Текст книги "Будни и праздники императорского двора"

С шифром фрейлины

В кинофильме «Богатство», поставленном по одноименному роману Валентина Пикуля, о жене одного персонажа говорится: «Она аристократка, почти фрейлина». Следует иметь в виду, что ни одна замужняя женщина не могла быть фрейлиной. Так же, как далеко не все фрейлины после замужества становились статс-дамами. Это зависело от близости к императорскому двору или от исключительных заслуг их мужей перед Отечеством. Так, в 1812 году, в связи с возвышением М. И. Кутузова после Бородино, среди прочих милостей последовало пожалование его жены Екатерины Ильиничны в статс-дамы (умерла в 1824 г.)[136]136
  Чижова И. Б. Хозяйки литературных салонов Петербурга первой половины XIX в. СПб., 1993. С. 59.


[Закрыть].

Фрейлины были комплектные, то есть входившие в утвержденный штат, и сверх комплекта. После включения в штат фрейлины получали золотые с бриллиантами вензеля императрицы или великой княгини, называемые шифром. Увенчанные короной, они прикреплялись на Андреевской голубой ленте на левой стороне корсажа (в то время как портреты у статс-дам были с правой стороны груди)[137]137
  Шепелев А. Е. Чиновный мир России. XVIII – начало XX в. С. 432.


[Закрыть], фактически даже вверху рукава платья на левой руке.

Появление шифров (вензелей) фрейлин некая «старушка X» в рассказах А. О. Россет-Смирновой (в записи ее дочери Ольги) связывает с царствованием Елизаветы Петровны: «Оказывается, что императрица Елизавета ввела шифры, раньше для военных, а потом отменила их и дала четырем своим фрейлинам»[138]138
  Записки А. О. Смирновой. С. 123.


[Закрыть].

Фрейлины императрицы Елизаветы Алексеевны (супруги Александра I) носили шифр в виде букв ER – Елизавета Regina (лат. – королева)[139]139
  Васильева А. Н. Жена и муза: тайна Александра Пушкина. С. 8.


[Закрыть]. Именно о таком шифре вспоминала графиня София де Шуазель-Гуфье, урожденная графиня Фитценгауз, бывшая фрейлина двора Александра I, когда в 1812 г. в оккупированном французскими войсками Вильно смело надела на бал шифр с голубым вензелем русской фрейлины[140]140
  [Шуазель-Гуфье] Исторические мемуары об императоре Александре I и его дворе графини Шуазель-Гуфье. С. 81.


[Закрыть]. Наполеон отнесся к этому с пониманием. На следующем балу он попенял другой фрейлине, польке, которая его не надела: «Это придворное звание, которое ничего не означает. Дарование этого значка – большая любезность со стороны императора Александра. Можно оставаться хорошей полькой и носить шифр»[141]141
  [Шуазелъ-Гуфъе] Исторические мемуары об императоре Александре I и его дворе графини Шуазель-Гуфье. С. 83.


[Закрыть].

Штатным фрейлинам полагался денежный оклад (при императрице Елизавете Петровне в середине XVIII в. он был установлен в 600 руб. в год, камер-фрейлинам – 1000 руб.)[142]142
  Писаренко К. Повседневная жизнь русского двора в царствование Елизаветы Петровны. С. 51.


[Закрыть]. Кроме жалованья фрейлины могли рассчитывать на подарки к праздникам. Так, на новый 1831 год императрица Александра Федоровна подарила А. О. Смирновой «розовый трен (или трэн, от франц. traine – шлейф, тянущийся по полу. – А. В.), шитый серебром, а Александрине Эйлер – голубой с серебром»[143]143
  Записки А. О. Смирновой. С. 55.


[Закрыть]. Иногда фрейлины получали и единовременные пособия, обычно в размере 1000 руб.[144]144
  РГИА. Ф. 468. Оп. 3. Д. 85.0 выдаче фрейлине Шишкиной единовременного пособия. 1848 г.; Ф. 468. Оп. 3. Д. 87. О выдаче фрейлине Марии Эмануэль в единовременное пособие 1000 рублей. 1848 г.


[Закрыть] В случае замужества комплектные фрейлины получали приданое от двора. Размер приданого составлял обычно 3 тыс. рублей ассигнациями (или менее 1000 руб. серебром)[145]145
  Смирнова-Россет А. О. Дневник. Воспоминания. М., 1989. Комментарии. С. 592.


[Закрыть]. Равноценные суммы выдавались выходившим замуж актрисам императорских театров[146]146
  РГИА. Ф. 468. Оп. 3. Д. 44. (С. Ф.) О выдаче выходящей в замужество танцовщице СПБ театра Сысоевой на приданое 860 рублей. 1848 г.; Ф. 468. Оп. 3. Д. 308. Об отпуске в контору императорских С.-Петербургских театров для выдачи актрисе здешней русской труппы Екатерине Жулевой по случаю вступления ее в брак 860 рублей. 1852 г.


[Закрыть]. Выдавались деньги и на погребение умерших фрейлин. Иногда, по особым случаям, оказывалось вспомоществование, в том числе и бывшим фрейлинам. Предметы гардероба императриц (и великих княгинь) могли также завещаться любимым фрейлинам[147]147
  РГИА. Ф. 468. On. 1. Ч. 1. Д. 240. О выдаче бывшей фрейлине Татьяне Лешерн-Герц-фельдит, урожд. Княжне Куракиной, в пособие 2000 руб. сер. 1848. – 5 л.


[Закрыть].

Звание фрейлины жаловалось довольно часто. Фрейлинами могли быть молоденькие девушки-дворянки необязательно богатых, но знатных или уважаемых фамилий, чьи родители были как-либо связаны со двором. Император утверждал новых фрейлин на основании представления императрицы или великой княгини, шифр которой фрейлина и должна была носить.

Императрица Мария Федоровна старалась пристроить к своему двору, двору Александры Федоровны или великих княгинь лучших по успеваемости выпускниц Смольного и Екатерининского институтов благородных девиц. Иногда император выступал инициатором, включая в придворный штат своих фавориток, бывало, что наперекор императрице. Так было со второй фавориткой Павла I Анной Петровной Лопухиной, будущей статс-дамой Гагариной, когда, приглашенная на службу вместе с отцом из Москвы, она заняла место прежней фаворитки Екатерины Ивановны Нелидовой (к которой Мария Федоровна худо-бедно уже привыкла). Сколько страстей по этому поводу разгорелось при дворе!

При Александре I существовала одна характерная особенность. Вдовствующая императрица Мария Федоровна (женщина властная и придающая большое значение внешним проявлениям власти), эксплуатируя чувство вины Александра перед отцом, сохраняла исключительные привилегии. «Особенно ревностно, – отмечает историк Н. В. Самовер, – Мария Федоровна следила за тем, чтобы сохранить первенство перед своей нелюбимой невесткой – царствующей императрицей Елизаветой Алексеевной. Ее окружала роскошь, все чины двора служили равным образом как супруге Александра, так и ей, причем фрейлины носили шифры обеих императриц»[148]148
  Самовер Н. В. Закат императрицы: Из истории борьбы Николая I за укрепление своей власти в первые месяцы царствования //14 декабря 1825 года. Источники. Исследования. Историография. Библиография. Вып. 7.1825–2005. СПб.; Кишинев, 2005. С. 338–408.


[Закрыть]. Любимой фрейлиной Елизаветы Алексеевны была княжна Наталия Федоровна Шаховская (?-1807). С 1799 г. фрейлиной императрицы стала княжна Варвара Михайловна Волконская, впоследствии камер-фрейлина. Ее фрейлинами были также сестры Валуевы. Одна из них – Екатерина Петровна Валуева (1774–1848) – при выпуске из Смольного института была определена к великой княгине Марии Федоровне, а фрейлинский знак получила 6 ноября 1796 г., в день вступления Павла I на престол. Впоследствии она также стала любимой фрейлиной императрицы Елизаветы Алексеевны[149]149
  Гатчина при Павле Петровиче, цесаревиче и императоре / Н. Лансере, П. Вейнер, А. Трубников, С. Казнаков, Г. Пинэ. СПб., 1995. Примеч. С. 311.


[Закрыть].

Постепенно ограничивая привилегии Марии Федоровны, Николай I не покушался на придворный штат и контроль ее за фрейлинами. Общее количество фрейлин при всех императрицах и великих княгинях в начале царствования Николая I достигло 36. Непосредственно у императрицы Александры Федоровны обычно было 12 штатных фрейлин. Эту цифру называет великая княжна Ольга Николаевна, вспоминая события 1832 г.: «В тот год у Мама́ было двенадцать фрейлин, включая тех, которых она получила от бабушки (императрицы Марии Федоровны. – Л. В.)»[150]150
  Ольга Николаевна. Сон юности. Воспоминания великой княжны Ольги Николаевны. 1825–1846 С. 195.


[Закрыть]. Но к концу царствования Николая Павловича фрейлин снова стало больше. По мнению фрейлины А. Ф. Тютчевой, общее число фрейлин, состоявших при императрице Александре Федоровне, значительно превышало штаты. «Некоторых из них выбрала сама императрица, – замечает Тютчева, – других по своей доброте она позволила навязать себе, так что фрейлинский коридор походил на благотворительное учреждение для нуждающихся бедных и благородных девиц, родители которых переложили свое попечение о дочерях на императорский двор»[151]151
  Тютчева А. Ф. Воспоминания // При дворе двух императоров: Воспоминания и фрагменты дневников фрейлины двора Николая I и Александра II. М., 1990. С. 25–26.


[Закрыть].

Много тайн хранил фрейлинский коридор Зимнего дворца, в который при Александре I выходили помещения более двадцати фрейлин императриц Марии Федоровны и Елизаветы Алексеевны, с соответствующим количеством горничных. Во время вечернего чая в этом самом населенном верхнем уголке царского жилища обычно начиналось оживление. Однажды сюда поднялся из своих апартаментов император Александр Павлович. Любезно кланяясь встречавшимся ему на пути фрейлинам, он прошел в помещение княжны Варвары Ильиничны Туркестановой. Это была чуть ли не старейшая по возрасту фрейлина из всех, но, несмотря на свои сорок три года, княжна сохраняла моложавый вид[152]152
  Шумигорский Е. Старая фрейлина (исторический рассказ) // ИВ. 1914. Т. 125. № 1. С. 76.


[Закрыть]. Будучи сиротой, она пятнадцать лет находилась при дворе и сумела заручиться расположением императрицы Марии Федоровны и старой ее подруги Ш. К. Ливен. В 1818 г. она сопровождала императрицу в путешествие за границу. Но перед этим летом того же года на Каменном острове, на одной из дач, где проживали тогда во время холеры фрейлины, произошла таинственная история. Князь Владимир Сергеевич Голицын на спор соблазнил княжну Туркестанову[153]153
  Там же. С. 84.


[Закрыть]. Последствия вскоре стали ясны: во время путешествия по Европе она почувствовала, что станет матерью[154]154
  Там же. С. 90.


[Закрыть]. И вот теперь император Александр Павлович направлялся к княжне, чтобы ее успокоить, но потрясение было слишком велико. После рождения в глубокой тайне дочери фрейлина приняла яд. Император приказал выставить гроб ее в зале Зимнего дворца, что, как отмечает автор исторического рассказа Е. С. Шумигорский, являлось неслыханным отличием. Он также принял на свой счет издержки по ее погребению. Она была похоронена в Александро-Невской лавре. Князь В. С. Голицын поспешил в столицу с ходатайством, чтобы ему была отдана дочь покойной Мария. В качестве доказательства своих прав он представил письмо покойной перед отъездом ее за границу. Император исполнил это желание Голицына, повелев дать ей фамилию Голицына. Впоследствии Мария Владимировна вышла замуж за А. Н. Нелидова, но умерла в молодости[155]155
  Шумигорский Е. Старая фрейлина (исторический рассказ) // ИВ. 1914. Т. 125. № 1. С. 95.


[Закрыть].

Где же находился фрейлинский коридор, это девичье общежитие в Зимнем дворце? По воспоминаниям А. Ф. Тютчевой, комнаты фрейлин в Зимнем дворце выходили во фрейлинский коридор, обращенный на Александровскую площадь, к которому вела Салтыковская лестница в 80 ступеней. Комнаты находились к востоку от Александровского зала (ныне залы № 314, 332 – экспозиция французского искусства второй половины XIX в.)[156]156
  Пушкин и Зимний дворец / Государственный Эрмитаж. [Выставка. Пушкин и Зимний дворец. 200 лет со дня рождения А. С. Пушкина] / Авторы концепции: Г. Н. Комелова, Г. А. Миролюбова. А. Г. Побединская, Г. А. Принцева, А. А. Тарасова. СПб.: Славия, 1999. 47 с. [Каталог].


[Закрыть]. Хоть это и был третий этаж, но по числу ступеней на лестнице он соответствовал пятому этажу. Фрейлины называли свои апартаменты «чердаком». Они имели право принимать гостей. О возможности всегда «сделать вечер у себя на „чердаке“» упоминала А. О. Россет-Смирнова[157]157
  Записки А. О. Смирновой. С. 109.


[Закрыть].

Реальная жизнь фрейлин была безрадостной. Иронично и с долей горечи об этом пишет А. Ф. Тютчева: «Мы занимали на этой большой высоте очень скромное помещение: большая комната, разделенная на две части деревянной перегородкой, окрашенной в серый цвет, служила нам гостиной и спальней, в другой комнате, поменьше, рядом с первой, помещались с одной стороны наши горничные, а с другой – наш мужик, неизменный Меркурий всех фрейлин и довольно комическая принадлежность этих девических хозяйств, похожих на хозяйства старых холостяков. Он топил печку, ходил за водой, приносил обед и по десяти раз в день бегал заказывать карету, ибо истинное пребывание фрейлины, ее палатка, ее ковчег спасения – это карета. В дни дежурства эта карета была запряжена с утра, чтобы быть готовой на тот случай, если фрейлине придется сопровождать великую княгиню, случалось ездить с ней к кому-нибудь из великих княгинь или в Летний сад, и, если великий князь позднее присоединялся к ней, фрейлина освобождалась и возвращалась во дворец в собственной карете.

Но еще больше эта карета была в ходу в дни не дежурные, когда фрейлина могла располагать собой. С какой поспешностью бедные фрейлины бежали из своих одиноких комнат, которые никогда не могли быть для них Home'ом и создать им ни уюта домашнего очага, ни уединения кельи. Среди шумной и роскошной жизни, их окружавшей, они находили в этих комнатах лишь одиночество и тяжелое чувство заброшенности… Я нашла в своей комнате диван стиля empire (ампир. – А. В.), покрытый старым желтым штофом, и несколько мягких кресел, обитых ярко-зеленым ситцем, что составляло далеко не гармоничное целое. На окнах ни намека на занавески… Дворцовая прислуга теперь живет более просторно и лучше обставлена, чем в наше время жили статс-дамы, а между тем наш образ жизни казался роскошным тем, кто помнил нравы эпохи Александра I и Марии Федоровны»[158]158
  Тютчева Л. Ф. Воспоминания. С. 29–31.


[Закрыть]. Фрейлинский коридор был восстановлен после пожара 1837 г. По отзыву Николая I, осмотревшего его 1 (14) октября 1838 г., он «обратился в прекраснейшую светлую широкую галерею»[159]159
  Переписка цесаревича Александра Николаевича с императором Николаем I. 1838–1839. С. 131.


[Закрыть].

Назначение фрейлиной было почетно, но психологически трудно для девушек, которых отрывали от дома. Может быть, в какой-то степени было несколько легче выпускницам Смольного («Воспитательное общество благородных девиц») и Екатерининского институтов, привыкших жить вне семьи и отчасти знакомых с императорской семьей, или обучавшихся в пансионах. Известно, что члены императорской фамилии платили за воспитание многих девочек, у которых не было средств, даже если они и не были сиротами. По свидетельству дочери А. О. Смирновой Ольги, императрица часто давала им полное приданое[160]160
  Записки А. О. Смирновой. С. 149.


[Закрыть].

Характерна история А. О. Россет, о которой говорили, что наружностью она походит на «красивую молодую цыганку»[161]161
  Мещерский Л. В. Воспоминания // РА. 1901. № 1. С. 103.


[Закрыть]. А. С. Пушкин называл ее «черноокая красавица», «южная ласточка», «смуглорумяная красота наша». Ко времени посещения поэтом «чердака» относятся его шутливые стихи:

 
Черноокая Россети
В самовластной красоте
Все сердца пленила эти,
Те, те, те и те, те, те…
 

Императрица Мария Федоровна предложила А. О. Россет быть фрейлиной великой княгини Елены Павловны. Неожиданно Елена Павловна возроптала.

Она была сложной личностью, сочетавшей показной демократизм с аристократическим снобизмом.

Долли Фикельмон в дневниковой записи от 26 июня 1830 г. дала ей такую характеристику: «Это самая белоликая и самая ослепительная особа Петербурга. И, когда рядом с ней нет императрицы, самая красивая. Держится высокомерно, у нее очень живые глаза, в ее физиономии некая смесь душевной чистоты, гордости, неуверенности, беспокойства. Она любит своего мужа, побаивается его, и ее недолюбливают. Все окружающие ее лица, за исключением нежно преданной ей Аннет Толстой, настроены против нее и делают все возможное, чтобы причинять ей муки. Она была бы очень очаровательной, если б была счастливой. Судьба что-то недодала ей, поэтому в ней нет гармонии; но что еще более странно – как жертва она не пробуждает сочувствия».

А. О. Россет-Смирнова была одной из лучших учениц, но она была круглой сиротой и без средств; воспитывалась в Институте на пенсию великого князя Михаила Павловича (что тоже не могло нравиться его супруге). Великая княгиня наотрез отказалась от фрейлины с неясным социальным происхождением. Девушке пришлось изрядно переволноваться, пока вдовствующая императрица Мария Федоровна, сохранившая в царствование Александра I и в начале царствования Николая I право отбора фрейлин, наводила справки о родословной провинциалки. Александра Осиповна была дочерью французского эмигранта О. И. Россета, а по матери принадлежала к грузинскому роду; ее бабушка была княгиней Е. Е. Цициановой. Исследование о родословной А. О. Россет закончилась благополучно, хотя девушке был нанесен чувствительный удар. Указом Придворной конторы от 14 декабря 1826 г. девиц Александру Эйлер и Александру Россет «всемилостивейше пожаловали во фрейлины к их Императорским Величествам Государыням Императрицам»[162]162
  Цит. по: Баженова О. К. История одного подарка: легенда и действительность. Перламутровый станок для бумаг из ГМЗ «Павловск» // Россия – Германия: Материалы X Царскосельской научной конференции. СПб.: Б. и., 2004. С. 44.


[Закрыть].

Ей пришлось дежурить при обеих императрицах. «Живя в Аничковом, – свидетельствует дочь Россет-Смирновой Ольга, – она иногда ездила в Зимний; летом переезжала в Павловск. Но во время пребывания царской фамилии в Петергофе она дежурила при Александре Федоровне»[163]163
  Записки А. О. Смирновой. С. 267.


[Закрыть]. В 1828 г.

Россет была оставлена при Марии Федоровне и большую часть лета провела в Павловске[164]164
  Смирнова-Россет Л. О. Дневник. Воспоминания. С. 19, 362.


[Закрыть]. Незадолго до кончины вдовствующей императрицы фрейлины Эйлер и Россет подарили ей во время июльских празднеств в Петергофе (тезоименитство императрицы 22 июля) перламутровый станок для бумаг. Приобретенный в Английском магазине на углу Невского и Большой Морской, он и ныне украшает один из столов Марии Федоровны в Павловском дворце. Как обнаружила О. К. Бажанова, сохранились наклейки с надписью на русском и французском языках: «Eiller et Rossett. От фр.: Эйлер и Россет». Только после смерти Марии Федоровны, в 1828 г., А. О. Россет «окончательно перешла к Александре Федоровне»[165]165
  Записки А. О. Смирновой. С. 267.


[Закрыть].

Другая, не менее характерная история девушки, приехавшей ко двору в конце царствования Николая I, Анны Федоровны Тютчевой (1829–1889), дочери дипломата, цензора и поэта Ф. И. Тютчева, фрейлины цесаревны (с января 1853 г.), затем императрицы (1855–1858) Марии Александровны. Недостаточные средства заставили отца через родственников и знакомых хлопотать об устройстве одной из дочерей фрейлиной. Выбор пал на Анну, потому что она получила образование за рубежом, но была некрасива и не могла стать предметом скандального романа при дворе. И вот из села Овстуг Брянского уезда Орловской губернии 4 января 1853 г. в возке, запряженном почтовыми лошадьми, она направляется в Москву и далее по железной дороге в Петербург[166]166
  Тютчева Л. Ф. Воспоминания. С. 11.


[Закрыть]. Временно она остановилась у княгини Екатерины Николаевны Мещерской (урожденной Карамзиной). Начались хлопоты по созданию у провинциалки соответствующего облика. Сама Тютчева вспоминала: «Она с большой заботливостью отнеслась к заказу моего платья для представления ко двору, вникая в мельчайшие подробности туалета, который вследствие наложенного в то время на двор траура должен был быть совершенно белый. Она заставляла меня принимать множество освежающих напитков, чтобы восстановить цвет лица, пострадавший от пятидневного путешествия в суровые январские морозы». Далее подключилась фрейлина Софья Николаевна Карамзина, старшая дочь историка от первого брака. «София, – продолжает А. Ф. Тютчева, – написала m-elle Воейковой, фрейлине великой княгини Марии Николаевны, которая своей рекомендацией более всего содействовала моему назначению ко двору цесаревны и должна была представить меня. Через Воейкову я получила приказание явиться в Зимний дворец 9 января в 11 часов утра. Белое платье было готово, белая шляпа была изящна… Сердце мое усиленно билось, когда я поднималась по лестнице дворца и входила в золотую гостиную, служившую местом ожидания для лиц, которые представлялись цесаревне в личной аудиенции. Появившийся четверть часа спустя камердинер сообщил, что цесаревна меня ждет, и ввел меня в ее кабинет»[167]167
  Тютчева Л. Ф. Воспоминания. С. 16.


[Закрыть].

После беседы цесаревна Мария Александровна представила Тютчеву великому князю Александру Николаевичу, и вопрос был решен: «.. Цесаревна приказала мне переселиться во дворец во вторник 13 января, чтобы мне не пришлось приступить к своим обязанностям в понедельник, который считается тяжелым днем»[168]168
  Там же. С. 25–26.


[Закрыть]. Затем предстояло представление и самому императору. А. Ф. Тютчева вспоминала: «Это было двадцать пятого января, двенадцать дней спустя после моего поступления во дворец, в маленькой церкви, где обыкновенно по воскресеньям служили обедню… Я была представлена цесаревной императору Николаю в самой церкви после обедни. Он обратился ко мне с двумя-тремя вопросами, а затем вечером в театре, где я находилась в качестве дежурной при цесаревне, в маленькой императорской ложе, он в несколько приемов и довольно долго разговаривал со мной. Я была крайне удивлена, что этот самодержец, одно имя которого вызывало трепет, беседует с молоденькой девушкой, только что приехавшей из деревни, так ласково, что я чувствовала себя почти свободно… Он сказал великой княгине Марии Николаевне… что я ему очень понравилась и что оживленное выражение моего лица делало меня лучше, чем красивой. Достаточно было этих одобрительных слов с уст владыки, чтобы с самого начала прочно поставить меня в новой окружающей меня среде. Никто после этого не посмел бы усомниться в том, что я хороша собой и умна»[169]169
  Там же. С. 39–40.


[Закрыть].

Тем не менее ко времени появления при дворе А. Ф. Тютчевой значение фрейлин явно упало. Особенно заметным это стало после воцарения Александра II. В дневнике от 27 октября 1855 г. А. Ф. Тютчева меланхолически замечает: «Прежде фрейлины существовали ради представительства, они должны были участвовать в прогулках, присутствовать на приемах и обедах. Теперь монархи хотят быть свободны, гуляют одни, видают, кого хотят, приватно, играют в частных лиц, приглашают частным образом фрейлину, если она умеет забавлять, в противном случае ее отстраняют и предоставляют ей умирать со скуки в своей комнате или же развлекаться по-своему»[170]170
  Там же. С. 134.


[Закрыть]. И далее продолжает: «Другой вариант – это когда из фрейлины делают свою приемную дочь, становятся ее воплощенным провидением, врачом и духовником. Для этого нужно, чтобы фрейлина страдала хронической болезнью (лучше всего звучит эпилепсия), наклонностью к сумасшествию или чем-нибудь подобным. Тогда становятся ангелом-хранителем этой больной души, спасают ее от гибели до тех пор, пока это забавляет; потом, когда это надоедает, ее кидают. Но за это время молодая девушка успела сделаться хитрой, коварной, лживой. Она научилась постоянно играть какую-нибудь роль, обманывать себя и других. Цель только одна – монаршая милость, и ради этой цели все приносится в жертву: ни долга, ни привязанностей, ни интересов, ни забот у этой молодой девушки нет, но есть праздный ум и праздное воображение, которые отвечают праздному воображению и праздному уму госпожи или господина, сделавшего из нее игрушку или предмет забавы, который без малейшего угрызения совести рано или поздно принесут в жертву минутному капризу»[171]171
  Тютчева Л. Ф. Воспоминания. С. 16.


[Закрыть].

Всегда были фрейлины, пользующиеся особым положением и почетом при дворе, что наглядно демонстрировалось подходом к «квартирному вопросу». А именно это выражалось в их проживании не на третьем, а на первом этаже Зимнего дворца. По свидетельству А. Ф. Тютчевой, такой привилегией после пожара 1837 г. пользовались шесть фрейлин. Среди них была внучка М. И. Кутузова графиня Екатерина Федоровна Тизенгаузен (ок. 1803–1888), которая с 1852 г. стала камер-фрейлиной. Мемуаристка называет также ее племянницу графиню Баранову (Марию Трофимовну; впоследствии – Пашкову), двух сестер Бартеневых (о них позже), пруссачку Элизу Раух (в замужестве Елизавету Федоровну Ферзен) и фаворитку императора В. А. Нелидову[172]172
  Там же. С. 29.


[Закрыть]. Именно В. А. Нелидову имел в виду Фридрих Гагерн, называя трех дам из ближайшего окружения императрицы[173]173
  Гагерн Ф. Дневник путешествия по России в 1839 году // Россия первой половины
  XIX в. глазами иностранцев / Сост. Ю. А. Лимонов. Л., 1991. С. 695–696.


[Закрыть].

А. О. Россет-Смирнова, по воспоминаниям в редакции ее дочери Ольги, в Петергофе обычно помещалась в Коттедже, где проживала императорская семья[174]174
  Записки А. О. Смирновой. С. 108.


[Закрыть].

В то же время А. Ф. Тютчева в дневнике от 26 мая 1854 г. упоминает о своей «скверненькой квартирке в Петергофском готическом домике»[175]175
  Тютчева А. Ф. Дневники (Фрагменты) // Тютчева А. Ф. При дворе двух императоров: Воспоминания и фрагменты дневников фрейлины двора Николая I и Александра II. М., 1990. С. 62.


[Закрыть]. В Царском Селе помещения фрейлин, по крайней мере сначала, находились в Большом Царскосельском дворце. Там в 1826 г. из окон дворца увидел прыгающую через лужу будущую фрейлину молоденькую Александру Осиповну Россет Николай Павлович. Там, «во фрейлинской келье»

А. О. Россет (будущей Смирновой) летом 1831 г. бывал А. С. Пушкин, и тогда там не смолкали дебаты и шутки[176]176
  Чижова М. Б. Хозяйки литературных салонов Петербурга первой половины XIX в. С. 98.


[Закрыть]. Известно также, что после ремонтно-восстановительных работ в Александровском дворце 1843 г. жилые помещения для фрейлин были устроены на втором этаже, возведенном над библиотекой[177]177
  Семенова Г. В. Александровский дворец в Царском Селе // Памятники истории и культуры Санкт-Петербурга: Исследования и материалы. Вып. 5. СПб., 2000. С. 68.


[Закрыть].

Обязанности фрейлины заключались прежде всего в дежурствах. «Дежурная фрейлина должна была в обеденное время быть у Мама, – вспоминала княжна Ольга Николаевна, – чтобы принять приказания на день»[178]178
  Ольга Николаевна. Сон юности. Воспоминания великой княжны Ольги Николаевны. 1825–1846. С. 195.


[Закрыть]. Возраст фрейлин был весьма различный, некоторые, если им не удалось, несмотря на возможности, предоставляемые для знакомств двором, выйти замуж, оставались старыми девами. Великая княжна Ольга Николаевна пишет: «В деревню нас сопровождали только молодые, старшие оставались в Зимнем дворце. Мы, дети, знали их хорошо»[179]179
  Там же. С. 195.


[Закрыть]. Фрейлины должны были сопровождать императрицу или великую княгиню во время выездов, но в этом случае гофмейстерина «смотрела заранее русские, французские и немецкие пьесы, чтобы судить, могут ли их смотреть молодые девушки, и сопровождала их в большую царскую ложу против сцены»[180]180
  Записки А. О. Смирновой. С. 109.


[Закрыть]. Позднее А. Ф. Смирнова вспоминала: «Императрица так добра, что часто спрашивает у дежурной фрейлины, не желает ли она быть свободна вечером, и избавляет ее от вечернего дежурства, а я дежурю так охотно!»[181]181
  Там же. С. 109.


[Закрыть] Дежурная фрейлина приходила обычно за распоряжениями в камер-фрейлинскую. Неслучайно после воцарения Павла I в Павловском дворце в 1797 г. камер-фрейлинская, последняя из комнат половины Марии Федоровны, предназначавшая для фрейлин и камер-пажей, составлявших ее обширный личный штат, была значительно расширена архитектором Бренна[182]182
  Архангельский Н. Э. Павловск. Л., 1936. С. 54.


[Закрыть].

Наиболее приближенные фрейлины сопровождали императрицу в дальних поездках, как это было во время зарубежного вояжа Александры Федоровны в 1838 г. Тогда ее сопровождали фрейлины Е. Ф. Тизенгаузен и В. А. Нелидова.

В последние годы жизни камер-фрейлиной (1841)[183]183
  Гатчина при Павле Петровиче, цесаревиче и императоре. Примеч. С. 319.


[Закрыть] стала приближенная к императорской семье княгиня Варвара Михайловна Волконская (1781–1865)[184]184
  Другие даты (1778–1866), см. там же. Примеч. С. 319.


[Закрыть], сестра светлейшего князя П. М. Волконского, бывшая фрейлина (с 1799 г.) императрицы Елизаветы Алексеевны. Это под ее надзором в конце 20-х – начале 30-х гг. оставались в Царском Селе дочери венценосной четы[185]185
  Ольга Николаевна. Сон юности. Воспоминания великой княжны Ольги Николаевны. 1825–1846 С. 184.


[Закрыть]. Княжна Волконская, кавалерственная дама ордена Св. Екатерины Малого креста, прожила долгую жизнь. Молодая фрейлина А. Ф. Тютчева увидела ее в 1853 г.: «…княжна Волконская, бедная сморщенная старушка, по целым дням сидевшая у себя в салоне в перчатках, разубранная как икона. Каждое утро можно было видеть, как она мелкими шажками семенила по фрейлинскому коридору, направляясь в церковь, где ежедневно на хорах присутствовала у обедни и усердно молилась. Разбитая параличом несколько лет спустя, с парализованными ногами и почти впавшая в детство, она чуть не до последнего дня своей жизни настаивала, чтобы ее в кресле возили на церковные хоры к обедне»[186]186
  Тютчева Л. Ф. Воспоминания. С. 29.


[Закрыть]. Она выполняла обет, данный в 1812 г., вплоть до своей смерти. Скончалась она в 1865 г. в возрасте 84 лет (А. Ф. Тютчева ошибочно датировала возраст кончины В. М. Волконской 1860 г.).

Другой камер-фрейлиной в последние годы царствования Николая I была уже упоминавшаяся графиня Екатерина Федоровна Тизенгаузен (ок. 1803–1888), внучка М. И. Кутузова, дочь Ф. И. Тизенгаузена, погибшего под Аустерлицем, сестра Д. Ф. Фикельмон. Ее мать, любимая дочь М. И. Кутузова Елизавета Михайловна (1783–1839), стала фрейлиной в царствование Павла I. Замуж вышла по любви в 1802 г. за штабс-капитана инженерных войск Фердинанда (Федора Ивановича) Тизенгаузена. На ее венчании в придворной церкви Павловска и на свадьбе присутствовала императрица Мария Федоровна. Впоследствии Елизавета Михайловна также оставалась под покровительством императорской семьи[187]187
  Чижова И. Б. Хозяйки литературных салонов Петербурга первой половины XIX в. С. 54.


[Закрыть].

В 1803 г. в семье Тизенгаузенов родилась дочь Екатерина, а в 1804 г. – Дарья (Долли Фикельмон). Ф. И. Тизенгаузен погиб, сраженный пулей под Аустерлицем в 1805 г., когда со знаменем в руках вел солдат в контратаку. В 1811 г. вторым браком Елизавета Михайловна сочеталась с генерал-майором Николаем Федоровичем Хитрово, в 1815 г. назначенным поверенным в делах во Флоренции. В 1819 г. она вторично овдовела. В 1826 г. вместе с дочерью Екатериной она вернулась в Петербург. Летом 1827 г. среди ее знакомых оказался А. С. Пушкин, который часто бывал в доме австрийского посла на Дворцовой набережной (ныне дом № 4), встречаясь и с супругой посла, младшей дочерью Елизаветы Михайловны Долли Фикельмон. Салоны Хитрово-Фикельмон приобрели известность светского, политического и литературного центра столицы. Елизавета Михайловна считалась уже пожилой (ей шел пятый десяток), и она казалась немного смешной в своих претензиях быть наравне с молодежью. О ней ходили эпиграммы. По свидетельству П. П. Вяземского (сына поэта П. А. Вяземского), Елизавета Михайловна питала к А. С. Пушкину «самую нежную страстную дружбу» с оттенком экзальтированности стареющей женщины. А. С. Пушкин посмеивался над ее ежедневными письмами к нему и бросал их в огонь[188]188
  ЧерейскийЛ. Л. Пушкин и его современники. 2-е изд., доп. и перераб. Л., 1989. С. 476.


[Закрыть].

Фрейлинами назначались уроженки Финляндии, Польши, Прибалтики. В конце апреля 1830 г., одновременно с оповещением о первом визите Николая I в Великое княжество Финляндское, в газетах появилось сообщение, что император 20 апреля даровал двум местным уроженкам звание фрейлин. Это были Эмилия Роткирх, дочь президента финского сейма, и Аврора Карловна Шернваль фон Вален (1808–1902), дочь первого выборгского губернатора, адресат стихов поэтов пушкинского времени. Она была представлена ко двору в конце июня 1832 г., и ее появление произвело триумф. Она сразу же была приглашена на Петергофский праздник 1 (13) июля. Великая княжна Ольга Николаевна писала о баронессе: «Я привязалась к Авроре Шернваль фон Вален, которая как раз была назначена фрейлиной. Дочь отца-шведа и матери-финляндки из Гельсингфорса, она была необычайной красоты, как физически, так и духовно, что сияло в ее красивых глазах»[189]189
  Ольга Николаевна. Сон юности. Воспоминания великой княжны Ольги Николаевны. 1825–1846. С. 222.


[Закрыть]. Великая княжна допустила неточность, так как Шарлотта Шернваль как по отцовской, так и по материнской линии принадлежала к известнейшим представителям шведского дворянства. Ее надежды на брак с Александром Мухановым в 1834 г. рухнули в связи с неожиданной кончиной жениха. Она снова возвращается в Петербург и с февраля 1836 г. приступает к исполнению обязанностей комплектной фрейлины, получив комнату в Зимнем дворце, лакея-ординарца, жалованье и карету с кучером. Ее подругой среди фрейлин стала Мария Сергеевна Муханова, двоюродная сестра Александра. Дочери Николая I (великим княжнам Марии, Ольге, Александре было тогда соответственно 16, 13 и 10 лет), особенно Ольга, привязались к новой фрейлине, но она недолго оставалась при дворце. Весной того же года ей предложил руку и сердце действительный статский советник, егермейстер, уральский и сибирский заводчик, меценат, учредитель престижной в области науки Демидовской премии, брат знаменитого Анатоля, князя Сан-Донато, Павел Николаевич Демидов (1798–1840).

С большой неохотой, под влиянием императрицы Александры Федоровны она согласилась на брак 5 июня 1836 г. Софья Карамзина писала своему брату Андрею: «Сообщаю тебе о "золотой свадьбе": M-lle Аврора Шернваль выходит замуж за богача Павла Демидова. Какая разница с той скромной судьбой, которая ожидала ее в лице Муханова»[190]190
  Цит. по: Шульц С. Аврора. С. 78.


[Закрыть]. Свадьба была отложена из-за болезни жениха и состоялась в Гельсингфорсе 21 ноября 1836 г. Свадебным подарком Павла Демидова был алмаз Санси весом более чем в 53 карата, некогда принадлежавший бургундскому герцогу Карлу Смелому и барону Санси. Аврора сделала подарок великой княжне Ольге Николаевне, она послала ей «слезу своего сердца», маленькое черное эмалевое сердечко со скромным бриллиантом. Через четыре года Павел Демидов умер, и Аврора вторично, в 1846 г., вышла замуж за сына Н. М. Карамзина Андрея Николаевича Карамзина (1814–1854), убитого позже под Силистрией. Аврора блистала на придворных балах, поговаривали, что ею увлечен царь. Когда Николай I назвал новый спущенный на воду фрегат «Аврора», то заметил при этом, что корабль будет тезкой одной из самых красивых женщин столицы – Авроры Карловны Карамзиной.

Примером «фрейлины-долгожительницы» была княгиня Наталья Петровна Голицына, урожденная графиня Чернышева (1741–1837), явившаяся прототипом графини в «Пиковой даме». Фрейлина «при пяти императорах», она скончалась в один год с А. С. Пушкиным.

Весной 1838 г. фрейлиной была назначена Варвара Аркадьевна Нелидова (умерла 1897), упоминавшаяся племянница Е. И. Нелидовой, ставшая фавориткой Николая I. Она была дочерью А. И. Нелидова, действительного тайного советника, санкт-петербургского предводителя дворянства. Это о Нелидовой – «Аркадьевне», как называл ее Николай I, – писала А. Ф. Тютчева: «Другим влиятельным лицом при дворе была M-lle Нелидова, которая к моему поступлению во дворец уже пятнадцать лет как состояла фрейлиной. Ее красота, несколько зрелая, тем не менее еще была в полном своем расцвете… Известно, какое положение приписывала ей общественная молва, чему, однако, казалось, противоречила ее манера держать себя, скромная и почти суровая по сравнению с другими придворными. Она тщательно скрывала милость, которую обыкновенно выставляют напоказ женщины, пользующиеся положением, подобным ему. Причиной ее падения не было ни тщеславие, ни корыстолюбие, ни честолюбие, она была увлечена чувством искренним, хотя и греховным, и никто даже из тех, кто осуждал ее, не мог отказать ей в уважении, когда на другой день после смерти императора она отослала в инвалидный капитал[191]191
  Инвалидный капитал, основанный по частной инициативе в 1813 г., служил для выдачи пенсий и вспомоществований раненым военнослужащим, вдовам и детям убитых воинов.


[Закрыть] те 200 ООО р.[192]192
  Тютчева Л. Ф. Воспоминания. При дворе двух императоров: Воспоминания и фрагменты дневников фрейлины двора Николая I и Александра II. М., 1990. С. 28.


[Закрыть], которые он ей оставил по завещанию, и окончательно удалилась от света, так что ее можно было встретить только во дворцовой церкви, где она ежедневно бывала у обедни…»[193]193
  Там же. С. 28. См. о ней: ВИ. 1968. № 1. С. 313–216.


[Закрыть]