Текст книги "VAE VICTIS!"

Леонид Дмитриевич Семенов
VAE VICTIS![1]1
  Vae victis! – Горе побежденным! (лат.). Крылатое выражение из «Истории» Тита Ливия (кн. 5, гл. 48).


[Закрыть]

У Чехова на портретах желчное, недоверчивое лицо, скорее неприятное, чем симпатичное. Думаем, что оно бы прояснилось теперь, если бы он был с нами…

Он умер за две недели до взрыва у Варшавского вокзала[2]2
  …до взрыва у Варшавского вокзала… – Убийство членом боевой организации эсеров Е.С. Сазоновым министра внутренних дел, шефа отдельного корпуса жандармов В.К. Плеве (1846–1904). «Для публики убийство на улице, среди белого дня, всесильного министра внутренних дел, фактического самодержца, было явным доказательством могущества революции» (Покровский М.Н. Русская история в самом сжатом очерке. М, 1932. С. 313).


[Закрыть], того взрыва, который оказался снежным комом для России, брошенным с высокой горы и превратившимся теперь в огромную лавину. Лавина не знает преград. Пред ней не устояло уже и то, на что возлагал такие странные и свои последние надежды великий безумец Германии – Ницше (см. его Antichrist и Jenseits von Gut und Bos). Да, и русское правительство – последняя надежда Заратустры на истинную аристократию власти в стиле Тацита[3]3
  …на истинную аристократию власти в стиле Тацита… – В «Истории» и «Анналах» Тацит изображает аристократию и монархию в качестве носительниц высших форм государственного правления.


[Закрыть] поддалась ей и двинулась уже с ней – сначала медленно, но все быстрей и быстрей, как огромная ледяная глыба… Святополк-Мирский, 12 декабря, 18 февраля, 6 июня[4]4
  Святополк-Мирский, 12 декабря, 18 февраля, 6 июня… – Семенов подразумевает убийство крайне жестокого министра внутренних дел, шефа отдельного корпуса жандармов В.К. Плеве; назначение на его место либерала князя П.Д. Святополк-Мирского; царский манифест 12 декабря 1904 г., содержавший первые незначительные уступки демократическим требованиям; царский манифест 18 февраля 1905 г., обещавший «народное представительство» в органах власти; врученное царю 6 июня 1905 г. требование демократических преобразований со стороны московского совещания земских и городских деятелей.


[Закрыть] – ее этапные пункты.

Перевернулась стрелка истории, наступил новый час!

Чехов умер!

Ницше, этот проповедник радости жизни, проповедник сильного, мощного грядущего человека, сверхчеловека. Он не был пророком своего отечества и, может быть, никогда Германия не слышала таких язвительных и бичующих речей от своего сына, как от бывшего базельского профессора. Он, в тоске скитаясь по всему кладбищу Европы[5]5
  …скитаясь по всему кладбищу Европы… и далее. – Аллюзия на исповедь Версилова (Ф.М. Достоевский. «Подросток», ч. 2, гл. 7, раздел 2): «Воскресила ли меня Европа? Но я сам тогда ехал ее хоронить. (…) Тогда особенно слышался над Европой как бы звон похоронного колокола» и др.


[Закрыть], обращал свои последние помутневшие взоры на Север и там в стране, которой готовил бронированный кулак «железный канцлер» его родины[6]6
  …бронированный кулак «железный канцлер» его родины… – Прозвище О. фон Бисмарка, который провозгласил и осуществил объединение Германии «железом и кровью» (речи в прусской палате депутатов 1862 и 1886 гг., а также др. выступления).


[Закрыть], канцлер едва ли не в стиле Тацита[7]7
  …канцлер едва ли не в стиле Тацита… – Вероятно, имеется в виду этнографический и географический труд Тацита «Германия», в котором римский историк изобразил германцев как могучий народ, живущий согласно естественным законам природы.


[Закрыть], – в серой стране Достоевского находил истинное, великолепное воплощение воли и власти, за которую молился, в надежде, что у ее ног разобьется мутная социал-демократическая волна, что в ней воплотится истинная аристократия духа, цвет и удаль жизни[8]8
  …в серой стране Достоевского находил истинное, великолепное воплощение воли и власти, за которую молился, в надежде, что у ее ног разобьется мутная социал-демократическая волна, что в ней воплотится истинная артистократия духа, цвет и удаль жизни… – Возможно, Семенов имеет в виду книгу Ницше «Антихрист» («Der Antichrist», опубл. в 1895 г.), где творчество Достоевского, в частности роман «Идиот», понимается как изображение нервно больного и душевно больного христианского мира (Nietzsche's Werke. Leipzig, 1896. Bd. VIII. S. 254–255). Исключительно высокую оценку Достоевскому дает Ницше в «Сумерках богов» (1888; рус. изд.: СПб., 1907, гл. 45).


[Закрыть]…

Но какая ирония, какая насмешка над пророками! Чехов стал известен, когда светлые очи Заратустры уже потускнели и остановились навсегда[9]9
  Чехов стал известен, когда светлые очи Заратустры уже потускнели и остановились навсегда. – Труднообъяснимая ошибка Семенова: Чехов стал известен в 1880-е годы, Ницше умер в 1900 г. Возможно, аберрация вызвана тем, что Семенов сперва прошел через увлечение Ницше, а лишь затем пришел к пониманию Чехова.


[Закрыть]. В той самой стране, на строй которой Заратустра возлагал свои такие смелые и такие хрупкие надежды[10]10
  В той самой стране, на строй которой Заратустра возлагал свои такие смелые и такие хрупкие надежды… – «Also sprach Zarathustra» не содержит мыслей о России. Имя Заратустры в тексте Семенова метонимически обозначает Ницше. В конце 1880-х годов Ницше узнал, что в России собираются переводить его книгу «Преступление Вагнера». Это было одно из первых свидетельств начинавшейся мировой славы философа-поэта (Галеви Д. Жизнь Ф. Ницше. СПб.: М.О. Вольф, 1911. С. 312).


[Закрыть], Чехов никогда не говорил о «строе», о «правительстве», еще менее об аристократии духа и гордом Дионисе, боге радости жизни[11]11
  …гордом Дионисе, боге радости жизни. – Дионисийское и аполлоническое начала Ницше сопоставляет в своем первом трактате «Die Geburt der Tragodie aus dem Geiste der Musik» (1872).


[Закрыть]. Но и он имел какие-то свои стадии, в которые как-то не смел верить, точно от боязни обмануться в них, говорил робко и с оговорками о грядущем – о счастливом человечестве, которое будет после нас когда-то через 300 лет, мечтал… мечтал, какой это странный скачок, но так рассказывают его близкие, – мечтал почти на смертном одре – о войне, мечтал попасть на Дальний Восток, туда, потому что только там «настоящая жизнь»[12]12
  …мечтал… попасть на Дальний Восток, туда, потому что только там «настоящая жизнь». – О намерении поехать врачом в действующую армию Чехов говорил Н.Г. Гарину-Михайловскому, писал О.Л. Книппер, А.В. Амфитеатрову, Б.А. Лазаревскому (А.П. Чехов в воспоминаниях современников. М., 1960. С. 660, 792). «В предсмертном бреду говорил и спрашивал о ходе русско-японской войны» (С.С. Последние минуты Чехова // Новости дня. 1904. 6 июля <№ 7574>). А.И. Куприн свидетельствует, что последние дни Чехова «были омрачены глубокой скорбью за Россию, были взволнованы ужасом кровопролитной, чудовищной японской войны…»; И.А. Бунин рассказывает, что за полмесяца до смерти Чехов прислал ему письмо, в котором выражал огорчение за Японию, ««чудесную страну», которую, конечно, разобьет и раздавит Россия» (А.П. Чехов в воспоминаниях современников. С. 529, 568).


[Закрыть]. Там «жизнь», а – тут? Что же тут?

Тут в этой стране, где «почти римская» стальная кольчуга готова была при Плеве вот-вот-вот в последней мощной судороге сжать навсегда всю страну, с помощью зубатовщины сковать набег европейской волны социал-демократии, раздавить арийскою чернью семитический дух, с которым боролся и Ницше, и застыть в своей гордой ледяности, тут, тут… жизни не было. Об этом и только об этом свидетельствуют все «не могу» Чехова, вся его фотографическая, скучная проза без протеста, без борьбы, но тем более страшная и тяжелая, как точный судебный и медицинский анализ.

Но Чехов умер! Умер еще раньше и Ницше! И нас, которым была так понятна еще год тому назад предсмертная мечта Чехова попасть на войну, туда, где «настоящая» жизнь, уже не тянет в поля Манчжурии[13]13
  И нас (…) уже не тянет в поля Манчжурии. – В середине мая 1905 г. на одном из революционных митингов Семенов встретил М.М. Добролюбову и сразу полюбил ее. Отягченная тяжелейшими впечатлениями, она только что вернулась с русско-японской войны, в которой участвовала в качестве сестры милосердия. Можно не сомневаться, что отношение Л.Д. Семенова к войне складывалось под ее влиянием.


[Закрыть].

Мы смеемся над бутафорией Тацитовской деспотии, где римский меч и римский щит – оказались картонными! Да, жизнь, жизнь, которую так любил, так приветствовал Ницше, об отсутствии которой так меланхолично, безнадежно даже не грустил, а только свидетельствовал Чехов, родилась не через 300 лет, как мечтал он, и не там, где ждал увидеть ее Заратустра. Но она здесь, она уже есть! Это знает теперь каждое сердце во всей великой русской равнине, и она не там, на полях Ляодуна и Кореи, а здесь, под рукой и даже в Чеховском овраге.

Думал ли он об этом, ждал ли этого? Он, так недоверчиво смотрящий на нас с портретов своей хитрой, но обманутой жизнью улыбкой!

Vae victis!

Леонид Семенов 1. VII. 1905