Текст книги "With skylarks"

Сияние зимы внутри

Восемь утра зимы. «Кто пойдет?» Тридцать одна душа из разных социальных грядок, смешаны. Мертвая гадкая тишина из замерших за партами. Опущены головы, глазами учебник или фанеру столов сверлят. Отличаются? Кто с чубами, кто с распущенными. Пару рыжих кудрявых, десяток брюнетов одинаковых, блонды непримечательные, пару любимчиков с именами, с трудом запомнила. Приятное безмолвие, такое безрассудное игривое зимнее раннее утро. Беззвучный гул мыслей, не разобрать содержание целиком, лишь отрывками, наверняка, как всегда, гадости.

И не потому не поднимаем руку, за неимением знаний, надоело клоуном на посмешище, улыбаясь, поддакивая шуточкам замасленным, заезженным.

«Дело ваше, ученички». Лениво выводя указательным по фамилиям, вверх, вниз, замер и снова вверх не торопясь, накаляя тишину зловонную. Присматриваясь сквозь линзы толстых стекол, крадется указательный среди фамилий, подвешенных по алфавиту вертикально, наплевав на порядок статуса родителей. Рыскает по странице распахнутого журнала, у кого не сходится, кто очки не выслужил, не добрал баллами для выводов среднестатистической, все ровненько, все к концу четверти аккуратно подстрижено. «Кто пойдет отвечать, тому на балл оценка выше, есть желающие?» Вопрос риторический, решение только на случай или баловство проснувшееся, зажурчав свежестью морозного азарта, внезапно вспыхнувшего. Такое утро замечательное, глоток коньячку, и впервые от формуляров выспалась. Тишина, тишина хищных джунглей тягучая. Десять, двадцать, тридцать, стрелки секунды неумолимые щелкают, разрезая вакуум. Клюнули, не смелая рука, словно поплавок среди чернильной глади, вынырнула, ниже среднего, троечник. Жаль, будет мямлить рутиною, кивок с приглашением на сцену у доски, скучно, без наслаждения. Минуты ртутные, начал, рассказывает с затяжными паузами. Штиблеты совсем искромсал, переминаясь с одной на другую. Скукожился, звуки связующие местами проглатывает. Пару наводящих подсказок, трепещется, словно последний желтый лепесток на зимнем дереве. Бурчит что-то под нос неразборчиво, тягучей массой выводит словосочетания, скучно повторами, локотками вытертыми пиджака школьного отсвечивает.

«Садись, достаточно будоражить, заслужил троечку за усилия». Скучно, лениво, а может, из него гений по Эйнштейну вылупится: «Все знают, что это невозможно. Но вот приходит невежда, которому это неизвестно – он-то и делает открытие». Вряд ли. Неуклюже за партой усаживается.

Молнией вспыхнуло из недавней тишины: «Что же он на два балла ответил?» Смешки подхалимажей вежливые, всегда готовые прийти на помощь, милые отличники верные. А этот не разобрала, не успела запеленговать от неожиданности. Резануло звуками, опешила. Блеск, и сомкнулись темные облака, невидимый источник волнения. Показалось?

Резкий звук звонка для учителя остановил лишнее, превратил в гам, шум, беспорядок. Перемена детская, пятнадцатиминутное сумасшествие, не заметить, показалось? Кто следующий? Эти же очередные сорок пять, пишем сочинение на утвержденные темы, на выбор ограниченный.

Устала. Вечер. Лето. Белкою в колесе времени. Перебирая у телевизора груду тетрадей, проверяя конструкторы фраз, из десятка страниц исписанных, попалась тетрадь с отстраненным текстом, выбивался из шаблонности. Возмущается несправедливостью, этот из… На нескольких листах, его рукой со скачущим почерком выведены кипящие эмоции, не показалось. Смешной, веревочку последовательности теряет, сбивается, скачет мыслями, обличая детскую обиду в сюртуки взрослые, полыхает от несправедливости, смешно, но не екнуло. Исправила орфографические, оценила, за отклонение от темы, также зафиксировала железной оценкой.

Теперь мой черед раскаленной сковородочки. Пусть портит успеваемость, отдувается. Странно, а с виду всегда такой тихий, с улыбочкой.

Жаворонки редкие

Расстроена. Недопонята. Понимала. Готовила.

Интересно, общепринятое мнение, навязанные нравоучениями, по миллиметрам отталкиваю временем. Взяла в руки истории чужие, прошлые, взглянуть, как у них с граблями. Просто, для себя, чуть оттаять и расслабиться. Покопаться из любопытства в истоках истинных первобытных мотивов в действиях.

Утро, чашка кофе тягучего, все спят, кроме книг и птиц. Листаю не торопясь, зрачки впитывают. Надо же, все так же современны по сей час основы фундамента отношений, без надстроек, просты примитивностью. Пишут древние ученые о вложенном воспитании, фантазируют. Проецируется на очень сложные и хрупкие нити паутинки, связывающие друг с другом в развитии. Рецепты рекомендованы разные, наиболее надежные – волна потребительских взглядов, так без напускного слегка цинично. Чуть скорость четыреста страниц в день сбросила, отвлеклась на официанта прибирающего, поймала взгляд до нижнего белья. Только утро, а уже комплиментами балуют. По аналогии рассматривает, как неодушевленное с первичными желаниями, наклонностями, бзиками. Коронованная возможность управлять, нащупав со временем кнопки пульта, оттачивая зубки на обслуживающих. Заброшена уборка столиков, уж как несколько минут в его номере. Накормил, ублажил, поддакивал, выслушивая, но ведь это так кичливо нарисовано, просто плещется настроение. А картинка глупая и фальшивая, лишь бы приручил, лишь бы не снова на улицу, одной. Пройдено, часа хватило развеяться, такой конвейер не устраивает. Ведь игра с первого взгляда с приматами, может оказаться неожиданной и забавляться можно продолжительно, не подпуская к кровеносным. Не из-за жесткости, а в ожидании, когда персонаж эгоистичного ребенка внутри наиграется и выпустит наружу себя настоящую, без секретиков, с болезнью, с зависимостью, с чернотой восприятия. Если хватит смелости, чтобы вместе вылечили. День, два, три, месяц, потом сезоны, чуть устала от вашей глупости сидеть в черепашьем домике, скрывая очевидное. Смеяться с понимающим грубым над очевидной схожестью индивидуальностей, советовать, быть не услышанной, снова, снова и снова. Не безгранично терпение.

Так вложили и продолжают вкладывать вскормившие советчики. Сами в руинах, годами, слезами, но при отсутствии успешных кейсов продолжают поучать грошовым мнением. Аргументируя лишь возрастом и пройденной дорогой извилисто пыльною. Может, у них все по их шаблону получилось без души, просто с расценками? На коленях просила о демонстрации примеров наличия в природе без грязного белья в сундуках. Вакуум. Тишина. Молчание. Зачем прислушиваться к заведомо явному саморазрушению? Материальное? Розовый туман молодости. Есть мнение, что оно краткосрочно дает усладу. Как выплата выходного пособия? Как зарплату за каждый день и еще добавку за вредность на производстве? Смешно и глупо, проверено. Навестила, а там забралась и в душу к нескольким одиноким обеспеченным, без сильной половины. Там же все выжжено, до угольков. Часто преступали и переступали, а теперь потиху закругляются, грустно. Вывела аксиому, очень важно, не в процессе пути, а прошла и дошла чистая, как оно? Спрашивала: «Что отдали бы, чтобы вернуться в прошлое, для пощечины себе самой гордой, разрушающей?» Смеюсь повторяющейся глупости, слышала сама от них неоднократно: «Многое».

Обняла Хокинга за оброненную фразу: «Убежден, что наука и исследовательская деятельность приносят больше удовольствия, чем зарабатывание денег». Если не все, такова природа, то очень-очень многое. Не стесняясь говорила с теми, кто у финиша, а вдруг и сохранили свое чистое внутри? Безмолвие, в глазах слезы, дрожь рук. Поучалочки? Тише, тише, тише, никоим разиком.

Засмотрелась с террасы, выйдя чуть растрепанной. Тот другой. Забросил удочки, сидит с утра у озера, любуется кувшинками, пятками по воде шлепает, очаровательно утро с неопытной неочерствевшей зеленью и игрой рыбок – заигрывающих. Как всегда испуганных, чуть и врассыпную. Только для себя, для ухи, а вдруг, перелистнув строки, пару букв запомнит и осядет. Больше и не надо, если получится пару чешуек с плесенью прочь, то, что надо, не более. Улыбнулась, включила аудио его строк «За двадцать семь минут до перелета», заказав чашечку эспрессо. В этом случае нам к циничным оценщикам для оценки качества, плотности, достижения удовлетворения потребителя. Такой сценарий.

Словно среди пустыни с прутиком, в обтертых шмотках, с дефицитом влаги, местами слезинки обнаруживаются. О каком равноправии потом взывается? Человеческого мало, может, достаточно самца гориллы из «Квадрата»? Накормленного, в объятиях с телевизором, закрывающего глаза на мимолетных влетающих на ночь ублажителей. Кто задержится? Со временем изучив точки, и их отправляем к очередным приматам на диван. Позовите следующего. Отвратительно. Какое отношение к себе заслуживаете? Пряча мысли настоящие за маской вежливости, как желать? Если сталь внешней резкости, напускной лжи вытравила из груды мяса с набором характеров ту самую детскую романтику? Растоптали своей перепиской им подсмотренной его трепетность, для чего циничность? Предполагаете, что ее не хватает на шарике? Наделили в стихах, романах, песнях воздушностью, инопланетной красотой внутренней, так хочется чуть подстроиться, вытряхнуть из себя грязь пошлости и резкости, а не хочется? Не обижайтесь тогда на резкости и безжалостность, как на работе без поблажек на принадлежность к слабому. Поверьте, за титановыми латами спрятан ребенок, и больше всего ласки и заботы ожидающий, а остальные резкости в поле отыщем, предостаточно.

Судьбы разные, страх и желание обладать чередуются.

Github

Выставляем строки кода на всеобщее.

Интересная, набрасывая таинственности, шаль просвечивается и этого представлением о шестеренках механизма взаимоотношений. Смешная наивностью функционала воздействия фразами, аукционом удовольствий по науке мам, подруг, фильмов. Такой дефицит романтики, с настоящей откровенностью, балуемся, исправим книгами. Радостная мелочам случающимся, так невинно в ладошки плещется, от солнечных лучей изнутри скачет козочкой.

Милая, за день намаявшись, с одной ветки на другую, важно щечки надув, бровки разворошив для важности, делает, раскручивает маховик действием. Хватает на протрясывание себя ускорениями на совместной пробежке, вечерняя. После ледяных капель прохлады, вкусняшек, засыпает под сказки звезд, в руках укутавшись. До утра, до пробуждения первых лучиков, восстановившись для щебетания, забавная. С тонкой душой, хрупкою, заставляет следить за медвежьими взмахами.

Начитанная, жадно новое впитывающая, с детства не накормлена, наверстывает с непостижимой скоростью. Волнующая, светится обновкам, у зеркал юлой вращается, от новых платьев тает, притягивает. Волны красноречия в моменты темные, сгустками багрово-серых туч, перемешанные с молниями, звуками грома клокочущего. Созревает, выплескивается и проходит грибным, как очередное испытание прочности канатов связывающих, для ростков нового. Нескончаемое желание понравиться, найдя в четвероногом лохмато-белоснежном отдушину для повелений, как без подчинения? Заскучает, загрустит без глупостей. Минуты в секунды, с кулачками постукивающая, проверяя на прочность, глупость детская.

Перечитываю строки Эйнштейна: «Все мы гении. Но если вы будете судить рыбу по ее способности взбираться на дерево, она проживет всю жизнь, считая себя дурой». Не меняется действо сценическое, воспринимает только интонации звуков, не погружаясь в природу значения слов, разумности доводов и пояснения происходящего. Ни к чему, абсолютное доверие чувствам. Забавно, насколько в отношениях бесполезен смысл речи, основание из гортанных звуков построено.

Неугомонная, подсматривает, заимствуя повадки лисы. Спорит, ножкой топает, искорками разбрасывает, вот-вот и полыхнет окружающее полымем, за мгновение испепелит до основания созданное, девочка. Чуть приоткроем крышечку кипящего в кастрюльке, пар выпустит, забавляет повторение.

Струнки музыкальные схожие, важно не расстроить, а перебирать кончиками подушечек, изящная мелодия очаровывает, пахнет дождливой весной вперемешку с теплой осенью.

Моцарелла, хлеб, томаты, оливковое масло, соль

Чуть больше, чуть меньше, но все для эмоций. Объявили. Собрались эвакуировать с Земли, выбрав условно лучших. Глупость отступления, уже так было, читайте, скорости не сравнимы, догонит и поглотит все живое, хищник. Если не остановить тут, не изменить тут, пусть даже через страдания. Хотя больше на словах жалости к себе и болезни золотой гордыни.

Оглянитесь. Распускается. Какой воздух от искренних детских желаний в каждом. Присмотритесь рядом. Это не так далеко, это запах счастья совсем рядом. Звон посуды в умывальнике, выглянула из кабинета. Она счастлива простыми вещами, отбросив мишуру с фосфоресцирующих экранов. Свободой от струящегося счастья независимо от того, чем они занимаются. Первая избранная секундным вниманием, моет полы с любовью. Танцует в своем сказочном царстве с передвигаемыми стульями, соскучившимися полками. Вечным соперником – серой пылью. Тряпочки, мочалочки, ведерки с пенной жидкостью, стройная швабра задумчивая. Движение за движением, растягиваясь на шпагат в желаниях добраться до самых укромных, умница. Фееричный танец влюбленности захватывает. Вкладывая в деревянно-каменные настилы всю свою энергию. Час, два, три, как после зала, капли пота заслуженного. Не зря, красиво, любуясь чистотой оставленной.

За ее спиной открывает дверь другая, следующая, восхищенная в цветения растений. Творожно-плодородной землей создаваемыми. Чуть нежности, щепотку заботы с влагою, поворачивая заботливыми пальцами под лучи солнца, временами проветривая. Забавно, они ею любуются, при ее прикосновениях, салатовые лепестки обвивают подушечки, ластятся. Необыкновенны переливы красок от внимания распускаются, набухают бутонами. Очаровывает картинка великолепия процесса обмена любовью с зеленью, пробивающимися подростками-ростками, перьями. И она счастлива, погрузившись с головой в мир создания до позднего вечера, среди своих разных колючих, красочных, преданных. Удивительное разнообразие сюжетов искренних, отброшены в обоих случаях гаджеты, не забавляет их делиться с условными незнакомыми обитателями. Тянут, тянут за кисти с родными похвастаться гармонией внутри, искорками энергии, объятиями.

Так странно, все познается стрелками часов на стене, цитируя Эйнштейна: «Человек, никогда не совершавший ошибок, никогда не пробовал ничего нового».

Дальше? Дальше следующая. Поблагодарив сухим кивком, взмахом. Распрощалась, одна среди тысяч метров элитного замка, созданного. Чего стоило? Не важно, гордость финишем. Бокал шампанского чуть легкости, экран, в стену вещающий холодом, контентом проданным, мишура. Лед щелкает в бокале, щелкает, сопротивляется пузырькам игривым, кажется, побеждает, пронизывая холодом. Ошиблись, растворяется, ругаясь, временной мимолетностью. Распаковала по пакетам вежливость напускную, приготовлена для приема вечером. Все нужны, все шестеренки, задавая вращение, поднимут над облаками. Новое, необъяснимое, по ощущению в жилах приятный вкус власти бесподобной. В детстве дали попробовать, изумительно. Понравилось. Энергия расходуется на тотальный контроль над, но это того стоило. Не сравнимо не с одним земным наслаждением. Обходя владения, принимая поклоны низкие склонившимися, заглянула во флигель дальний, библиотеку заброшенную. Так и знала, ожидаемый вечный хаос, гурьбы беспорядочной обложек в переплете, немые звуки вальса под волны фантазий со страниц, безудержные, своевольные.

И она, глубоко-глубоко в кресле, среди книг разбросанных счастлива. Оторвалась от букв испуганно от неожиданного вторжения, необыкновенная. Надо же… Существует, оторвана от забот достижений. Забавляется лепестками мира книжных грез. Летним дождем слез периодически удобряя глубокие озера голубых глаз. Мгновение – и погрузилась вновь, вернулась на сцены, описанные виртуозами гусиного пера. Умиляясь наивной преданностью, просит тишиной не отрывать от кусочка счастья. Словно давно на своей планете, довольствуясь песчинками от возможностей и плодами древних. На столике у ее укутанной на деревянном подносе аккуратно уложен черный хлеб, комочки моцареллы, нарезанные сочные томаты, песчинки крупной соли, лужицы оливкового масла, бокал терпкого вина… Странички розового романа, что еще?

Достаточно. Зачем бежать? Бояться выдуманной алчности. Давно внутри у каждого своя планета, лишь чуть направить в русло красоты, и все.

Объятия для принцессы

Снова сна напоминая, вон из моих влажных стен. Пошлая бессонница не оставляет выбора. Раннее пробуждение, спят, все спят, спят, шепчет ночь за окном. Струи душа прохладного свежестью напитывают, ручку вправо до ледяных прикосновений, фыркаю, приплясываю от грубой нежности. Минуты под струями замедлились, неторопливо плавно растягиваются, плавятся от жары, подбирающейся, в тело вонзаются обледенения кляксами. Понимаю их, волнуются, в трубах было комфортнее, особенно мимо бойлера.

Чашка утреннего кофе, тишина, необыкновенная космическая тишина, если понимаете. Плетеное кресло с пуфиком для мягкости, бессловесная тишина утра с ночью толкающихся. Не могут за тысячелетия договориться, как дети важничают. Белоснежные крылья птиц – лопастей вентиляторов, под потолком щелчком запущены, просыпаются, словно вырваться хотят к океану, дикие, освежают, но переплетены проводами, скованы, накрепко вмонтированы для обслуживания. У каждого свое…

Время тикает, сменяются картинки, пробуждается. Шутками утренними жонглируя. Завтрак легкий, без изысков, по-домашнему. День грядущий, сулящий очередные доказательства о возможностях преодоления страхов, стен кирпичных мхом обросших, с детства сложенных.

Насыщаем физикой, каплями солеными, усталостью, возгласами, эмоциями с напряжением. Повторами сотен неудач и одним чудесным воскликом: «Есть!» Фиксируя как, повторяя, повторяя повторами. Перекус, наскоро приготовленный местными, что творит с аппетитом выжатое под бризом с океана. Не замечая удобств, на корточках, бросив загоревшее у местного пенька, повидавшего. Вожделенно каждую устрицу с сочной лапшой. Снова дальше, километры, вышагивая, напевая под нос мотивчик прилипший, натыкаясь ощущениями на океанские овощи, уже не так омерзительно, проникло привычкою.

Вечереет необыкновенно, довольные. Ничего особенного, просто экватор. Бокалы с южноафриканских, франко-итальянских, перу-американских виноградников, каждый с бюджетом на маркетинг, желанием этикеткой, изгибом темного стекла понравиться. Отдать должное, получается. Сперва дегустируем, взвешиваем, сравниваем насыщенность, терпкость, градусность, такая разминка букв в преддверии. Бутерброды со швейцарским маслицем и черной икрой, бусинками. Пьем сперва губ рецепторами, позже ворсинками, все глубже проникают глотками неторопливыми. Смеемся историями дня прошедшего, пополняем осушаемые. Ничего особенного, просто ласки Индийского океана. Сотни минут комфорта расслабляют. Танцуем, балуемся, руки движутся изгибами смешными, ноги сами по себе стелются. Снова пляс под звездами. Возможно, соседи в очередной раз от подобных посиделок вздрогнули, обменялись шепотом о принадлежности и отсутствии желания встревать в действие. Ничего от острова к острову не меняется. Кривляемся фантазиями, жонглируем словами, фонтанами споров, переливая из сосудов фразы, в монологи изредка компонующиеся. Чудо градусов бередить искреннего малого внутри. Навеяло цитатой Хокинга: «Когда мне исполнилось двенадцать, один из моих друзей поспорил с другим на мешок конфет, что из меня ничего не выйдет. Не знаю, разрешился ли этот спор и в чью пользу». Все горит, горит в глазах пламенем, освещая серую ночь. Ничего особенного, просто километры водной бирюзовой глади. Блики салюта в пьяной голове посреди томного бескрайнего океана. Взмах рук, чередую с очередной, прохлада глади ранее уснувшей. Как заведенный, лишнее вытряхиваю, машут, машут кисти и ступни моторчиком.

Щелчок, и отключил двигатель с лопастями. Осторожно, нащупав дно, ступнями глубоко в песок обволакивающий. Забавляется, вода у груди плещется, успокаивается, от навязанной ночной игры взволнованная. Уже давно не видно берега, тишина океана, и с завидной швейцарской периодичностью звуки, сопровождаемые вспышками искусственных звезд праздника.

Минута, мгновение, кусочек наслаждения, пора возвращаться в рай.

Игра с драконами

Розовые цветы охапками, танцпол с метеоритами уже не волнуют так, как его видеорегистраторы, осели в памяти. Пальцы перебирают сенсорное, разнообразят запросами, мучают скрипты гугла, с нервами. Заметил, как? Ой, да не вечер, вечер полный, совсем не спалось, привиделось. Глупая, маленькая, смешно подглядываешь, твое имя звучит в строках стори, необыкновенно яркою. Принцесса, лови спокойствие внутри, нащупывай свою ледяную струнку равновесия. Все вертятся, снуют по континентам, забытым островкам среди океанов, ничего особенного. Тиндерят за развлечениями, фильтруют тендеры по бюджету, по отрывкам с форумов, все обычно, поверь. Потом то самое оказывается рядом, но надо время, колесо вертится. Продолжают искать, сперва уюта впечатления, затем тишину вакуума. Здорово жить с красками, периодически выставляя на витрину, не помешает оценка зрителей, смеюсь. И подглядывать снова за шторками, чередуя аккаунты с гаджетами.

Кто тут стесняется? Кого стесняться? Спи, спи, спи, сладкая. Несмотря на… все позади, маленькая. Смеюсь, как в прятки, забавляюсь. Сама себе игру выдумала и раскачиваешь, думая о… но вряд ли, проще. Приберешься? Без сомнений, раз в тысячный. Граблями, метлами вычистишь осенние листья теплой памяти. Но остается, вросли лавы капли, зачиповано в отсеках серого ранние утренние потягушечки, медленно сонные, тела томные, плавные улыбки. Ночь за окном, Спи, спи, спи, сладкая. Дзена без дела не достигнет. Шутил, когда ситуация накалялась, не зная чувства меры, но не пакостил, обладая здравым смыслом, собака. Не забыть его, забыть, а пока погружаюсь среди стройных антидепрессантов, пора. Может, это она? Весна, виноватая, бесноватая, непоседливая, баловная, пробиваются бутоны с розовыми нотками. Неугомонная, непослушная, своенравная. Знаю, нравлюсь ночной, беззащитной, с началом пятого, без алмазной диадемы, настоящей, без пафоса. Но ты же знаешь, как переключатели с персонажами у меня на автомате работают, сама не успеваю их контролировать, девочка.

Кто тут стесняется? Кого стесняться? Пошлые страницы листаю, как из сердца, хороши под вина глотки. Помнишь? Из Хокинга: «Всю свою жизнь я поражался тем главным вопросам, с которыми нам приходится сталкиваться, и пытался найти для них научный ответ. Возможно, поэтому я продал больше книг про физику, чем Мадонна про секс». Так шучу, проехали. Странная? Замордовала ночь вопросами: «Где ты? Когда вне онлайн и так редко ловишься!» Винишь шестеренки роутера. Пора, пускай, пусть. Ойся, ты ойся, руки помнят, развлекаясь фланкировкой. Подушки с отпечатками узоров набирают цифры, сбрасывают, набирают, сбрасывают, что за ночь такая? Я обыкновенная. Нажму на перезагрузку обычную.

Билеты на самолет, регистрация, ожидание… По твоему совету чашка эспрессо и снова листаю, перелистываю, улыбаясь милостям. За двадцать семь минут до… есть возможность погрузиться в своих драконов, в себя, расставляя по полочкам.