили и говорили. Как вспоминал сам Антон Иванович, разговоры сводились к одному и тому же мучительному и больному вопросу: о причинах русской смуты и о способах ее прекращения. Генерал Корнилов ел в своей камере и по нескольку дней не выходил на прогулку. Хотел, чтобы тюремщики привыкли к его отсутствию. Он готовился бежать.

Ранним утром 19 ноября 1917 года генерал Духонин отправил в Быхов одного из своих офицеров – полковника Генерального штаба Павла Алексеевича Кусонского, помощника начальника оперативного отделения в управлении генерал-квартирмейстера Ставки Верховного главнокомандующего. Он предупредил о приближении большевиков:

– Через четыре часа Крыленко и эшелон матросов будут в Могилеве. Город сдадут без боя. Всем необходимо покинуть Быхов.

Вечером пять генералов бежали. Они решили пробираться в Новочеркасск, где власть принадлежала их сослуживцу генералу Каледину.

Иван Павлович Романовский надел погоны прапорщика, Сергей Леонидович Марков переоделся в рядового и изображал денщика Романовского. Александр Сергеевич Лукомский выдавал себя за немецкого колониста. Деникин получил в польской дивизии документы помощника начальника 73-го санитарного отряда… Они поехали в Новочеркасск по железной дороге.

Корнилов покинул Быхов последним. В полночь построили караул. Он вышел. Поблагодарил солдат за службу, вручил им две тысячи рублей наградных, сел на коня и уехал. Солдаты проводили его криками «ура!».

В час ночи сонный Быхов был разбужен топотом коней. Текинский полк во главе с генералом Корниловым скрылся в ночной тьме. За двенадцать дней похода Корнилов потерял своих людей в стычках и, оставшись практически один, все равно вынужден был сесть на поезд. Он позже всех добрался до Новочеркасска, где его ждали с тревожным нетерпением семья и соратники.

«Я увидел подлинную жизнь и ужаснулся, – вспоминал генерал Деникин путешествие в Новочеркасск. – Прежде всего – разлитая повсюду безбрежная ненависть. Ко всему, что было социально и умственно выше толпы, что носило малейший след достатка, даже к неодушевленным предметам – признакам культуры, чужой или недоступной толпе. Ненависть рушила государственные устои, выбрасывала в окно вагона «буржуя», разбивала череп начальнику станции и рвала в клочья бархатную обшивку вагонных скамеек. Царило одно желание – захватить или уничтожить».

Добровольческая армия родилась в казачьей столице – городе Новочеркасске. Сюда со всей страны устремились офицеры, кадеты (воспитанники начальных военно-учебных заведений), юнкера (курсанты военных училищ), не признавшие Октябрьский переворот в Петрограде. Они надеялись превратить юг России в базу войны против большевиков. Верили в природный монархизм казаков.

2 ноября 1917 года в Новочеркасск прибыл генерал от инфантерии Михаил Васильевич Алексеев, который при императоре был начальником штаба Верховного главнокомандующего. Он обещал сформировать Добровольческую армию, которая восстановит в России законную власть. В гостинице «Европейская» – здание сохранилось, я его нашел – не осталось ни одного свободного номера. Здесь, вспоминал Деникин, разместился штаб антибольшевистского сопротивления – генералы, съехавшиеся со всей России, чтобы поднять вооруженное восстание против большевиков. Организацию взял на себя генерал Алексеев. Но ему не хватало популярности в войсках.

Растерянное офицерство взирало с надеждой на генерала Корнилова. Его имя было притягательно для молодых офицеров. «Никогда не забуду его темного, сумрачного лица, его узких калмыцких глаз», – вспоминал один из руководителей Военного министерства. Алексеев передал Корнилову непосредственное командование Добровольческой армией, а сам занялся материальным обеспечением и политическими делами. Алексеев, который еще недавно распоряжался миллиардным военным бюджетом Российской империи, бегал по всему городу, чтобы найти десяток кроватей, несколько пудов сахара и обогреть, накормить и приютить бездомных офицеров.

«Я застал генерала Алексеева в вагоне, где он жил, – вспоминал бывший депутат Государственной думы Василий Витальевич Шульгин. – Он говорил о том, что армии прежде всего нужна база, где она могла бы собраться. Что этой базой он избрал Дон, который хотя шатается, но все– таки еще держится. Что не может быть другого принципа, как добровольное вступление в армию. Что он убежден: дисциплинированный отряд, имеющий военные знания и опыт, возьмет в конце концов верх над всеми «революционными армиями» с их комиссарами. И что он, Алексеев, исполняет свой долг, а там – что Бог даст».

16 ноября 1917 года в Новочеркасске под видом слабосильной команды – то есть команды выздоравливающих – сформировали первую белую часть, сводную офицерскую роту, наполовину состоявшую из юнкеров и студентов. В декабре образовали еще несколько офицерских рот, которые впоследствии развернули в батальоны.

27 декабря первые офицерские формирования стали называться Добровольческой армией. Хотя какая это была армия – всего несколько тысяч человек! Без оружия и амуниции. Из Киева приехал отряд полка георгиевских кавалеров, затем появился эшелон ударного полка, который был создан летом на Юго-Западном фронте и стал называться Корниловским в честь Лавра Георгиевича.

Восхищавшаяся белой армией Марина Ивановна Цветаева писала:

 
Не лебедей это в небе стая:
Белогвардейская рать святая…
 
 
Старого мира – последний сон:
Молодость – Доблесть – Вандея – Дон…
 
 
И в словаре задумчивые внуки
За словом «долг» напишут слово «Дон».
 

18 января 1918 года в Новочеркасске Алексеева прямо спросили:

– Скажите, генерал, откуда вы получаете средства для существования?

– Средства главным образом национального характера и добываются путем добровольного пожертвования от частных лиц, – ответил генерал. – Кроме того, не скрою от вас, что некоторую поддержку мы имеем от союзников, ибо, оставаясь верными до сих пор союзным обязательствам, мы тем самым приобрели право на эти с их стороны поддержки.

На самом деле союзники выделили сущие копейки, хотя были заинтересованы в Белом движении, поскольку оно обещало продолжить войну против Германии. В январе 1918 года Алексеев получил от французской военной миссии триста тысяч рублей. Англичане и на это не расщедрились. Зато Донское правительство выделило четырнадцать миллионов. Из них шесть миллионов ассигновал только что избранный донским атаманом Алексей Максимович Каледин.

Неизвестно, родилась ли бы белая армия, если бы на просьбу «дать приют русскому офицерству» не откликнулся атаман войска Донского генерал Каледин. На донские деньги и приобреталось оружие.

Атаман Каледин, герой Первой мировой войны, – фигура и по сей день недооцененная и непонятая. Большевики считали его своим злейшим врагом, офицеры Добровольческой армии называли «казачьей слякотью».

Алексей Максимович Каледин с юности избрал военную стезю, окончил Николаевскую академию Генерального штаба. Сослуживцы считали его честным, смелым, упрямым и, может быть, несколько угрюмым. Насколько он был счастлив в военной карьере, настолько несчастлив в личной жизни. Его единственный сын в двенадцать лет утонул, купаясь в реке.

Первую мировую войну будущий атаман начал в роли командующего 12-й кавалерийской дивизии. Он был ранен, награжден. Генерал Алексей Брусилов поставил его сначала во главе корпуса, а весной 1916 года, возглавив Юго-Западный фронт, передал Каледину свою 8-ю армию.

Каледин участвовал в знаменитом Луцком прорыве, который при советской власти стал именоваться Брусиловским (поскольку Брусилов перешел на сторону советской власти). Тогда, в 1916 году, Каледин добился большого успеха. Получил погоны генерала от кавалерии.

Командующий фронтом Брусилов телеграфировал Каледину:

«Слава и честь 8-й армии с Вами во главе. Не нахожу слов благодарности за беспримерную быструю решительную боевую работу. Низко кланяюсь славным частям 8-й армии».

Каледин писал жене:

«Ты знаешь, как я всегда сердился, когда ты (еще до войны) начинала мечтать о моей карьере, повышении и т. д. Разве, милая, недостаточно того, что судьба нам послала? Не следует ее искушать и говорить еще о чем-нибудь… Мое имя, сделавшее всероссийский шум, скоро совершенно забудется. Я не буду в претензии, лишь бы Бог дал мне успешно выполнить мою задачу (даже маленькую) до конца и лишь был бы общий успех наших армий. Поэтому, дорогая, мечтай только об этом и, пожалуйста, не возмечтай, что твой муж какая-то особая птица, а ты, его жена, важная дама».

Каледин спокойно перенес отречение императора и Февральскую революцию, но он переживал распад вооруженных сил. Сдал свою армию генералу Лавру Георгиевичу Корнилову и вернулся на Дон.

События на Дону развивались не в пользу советской власти. В 1917 году донское казачество пыталось отгородиться от остальной России. После почти двухсотлетнего перерыва 26 мая 1917 года в Новочеркасске собрался Большой войсковой круг. Один делегат избирался от пяти тысяч населения или от пятисот казаков-фронтовиков.

В области войска Донского жило полтора миллиона казаков – это половина сельского населения края, но им принадлежало там три четверти всей земли. При царях воинская повинность казачества компенсировалась определенными привилегиями. В первую очередь казаков щедро наделяли плодородной землей, что вызывало зависть соседей-крестьян и переселенцев. Из-за земли здесь и воевали. На нее претендовало и местное малоземельное крестьянство, почти миллион человек, а главное – крестьяне-переселенцы с севера и из центра страны. Казаки называли их иногородними и отказывали им в праве на постоянное жительство и на землю, они могли быть либо арендаторами, либо батраками. Иногородних насчитывалось от восьмисот тысяч до миллиона.

Большой войсковой круг отверг претензии соседей– крестьян на передел угодий: «Земля принадлежит казакам!» Соседи возненавидели казаков и примут самое деятельное участие в кампании расказачивания.

Председателем Донского войскового круга избрали Митрофана Петровича Богаевского, главного идеолога и выразителя казачьих интересов. Он окончил историко-филологический факультет Петербургского университета и директорствовал в гимназии в станице Каменской. Весной 1918 года Митрофана Богаевского расстреляют большевики в Ростове-на-Дону. Его брат Африкан Петрович служил в лейб-гвардии Атаманском полку. Первую мировую окончил командиром полка. Он станет последним Донским атаманом.

Митрофан Богаевский уговорил Каледина выставить свою кандидатуру в войсковые атаманы. Казаки встретили прославленного генерала аплодисментами и охотно за него проголосовали. 17 июня 1917 года он стал выборным атаманом области войска Донского.

Политические взгляды Каледина были неопределенными. Он понимал, что жизнь надо переустроить как-то по– новому, но не знал как. Казакам заявлял:

– Не буду говорить о своей преданности новым началам жизни. Думаю, если бы у вас было хотя малейшее сомнение в этом, то не только мое избрание, но даже моя кандидатура на пост атамана были бы невозможны.

Каледин не поддержал выступление генерала Корнилова, стремившегося к военной диктатуре в стране. 25 октября 1917 года, получив сведения из Петрограда о свержении Керенского и взятии Зимнего дворца большевиками, Каледин и Богаевский приняли решение: в чрезвычайной ситуации, когда потеряна связь с центральной государственной властью, войсковое правительство «до восстановления власти Временного правительства и порядка в России приняло на себя всю полноту исполнительной государственной власти в Донской области».

Но атаман Каледин не спешил ссориться с новой властью в Петрограде.

28 октября генерал Духонин телеграфировал Каледину:

«Не найдете ли возможным направить в Москву для содействия правительственным войскам в подавлении большевистского восстания отряд казаков с Дона, который по усмирении восстания в Москве мог бы пройти на Петроград».

Каледин ответил Духонину отказом:

«Посылка противоречит постановлению Круга и требует наличия чрезвычайной необходимости для оправдания в глазах казаков».

И Ленин говорил, что с Калединым можно заключить соглашение – за ним сила. Но столкновение было неминуемым, поскольку большевики не доверяли казакам.

В Ростове-на-Дону большевики попытались взять власть и с помощью Красной гвардии овладели городом. Каледин отправил казачьи части в Ростов, чтобы навести в городе порядок. Ростовчане восторженно встречали атамана. Его автомобиль ехал по Большой Садовой улице мимо ликующей толпы. Каледин сидел молча, погруженный в свои мысли. Автомобиль остановился, и атаману устроили овацию.

Каледин сделал властный жест – и толпа затихла.

– Не надо устраивать мне оваций, – сказал он. – Я не герой, и мой приезд не праздник. Не счастливым победителем въезжаю я в ваш город. Пролилась кровь – и это не повод для радости. Мне тяжело. Я всего лишь исполняю свой гражданский долг.

Казаки считались оплотом царского трона, но они вовсе не были едиными, их раздирали противоречия между казачьей массой и казачьей аристократией, между радикально настроенными жителями Верхнего Дона и более умеренными жителями Нижнего Дона.

27 декабря 1917 года в Смольном нарком по делам национальностей Иосиф Виссарионович Сталин декларировал политическое недоверие к казакам. Ему поручили принять делегацию донцов, которые не желали конфликтовать с Москвой. Казаки спросили наркома, что именно советская власть ставит в вину атаману Каледину.

– Каледин организует контрреволюционные силы, – объяснил Сталин, – не пропускает грузов хлеба и угля, вносит расстройство в хозяйственную жизнь страны, то есть наносит самый чувствительный удар революции.

Казаки обратили внимание наркома на то, что Каледин избран «не буржуями и мироедами, а трудовым казачеством», которому, выходит, советская власть объявляет войну.

– Мы стараемся объяснить трудовому казачеству, куда ведет его Каледин, – хладнокровно отвечал Сталин. – Но история знает, что иногда убеждаешь-убеждаешь друзей, а они не понимают. Нам приходится бить Каледина, а рикошетом и трудовое казачество.

Казаки обещали, что они сами наведут порядок на Дону, и просили не присылать из Москвы карательные отряды.

– Вы, господа, не представляете никакой силы, – отверг это предложение Сталин, – следовательно, нет никаких гарантий, что ваше обещание устранить контрреволюционное гнездо на Дону будет исполнено. А потому отозвать посланные против Дона войска и прекратить начатую борьбу мы не можем. Единственное, что я могу обещать, так это то, что мы примем все меры к тому, чтобы не пролить ни одной лишней капли крови народной. А войска как посылались, так и впредь будут посылаться на Дон.

Атаман Каледин поддержал создание Добровольческой армии, но его собственные позиции оказались слабыми – с фронта вернулись казачьи полки, благодарные Ленину и Троцкому за то, что те покончили с Первой мировой войной.

Фронтовики были недовольны Калединым за то, что он пустил на Дон белых генералов, втягивающих их в Гражданскую войну. Генералы действительно надеялись превратить юг России в антибольшевистский оплот. Верили в монархизм казаков, готовились к походу на Москву. Но казаки не собирались вникать в большую политику, в дела, далекие от их нужд. Донцы не поддержали атамана, и Каледин взял свои слова назад. Попросил белых офицеров покинуть Новочеркасск. Добровольческая армия приняла решение уходить на Кубань. Воспользовавшись этим, советские войска окружили Новочеркасск.

Командовал ими народный комиссар по военным и морским делам Владимир Александрович Антонов-Овсеенко. Он окончил военное училище. Познания в военном деле и энергия выдвинули его в число главных действующих лиц Октябрьской революции. Именно он 25 октября 1917 года руководил захватом Зимнего дворца и арестом Временного правительства. 8 декабря Совнарком назначил Антонова– Овсеенко командующим советскими войсками по борьбе с контрреволюцией на юге страны.

Он сообщал в Совнарком, что вооружает рабочие отряды, но подчиненные ему войска пьянствуют, занимаются грабежами и при первом удобном случае дезертируют.

25 декабря Антонов-Овсеенко доносил в Петроград:

«Новые силы приходят крайне туго, и у меня сейчас всего до 500 человек московских красногвардейцев остается под рукой – все остальное пущено в ход».

Антонов сообщал, как к нему обратились за помощью харьковские рабочие, которые по шесть недель не получали зарплаты:

«Тогда я «созвал» совещание виднейших капиталистов, послав за ними красногвардейцев. Совещание заупрямилось. Я предложил гостям посидеть у меня в вагоне 2-го класса, пока рабочим не будет выдан нужный миллион рублей. Миллиона все нет. Капиталисты сидят, и я повезу их на рудники».

Ленин 29 декабря 1917 года телеграфировал Антонову-Овсеенко:

«От всей души приветствую вашу энергичную деятельность и беспощадную борьбу с калединцами. Вполне одобряю неуступчивость к местным соглашателям, сбившим, кажется, с толку часть большевиков. Особенно одобряю арест миллионеров-саботажников в вагоне I и II класса. Советую отправить их на принудительные работы в рудники».

29 января 1918 года в своем кабинете в Атаманском дворце Каледин сказал членам Донского правительства:

– Положение вещей должно быть признано безнадежным. Население не только нас не поддерживает, но настроено к нам враждебно. Сил у нас нет, и сопротивление бесполезно. Я не хочу лишних жертв, лишнего кровопролития… Я слагаю с себя полномочия атамана и полагаю, что то же самое следует сделать и членам правительства.

Каледин предложил казакам действовать по своему усмотрению: или присоединиться к Добровольческой армии, или просто бежать от советских войск.

«Боевой генерал, который, не колеблясь, посылал десятки тысяч людей на верную смерть, сам оказался душевно неспособен к самой жестокой войне, войне гражданской, – писал известный публицист Петр Бернгардович Струве. – Я эту неспособность к гражданской войне прочел на лице Каледина с потрясающей ясностью в том незабываемом для меня последнем заседании Донского правительства».

Атаман оставил генералу Алексееву, одному из создателей Добровольческой армии, горькое предсмертное письмо:

«Вы отчаянно и мужественно сражались, но не учли того обстоятельства, что казачество идет за своими вождями до тех пор, пока вожди приносят ему лавры победы, а когда дело осложняется, то они видят в своем вожде не казака по духу и происхождению, а слабого предводителя своих интересов и отходят от него.

Так случилось со мной и случится с Вами, если Вы не сумеете одолеть врага; но мне дороги интересы казачества, и я Вас прошу щадить их и отказаться от мысли разбить большевиков по всей России. Казачеству необходимы вольность и спокойствие; избавьте Тихий Дон от змей, но дальше не ведите на бойню моих милых казаков…»

Алексей Максимович Каледин покончил с собой 29 января 1918 года в 14 часов 32 минуты. В маленькой комнате своего брата Василия на железной койке. В этот день в Атаманском дворце все готовились к бегству. Переодевались в штатское…

В недавно отремонтированном Атаманском дворце в Новочеркасске я долго стоял в этой небольшой комнатке, где он застрелился, и думал: почему он это сделал?

Слабохарактерный и излишне впечатлительный? Боевой генерал! Он не захотел участвовать в братоубийственной бойне. Трагедия Каледина состояла в том, что Дон за ним не пошел. Но отдадим ему должное – он предпочел умереть сам, а не отдавать приказы убивать других, чем с таким удовольствием занимались остальные вожди Гражданской войны.