Текст книги "На границе Великой степи. Контактные зоны лесостепного пограничья Южной Руси в XIII – первой половине XV в."

В частности, на восточной периферии Византийской империи такими контактными зонами являлись северо-восточные регионы Ромейской державы (Восточный Понт и предгорья Южного Кавказа), а также акритские лимитрофные территории византийско-арабского и византийско-сельджукского пограничья, с неустойчивыми, проницаемыми границами, полиэтничным населением и сложившейся традицией этнокультурных и хозяйственно-экономических контактов[46]46
  Карпов С.П. История Трапезундской империи. СПб., 2007. С. 88, 115; Арутюнова-Фиданян В.А. Указ. соч. С. 380–389; Шукуров Р.М. Тюрки в византийском мире (1204–1461). М., 2017. С. 137.


[Закрыть].

В европейской и американской историографии превалирующей является точка зрения о возникновении первых контактных зон в эпоху поздней Античности, на территориях, непосредственно примыкавших к Рейнскому и Дунайскому лимесам Римской империи. Согласно данным археологических исследований, в результате продолжительных этнокультурных и экономических контактов, происходивших в пограничных регионах Pax Romanica, сформировалась синтезная материальная культура лимеса, включавшая в себя как римские, так и «варварские» (германские, фракийские, сарматские и др.) элементы[47]47
  Birley R. Vindolanda A Roman Frontier Post of Hadrian’s Wall. L., 1977. P. 9, 13; Whittaker C.R. Frontiers of the Roman Empire: A Social and Economic Study. Baltimore, 1994. P. 110–127; Колосовская Ю.К. Рим и мир племен на Дунае. I–IV вв. н. э. М., 2000. С. 165, 169, 173, 175–176, 178, 180–181, 185.


[Закрыть].

Не вызывает сомнений существование контактных зон и на обширных пространствах Евразийского континента в эпоху так называемого Монгольского мира (Pax Mongolica). Административно-территориальная структура Чингизидских государств, вкупе с бурным развитием торговых коммуникаций, способствовала появлению зон межэтнического взаимодействия, располагавшихся, как правило, на периферии Монгольской ойкумены, или на путях прохождения международных торговых маршрутов. В XIIIXIV вв. формируется ряд контактных зон на территории Улуса Джучи, прежде всего в городских торгово-ремесленных агломерациях Поволжья, Крыма, Северо-Восточном Причерноморье и Приазовье, а также на северной, лесостепной периферии Золотоордынского государства[48]48
  Из «Подарка наблюдателям по части диковин стран и чудес путешествий» Ибн Баттуты // Становление и расцвет Золотой Орды. Источники по истории Улуса Джучи (1266–1359 гг.). Казань, 2011. С. 171; Крамаровский М.Г. Человек средневековой улицы. Золотая Орда. Византия, Италия. СПб., 2011. С. 122–139; Он же. О христианских конфессиях Солхата в XIII–XIV вв. // Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. Вып. XXII. Симферополь, 2017. C. 399–411; Кубанкин Д.А. Русская община золотоордынского города Укека // Поволжская археология. 2012. № 1. С. 172–188; Маслюженко Д.Н. Этнополитическая история лесостепного Притоболья в Средние века. Курган, 2008. С. 34–35; Миргалеев И.М. Тюрко-угорская контактная зона в Западном Приуралье: проблема иштяков // Иштяки: приуральско-сибирское пограничье. Казань, 2019. С. 8–9; Хот-ко С.Х. Генезис адыгского (черкесского) этнополитического пространства в XIII–XVI вв.: проблемы и перспективы исследования. Дис. … д-ра ист. наук. Майкоп, 2017. С. 128–151, 227–252.


[Закрыть].

Согласно гипотезе американского историка Чарльза Гальперина, именно на эпоху ордынской зависимости приходится окончательное формирование на южных границах Руси этнорелигиозной контактной зоны, возникшей еще в домонгольское время[49]49
  Гальперин Ч. Татарское иго: образ монголов в средневековой России. Воронеж, 2012. С. 18, 205.


[Закрыть].

Аналогичная точка зрения присутствует в работе украинского археолога и историка В.В. Колоды, характеризующего лесостепные регионы Днепровско-Донского водораздела как территорию оживленных этнокультурных и экономических контактов между восточнославянскими (южнорусскими) земледельческими общинами и тюркоязычными кочевниками Великой степи на протяжении всей эпохи раннего Средневековья (VIII–XIV вв.), включая период ордынского владычества[50]50
  Колода В.В. Картографирование средневековых городищ Днепро-Донского междуречья как метод определения этапов славяно-кочевнических отношений // Древности 2010. Харьковский историко-археологический ежегодник. Вып. 9. С. 178–198.


[Закрыть]. В работах известного молдавского историка Н.Д. Русева регион Днестровско-Дунайского междуречья обозначается как контактная зона пересечения коммерческих интересов Востока и Запада[51]51
  Русев Н.Д. На грани миров и эпох. Города низовий Дуная и Днестра в конце XIII–XIV вв. Кишинев, 1999; Он же. Карпато-Дунайские земли в эпоху Джучидов: некоторые соображения и неисчислимые «Пути взоров» // Stratum plus: Arhaeology and Cultural Antropology. 2016. № 6. С. 165–181.


[Закрыть].

Таким образом, под термином «контактная зона» следует понимать территорию интенсивного хозяйственно-экономического и культурного взаимодействия двух и более этносов или этнических групп, происходившего в течение продолжительного времени (жизни нескольких поколений). Зачастую такое взаимодействие приводило к возникновению новых народов или субэтнических групп (акриты на азиатском лимесе Византийской империи, секеи Венгерского королевства, караны восточного пограничья государства Ильханов, чараймаки и хазарейцы чагатайско-хулагуидского порубежья, казаки и севрюки южнорусского лесостепного пограничья).

Возникновение такого рода зон, как правило, тесно связано с существованием и деятельностью на этих территориях носителей открытых культур и имперской структуры управления, обеспечивающей отсутствие длительных конфликтов по национальному и конфессиональному признаку.

Исходя из вышеизложенного, можно сделать вывод о том, что термины «русско-ордынское пограничье», «фронтир» и «контактная зона» являются взаимодополняющими, частично синонимичными и не вызывают смысловых противоречий при их совместном использовании.

Помимо рассмотренных терминологических аспектов исследования, представляется целесообразным обратить внимание на разницу терминов, используемых в научных исследованиях для обозначения Джучидского государства.

Если для дореволюционного и советского периодов развития отечественной исторической науки характерно абсолютное преобладание термина «Золотая Орда»[52]52
  Hammer-Purgstall J. Geshichte der Goldenen Horde in Kiptschak; das der Mongolen in Rusland. Pesth: C.A. Hartleben, 1840; Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. СПб., 1884; Веселовский Н.И. Хан из темников Золотой Орды. Ногай и его время. Пг., 1922; Греков Б.Д., Якубовский А.Ю. Золотая Орда и ее падение. М., 1950; Сафаргалиев М.Г. Распад Золотой Орды. Саранск, 1960; Федоров-Давыдов Г.А. Общественный строй Золотой Орды. М., 1973; Егоров В.Л. Историческая география Золотой Орды. М., 1985.


[Закрыть], то в постсоветскую эпоху, в условиях становления национальных научных школ, появляется вариативность обозначений владений Джучидов[53]53
  Хафизов Г.Г. Распад Монгольской империи и образование Улуса Джучи. Казань, 2000; Горский А.А. Москва и Орда. М., 2000; Миргалеев И.М. Политическая история Золотой Орды периода правления Токтамыш-хана. Казань, 2003; Крамаровский М.Г. Золотая Орда. История и культура. СПб., 2005; Селезнев Ю.В. Русские князья в политической системе Улуса Джучи. Воронеж, 2017; Ускенбай К.З. Восточный Дашт-и-Кыпчак в XIII – начале XV века. Проблемы этнополитической истории Улуса Джучи. Казань, 2013; Черкас Б.В. Західні володіня Улусу Джучи XIII–XIV ст.: суспільно-політичний та економичний розвиток. Киів, 2015.


[Закрыть]. Данное обстоятельство ставит вопрос об обоснованности государственных терминов, использующихся историками в исследованиях, посвященных теме русско-ордынских отношений.

Рассматривая вышеобозначенную проблему, прежде всего следует отметить, что преобладающий в древнерусских летописных источниках XIV–XV вв. термин «Орда» в большинстве случаев использовался как обозначение ханской кочевой ставки («большой орды», ордубазара)[54]54
  Из «Подарка набюдателям по части диковин стран и чудес путешествий» Ибн Баттуты // Становление и расцвет Золотой Орды. Источники по истории Улуса Джучи (1266–1359 гг.). Казань, 2011. С. 159.


[Закрыть], и не имел конкретной территориальной привязки. По всей вероятности, аналогичное значение имели и присутствующие в русских нарративных источниках более позднего времени названия «именных» ставок отдельных джучидских ханов или беклярбеков («Мурутова Орда», «Ахматова Орда», «Мамаева Орда»)[55]55
  ПСРЛ. Т. XXV. Московский летописный свод конца XV в. М., 1949. С. 182, 302–303; Устюжский летописный свод (Архангелогородский летописец). М.; Л., 1950. С. 93–94.


[Закрыть]. Вместе с тем в более поздней русской летописной и историко-литературной традиции отмечается употребление термина «Орда» в качестве географического обозначения определенной территории («Синяя Орда», «Заяицкая Орда», «Орда Залесская»)[56]56
  ПСРЛ. Т. XI. Никоновская летопись. М., 1965. С. 69, 172; Задонщина // Памятники общественной мысли Древней Руси: В 3 т. Т. 2. Период ордынского владычества. М., 2010. С. 85–86.


[Закрыть].

Согласно гипотезе В.П. Юдина, появление на Руси «золотоордынской» политической терминологии имеет достаточно раннее происхождение, являясь, по мнению исследователя, отражением визуальных впечатлений представителей правящей элиты русских княжеств, сложившихся в результате посещений ставок правителей Джучидского государства[57]57
  Юдин В.П. Орды: Белая, Синяя, Серая, Золотая… // Утемиш-хаджи. Чингиз-наме. Алма-Ата, 1992. С. 32–33.


[Закрыть]. Источниковым базисом представленной гипотезы известного советского востоковеда является ряд сообщений Мухаммада ибн Баттуты, посетившего в 1334 г. как кочевую ставку хана Узбека, так и столицу Улуса Джучи – Сарай. По описаниям марокканского путешественника, парадная юрта ордынского правителя носила название «золотого шатра» (орды)[58]58
  Из «Подарка наблюдателям по части диковин стран и чудес путешествий» Ибн Баттуты // Становление и расцвет Золотой Орды. Источники по истории Улуса Джучи (166—1359 гг.). Казань, 2011. С. 160.


[Закрыть]. Аналогичное («золотое») обозначение имел и стационарный дворец Узбека в Сарае[59]59
  Там же. С. 171.


[Закрыть]. Впечатление «золотого» сооружения производила также располагавшаяся в ханской ставке передвижная «палата» для проведения судебных разбирательств (барака)[60]60
  Там же. С. 166–167.


[Закрыть].

Наличие подобных архитектурных шедевров, являвшихся материальными символами власти Джучидов, не могло не оставить следа в политическом лексиконе государств, имевших интенсивные дипломатические контакты с правителями Улуса Джучи. В частности, согласно сведениям Е.И. Кычанова, в китайских исторических хрониках, относящихся к периоду династии Юань, владения Джучидов обозначались термином «Цзинь чжан хань» или «Цзинь чжан го» («Государство золотой юрты»)[61]61
  Кычанов Е.И. «История династии Юань» («Юань Ши») о Золотой Орде // Историография и источниковедение истории стран Азии и Африки. СПб., 2000. Вып. 19. С. 146–157.


[Закрыть]. Вместе с тем следует отметить полное отсутствие упоминаний «золотых» орд и иных дворцовых сооружений джучидских правителей в русских письменных источниках XIV–XV вв., равно как и обозначения ханских владений термином «Золотая Орда». Данное обстоятельство ставит под сомнение тезис о раннем появлении данного термина в политическом лексиконе элитных групп древнерусского общества.

В этой связи более вероятной представляется версия об относительно позднем появлении золотоордынской терминологии, заимствованной русскими летописцами из историко-культурной традиции постордынских государственных образований. Несмотря на то что сами «золотые дворцы» джучидских ханов, согласно сообщениям источников, были уничтожены в период «Великой замятни»[62]62
  Утемиш-хаджи. Чингиз-наме. Алма-Ата, 1992. С. 112–113, 53а—54а.


[Закрыть] и нашествия Тимур-ленга (Тамерлана)[63]63
  Из сочинений Ибн Арабшаха // Золотая Орда в источниках. Т. I. Арабские и персидские сочинения. С. 211.


[Закрыть], память об их существовании сохранялась в среде кочевников Дешта на протяжении всей постордынской эпохи. В частности, в «татарском» историческом эпосе (дастане) «Идигей» (появление которого как единого произведения датируется XV–XVI вв.[64]64
  Идигей. Татарский народный эпос. Казань, 1990. С. 247.


[Закрыть]), наряду с прямым обозначением Джучидской державы термином «Золотая Орда»[65]65
  Там же. С. 340.


[Закрыть], присутствуют образы «Золотого дворца» и «Золотого чертога» в качестве символов ханской власти и олицетворения ордынской государственности эпохи наивысшего расцвета Улуса Джучи[66]66
  Там же. С. 159.


[Закрыть].

Определенная символичность употребления политонимов «Орда» и «Златая Орда» прослеживается и в русских историко-литературных произведениях. Так, автором «Казанской истории» («Казанского летописца», «Истории о Казанском царстве») «золотоордынская» терминология применяется как для обозначения Джучидского государства периода зависимости от него русских княжеств[67]67
  Казанская история // Библиотека литературы Древней Руси. Т. 10 [Электронный ресурс]. URL: http://www.lib.pushkinskijdom. ru/Default.aspx?tabid=514).


[Закрыть], так и для территории подвластной ханам Большой Орды[68]68
  Там же.


[Закрыть], а также используется в качестве одного из названий Казанского юрта[69]69
  Там же.


[Закрыть].

Учитывая факт продолжительного пребывания автора «Казанской истории» «при дворе» казанских ханов[70]70
  Моисеева Г.Н. Автор «Казанской истории» // ТОДРЛ. Т. IX. М.; Л., 1953. С. 279.


[Закрыть], то есть в среде потомков кочевой аристократии и придворных сказителей, являвшихся главными хранителями культурно-исторического наследия золотоордынской эпохи, а также упоминаемую им работу с казанскими хрониками[71]71
  Казанская история // Библиотека литературы Древней Руси. Т. 10 [Электронный ресурс]. URL: http://www.lib.pushkinskijdom. ru/Default.aspx?tabid=5148).


[Закрыть], наиболее вероятной выглядит гипотеза о достаточно позднем (не ранее второй половины XVI в.) лингвистическом заимствовании русскими «книжниками» политонима «Златая Орда» (от тюрк. «Алтын Орду») из позднеордынских письменных источников и/или устной исторической традиции и дальнейшем его распространении в русских летописных сводах и историко-литературных произведениях[72]72
  ПСРЛ. Т. III. Новгородскія летописи (Такъ названные Новгородская вторая и Новгородская третья летописи). СПб., 1879. С. 204; Скифская история. М.: Наука, 1990. С. 8, 26, 27, 31, 39, 45, 113.


[Закрыть].

В мусульманских письменных источниках XIII–XIV вв. также прослеживается значительное разнообразие терминов, применявшихся составителями исторических хроник и трактатов для обозначения владений потомков Джучи. Их можно разделить на две группы. К первой относятся названия, имеющие скорее этногеографическое, нежели государственное значение (Дешт, Кыпчакское царство, Дешт-и-Кыпчак, Кыпчак)[73]73
  Из Истории Ибн Халдуна // Становление и расцвет Золотой Орды. Источники по истории Улуса Джучи (166—1359 гг.). Казань, 2011. С. 192; Из «Летописи царств и царей» Ибн алФурата // Становление и расцвет Золотой Орды. Источники по истории Улуса Джучи (166—1359 гг.). Казань, 2011. С. 188; Из летописи Ибн Касира // Становление и расцвет Золотой Орды. Источники по истории Улуса Джучи (166—1359 гг.). Казань, 2011. С. 150; Из сочинения «Пути взоров по государствам с крупными городами» Ибн Фадлаллаха ал-Умари // Становление и расцвет Золотой Орды. Источники по истории Улуса Джучи (166– 1359 гг.). Казань, 2011. С. 137.


[Закрыть]. Тогда как ко второй группе имеют отношение термины, смысловое наполнение которых носит преимущественно политико-династийный характер («дом Джучи», «престол Джучи»[74]74
  Извлечения из «Сборника летописей» Рашид ад-Дина // Становление и расцвет Золотой Орды. Источники по истории Улуса Джучи (166—1359 гг.). Казань, 2011. С. 30; Тизенгаузен В.Г. СМИЗО. Т. I. Извлечения из сочинений арабских. СПб., 1884. С. 150.


[Закрыть]). Исходя из данного обстоятельства можно сделать вывод о том, что этимология термина «Улус Джучи» («Джучи улусы») базируется на многочисленных упоминаниях в аутентичных источниках сына Чингисхана – Джучи (Туши-хана), как первого правителя северо-западного улуса Монгольской империи[75]75
  Извлечения из «Истории [династии] Юань» («Юань Ши») // Становление и расцвет Золотой Орды. Источники по истории Улуса Джучи (166—1359 гг.). Казань, 2011. С. 22; Из «Истории Вассафа» // Становление и расцвет Золотой Орды. Источники по истории Улуса Джучи (166—1359 гг.). Казань, 2011. С. 59; Из сочинений Хамдаллаха Казвини // Становление и расцвет Золотой Орды. Источники по истории Улуса Джучи (166—1359 гг.). Казань, 2011. С. 66.


[Закрыть].

Таким образом, источниковедчески обоснованными являются все вышеперечисленные терминологические обороты (Орда, Золотая Орда, Улус Джучи) присутствующие в современнных научных исследованиях. В связи с чем представляется допустимым использование в работе различных обозначений Джучидского государства в целях лексического и стилистического разнообразия.

§ 1.2. Основные теоретические аспекты изучения темы в отечественной и зарубежной историографии

Рассматривая тему изучения этнокультурной и этнополитической истории регионов южнорусского лесостепного пограничья в ордынскую эпоху, невозможно обойтись без обращения к работам предшествующих поколений историков, работавших в данной тематике, а также всего спектра новейших исследований соответствующего направления.

Историю изучения регионов русско-ордынского пограничья можно разделить на несколько периодов или этапов. Начальный этап – вторая половина XIX – начало XX в. Среди наиболее значимых исследований этого периода необходимо выделить работы Д.И. Иловайского, Д.И. Зубрицкого, М.А. Максимовича, Н.П. Дашкевича, П. Голубовского, М. Владимирского-Буданова, Д.И. Багалея, М.К. Любавского, М.С. Грушевского, С.Н. Введенского[76]76
  Иловайский Д.И. История Рязанского княжества. М., 1858; Зубрицкий Д.И. История древнего Галицко-Русского княжества. Львов, 1855; Максимович М.А. О мнимом запустении Украины в нашествие Батыево и населении ее новопришлым народом // Собрание сочинений. Т. 1. Киев, 1876; Дашкевич Н.П. Болоховская земля и ее значение в русской истории // Труды III АС. Т. 2. Киев, 1878; Голубовский П. История Северской земли до половины XIV столетия. Киев, 1881; Владимирский-Буданов М. Население Юго-Западной России от половины XIII до половины XV века // Архив ЮЗР. Ч. 7. Т. 1. 1886; Багалей Д.И. История Северской земли до половины XIV столетия. Киев, 1882; Любавский М.К. Очерк истории Литовско-Русского государства. М., 1910; Грушевский М.С. Історія Украіны-Руси. Львів, 1905. Т. 3; Грушевский М.С. Очерк истории Киевской земли от смерти Ярослава до конца XIV ст. К., 1891; Введенский С.Н. Червленый Яр // Воронежская старина. Воронеж, 1905. Вып. 5.


[Закрыть].

В XIX в. выходят и первые фундаментальные труды русских историков, посвященные систематизации и изучению восточных источников, в числе прочего содержащих информацию об Улусе Джучи (Золотой Орде), а также вопросам, относящимся к политической истории Монгольской империи. В этом плане прежде всего следует выделить работы Н.Я. Бичурина[77]77
  Бичурин Н.Я. (Иакинф). История первых четырех ханов из дома Чингисова. СПб., 1829.


[Закрыть], В.Г. Тизенгаузена[78]78
  Тизенгаузен В.Г. СМИЗО. СПб., 1884.


[Закрыть], И.Н. Березина[79]79
  Березин И.Н. Очерк внутреннего устройства Улуса Джучиева / ВОТ. Ч. 8. СПб., 1864.


[Закрыть] и В.В. Бартольда[80]80
  Бартольд В.В. Образование империи Чингисхана / Записки ВОТ. Т. X. СПб., 1896.


[Закрыть], заложившие основы российской ориенталистики и восточного источниковедения.

В 20—30-х гг. XX в. появляются значимые работы русских историков Н.И. Веселовского[81]81
  Веселовский Н.И. Хан из темников Золотой Орды. Ногай и его время. Пг., 1922.


[Закрыть] и В.В. Мавродина[82]82
  Мавродин В.В. Левобережная Украина под властью татаро-монголов // Ученые записки ЛГУ. 1939. № 32. Вып. 2.


[Закрыть], украинских исследователей Ф. Петруня[83]83
  Петрунь Ф. Ханьскі ярлики на украінські земли: (До питанія про татарьску Украіну) // Східний світ. Харків, 1928; Он же. Східна межа Великого князівства Литовського в 30-х роках XV сторіччя // Ювілейний збирник на пошану академика М.С. Грушевського з нагоди шістьдесятоі річниці життя та сороковых роковин науковоі дияльности. Т. 1. Киів, 1928.


[Закрыть] и О. Федоровского[84]84
  Федоровський О. Рештки культури татар Золотоі Орди на Украіні // Східний світ. Харків, 1928.


[Закрыть], а также польского историка С.М. Кучинского[85]85
  Kuczynski S.M. Ziemie Czerrnihosko-Siewierskie pod rzadami Litwy. Праці Украінського наукового інституту. Т. 33. Warszawa, 1936.


[Закрыть], посвященные изучению некоторых аспектов политической истории Золотой Орды, а также административно-территориальному статусу южнорусских земель.

Основополагающими работами, давшими серьезный толчок к изучению русско-ордынских отношений, стали монографии А.Н. Насонова[86]86
  Насонов А.Н. Монголы и Русь (история татарской политики на Руси). М.; Л., 1940.


[Закрыть], В.В. Мавродина[87]87
  Мавродин В.В. Очерки истории Левобережной Украины (с древних времен до второй половины XIV в.). Л., 1940.


[Закрыть], коллективный труд Б.Д. Грекова, А.Ю. Якубовского[88]88
  Греков Б.Д., Якубовский А.Ю. Золотая Орда и ее падение. М., 1950.


[Закрыть], а также работы В.Т. Пашуто[89]89
  Пашуто В.Т. Очерки истории Галицко-Волынской Руси. М., 1950; Он же. Образование Литовского государства. М., 1959.


[Закрыть]. Важным шагом в изучении политической истории Золотой Орды, а также административно-территориальных изменений периода дезинтеграции и упадка государственных институтов Улуса Джучи стала вышедшая в 1960 г. монография М.Г. Сафаргалиева[90]90
  Сафаргалиев М.Г. Распад Золотой Орды. Саранск, 1960.


[Закрыть].

Одной из немногих работ советских историков, посвященных изучению вопросов экономического и этнокультурного взаимодействия славянского и тюркского населения на территории Улуса Джучи, а также проблеме положения различных социальных групп древнерусского общества в государственной системе Золотой Орды является научное исследование М.Д. Полубояриновой, опубликованной в 1978 г.[91]91
  Полубояринова М.Д. Русские люди в Золотой Орде. М., 1978.


[Закрыть]

В 1985 г. выходит в свет фундаментальное исследование В.Л. Егорова, посвященное изучению вопросов исторической географии Золотой Орды[92]92
  Егоров В.Л. Историческая география Золотой Орды. М., 1985.


[Закрыть]. Новым подходом в изучении пограничных со Степью регионов Южной Руси стал выдвинутый В.Л. Егоровым тезис о существовании так называемых «буферных зон», отделявших собственно ордынские кочевья от русских княжеств. К таковым зонам исследователь относил Болховскую землю, Поросье, полосу земель между Киевом, Каневом и Переяславлем-Южным, районы Курско-Рыльского Посеймья, а также земли Верхнего Подонья и так называемого Тульского баскачества, располагавшиеся в среднем течении р. Упы[93]93
  Егоров В.Л. Указ. соч. 2-е изд. М., 2009. С. 31, 37, 38, 43; Он же. Владения Золотой Орды в районе бассейна Верхнего Дона // Липецк: начало истории. Липецк, 1996. С. 75, 78.


[Закрыть]. К сожалению, В.Л. Егоровым не было четко сформулировано определение понятия «буферной зоны». В историко-географическом контексте данный термин обычно трактуется как территория, разделяющая враждебные государства или этнические группы[94]94
  Тимощук В.О. Давньоруська Буковина (X – перша половина XIV ст.). Киев, 1982. С. 86–89, 202–203; Егоров В.Л. Граница Руси с Золотой Ордой // Вопросы истории. 1985. № 1. С. 8—19.


[Закрыть]. Вместе с тем в современной исторической науке существует и иное определение «буферной зоны» как территории, расположенной на стыке культурно-исторических пространств, в пределах которой создавались условия для их продуктивного контакта[95]95
  Бессуднова М.Б. Россия и Ливония в конце XV века. М., 2015. С. 412; Пенской В.В. Полоцкая война. Очерки русско-литовского противостояния времен Ивана Грозного. 1562–1570. М., 2019. С. 185–186.


[Закрыть].

Изучению дискуссионных вопросов административно-территориального устройства Подольского, Волынского и Киевского удельных княжеств как периферийно-пограничных регионов, расположенных на южных рубежах ВКЛ, посвящены работы известного советского (украинского) историка Н.Ф. Шабульдо[96]96
  Шабульдо Н.Ф. Земли Юго-Западной Руси в составе Великого княжества Литовского. Киев, 1987; Он же. Литовско-ордынский и польско-ордынский кондоминиум в украинских землях в XIV в. // Сословия, институты и государственная власть в России. Средние века и раннее новое время: Сб. ст. памяти акад. Л.В. Черепнина. М., 2010. С. 496–497.


[Закрыть].

Знаковой работой, положившей начало новым подходам к изучению истории южнорусских земель в ордынскую эпоху, становится вышедшая в 1987 г. монография А.А. Шенникова, посвященная изучению одного из регионов русско-ордынского пограничья, располагавшегося в лесостепной полосе Донского левобережья и носившего в русских летописных источниках название Червленого Яра[97]97
  Шенников А.А. Червленый Яр. Исследование по истории и географии Среднего Подонья в XIV–XVI вв. Л., 1987.


[Закрыть].

Исследование А.А. Шенникова стало первой работой, в которой один из регионов русско-ордынского пограничья был обозначен как зона этнокультурных и хозяйственно-экономических контактов (контактная зона). Позднее проблема административно-территориального статуса среднего Подонья в эпоху Золотой Орды неоднократно рассматривалась в работах воронежских исследователей Ю.В. Селезнева и А.О. Амелькина, а также казанского историка Б.Р. Рахимзянова[98]98
  Амелькин А.О., Селезнев Ю.В. Центрально-Черноземный край в русско-ордынском пограничье (в конце XIV – начале XV века) // Труды первого всероссийского съезда историков-регионоведов. Т. II. СПб., 2010. С. 386–392; Селезнев Ю.В. Ино-конфессиональное население Улуса Джучи. Русские // Золотая Орда в мировой истории. Казань, 2016. С. 310–316; Рахимзянов Б.Р. Москва и татарский мир: сотрудничество и противостояние в эпоху перемен, XV–XV вв. СПб., 2016.


[Закрыть].

Вместе с тем, несмотря на появление отдельных работ, представляющих нестандартные гипотезы и методы исследовательского поиска, господствующим подходом к изучению проблем русско-ордынских отношений в советской историографии являлось их рассмотрение исключительно через призму концепции антагонизма между двумя хозяйственными укладами – оседлым земледелием и кочевым скотоводством[99]99
  Мавродин В.В. Указ. соч. Изд. 2. СПб., 2002. С. 395; Насонов А.Н. «Русская земля» и образование территории древнерусского государства (историко-географическое исследование). Монголы и Русь (история татарской политики на Руси). СПб., 2006. С. 183; Рыбаков Б.А. Ремесло Древней Руси. М., 1948. С. 525–538; Кучкин В.А. Русь под игом. Как это было? М., 1991. С. 28; Федоров-Давыдов Г.А. Общественный строй Золотой Орды. М., 1973. С. 28.


[Закрыть]. В основе данного подхода лежал крайне субъективный и научно несостоятельный тезис К. Маркса о механизмах хозяйственной деятельности монголов на завоеванных территориях[100]100
  Маркс К. Разоблачения дипломатической истории XVIII века // Черная легенда. Друзья и недруги Великой степи. М., 2012. С. 408.


[Закрыть].

В постсоветской историографии, вследствие исчезновения идеологических установок и отхода от марксистской парадигмы, изучение русско-ордынских отношений переходит на новый уровень. Помимо работ, посвященных политической истории Улуса Джучи[101]101
  Трепавлов П.П. Государственный строй Монгольской империи XIII в.: Проблема исторической преемственности. М., 1993; Он же. Золотая Орда в XIV столетии. М., 2010; Он же. Большая Орда – Тахт эли. Очерк истории. Тула, 2010; Миргалеев И.М. Политическая история Золотой Орды периода правления Токтамыш-хана. Казань, 2003; Мыськов Е.П. Политическая история Золотой Орды в XIII – начале XIV в. Волгоград, 2003.


[Закрыть] и истории русско-ордынских отношений[102]102
  Горский А.А. Москва и Орда. М., 2000; Селезнев Ю.В. «А переменит Бог Орду…» (русско-ордынские отношения в конце XIV – первой трети XV в.). Воронеж, 2006; Он же. Картины ордынского ига. Воронеж, 2017; Он же. Русские князья при дворе ханов Золотой Орды. М., 2017; Кривошеев Ю.В. Русь и монголы: Исследование по истории Северо-Восточной Руси XII–XIV вв. СПб., 2015.


[Закрыть], появляются исследования, рассматривающие историческое развитие Руси, Золотой Орды и отдельных «татарских» юртов с позиций формационного и цивилизационного подходов, системного анализа, а также с применением методологии социоестественной истории[103]103
  Крамаровский М.Г. Золото Чингисидов: культурное наследие Золотой Орды. СПб., 2001; Он же. Pax Mongolica и проблемы глобализации культуры Евразии // Золотоордынская цивилизация. 2017. № 10. С. 20; Кульпин-Губайдулин Э.С. Золотая Орда: проблемы генезиса Российского государства. М.; УРРС, 2005; Шамильоглу Ю. Влияние Черной смерти на Золотую Орду: политика, экономика, общество, цивилизация // Золотая Орда в мировой истории. Казань, 2016. С. 679–695; Хайдаров Т.Ф. Эпоха «Черной смерти» в Золотой Орде и прилегающих регионах (конец XIII – первая половина XV в.). Казань, 2018; Маслюженко Д.Н. Этнополитическая история лесостепного Притоболья в Средние века. Курган, 2008.


[Закрыть].

Также следует отметить четко прослеживающийся в работах современных историков отход от теории «монголо-татарского ига» как системы политического и экономического угнетения, якобы вызвавшего затяжной системный кризис русских земель. Опираясь на новейшие данные археологии, палеоклиматологии и других смежных дисиплин, а также проведя тщательный анализ письменных источников, ряд исследователей аргументированно оспорили тезис о монгольском нашествии как о неком катастрофическом рубеже в общеисторическом развитии древнерусской цивилизации[104]104
  Макаров Н.А. Русь в XIII в.: культурная ситуация по археологическим данным // Русь в XIII в.: Континуитет или разрыв традиций? М., 2000. С. 9; Ивакин Г.Ю. Историческое развитие Южной Руси и Батыево нашествие // Русь в XIII веке: Древности темного времени. М., 2003. С. 65.


[Закрыть].

Характерно, что вышеобозначенные точки зрения российских и украинских исследователей фактически являются аргументированным подтверждением тезиса английского историка Дж. Феннела, высказанного им несколько ранее в одной из работ, посвященных истории средневековой Руси[105]105
  Fennel J. The Crisis of Medieval Russia 1200–1304. London; New York, 1983.


[Закрыть].

В последние десятилетия прослеживается возрождение интереса к вопросам русско-ордынского взаимодействия на территории лесостепных регионов северной периферии Улуса Джучи в украинской исторической науке[106]106
  Черкас Б.В. Территориальное устройство Улуса Джучи (территория западнее Дона) // Золотая Орда в мировой истории. Казань, 2015; Толочко О.П., Ричка В.М. «Князи болоховьсции» // Ruthenica. T. XIII. Киів, 2016. С. 105–106; Русина Е.В. Северская земля: генезис и историческая эволюция в XV – нач. XVI в. Дис. … канд. ист. наук. Киев, 1991; Она же. Сіверьская земля у складі Великого князівства Литовського. Киів, 1998; Она же. Украіна під татарами і Литвою // Украіна крізь віки. Т. 6. Киів, 1998; Она же. Історія Киівского князівства XIV–XV ст. у світлі нових даних // Украіна крізь віки. Збірник наукових праць на пошану академіка НАН Украіни профессора Валерія Смолія. Киів, 2010. С. 184–202; Білецька О. Поділля на знамі XIV–XV ст. до витоків формувания історичноі області. Одеса, 2004; Пилипчук Я.В. Татары и Киевская земля (1362–1471) // Крымское историческое обозрение. Вып. 1 (3). Бахчисарай; Казань, 2015. С. 91—120; Пилипчук Я.В., Несин М.А. Великое княжество Литовское и татары в период правления Александра Казимировича (1492–1506 гг.) // История военного дела: исследования и источники. Спец. вып. V. Стояние на реке Угре 1480–2015. Ч. II. СПб., 2016. С. 390–448.


[Закрыть].

В 2010-х гг. выходит несколько работ российских историков, посвященных изучению отдельных регионов русско-ордынского пограничья[107]107
  Лаврентьев А.В. После Куликовской битвы: Очерки истории Окско-Донского региона в последней четверти XIV – первой четверти XVI в. М., 2012. С. 183–184; Шеков А.В. Верховские княжества. Середина XIII – середина XVI в. М., 2012; Андреев С.И. Древнерусские поселения верховьев р. Цны XIII–XIV вв. (К вопросу о юго-восточной границе Рязанского княжества) // Куликово поле: Исторический ландшафт. Природа. Археология. История. Т. 2. Тула, 2003. С. 48–67; Андреев С.И. Русско-татарско-мордовское пограничье во второй половине XIII–XVI вв. // Вестник ТГУ. 2013. Вып. 10 (126). С. 31–42.


[Закрыть].

Проблемам возникновения и географической локализации владений «служилых татар» и казачьих сообществ на пограничных со Степью землях ВКЛ и Московского княжества посвящены исследования И.В. Зайцева, Е.Е. Русиной и А.В. Белякова[108]108
  Зайцев И.В. Татарские политические образования на территории Великого княжества Литовского: Яголдаева «тьма» // Золотая Орда в мировой истории. Казань, 2016. С. 809; Русина Е.Е. Яголдай, Яголдаевичи, Яголдаева «тьма» // Славяне и их соседи. Вып. 10. Славяне и кочевой мир. К 75-летию академика Г.П. Литаврина. М., 2001. С. 147; Беляков А.В. «Касимовское царство» раннего периода (XV – первая половина XVI в.): проблема интерпретации источников // Восточная Европа в древности и Средневековье. Т. XVII. 2005. С. 172–175; Он же. Мещерские казаки // Казачество в тюркском и славянском мирах. Казань, 2018. С. 202–215.


[Закрыть].

К новейшим российским исследованиям по теме русско-ордынского пограничья относятся работы Е.В. Нолева[109]109
  Нолев Е.В. На северо-западных рубежах Монгольской империи: русско-ордынское пограничье // Власть. Т. 25. 2017. № 9. С. 167–172.


[Закрыть] и Б.Д. Ряхимзянова[110]110
  Рахимзянов Б.Р. К вопросу о «буферных зонах» во взаимоотношениях поздней Золотой Орды и северо-восточных княжеств // Средневековые тюркско-татарские государства. 2010. № 2. Казань. С. 91–95.


[Закрыть].

Получение как можно более полной и объективной картины исторического развития регионов южнорусской лесостепи в ордынскую эпоху невозможно без привлечения материалов археологических исследований и их синтеза с данными, содержащимися в нарративных источниках.

В данном контексте применение метода междисциплинарных исследований, представляющего собой синтез информации, содержащейся в письменных и археологических источниках, открывает ряд новых и перспективных направлений научного поиска.

В XX в. системному археологическому изучению подвергаются территории, составлявшие западную часть территории Улуса Джучи, включая регионы южнорусского лесостепного пограничья. По итогам этих исследований выходит ряд работ исследователей, синтезировавших сведения письменных источников с данными археологии[111]111
  Раппопорт П.А. Города Болховской земли // КСИИМК. 1955. Вып. 57; Терещук К.I. До питання про локалізацію Болоховськоі землі // Дослідження з словяно-руськоі археологіі. Киів, 1976; Беляева С.А. Южнорусские земли во второй половине XIII–XIV вв. (по данным археологии). Киев, 1982; Супруненко О.Б., Приймак В.В., Мироненко К.М. Старожитності золото-ордынського часу Дніпровського лісостепового Лівобережжя. Киев; Полтава, 2004.


[Закрыть].

С 80-х гг. XX в. интенсивному археологическому изучению подвергались территории Курско-Рыльского Посеймья. Результаты исследований, относящиеся к ордынской эпохе (XIII–XV вв.), нашли отражение в работах В.В. Енукова, Г.Е. Шинакова, В.В. Приймака, А.В. Зорина, А.Г. Шпилева и А.А. Чубура[112]112
  Енуков В.В. Славянский комплекс на р. Рать // Археология и история Юго-Востока Руси. Курск, 1991; Он же. Ратский археологический комплекс в эпоху Золотой Орды // Средневековая археология. 2018. № 4. С. 47–50; Шинаков Г.Е. Характер размещения древнерусских памятников на территории «Воронежских лесов» // Актуальные проблемы археологических исследований в Украинской ССР / ТД республиканской конференции молодых ученых (Киев, апрель 1981). Киев, 1981; Приймак В.В. О локализации летописного города Липовицка // Теория и методика исследования археологических памятников лесостепной зоны. Липецк, 1992; Зорин А.В., Шпилев А.Г. Курское городище, Городенское городище и Гусин брод // Славяно-русские древности Днепровского левобережья. Курск, 2008; Чубур А.А. К исторической географии Посеймья и сопредельных земель в период феодальной зависимости от Золотой Орды // Studia internationalia: Материалы II Международной конференции «Западный регион России в международных отношениях X–XX вв.». Брянск, 2013. С. 51–52.


[Закрыть].

Результаты исследований археологических объектов тульских земель и района Куликова поля отражены в ряде работ В.П. Гриценко, А.Н. Наумова и М.И. Гоняного[113]113
  Гриценко В.П. К вопросу о местонахождении летописной Тулы // Тула историческая: прошлое и настоящее. Тула, 1996; Он же. Торховское городище и его округа // Историко-археологические чтения памяти Н.И. Троицкого. Тула, 1997; Наумов А.Н. Черная металлургия и железообработка на сельских памятниках Куликова поля в конце XII – первой четверти XIV в. Тула, 2008; Гоняный М.И., Наумов А.Н. Металлургический комплекс XIV в. на поселении Монастырщина-5 на Куликовом поле // Тезисы докладов отчетной сессии ГИМ по итогам полевых археологических исследований и новых поступлений в 1991–1995. М., 1996; Гоняный М.И. К вопросу о динамике заселения района Куликова поля древнерусским населением в XII–XIV вв. // На Юго-Востоке Древней Руси: историко-археологические исследования. Воронеж, 1996; Он же. Тюркские элементы в материальной культуре древнерусских поселений конца XII – третьей четверти XIV в. в районе Куликова поля (на примере украшений ременной гарнитуры) // Русь в IX–XIV веках: взаимодействие Севера и Юга. М., 2005. С. 85—101.


[Закрыть].

Значительные материал по изучению истории Среднего Подонья в XIII–XIV вв. предоставили археологические исследования, проводившиеся в 80—90-х гг. XX в. кафедрой археологии и истории древнего мира ВГУ под руководством М.В. Цыбина в Хоперско-Донском междуречье[114]114
  Цыбин М.В. Юго-Восточная окраина Руси в XII–XIV вв. (по данным археологии). Дис. … канд. ист. наук. Киев, 1987; Он же. Юго-Восток русских земель после монгольского завоевания //Славяне и их соседи. Славяне и кочевой мир. М., 1998. С. 121–124; Он же. К изучению русско-золотоордынского пограничья в Среднем Подонье // Проблемы археологии Нижнего Поволжья. I Международная Нижневолжская археологическая конференция. Тезисы докладов. Волгоград, 2004; Он же. Периферия Золотой Орды в Подонье // Краткие сообщения Института археологии. 2007. № 221. С. 166–175.


[Закрыть].

В 90-х гг. XX в. начинаются масштабные археологические исследования земель Верхнего Подонья и бассейнов притоков Дона (Быстрой Сосны, Красивой Мечи, Вязовки и др.), составлявших основную территорию Елецкого княжества. Изучению истории этого государственного образования посвящен ряд работ Н.А. Тропина[115]115
  Тропин Н.А. К вопросу о понятии «Елецкая земля» и ее границах в XII–XV вв. // Формирование и развитие социальной структуры населения Центрального Черноземья. Тамбов, 1992. С. 19–20; Он же. «Елечьская земля» и формирование ее территории в XII–XV вв. // Археология и история юго-востока Древней Руси. Воронеж, 1993. С. 88–91; Он же. К исторической географии Елецкой земли XIV – нач. XV в. // Россия в X–XVIII вв. Проблемы истории и источниковедения. М., 1995. С. 586–591; Он же. Елецкая земля в XII–XV вв. Елец, 1999; Он же. Южные территории Чернигово-Рязанского порубежья в XII–XV вв. Елец, 2006.


[Закрыть].

Немаловажным аспектом в изучении истории регионов южнорусской лесостепи в эпоху Средневековья является проблема влияния ландшафтно-географического и климатического факторов на специфику развития изучаемых территорий. Из числа новейших исследований, посвященных вопросам влияния климатических изменений на процессы хозяйственного освоения различными этническими группами евразийской лесостепной зоны, следует особо выделить ряд работ, относящихся непосредственно к палеогеографической и палеоклиматической истории ряда регионов русско-ордынского пограничья[116]116
  Гоняный М.И., Александровский А.Л., Гласко М.П. Северная лесостепь бассейна Верхнего Дона времени Куликовской битвы. М., 2007. С. 46–47; Александровский А.Л. Природная среда Верхнего Подонья во второй половине голоцена (по данным изучения палеопочв городищ раннего железного века) // Археологические памятники Верхнего Подонья I тысячелетия н. э. Воронеж, 1998. С. 196; Чендеев Ю.Г., Александровский А.Л. Почвы и природная среда бассейна реки Воронеж во второй половине голоцена // Почвоведение. 2002. № 4. С. 389–398.


[Закрыть].

§ 1.3. Основные источники темы

Для решения поставленных в исследовании задач был привлечен широкий круг как отечественных, так и зарубежных источников, содержащих прямые или косвенные сведения по политической истории, экономике и исторической географии Улуса Джучи и южнорусских княжеств.

Письменные источники, использованные в работе, можно разделить на несколько групп:

1. Древнерусские, включающие в себя летописи, историко-географические трактаты, духовные и договорные грамоты князей, грамоты митрополитов;

2. Западные, включающие путевые записки представителей дипломатических миссий, историко-географические сочинения, акты дипломатической переписки, нотариально-коммерческие акты;

3. Восточные, состоящие в основном из мусульманских, армянских, грузинских и китайско-монгольских исторических хроник и историко-литературных произведений, а также географических трактатов и записок путешественников.

Наибольший объем информации о событиях, происходивших на землях Южной Руси в эпоху становления административно-территориальной системы Улуса Джучи (1242– 1280-е гг.), содержит Ипатьевская летопись[117]117
  ПСРЛ. Т. II. Ипатьевская летопись. М., 1908.


[Закрыть].

События, связанные с административно-территориальными изменениями в землях Курско-Рыльского Посеймья в 80-х гг. XIII в. (баскачество Ахмата), наиболее полно изложены в Лаврентьевской летописи[118]118
  Там же. Т. I. Лаврентьевская летопись. Л., 1926–1928.


[Закрыть].

Летописями XV в., содержащими информацию о событиях, происходивших в регионах русско-ордынского пограничья, являются Рогожский летописец, Ермолинская и Типографская летописи, а также Московский летописный свод 1479 г.

В Рогожской летописи достаточно подробно отражены события военно-политической экспансии ВКЛ в южнорусские земли, включая территорию Верховских княжеств, вплоть до бассейна Быстрой Сосны[119]119
  Там же. Т. XV. Рогожская летопись. М., 1965.


[Закрыть].

Ермолинская летопись, названная так по упоминанию в ней деятельности известного русского архитектора Василия Ермолина, была создана в конце XV в.[120]120
  Там же. Т. XVIII. Ермолинская летопись. М., 2007.


[Закрыть]

Уваровский список московского великокняжеского летописания, обнаруженный М.Н. Тихомировым и изданный им под названием «Московский свод конца XV в.»[121]121
  Там же. Т. XXV. М.; Л., 1949.


[Закрыть], содержит уже несколько более позднюю редакцию свода 1479 г., доведенную до 1493 г.[122]122
  Лурье Я.С. Указ. соч. С. 135–136.


[Закрыть] Особую ценность представляет сообщение Московского летописного свода конца XV в. о широкомасштабных торговых связях Московского княжества с Большой Ордой в последней трети XV в., по сухопутному маршруту, проходившему, по всей вероятности, через пограничные земли Донского правобережья[123]123
  ПСРЛ. Т. XXV. Московский летописный свод конца XV в. М., 1949. С. 302.


[Закрыть].

Одним из крупнейших летописных сводов XVI в., содержащих информацию о событиях второй половины XIIIXV в., является Никоновская летопись[124]124
  Там же. Т. XI–XII. Никоновская летопись. М., 1965.


[Закрыть], составленная при дворе митрополита Даниила в конце 1520-х – начале 1530-х гг. и получившая свое название от принадлежности одного из списков патриарху Никону. По мнению А.Г. Кузьмина, сообщения Никоновского свода, относящиеся к истории Рязанского княжества XIII–XV вв., восходят к утраченному рязанскому летописанию[125]125
  Кузьмин А.Г. Рязанское летописание. М., 1965. С. 29.


[Закрыть]. Следует отметить, что историко-фактологический материал Никоновской летописи подвергался существенной литературной и идеологической обработке, в силу чего сведения этого летописного источника нуждаются в дополнительной перепроверке[126]126
  Клосс Б.М. Никоновский свод и русские летописи XVIXVII вв. М., 1980; Насонов А.Н. Русская земля и образование территории древнерусского государства. М., 1951; Кузьмин А.Г. Указ. соч. М., 1967.


[Закрыть].

В изучении событий истории Южной и Юго-Западной Руси второй половины XIV – начала XVI в. важное значение имеет информация, представленная в ряде летописных сводов Великого княжества Литовского (далее ВКЛ).

Слуцкая, или Уваровская, летопись[127]127
  ПСРЛ. Т. XXXV. Уваровская (Слуцкая) летопись. М., 1880.


[Закрыть] – источник западнорусского летописания XVI в. Летопись делится на две части. В первой отражены события со второй половины XIV в. до 1446 г., происходившие на территории ВКЛ. Вторая часть – летопись общерусского характера с описанием событий 970—1240 гг. Данный летописный источник достаточно подробно описывает систему управления землями Бужско-Днестровского междуречья в государственной системе Улуса Джучи, а также содержит сообщения об изменениях административно-политического положения в таком регионе русско-ордынского пограничья, как Подолия в период литовской экспансии во второй половине XIV в.[128]128
  Там же. С. 74–75. Л. 42–43 об.


[Закрыть]

Густынская летопись, получившая название по месту своего составления (Густынский монастырь под Черниговом), была создана в начале XVII в.[129]129
  Там же. Т. II. Густынская летопись. СПб., 1843; ПСРЛ. Т. XXXX. Густынская летопись / Отв. ред. В.А. Кучкин. СПб., 2003.


[Закрыть] Автор использовал древнерусские, польские, литовские, византийские и другие доступные ему письменные источники. Особую ценность в информативном плане представляют содержащиеся в Густынской летописи достаточно подробные описания событий военно-политической экспансии ВКЛ в 60– 70-х гг. XIV в. в земли русско-ордынского пограничья[130]130
  ПСРЛ. Т. 2. Густынская летопись. СПб., 1843. С. 350.


[Закрыть].

Определенная информация о событиях, происходивших на землях южнорусских княжеств в ордынскую эпоху, содержится в таком позднем западнорусском источнике, как «Хроника Литовская и Жмойтская», составленном в середине XVII столетия[131]131
  ПСРЛ. Т. XXXII. Хроника Литовская и Жмойтская. М., 1975.


[Закрыть].

Еще одним западнорусским нарративным источником, содержащим определенную (в ряде случаев уникальную) информацию об отношениях Великого княжества Литовского (ВКЛ) с Крымским ханством и Большой Ордой в XV–XVI вв., является Литовская метрика (ЛМ). Она представляет собой собрание специфических материалов (тетрадей, книг) канцелярии ВКЛ XV–XVIII вв. с копиями документов, издаваемых от имени великого князя, рады, сеймов, а также актов дипломатической переписки крымских ханов и литовских князей[132]132
  Литовская метрика. Т. VII. Acta Magu. Ducat. Litv., рукопись in folio нач. XVI в. Записи книги VII. Л. 59–40 // Акты относящиеся к истории Западной России, собранные и изданные Археографической комиссией. Т. II. 1506–1544 гг. СПб., 1848.


[Закрыть].

Важным источником по истории земель галицкого Понизья в XIV – первой половине XV в. является свод Славяно-Молдавских летописей[133]133
  Славяно-молдавские летописи (СМЛ). М., 1976; Суляк С.Г. Русины в молдавском летописании // Русин. 2017. № 4 (50). С. 10–37.


[Закрыть]. В частности, в данном источнике содержится уникальная информация о взаимодействии различных этнических групп (русинов, волохов, татар), населявших регион Днестровско-Прутского и Прутско-Серетского междуречий[134]134
  СМЛ. М., 1976. С. 55; Летопись земли Молдавии от сотворения мира и до 1601 года; Глава XVI. Суляк С.Г. Русины в молдавском летописании // Русин. 2017. № 4 (50). Приложение 2. С. 36.


[Закрыть].

Некоторые сведения, относящиеся к истории южнорусских княжеств, содержатся в Новгородских летописных сводах[135]135
  ПСРЛ. Т. IV. Вып. 1. Новгородская IV летопись. СПб., 1848. С. 37; Т. 4. Ч. 1. М., 2000. С. 228; ПСРЛ. Т. XII. Софийская летопись. СПб., 1901. С. 61–62.


[Закрыть].

Важным историко-географическим источником, содержащим информацию об административно-территориальной структуре южнорусских земель в конце XIV в., является «Список русских городов, дальних и ближних»[136]136
  Тихомиров М.М. Список русских городов, дальних и ближних // Исторические записки. 1952. № 40. С. 218–220.


[Закрыть]. Согласно наиболее обоснованному тезису современного украинского историка Г.Ю. Ивакина, «Список» мог быть составлен в 1396–1397 гг., когда Киприан находился в Киеве, где вел политические переговоры с литовскими князьями Ягайло и Витовтом[137]137
  Ивакин Г.Ю. Историческое развитие Киева XIII – середины XVI в. (историко-топографические очерки). К., 1996.


[Закрыть]. В то же время следует отметить, что данные «Списка…» содержат ряд сведений, относящихся к более раннему времени, устаревших к моменту его создания. Так, в «Списке…» указан г. «Коршев на Сосне», тогда как уже существовавший в 90-х гг. XIV в. Елец не упоминается.

Информацию об изменениях в административно-политическом статусе пограничных районов Рязанского княжества и сопредельных с ним территорий золотоордынских улусов в конце XIV–XV в. содержат духовные и договорные грамоты московских и рязанских князей[138]138
  Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV–XVI вв. М.; Л., 1950.


[Закрыть].

К нормативно-правовым источникам относятся также и грамоты московских митрополитов Феогноста и Алексия, обращенные к православному населению ордынского улуса, располагавшегося на землях Донского левобережья[139]139
  Грамота митрополита Феогноста на Червленый Яр // Акты исторические, собранные и изданные Археографической комиссией. Т. 1. 1334–1598. СПб., 1841. С. 21–22; Грамота митрополита Алексия на Червленый Яр боярам, баскакам, духовенству и мирянам // АИ. Т. 1, 1334–1598 гг. СПб., 1841. С. 22–23.


[Закрыть]. В русских источниках он обозначался как Червленый Яр. Тексты послания митрополитов фиксируют наличие на территории Среднего Подонья представителей как ордынской администрации (баскаков, сотников), исповедовавших православие, так и довольно многочисленного земледельческого населения, включая представителей знати (бояр) и духовенства[140]140
  Грамота митрополита Алексия на Червленый Яр боярам, баскакам, духовенству и мирянам // АИ. Т. 1, 1334–1598 гг. СПб., 1841. С. 23.


[Закрыть].

Значительный объем сведений, относящихся к исторической географии лесостепного пограничья Российского государства эпохи позднего Средневековья, содержится в географическом трактате – «Книге Большому чертежу», содержащей подробное описание территории Московского царства и соседних с ним государств в XVI–XVII вв. Особую ценность представляет информация о «татарских дорогах» – «сакмах» или «шляхах», возникших в золотоордынский период и частично проходивших по территории пограничных со Степью регионов[141]141
  Книга Большому чертежу. М.; Л., 1950.


[Закрыть]. Помимо этого в «Книге» содержатся сведения о расположении ряда населенных пунктов золотооордынской эпохи, прекративших свое существование к моменту составления трактата[142]142
  Указ. соч. С. 111.


[Закрыть].

К числу историко-литературных источников, содержащих некоторые сведения историко-географического характера о располагавшимся на границе с Ордой Елецком княжестве, а также территории ордынских кочевий в Среднем Подонье, следует отнести «Хожение митрополита Пимена в Царьград». Составленное Игнатием Смолянином по итогам поездки московского церковного посольства в Константинополь в 1389 г., «Хожение…» было включено московским летописцем в текст Никоновской летописи[143]143
  ПСРЛ. Т. XI. М., 1965. С. 95–96.


[Закрыть].

Определенная информация, относящаяся к вопросам административного статуса и датировки возникновения таких пограничных феодальных образований, как Елецкое княжество, владения Мансура-Кията (официального родоначальника князей Глинских), содержится в родословных книгах Росийского государства XVI–XVII вв.[144]144
  Родословная книга. СПб., 1787. С. 1787; Роспись князей Глинских, поданная в Разряд 1686 г. марта 4 // РГАДА. Ф. 210. Оп. 18. Д. 87. Л. 1–2; Отдел рукописей Российской государственной библиотеки (ОР РГБ). Ф. 256. № 349. Приложение 3 // Очерки феодальной России. № 15. М.; СПб., 2012. С. 179–180, 190.


[Закрыть]

Ценным источником по определению административно-политического положения областей русско-ордынского пограничья в конце XIV – первой трети XV в. являются ярлыки ордынских и крымских ханов, выдаваемые литовским князьям и польским королям на управление южнорусскими землями[145]145
  Акты, относящиеся к истории Западной России, собранные и изданные Археографической комиссией. Т. 2. СПб., 1842. № 6; Петрунь Ф. Ханьскі ярлики на украіньскі земли: (до питанія про татарску Украіну) // Східний світ. Харків, 1928. № 2; Тарханные ярлыки Тохтамыша, Тимур-Кутлуга и Саадат-Гирея // Воскресенская летопись. Приложения. Рязань, 1998. С. 521–532.


[Закрыть]. К их числу следует отнести тарханные ярлыки хана Токтамыша (1392 и 1393 гг.), тарханный ярлык хана Тимур-Кутлуга, ярлык крымского хана Менгли-Гирея (1507 г.). Анализ этих нормативно-правовых актов позволяет более точно определить административно-правовой статус ряда территорий русско-ордынского пограничья в эпоху упадка Орды и военно-политического доминирования ВКЛ в южнорусских землях.

Из числа западноевропейских источников наибольший объем информации по административно-политическому статусу южнорусских земель в период становления ордынского государства содержится в «Истории монголов» католического священника и дипломата Иоанна де Плано Карпини[146]146
  Giovanni di Pian di Carpine. Storia dei Mongoli / Enrico Menesto. Spoleto: Centro Italiano di Studi sull’Alto Medioevo, 1989. P. 332; Джиовани дель Плано Карпини. История Монгалов. Гильом де Рубрук. Путешествие в восточные страны / Пер. А.И. Маленина. М., 1957.


[Закрыть]. Сведения о северной границе ордынских кочевий в Правобережном Подонье и присутствии русского населения в этом регионе содержат путевые записки французского дипломата Гильома Рубрука[147]147
  Там же. С. 109–111.


[Закрыть].

Важное свидетельство о существовании труднопроходимой границы, отделявшей русские княжества от сопредельных государств, содержится в «Книге о разнообразии мира» венецианского путешественника Марко Поло[148]148
  Марко Поло. Книга о разнообразии мира. С. 327.


[Закрыть].

К числу используемых в работе источников также следует отнести путевые заметки европейских путешественников Амброджио Контарини и Гильбера де Ланоа, а также «Записки о московитских делах» австрийского дипломата Сигизмунда Герберштейна[149]149
  Скржинская Е.Ч. Барбаро и Контарини о России. К истории итало-русских связей в XV в. Л., 1971; Путешествие Гильбера де Ланоа в восточные земли Европы в 1413–1414 и 1421 годах // Киевские университетские известия. 1873. № 8. Отд. 2. С. 39–43.


[Закрыть]. Кроме того, в исследовании использовалась информация, относящаяся к истории изучаемого региона, представленная в ряде дипломатических актов восточноевропейских государств[150]150
  Codex Diplomaticus Hungariae Ecclesiasticus ac Civilis / Studio etopera G. Fejer. Budae, 1829. T. 3. Vol. 219, 239; Codex diplomaticus Prussiae III, 21 // Болеслав-Юрий II, князь всей Малой Руси: Сб. мат-лов и исследований. СПб., 1907. С. 191–192; Codex diplomaticus et epistolaris Slovaciae. T. 2. Bratislavae, 1987. Nr. 150. P. 100–102; Послание польского короля Владислава Локетка, адресованное папе Иоанну XXII. Краков, 21 мая 1323 года // Хаутала Р. В землях «Северной Тартарии»: Сведения латинских источников о Золотой Орде в правление хана Узбека (1313–1341). Казань, 2019. С. 643–644; Послание галицко-волынских князей Андрея и Льва Юрьевичей магистру Тевтонского ордена Карлу фон Триру. Владимир, 9 августа 1316 года // Хаутала Р. В землях «Северной Тартарии»: Сведения латинских источников о Золотой Орде в правление хана Узбека (1313–1341). Казань, 2019. С. 641–642.


[Закрыть].