Текст книги "Буддизм"

Царевичу шёл шестнадцатый год. Самое время для женитьбы. Однако Шуддходана был в растерянности: Сиддхартху больше интересовали медитации, чем девушки. Однако, полагаясь на разум сына, он решил с ним серьёзно поговорить. И отец направился в покои сына, так как в саду его пока не было видно.

Царевич писал, задумчиво глядя в окно, однако по его взгляду было видно, что видит он не прекрасные деревья, растущие там. Шуддходана окликнул его.

– Сын, тебе уже шестнадцать лет. Пребывать более в праздности не имеет смысла. Ты должен исполнять свои обязанности. Ты должен жениться.

Сиддхартха поднял на отца взгляд. Похоже, вопрос смутил его. Видимо, царевич и не задумывался о том, чтобы завести семью.

– Так поступают все. Это наш долг, – добавил царь, видя неуверенный взгляд царевича. Сиддхартха надолго задумался. Наконец он произнёс:

– Хорошо, отец. Только невесту выберете вы.

Теперь настала очередь задуматься Шуддходане. Царевич согласился стать мужем, однако поди найди жену на его вкус! Где же теперь найдёшь жену на его вкус! Впрочем, на примете у Шуддходаны была одна девушка. Звали её Ясодхира. Вот уж, правда, красавица – под стать его Сиддхартхе.

Однако отец Ясодхиры, знаменитый кшатрий, не пожелал отдавать свою дочь, не испытав зятя. И Шуддходана устроил игры, на которых царевич должен был показать свою удаль.

Царь не волновался: в свои шестнадцать Сиддхартха обладал крепким телом, точной рукою и острым умом. Трудно было найти в его царстве более меткого лучника, более искусного борца и более искушённого в науках учёного. К тому же царевич прекрасно пел и умел играть на десятках музыкальных инструментов. Да и девушки были от него без ума. Так что готовится к испытаниям можно было с лёгким сердцем.

И, тем не менее, в день соревнований царь волновался. Да и как было не волноваться, если соревноваться с его сыном прибыли самые сильные, самые красивые и самые умные юноши со всего Капилавасту!

В числе первых были испытания в науках. Однако тут царевичу даже не пришлось в них участвовать: его старый учитель, Висвамитра, во всеуслышание заявил, что это было бы пустой тратой времени. Разве не сам Сиддхартха, будучи ещё ребёнком, учил его древним, ныне забытым стилям письма? Перечить признанному авторитету не стали. В математике же царевич также испытания не были проведена по всей строгости. Царевич, опережая экзаменаторов, задал своему главному сопернику один каверзный вопрос, и тот в смущении покинул арену.

– Странно. Вопрос-то лёгкий… – как бы про себя сказал царевич, и тут же обратился к собравшимся: – я готов. Спрашивайте меня!

Однако это было пустым делом. Даже сам судья, учёный кшатрий Арджуна, не мог постичь мгновенной логики принца: ведь тот давал ответы порой быстрее, чем заканчивали читать вопрос. Но отвечал царевич чётко и правильно. Наконец Арджуна поднял руку:

– Довольно! Учёность Сиддхартхи, сына Шуддходаны, царя Капилавасту, не подлежит сомнению. Я объявляю его победителем. И, обращаясь к самому царевичу, добавил: – я поражён твоими знаниями. Воистину, давно я не видел юношей, более способных, чем ты.

В устах скупого на похвалы Арджуны это был хвалебный гимн.

Когда наступил черёд физических упражнений, царь стал волноваться сильнее. Да, в науках царевич преуспел, но ни сложением, ни ревностью в тренировках он не мог сравниться с теми воинами, которые пришли теперь соревноваться с ним. Мощные фигуры, мускулистые, атлетические торсы, железные узлы мышц – великолепие силы так и играло в этих телах. По сравнению с многими фигура Сиддхартхи казалось хрупкой, хотя царевич вовсе не был изнеженным и слабым.

Первыми шли соревнования по стрельбе. Принесли луки, расставили мишени. Взял лук и Сиддхартха. Рядом с ним стоял великолепный, широкоплечий атлет, выше него на голову, руки которого были не тоньше бёдер Сиддхартхи. Он снисходительно посмотрел на принца, казавшегося рядом с ним мальчишкой. По команде натянули луки. И вдруг раздался треск – это лук Сидхартхи сломался, не выдержав натяжения. Царевич смущённо улыбнулся и протянул лук помощнику. Ропот удивления пробежал по толпе зрителей. Сломать лук – ведь для этого нужно обладать огромной силой! А царевич вовсе не казался богатырём. Принесли лук покрепче. И снова команда – и крепкий лук ломается надвое. Что делать? Пришлось бежать за самым старым луком, которым практически никто не пользовался. Он лежал в сокровищнице дворца с незапамятных времён, и все считали, что этот лук не предназначался для стрельбы: уж слишком тугой была его тетива, слишком тяжёлым он был, чтобы можно было им воспользоваться. Но уж этот-то лук не сломает не один человек! Царевич с удовольствием взвесил лук в руках, с видимым усилием натянул тетиву, – и выстрелил мимо мишени. Стрела со свистом умчалась вдаль, туда, где, едва различимое взглядом, стояло одинокое дерево. Толпа зрителей кинулась к этому дереву, всем не терпелось увидеть, возможно ли в принципе попадание в столь дальнюю мишень.

Стрелы в дереве не было. И лишь сквозное отверстие в центре ствола говорило о том, что царевич попал в цель. Стрелу так и не нашли. Решили, что она ушла в землю. Может быть, поэтому невдалеке от простреленного дерева пробился источник, который позже назвали Колодцем Стрелы.

Но соревнования продолжались. Теперь нужно было показать свою удаль в кулачном бою. Но теперь к царевичу относились с величайшей осторожностью, ибо видели, что в его теле скрывается великая сила. Победы не доставались принцу легко. Он был весь во внимании, он применял все хитрые приёмы, которые знал. Со стороны казалось, что он не прилагает никаких усилий – его противники падали, сражённые грациозной подсечкой, или просили пощады, скованные железным захватом. Иногда он вообще не касался своего оппонента, уворачиваясь от его рук, изводя его до такой степени, что тот падал, лишившись сил. Зрители были в полном восхищении.

Сиддхартха победил. Это признавали все. По обычаю, победителю подвели огромного белого слона, на котором он должен был с триумфом въехать в город. Однако тут из толпы атлетов стремительно выскочил тот самый атлет, который столь презрительно смотрел на царевича в соревнованиях по стрельбе. Все ахнули: это был молодой шакья, двоюродный брат Сиддхартхи Девадатта. Он схватил слона за хобот, по-особому извернулся – и исполин начал падать, громко трубя от боли. Сиддхартха тут же бросился на выручку и успел подставить плечи под падающего слона. Секунда казалось, что огромное тело раздавит его. Но потом слон восстановил равновесие, нашёл опору и поднялся на ноги. Толпа облегчённо вздохнула. И через мгновение раздались торжествующие крики – это жители Капилавасту, в нарушение традиции, громко приветствовали победу царевича, равного которому не было в их стране со времён её основания. Царевич доказал, что по праву является сыном великого Шуддходаны. И ещё – что он достоин прекрасной Ясодхиры.

Устойчивость и сила учения проверяются только после смерти основателя. Будде было восемьдесят лет, когда он отошёл в Нирвану. На склоне лет он перенёс много страданий: тяжко болел, постоянно страдал от болей в спине, порождённых его многочасовыми неподвижными сидениями в медитации. Он стал свидетелем разрушения его родины – царства Капилавасту и гибели родных. И он потерпел поражение, пытаясь отговорить Виручжаки, царя Косалы, от вторжения в Капилавасту. Вируждака, не смотря на глубокое уважение к Просветлённому, не послушался старика, смертельно обиженный родом Шакьев. Цветущая некогда родина Будды превратилась в развалины… Сам Будда со своим верным учеником Анандой был свидетелем битвы, находясь неподалёку. Когда войско его родичей было разбито, Гаутама в глубокой скорби прилёг на землю, пытаясь скрыть овладевшие им горестные чувства от своего ученика. Вечером он спустился в Капилавасту и долго бродил среди развалин города, утешая оставшихся в живых. Во дворце, в саду, где маленький Сиддхартха любил играть в свои детские игры, повсюду валялись тела молодых юношей и девушек. Они плавали в крови – враги отрубили им руки и ноги. Некоторые из них были ещё живы, и старый Будда подолгу утешал их, склонившись над их изуродованными телами.

В Вайсале Гаутама серьёзно заболел. Ученики перешёптывались о том, что старый Учитель не сможет подняться. Однако Будда победил слабость, так как он должен был сказать общине своё последнее слово. И это последнее слово было о терпимости…

Последний путь Будды лежал в Кусинагару. В городе Паве он сильно отравился, не допустив учеников к испорченной свинине, которой от всего сердца его угощал кузнец Чундра. С огромный трудом Будда добрался до своей цели. Он прилёг на ковёр, расстеленный Анандой, под сенью дерева Сала, головой на Север, и погрузился в последнюю медитацию. Когда Будда открыл глаза, Ананда расслышал лишь три слова, произнесённые Учителем:

– Ничто не вечно!

Великий учитель покинул суетный мир. Шёл 543 год до Рождества Христова.

Прекрасная Ясодхира недолго радовала глаз царевича. Как ни старалась она отвлечь его от размышлений, как ни пленяла его своей красотой и стройностью тела, как ни наслаждались они в тени великолепных садов прекрасными лунными ночами, однако вскоре царевич вновь и вновь возвращался к своим медитациям, давая понять жене, что его более заботит спасение собственной души, нежели наслаждения плоти.

Заметил это и Шуддходана. Но расценил эту холодность по-своему. «Да, – считал он, – Царевна прекрасна. Однако не Сиддхартха выбирал её, ему её выбрал я, его отец. Возможно, что у них разный характер, может быть, она слишком проста для Сиддхартхи. Пусть же выберет себе ещё одну жену, но уже сам, по своему вкусу».

Услышав такое мнение отца, царевич задумался надолго. Нет, супружеская жизнь его не привлекала. Но так велит долг. И если уж быть женатым, то нужно иметь жену, которая бы нравилась тебе, которую можно было бы любить. И Сиддхартха ответил так:

– Хорошо, отец. Но если уж мне нужно ещё жениться, то пусть моя невеста будет обладать всеми достоинствами, которыми только может обладать девушка. Пусть она будет красивой, но не станет замечать свою красоту. Пусть она будет скромной и добродетельной, но не будет этим гордится. Пусть её полюбят все, а она полюбит лишь меня. Пусть она будет равнодушна к развлечениям и богатству, ибо самое большое развлечение и богатство для неё будет её семья. Найдёшь мне такую девушку, отец, и я сразу же женюсь на ней.

Сиддхартха был уверен, что найти ему такую девушку просто не смогут. Перед ним был живой пример Ясодхиры, которая казалась верхом совершенства, пока была свободной девушкой, и которая оказалась такой обыкновенной, когда стала его женой.

Желание сына Шуддходана посчитал простым чудачеством. Да что ему, небесную Апсару достать, что ли?! Но, зная непреклонный характер сына, он решил сделать всё, чтобы исполнить его желание. Его лучшие визири разъёхались по всей стране, отыскивая достойных девушек. Самые искушённые мудрецы стали заниматься этими поисками. У царя появилась надежда: а вдруг и вправду такая есть?

И невеста объявилась. Звали её Гопа и принадлежала она к презренной касте шудр, так как отец её был брадобреем. Однако скромный характер и добродетели девушки настолько запали в сердце царскому визирю, что он поспешил доложить своему повелителю, что новая пассия для царевича нашлась.

Снова пришёл черёд Шуддходане задуматься. Породниться с шудрами? Да могло ли такое случится?! Как-никак, он – потомок древнего знаменитого рода, он – кшатрий, и даже вайшьи не могли претендовать на равенство с ним. Но шудра?!

Но споры разрешил сам царевич. Встретившись с Гопой на городском празднике, он был поражён её взглядом, открытым и чистым, как лесной родник. Никто никогда не смотрел так на царевича, и это заметили все. Он взял её за руку и привёл во дворец.

Шуддходана тяжко вздохнул. Видимо, судьба. Но если уж царевич решил, пусть будет так. Так простая девушка стала женой царского сына. Это был первый серьёзный вызов кастам, брошенный Сиддхартхой ещё в годы его юности.

Когда остыли угли погребального костра, который превратил тело Совершенного в пепел, ученики собрались на первый буддийский собор, с тем, чтобы записать историю жизни великого Учителя и все его высказывания. Всех собравшихся было около полутысячи. Все они совсем недавно сопровождали Будду, все видели его жизнь, слушали его проповеди. Настало время сохранить это учение для потомков.

Работа предстояла огромная. Нужно было не только собрать всю информацию, но и проверить её. Не могли же случайные высказывания попасть в священное писание, высказывания, переданные неверно или вовсе выдуманные. К тому же Будда много проповедовал. Свод его высказываний, названный Сутта-питака, насчитывал 84 тысячи изречений. Только записать такую массу афоризмов было трудом немалым. А ведь нужно было ещё и решить, как жить общине дальше, какие соблюдать правила, что считать наиважнейшим в практике… А мнений было множество. Но всё же первый собор выполнил свою роль: монахи смогли составить свод дисциплинарных правил, названный Винная-питака и записать высказывания Благословенного в Сутта-питаке. Практически все монахи признали истинность принятых постановлений, и лишь один из них, Пурана, отказался это сделать. Так, уже на первом соборе, было положено начало делению буддизма на направления.

Через столетие последователи Пураны будут уже достаточно многочисленны и приобретут значительный вес в буддийском мире. В отличие от ортодоксальных монахов, которые утверждали, что для достижения просветления достаточно лишь постигнуть учение Будды в полном объёме, последователи Пураны считали, что этого недостаточно. Они полагали, что достигнуть Освобождения сможет лишь тот, кто постигнет природу Будды.

На втором буддийском соборе, прошедшем в городе Вайшали, произошёл окончательный раскол между ортодоксальными буддистами и сторонниками Пураны. Первые объединились в школу стхавиравада, вторые образовали школу махасангика, что означало «Великое собрание». Дело в том, что на этом соборе кроме монахов присутствовали и миряне, исповедующие буддизм. Так вот собрание мирян и монахов и называлось «Великим собранием». Позже два этих направления станут более отчётливыми и сменят свои названия: в 4 веке до нашей эры они станут называться тхеравадой, представленной монашеской общиной, и махаяной, или союзом монахов и мирян.

Настоящим расцветом буддизма считают период правления царя Ашоки, правителе огромной империи Маурьев. Этот император, отличающийся веротерпимостью и учёностью, стал последователем буддизма в зрелые годы. При дворе Ашоки постоянно находились в качестве учителей представители различных ортодоксальных школ индуизма, не упуская, однако, случая выслушать их оппонентов. Индуизм пока оставался господствующей религией, однако буддийские общины проникли уже, наверное, во все регионы Индии. И вот, привлечённый деятельностью одной из таких общин, Ашока посещает буддийское собрание. Его поразила стройность и чёткая логика учения, чего так не доставало индуистским ортодоксам. Очарованный новым учением, Ашока становится светским учеником – упасакой. Став императором, Ашока на некоторое время как бы забыл, что он является последователем Будды. Буддийская община, сангха, никак не ощутила, что их покровитель возвысился в своём положении. Однако это продолжалось недолго. Будучи выдающимся политиком, Ашока быстро понял, что именно буддизм, с его теорией единовластного правителя, Чакравартина, и с его замечательной гибкостью и приспособляемостью может стать той религией, на которая станет опорой государственной власти. Поэтому вскоре он начинает активно поддерживать буддистов, не обижая, однако, представителей других конфессий. Да и не было нужды бороться с иными воззрениями насилием: буддийские общины разрастались, как на дрожжах, так как привлекательность этого учения была очевидна для большинства населения Индии.

В 253 году до н. э. при содействии Ашоки буддисты собрались на третий собор. Состоялся он в городе Паталипутре. Собор проходил напряженно. Главным решением собора было принятие нового канона – Катхаваттху, в котором обсуждалась учение всех 18 школу буддизма и утверждалось, что самым чистым источником знаний является лишь стхавиравада. Именно Катхаватту и станет важнейшим документом, регламентирующим жизнь последователей тхеравады, позднего названия стхавиравады. Собор, а вместе с ним и Ашока подтвердили верность учения схавиравардинов, остальные же направления были объявлены еретическими.

Может создаться впечатление, что Ашока не бал так уж веротерпим, каким его описывают, и буддизм вовсе не является примером терпимости. Дело в том, что до созыва 3-го собора различных самозванцев и авантюристов, которые по каким-то причинам предпочли бы укрыться в сангхе, было даже больше, чем настоящих монахов. Результатом этого разложения было уже то, что в течение семи лет в монастырях не совершалось чтение священных текстов. Верующие настоятели просто отказывались их читать в присутствии еретиков и мошенников. Естественно, не о таком «расцвете» буддизма мечтал Ашока. И не случайно на третьем соборе он лично исключил из сангхи шестьдесят тысяч (!) подобных монахов.

Третий буддийский собор стал для буддийского учения судьбоносным. Именно на нём окончательно оформились два главнейших направления буддизма – тхеравада и махаяна. Именно на нём было принято решение направить буддийских монахов во все известные страны для проповеди учения.

С этого времени начинается распространение буддийского учения на всю Юго-Восточную Азию. Первые миссии были направлены в Пакистан, Гималаи, Северную Индию, где в это время расселились эллины, в Индокитай и Шри-Ланку. Буддизм начал свою экспансию, и экспансия эта оказалась весьма успешной.

Однако буддийское учение уже не было единородным. Тхеравадины всё активнее боролись за своё право называться единственно верным учением Будды, в то время как махаянисты в это время гораздо активнее вербовали себе сторонников. Да и как же иначе, если последователи Махаяны, или «Большой колесницы» допускали жизнь в миру, не требовали безукоризненного соблюдения всех постановлений Виная-питаки и пропагандировали сложнейшие медитативные практики, заниматься которыми у большинства мирян не было ни времени, ни возможности.

Последователи же тхеравады, которые считали, что жизнь члена сангхи должна в точности копировать жизнь Будды, часто доводили себя до полного изнурения, а некоторые, наиболее фанатичные последователи, и до смерти, пытаясь повторить те духовные подвиги, которые совершал Гаутама. Но, как говорят, что позволено тигру, не позволено кошке. Жизнь не раз доказывала, что Шакьямуни в действительности был необычайным человеком, и он не особенно скрывал свои удивительные возможности. Даже будучи глубоким старцем, он несколько раз усилием воли побеждал смерть, преодолевал страдания, которые вряд ли смог бы вынести другой человек.

Позже из тхеравады выделилось ещё одно течение – сарвастивада. Именно эта школа занялась философским осмыслением учения Будды, именно они ввели в философию буддизма понятие дхарм. Под их руководством во 2 веке н. э. при кушанском царе Канишке в Гандхаре был проведен четвёртый буддийский собор, не признанный ортодоксальными тхеравадинами. Около пятиста монахов, в основном представители сарвастивады, одобрили новую редакцию Винаи, Сутры и Абхидхармы, снабдив их своими комментариями. Во времена Канишки были написаны такие основополагающие буддийские тексты, как Махавастру, Лалитавистара, Вивьяавадана и другие. Ашвагхоша, Васумитру, Арьяшура начинают свою писательскую деятельность. Это время создания буддийских канонических текстов. Написанные на местных языках, переведенные затем на пали, санскрит, а позже на другие языки стран Юго-Восточной Азии, эти тексты позволили ознакомится с буддизмом из первоисточников, а не со слов буддийских миссионеров.

Уже на стыке первого столетия н. э. многие буддийские писания были привезены в Китай. Правители династии Вэй и Цзинь (220–420 г. н. э.), подобно Ашоке или Канишке, быстро поняли, насколько удобной может быть новая религия для нужд государства, и стали поддерживать буддизм в своих провинциях. Была даже отправлена большая экспедиция во главе с учёным монахом Фасяном с целью поиска и сбора буддийских текстов. Экспедиция длилась 14 лет, при этом китайцы сумели посетить более тридцати стран. Со своей задачей Фасян справился на славу. Китайская культура приняла в себя новое религиозное течение, а литература обогатилась великолепными философскими творениями. Кроме того, что теперь китайский буддизм получил твёрдую опору в виде канонических буддийских текстов, буддизм в целом выиграл и в том плане, что многие буддийские тексты сохранились только в китайском переводе. Да и своим выживанием буддизм обязан в первую очередь китайцам: к концу правление династии Тан, на которую приходится расцвет буддизма в Китае, в Индии буддийское учение уже практически исчезло.

Но в четвёртом и пятом веках индийский буддизм ещё полон сил. Рождаются новые школы, как, например, ответвления махаяны мадхьямика и йогачара, строятся буддийские монастыри-университеты, где оттачивают своё красноречие лучшие буддийские проповедники. Создаются новые трактаты. Появляются объёмные труды: «Висуддхимагга» Буддхагхоши и «Абхидхармакхоша» Васубандху, в которых впервые излагается космология буддизма.

Как раз в этот период начинается расцвет буддизма в Китае. Китайских монах Кумараджива переводит буддийские сутры на родной язык, и буддизм быстро обретает популярность у знати, очарованной новым стройным учением. Постепенно отдельные положения буддизма проникают в народ, смешиваясь там с местными культами. Вскоре традиционный китайский даосизм приобретает новые черты, впитав в себя многие постулаты буддизма. Буддизм проникает в культуру, литературу, этику Китая. Буддизм становится доминирующим учением.

Китайцы – народ активный, деятельный, любящий путешествия. Очень скоро китайские торговцы, миссионеры и государственные чиновники принесли основы буддийского учения в Корею, а через столетие, в шестом веке, в Японию.

Буддизм «переселился» как раз вовремя. Традиционная кастовая система была уж слишком сильна в Индии, и долго терпеть такое еретическое учение, отвергающее влияние каст, как буддизм, она не могла. Слишком сильны были традиции. Слишком смелым был вызов Будды. «Изучающие Веды», как издевательски называл брахманов Будда, победили.

Ещё в течение нескольких сотен лет буддизм ещё являлся значительной силой, однако к концу тысячелетия он лишился некогда широкой опоры и стал быстро сдавать свои позиции. Лишь отдельные общины, находящиеся под контролем кастовой системы, всё ещё продолжали исповедовать буддизм. Но большого влияния на общественную мысль Индии они уже не имели.

Однако в других странах Азии – и, в первую очередь, в Китае, Японии, Вьетнаме, Непале, Корее, Таиланде, Камбодже, Монголии буддизм прижился прочно. И произошло это не столько из-за силы и прелести его учения, сколько из-за знаменитой терпимости, бережного отношения этой религии к остальным верованиям и традициям, веротерпимости буддистов, заповеданной им самим Великим Учителем – Гаутамой Буддой.