Текст книги "Творцы"

Памяти В. Т. Шаламова

 
Из золотого шлама
Острожных рудников
Посмертный бюст Шаламова
Изваян для веков.
 
 
Он доказал, не ссучась,
Как сказочную быль,
Что человечья сущность —
Не лагерная пыль.
 
 
За феней скуднодушия
Он в сердце сохранил
Язык великий Пушкина
Без книжек и чернил.
 
 
Сберег родник, живительный,
Родного языка
Для книги, удивительной,
Колымского ЗЭКА.
 
 
Когда с овчинку небо
И жизни полглотка,
Ни курева, ни хлеба —
Родного языка
 
 
Я испытаю жажду,
Томительную, слов.
И, может быть, однажды
Я их услышу вновь.
 

Памяти Н. В. и В. С. Железняк

 
Вам бы жить в Италии,
Ниночка Витальевна,
Писать бы нежные пейзажи
Под южным солнышком на пляже.
 
 
Течет в ней польских графов кровь,
Она ж в лихие дни России
Грязь стройной ножкою месила,
Деля с ней слёзы и любовь.
 
 
Отчизна мачехою злой
Была порою беспричинно,
И небо ёжилось с овчинку,
И падало из рук весло.
 
 
Тот роковой тридцать седьмой
Судьбы предательским ударом
Уже для Вас готовил нары,
Грозя тюрьмою и сумой.
 
 
И это всё испить до дна
Ей суждено в тюрьме и в ссылке,
Чтобы на Севере России
С любовью встретилась она.
 
 
Так редко одаряет жизнь:
Писатель Железняк Володя
(Был тоже властью сослан в Вологду)
Ей руку с сердцем предложил.
 
 
Эстет, философ, острослов,
Писатель милостию Божьей,
Своей судьбой с её так схожий,
Познавший горести и зло.
 
 
Она ж его уже давно
Из всех знакомых выделяла.
Улыбкой нежной озаряла
И рада стать его женой!
 
 
Военный сорок третий год,
В день Красной Армии их свадьба.
И вологодская усадьба
Их жизни изменила ход!
 
 
Им москвичам навечно стала
Родною Вологодская земля,
И в башне Вологодского Кремля
Им счастливо потом вдвоем мечталось.
 
 
Там с сорок пятого они
Как в кельи монастырской жили.
И с ними гении российские дружили,
Какие люди и какие дни!
 
 
Интеллигентский горький, тяжкий крест,
В культуре и в духовности России
Надежды почерпнув свои и силы,
Они несли знамением окрест.
 
 
И вспоминают благодарно люди
Через года о них, через века.
Пока мы помним и живём пока,
Пока набат их совести нас будит!
 

18 февраля 2014 г.

Читая А. Я. Яшина

 
Мой круг друзей – так узок он порой,
И некому излить больную душу,
Чтоб в утешенье что-нибудь послушать,
Ведь я из плоти бренной, не герой.
 
 
В минуты эти руку протяни,
Чтоб томик взять с заветными стихами,
Духовное живительное пламя
Мерцает в них, спасению сродни.
 
 
Мне с ними судный день не так уж страшен,
Я буду взыскан строго, но спасен.
В моих руках стихи, их автор – Яшин,
Он всей своею жизнью вознесен
 
 
На небеса поэзии Российской,
И возведен быть должен в лик святых
За то, что он на виражах крутых
Истории страны со смертным риском
 
 
Остался верным долгу и любви.
Он был крещен Великою войною,
Он возрождался с каждою весною,
И создавал творения свои.
 
 
Он, критик тех бездушных «рычагов»,
Как трактором, руливших всем народом,
 
 
Увидел свой народ не серым сбродом,
А Победителем, рассеявшим врагов.
 
 
Угор Бобришный был его скитом,
Он дух там укреплял в боренье с плотью,
Он возводил свой храм, как чудо-плотник,
И потому великим стал потом.
 
 
То храм бесплотный, храм незримый,
Великий храм его души.
В нем наша стать и наша ширь,
И наша непоколебимость.
 
 
Его сегодня очень не хватает,
Двужильного и буднично простого,
Чтоб все измерить яшинской верстою.
Но книги есть его, я их читаю.
 

Морская муза Н. Рубцова

 
Северный Флот. Первый поход.
Первое с Музой свидание.
Рубцову идет девятнадцатый год,
В душе зарождая призвание.
 
 
Стихов неизбывная светлая грусть
Не в море ли взята поэтом?
Все критикам ясно сегодня, но пусть
Рассмотрят и версию эту.
 
 
Стал кубрик матросский, как прежде детдом,
Где делятся самым заветным с друзьями,
Где душу свою поверяют стихами,
Где твой на сегодня единственный дом.
 
 
Хоть срочною службой то время зовется,
Но в сердце у каждого вновь отзовется,
И звуки «Славянки» позднее не раз
Соленой слезой навернуться у глаз.
Потом люди скажут: – Поэт он от Бога, —
Проселком тернистая ляжет дорога,
Короткая в звездную вечность стезя,
Где мама, и флот, и любовь, и друзья.
Такие поэты подчас одиноки,
Как море валы поднимает, он – строки.
Кипуча морская безбрежная ширь, Как
море, он дарит богатство души.
И чувства его, словно море, безбрежны,
Трагично суровы и ласково нежны.
И кажется мне: под звездою полей
Маячат на рейде огни кораблей.
 

На фото: «Североморец Н. Рубцов» с картины Л. Юдникова, хранится в Вологодском музее Н. Рубцова

К открытию памятника Николаю Рубцову

 
Поэт Рубцов Шебунина руки,
Воздвигнутый у Вологды реки,
Как Батюшков, изваян на века.
Внизу не речка – времени река.
 
 
Он снова здесь, любимый наш поэт,
Ему и сорока по жизни нет.
 
 
Вы торопили жизнь, не коротали.
Там в «Поплавке» вином снимали стресс.
Буксир с названьем «Виктор Коротаев»
Гуднет Рубцову, словно глас небес.
 
 
А Николай Михалыч звякнет бронзой,
Как будто рында прозвучит в ответ,
Его стихи на нашей жизни прозу
Льют задушевный, несказанный свет.
 

Сентябрь 1998 г.

Памяти А. А. Романова

 
Как порою значит много
Слово, сказанное к месту.
Начинается дорога
Из страны с названьем «Детство».
 
 
Угловатый семиклассник,
«Начинающий поэт»,
Был Романовым обласкан
(Уж прошло немало лет).
 
 
Как сейчас я помню это:
Кабинет, а за столом
Именитого поэта
И ко мне выходит он.
 
 
Мне на равных руку подал
И сказал тогда: «Дерзай!
Даже если нет здесь брода,
Не дави на тормоза.
 
 
И какой измерить дозой
Чувства те, что через край,
Ведь поэзия – не проза,
Буйствуй, красками играй
 
 
И внимай волшебным звукам,
Слова музыку лови, —
Это счастье, это мука,
Чувство, равное любви!»
 
 
И звучал он сам, как лира,
Излучал тепло и свет,
С Богом говоря и с миром,
Как способен лишь поэт.
 

Писателю В. И. Белову

 
Как из пены морской Афродита,
Возникают творцы и пииты.
Кто повенчан был с морем однажды,
Испытал неизбывную жажду,
Жажду поиска верного слова,
Яркой краски и первоосновы.
И в ряду этом много достойных,
Ныне здравствующих и покойных,
Хоть однажды презревших сушу,
И свою оморячивших душу.
 
 
Среди них и Рубцов, и Яшин,
Корбаков, Верещагин, Борисов —
Земляки, моряки бесстрашные.
И духовной достигшие выси.
 
 
Есть меж ними еще один
Морю венчанный гражданин —
То Василий Иваныч Белов
 
 
(Ясно это без лишних слов).
И сегодня на дальнем ТОФе
Моряки поднимают штофы
За морского бывалого волка.
Вы там с ними на книжных полках
Вы там с ними в авралах и бедах,
И в былых, и в грядущих победах.
 
 
Вам семь футов под килем и впредь
Не хандрить, не болеть, не стареть!
 

* * *

 
А сегодня его больше нет
И утрата невосполнима.
Но еще много-много лет
Будем в мыслях общаться с ним мы,
 
 
Будем связаны думой одной
О России и как ей выжить.
В каждом доме он, как родной,
Прописался томами книжек.
 
 
Из Тимонихи Млечный путь
В даль грядущую нам яснее,
И души нашей русской суть
Всем понятнее рядом с нею.
 

5.12.2012 г.

Фестиваль «Калина красная»

 
Белозерск сегодня празднует
День Великого кино,
Ты в душе «Калина красная»
Поселилась и давно.
 
 
Сорок с лишним лет восторженно
Смотрит этот фильм страна —
Для броженья мысли дрожжи нам
И душа от Шукшина.
 
 
И Василия Макарыча
Вдруг увидишь зримо здесь,
Как шагает он вразвалочку,
Рассекая Белозерск.
 
 
Или, как сидят на лавочке
У поленниц новых дров
Режиссер Василь Макарович
И писатель наш Белов,
 
 
Коренастые и сильные,
И у них всё впереди,
Два Великие Василия
С Божьей искрою в груди,
 
 
С вечной думою о Родине,
С верою в Святую Русь.
Рдеет красная смородина,
А потом калина пусть
 
 
Греет осень своим пламенем,
Провожая журавлей.
И оттает даже каменный
Сердцем на такой земле.
 

В. И. Белов в Херсонесе

 
В Херсонесе на аллеях —
Галерея из портретов
Самых знатных галилеев,
Мудрецов со всего света.
 
 
Средь имен всех мира сильных,
Их цитат и мудрых слов
Есть писатель наш Василий
По фамилии Белов.
 
 
Я приятно удивился,
Здесь узрев его портрет.
Он в когорту самых влился,
Где случайным места нет.
 
 
Здесь в аллеях Херсонеса
Только лучшие умы,
Только мирового веса,
Кого с детства знаем мы
 
 
От известных древних греков
До ближайших к нам имен.
Но роднее человека
Нет, чем наш Белов, чем он —
 
 
Наш по сути деревенский
И понятный, и простой,
В рейтинге имен вселенских
Прописался на постой!
 
 
Он писательским талантом
Путь в бессмертье проложил,
А еще он лейтенантом
В ВМФ, как я, служил.
 
 
На весах всемирных взвесив
И заслуги, и талант,
Прописали в Херсонесе,
Так сказать, не с потолка
 
 
С Пифагором и Ньютоном,
Пушкиным и Путиным…
Предлагаю всем знакомым
Глянуть, если будете.
 

На фото: Портрет В. И. Белова с картины О. А. Бороздина

Поклон Сокольской земле

 
Художник, музыкант и мастер слова
Здесь родились за несколько веков:
Романов, Тюрин, Ганин и Рожнова,
Гаврилин, Коротаев, Корбаков.
 
 
Ведь Сухона отсюда истекает,
И воды до морей несет свои.
Талантами земля не иссякает
На кружева, картины, кадки, стих.
 
 
Здесь для державы делают бумагу,
И будничные разные дела.
Я поклонюсь ее гербу и флагу,
И пожелаю, чтоб в веках жила!
 
 
И так же дарования рождала,
И соколом они взмывали ввысь!
Вот целая семья творцов Брызгаловых —
На смотр талантов новых становись!
 

2014 г.

На фото: Смотр талантов семьи Брызгаловых. Дом Корбакова.

Памяти А. В. Пантелеева

К изданию книги И. Балашовой об А. В. Пантелееве

 
Он не терпел в речах елея,
И волновался всякий раз
Великий мастер Пантелеев,
Картине делая показ.
 
 
Терялся перед новой темой,
Перед бездонностью холста,
Решая вечную дилемму —
Быть иль не быть? – И не проста
 
 
Была для мастера задача —
Быть иль не быть? – его ответ:
Творить, гореть и не иначе,
Другого просто в жизни нет!
 
 
Новатор, целый мир вобравший
И в графику, и в живопись свою,
Легендою ещё при жизни ставший,
И возглавлявший наш Союз[3]3
  Заслуженный художник Александр Васильевич Пантелеев возглавлял Вологодское региональное отделения СХ РФ.


[Закрыть].
 
 
Вблизи, увы, не увидать большого, —
Ещё Есенин это говорил.
В мир Пантелеева ведёт нас Балашова[4]4
  Балашова Ирина Борисовна – искусствовед, исследователь творчества А. В. Пантелеева.


[Закрыть],
В тот мир прекрасный, что он сотворил.
 
 
Иду за ней, как за поводырём,
И чувствую, что прикасаюсь сердцем
К великому, чем был он одарён,
И в жизнь после ухода вдруг поверится,
 
 
Какая свыше только тем дана,
Кто, в мир иной уйдя, другим оставит
Не только на надгробьях имена,
Но ещё то, что после смерти славит.
 

Здесь жил мальчишкой В. Гаврилин

 
Воздвиженья Креста Господня
Собор у озера стоит,
В округе краше нет сегодня —
Хрестоматийный русский вид!
И здесь над Кубенским привольем,
Где расчудесные места,
Он с этой красотой невольно
Любовь к Отечеству впитал.
 
 
И став потом большим маэстро,
Мир музыкальный покорив,
Деревню вспоминал и местность,
Где с пацанами до зари
 
 
Он слушал музыку рассвета
С весенней песней соловья.
Из детства память сердца эта,
Она у каждого своя.
 
 
И мне легко сейчас представить,
Как в музыку его влилась
Грусть улетевшей к югу стаи
Или весенней ночи страсть…
 
 
Своею «Русскою тетрадью»
Впервые покорив сердца,
Как Шостакович, в Ленинграде
Творил и жил там до конца.
 
 
В сюитах, операх, балетах,
Сонатах, песнях и хорах
Мелодия любви пропета,
За советь спета, не за страх!
 
 
Воздвиженья Креста Господня
Собор у озера стоит,
В округе краше нет сегодня, —
Хрестоматийный русский вид.
 

М. А. Субботину

 
Семь пятниц на неделе,
А у него – суббот.
Субботин в самом деле —
Весь из больших забот,
 
 
Весь из стихов и песен,
Весь из друзей и дел.
Он тем и интересен,
Что преуспел везде.
 
 
Равновелик во многом, —
Что там не говори, —
Дорогу за дорогой
Всю жизнь свою торит.
 
 
И в фонде Корбакова
Его активней нет.
Он действием и словом
Несет искусства свет.
 
 
И как бы путь не труден
До цели он дойдет.
Он создает из буден
Созвездие суббот.
 

2003 г.

На фото: портрет М. А. Субботина кисти В. Н. Корбакова

* * *

 
Он был оруженосцем Корбакова
И самобытным подлинным творцом,
В поэзии свое сказал он слово,
И юным живописцам стал отцом.
 
 
Он добротой и мудростью светился,
Одаривал идеями друзей.
В Дом Корбакова шел не как в музей,
А как в свой дом, где он тогда трудился.
 
 
Здесь все теперь осиротело
Без его стати и тепла.
Но есть стихи его и дело
И наша скорбь сейчас светла.
 
 
В день Космонавтики выходит на орбиту
Его душа, как равная средь звезд,
И с высоты прощает нам обиды.
И не сдержать вдруг подступивших слез.
 

12 апреля 2005 года

Памяти Д. Т. Тутунджан

 
Ее картины помню с детства,
Да, кто не помнит их? – спроси.
Глядеть на них не наглядеться,
Они, как лик самой Руси:
 
 
Старухи, русские мадонны,
Молодки, парни, старики —
Глаза так искренне бездонны,
Чисты, как в поле васильки,
 
 
Сердца и души на распашку —
Так только может написать
Сестра, подруга, одноклашка
Или все видящая мать.
 
 
Она была и той и этой,
Когда творила у холста,
И открывались ей, как дети
Ее герои неспроста.
 
 
Их всех по-своему любила,
Рисуя в профиль или фас,
И дополняла очень мило
Портрет стихами всякий раз.
 
 
Быть может, «чистого искусства»
Какой-нибудь апологет
Вдруг скажет: – Простоваты чувства,
Что глубины де должной нет,
 
 
Что маловато лоска, шарма,
Что не туманит глаз вуаль…
Мне критика такого жаль,
Здесь русская душа, не карма,
 
 
И не салонная модель,
И не классический образчик,
Здесь деревенский Амадей
И скромница, и враль-рассказчик…
 
 
Здесь избы русские, как сказ
О нашей древности и силе,
И боль, и радость, и тоска
По нашей матери-России.
 
 
И москвичей, и вологжан
Своим искусством поразила
Божественная Тутунджан —
Армянка русского разлива.
 
 
Она покинула сей мир,
И стало холодно и пусто.
Осиротели нынче мы
И всё российское искусство.
 

25.02.2011 г.

К открытию выставки Д. Жилинского

 
У академиков свои учителя,
Иначе бы не вышли в академики.
Вокруг Светила движется Земля,
Вокруг учителей же их преемники.
 
 
И, даже если младше педагог
Ученика, недавно воевавшего,
То обоюдно выгодный итог
И для искусства, и дуэта Вашего.
 
 
Сегодня этот творческий дуэт
Мы лицезрим восторженные снова:
Жилинский мастер-класс преподает,
А «ученик» из дома Корбакова
 
 
Учителю свой творческий отчет
Представил за прошедшие полвека.
Как быстро время жадное течет,
Как молоды два этих человека!
 
 
Вы, Дмитрий Дмитрич, к нам успели в срок,
За выставку прекрасную спасибо!
И Корбаков свой выучил урок,
Хоть «ученик», но признанная «глыба»!
 
 
Простите мне мой простоватый стиль,
Здесь надо бы и красочно, и густо
Такой соорудить волшебный стих
Про этих небожителей искусства.
 
 
Но меркнут даже лучшие слова
Перед восторгом живописи, вечной.
Кисть на холсте всесильна и права,
Когда согрета сердцем человечьим.
 

19 февраля 2010 г.

Воскресенский Собор – Дом Корбакова г. Вологда

На фото: автопортрет академика живописи, народного художника России Д. Д. Жилинского

Памяти Ю. М. Леднева

 
Он жил Иваном, помнящим родство.
Он слова знал секрет и колдовство.
Он с Пушкиным был связан пуповиной.
В день Пушкина ему сороковины.
Дом ледневский любил встречать гостей,
В нем музы не гостили, дружно жили
И головы хмельным вином кружили,
Здесь столько было и каких страстей!
Он ушел незаметно, как будто стесняясь,
Что уходом своим может нас огорчить.
Но звучат его песни, душой изливаясь,
И его поэтический голос звучит.
Нет у ледневской музы прижизненных сроков,
Как брожение сока берез и рябин,
Потому что от Пушкина эти истоки,
От народных извечных духовных глубин.
Через русское слово он к нам снова и снова,
Как живой будет вновь приходить.
Уж такая судьба у поэта большого —
Вечно нашу духовность будить.
Он жил Иваном, помнящим родство.
Он слова знал секрет и колдовство.
Он с Пушкиным был связан пуповиной.
Его стихам век уготован длинный.
 

6 июня 2001 г. В день рождения А. С. Пушкина

О. А. Фокиной

 
«Звездочка моя ясная,
Как ты от меня далека», —
Пел под караоке ужасное
Баритон, фальшивя слегка.
 
 
В этом эпицентре внимания
Автор тех божественных слов,
Будто извиняясь заранее,
Поедала буднично плов.
 
 
Ольга Александровна Фокина —
Целая эпоха в стихах.
Песня не забыта далекая.
И зарделись щеки слегка.
 
 
А в глазах ее темно-палевых,
Только струны вещие тронь,
Ярко полыхал и опаливал
Жаркий неуемный огонь.
 

* * *

«Молочка того —

Хоть с полтарки бы…

Кто на Тарногу?

Кто на Тарногу?»

О. Фокина

 
Торнет в грудь мою
Радость старая.
Кто на Тарногу?
Кто на Тарногу?
Говорок родной
С милым оканьем
В стих красиво лег
Ольги Фокиной.
Будто брагу пью
Хмель медовых слов…
И сейчас спою
Про свою любовь
К краю отчему
Вологодскому,
Что понятна так
Сердцу флотскому.
Только где слова
Те янтарные?
Кто на Тарногу?
Кто на Тарногу?
 

Художнику В. Сергееву

 
Он – небожитель Ципиной горы,
К нам сходит лишь по юбилеям,
Так боги удалялись до поры
От дел мирских к заоблачным аллеям.
 
 
Он, как великие Бурмагины,
Стал тоже графиком от Бога.
Ложится оттиск на бумагу и
Душе откроется так много.
 
 
От милой сердцу Вологодчины
С ее озерами и храмами,
С ее поэтами и зодчими,
С ее былинами и драмами
 
 
Ты восходил до звезд космических
И падал в травы придорожные,
И песней нежною лирической
Будил мечты неосторожные.
 
 
И сам, стремясь за горизонты,
Еще неясные вдали,
Плевал на старые резоны
И жег без страха корабли.
 
 
И в живопись, как в омут с головой,
В стремленье первородном к идеалу
Со страстью ты бросался небывалой,
И среди лучших стал по праву свой.
 
 
И пусть тебе сегодня, Владислав,
Уж семь десятков стукнуло, однако,
Жизнь воспевай картинами и славь
Под доброго Тельца бессмертным знаком!
 
 
И восходя опять на свой Олимп,
Плюй с высоты на прошлые заслуги,
И сдвинув на затылок божий нимб,
В путь устремляй свои златые струги.
 

И. А. Подольному

 
Исаак Абрамович Подольный,
Учитель и директор школьный,
Профессором почётным стал потом.
Учеников и нынче он
По именам, как раньше, называет,
И всё о каждом помнит он и знает,
Как будто книгу пишет много лет
О тех, в ком сам оставил в жизни след.
 
 
А ведь когда-то он мальчишкой,
Уроки позабыв и книжки,
Из Вологды на фронт решил добраться,
Чтобы с фашистами сражаться.
 
 
Но в тыл мальчишка снова возвращен,
И санитаром в госпитале он
Свою войну всерьёз довоевал.
И Родине все силы отдавал
И в годы фронтовые, и потом,
Уж так воспитан поколеньем он!
 
 
И о своём военном поколении
Он пишет прозу и стихотворения,
Он раздувает памяти кадило
О поколенье том, что победило.
 
 
И, как молитва, как Победы Знамя,
Людская память остаётся с нами,
 
 
Чтоб мы и нынче о России бдили,
А, коль придётся, снова победили!
 

* * *

 
Круг интересов так широк,
А впереди так много планов…
И жизнь его для нас – урок
В служении людям неустанном.
 
 
Так пожелаем же и впредь
Ему душою не стареть,
Чтобы его перо скрипело
И спорилось любое дело,
И нам на радость и на диво
Пусть весело его седая грива
Гарцует жизнерадостным аллюром
Над бытом хмурым!
 

* * *

 
Ученый по коррозии металлов,
Он продлевал срок службы кораблей,
В Морском собрании востребованным стал он,
Хоть врос корнями он в родной земле.
 
 
В его квартиру, словно в главный штаб,
За помощью, поддержкой и советом
Шли люди, видя личности масштаб,
И человечность, чувствуя при этом.
 
 
И я чаи с хозяином пивал,
И, что покрепче иногда бывало.
Он, словно свет духовный изливал,
И с глаз, как будто пелена спадала.
 
 
Он оптимизмом заряжал других,
Больным давал поддержку и надежду.
И доброта, как по воде круги,
Шла от него еще сильней, чем прежде,
 
 
Хоть сам болел и в шутку говорил,
Что ЕБЖ[5]5
  ЕБЖ – если буду жив.


[Закрыть], то непременно буду …
И, если б был живой, то сотворил
Ещё б громаду дел своих, как чудо!
 
 
И памятной доскою в ВоГУ[6]6
  Вологодский государственный университет.


[Закрыть]
Его достойный путь увековечен.
В минуты эти сердцем не солгу —
Он был родным и близким бесконечно!
 
 
На лекционной семьдесят девятой
В пример студентам провиденьем будто
Фамилия его, и это свято,
Ведь семьдесят девятый – сам «Аутрум»[7]7
  ЗОЛОТО – Au 79-й элемент таблицы Менделеева.


[Закрыть]!
 

Земля Ферапонтовская

Художнику Е. А. Соколову

 
Ферапонтовская земля
Дионисия вдохновляла
И к высотам духовным звала,
И пигменты свои даровала.
Здесь бродил вдохновенно Рубцов,
Красотою себя врачуя.
Здесь Россию святую в лицо
Узнаю и понять хочу я.
От земли этой веет теплом,
В сердце отклик, нашедшем однажды.
Здесь с этюдником Соколов
Канонически и светло,
Как на фресках, пишет пейзажи.
Я к художнику на огонек
В деревенскую светлую горницу
Загляну и возьму урок
Про хорошее все, что помнится,
Что еще с молодых ногтей
Добротою воспитано маминой…
Где вы годы прошедшие, где?
Где вы чувства мои, необманные?
О, вечерний сиреневый цвет,
Голубое, туманное. Нежное…
Ферапонтово. Ранний рассвет.
И в душе моей тоже забрезжило.
 

А. Б. Медведской

 
Вас Антонина Бернардовна,
Знают Париж и Москва,
И жизнь Вашу светлую надо бы
Воспеть в самых ярких словах!
 
 
Вы сами – художница слова,
Творец живописных работ,
Ведёте нас снова и снова
В свой мир, где Жар-птица живет,
 
 
Жар-птица добра и надежды
Сквозь войны, репрессии, грязь.
В тумане сиренево-нежном
Стоит над рекой коновязь,
 
 
А дальше свободные кони
Пасутся у тихой реки.
И сердце пейзаж этот тронет
Минором душевным таким!
 
 
«Есть женщины в русских селеньях» —
То сказано было про Вас:
Свой дом возведет, как творенье,
Напишет роман и рассказ,
 
 
И маслом напишет картину,
И вышьет красивый узор,
И вырастит дочку, и сына,
И к Богу возвысит свой взор.
 
 
И внукам, и правнукам много
Богатства души, как Ярило,
Отдаст и талантом от Бога
Нас щедро она одарила.
 
 
Спасибо, что мне помогала
В талантах моих утвердиться,
Ведь это так важно бывало,
И я этим буду гордиться!
 

2005 г.

Памяти Е. Б. Савиной

 
Видеть в нас глубинный свет,
То, чего не видим сами,
Может лишь искусствовед
Больше сердцем, чем глазами.
 
 
Под коростой дел и дней,
Наносного саваном
Разглядит, как в вещем сне,
Дар твой Лена Савина.
 
 
И поможет прорасти
Этому росточку.
А могла бы извести
И поставить точку.
 

* * *

 
А теперь ее не стало,
Умной, яркой, озорной,
Но она в душе осталась
Навсегда уже со мной,
 
 
Как и с каждым, в ком участье
Бескорыстно приняла,
Одарив теплом и счастьем,
Часть души нам отдала.
 
 
Высшей премией державной
Путь в искусстве оценен,
Но в одном лишь только жанре,
У нее ж их – легион.
 
 
И везде она блистала,
И несла тепло и свет.
А теперь ее не стало,
И замены равной нет.
 

8 июня 2011 г.